Глава восьмая
Никому не кабельный
Как известно, кабели бывают разных видов – из серебра, золота, меди, алюминия. Но есть еще кабели, которые порвались, не выдерживают электричество, дают сбой. Не кому не нужные. Потерявшие свою «кабельность». Никому не кабельные…
Таким никому-не-кабельным был и я. Мозг напрасно посылал электрические сигналы речи. Что-то порвалось, истончилось, перетерлось. Я пытался говорить, но ничего не получалось. Я понял, что надо срочно сокращать предложения, переводить их в разряд словосочетаний, а словосочетания заменять словами.
Если я хотел сказать: «Погода - зашибись! Все цветет! Пчелы поют, цветы пахнут, все зовет, шепчет, звенит», я говорил просто: «хорошая погода»
Если я хотел сказать: «Не могла бы ты повторить свой вопрос, потому что я, кажется, его не совсем расслышал…», я говорил просто: «чего?»;
Если я хотел сказать: «Ты напрасно так думаешь: исследования западных ученых показывают, что…», я говорил просто: «Не согласен…»;
Если я хотел сказать: «Ну не знаю, не знаю. Путин довольно прагматичный политик, достаточно трезво оценивающий ситуацию…», я ограничивался одним «не знаю»;
Если я хотел сказать: «В принципе я с тобой согласен. Хотя, признаться, это довольно странно», я говорил: «Ну да».
Если я хотел сказать: «Не фига, себе история! Прямо не верится! Ваще!», я говорил: «Да ну!»
Я научился экономить на эмоциях. Голос почти не изменялся по высоте. Не то что сарказм, а простая иронию оказалась непозволительной роскошью. Ирония зависит от интонации, верно? Фраза «Ну ты гений!» может быть понята в зависимости от интонации по-разному. Ирония основана на повышении голоса. Я обрубал эмоции, комкал чувства, исключил вздохи, злость, негодование, удивление, зависть, отключил в себе все оттенки чувств из того, что был «никому-не-кабельный. Вся палитра отношений и выражения ощущений обмерла, померкла. Представьте, что вы включаете телевизор, а там - все тоже самое, ваши любимые программы, но черно-белые. Вы настраиваете телевизор – яркость, оттенок, цвет, но меняется только черно-белые кадры. Также и со мной. Как я ни старался, я не мог настроить цвет моей фразы.
Выражение «Ну ты дал!» стала диким барством, словосочетание типа «Да ладно!» заменилось категоричным «Неа», слова «Почему? Можно узнать!!!» вводились в ранг непозволительных эмоций. В театре учат, как сыграть 1 фразу разными голосами и интонациями. Приходите в гости, я расскажу, как сыграть 40 фраз одним голосом. Во всех спорах я капитулировал сразу и решительно. Как Франция перед Германией в Начале Второй Мировой. Вместо того, чтобы ловко поднять револьвер, я выбрасывал белый флаг, когда начинал говорить. А как приятно спикировать на своих знаниях! Влезть в такую дискуссию, где сам черт ногу сломит! Иронично парировать нелепый аргумент, в момент жаркого спора обвинить человек в демагогии или воскликнуть «Я тебя умоляю» или, наконец, привести последний самый классный, который у тебя давно был припасен в кармане, и сразу закрыть диспут словами: «Ну об этом можно спорить бесконечно!», чтобы противник ничего не мог ответить… Но спор был не для меня.
Но в то же время я стал жутко слезлив и смешлив. Я мог заплакать/засмеяться от красивой рекламы, музыки, фильма. Я плакал от 1 минуты программы «Жди меня», смеялся от шуток Петросяна.
Но самое ужасное - это когда приходит СМЕШУНЧИК.
Смешунчик – двоюродный брат Смешинки и дальний родственник Уморы. Он приходит во время еды, во время занятий с Мариной, когда действительно смешно, когда я хоть чуть-чуть нервничаю, когда нельзя смеяться, даже когда выступает Владимир Владимирович Путин.
Смешунчик. Так я называл взрыва смеха над всем на свете. Шутка вроде на 4, но мама смеется и я заливаюсь! Ничего не могу сделать! Мне смешно от того, что мама смеется. Бывало, что-то серьезное, мама мне говорит: «Пойми это не смешно!», а я понимаю, что это не смешно, понимаю, что нельзя смеяться, нервничаю и начинаю ржать.
И главное – сам не могу шутить. Начинаю ржать еще до собственной шутки. Не могу ее произнести. Про себя шучу, а вслух не могу. Волков, который не шутит! Дожили! Это же Боярский без усов! Я всегда шутил – глупо, примитивно, тонко, иронично, стильно, интеллектуально, возвышено. Обшучивал, вышучивал, перешучивал жизнь! А здесь год без юмора! О, боги! Меня все спрашивают: Что самое сложное в твоей болезни? Отвечаю: самое сложное – не шутить. Засунуть юмор вглубь себя, иметь на душе остроту и не поделиться ей. Серьезно! Это вам не шутки!
Шутить, я не шутил. Зато ржал, как никогда!!! Главное я заражал всех – бабушку, друзей, маму… Если бы я смеялся, а то ведь ржу! Ржу над тем, что кто-то очень серьезен, ржу над чужим смехом, ржу над шуткой. Как там у Иващенко?
В дело дошло до последней ступени маразма,
И логично бы было обматывать шею пенькой!
Отчего же суровой реальности не сообразно,
Я, как Гена в мультфильме, все время веселый такой!
Мне не страшен ни горный козел, ни мятежный повстанец,
Ни взбесившийся климат, страну погрузивший в пургу.
Мне не нужен ваш цирк дюссалей, покажите мне палец
- Вы постигнете смысл выражения «Ржу не могу».
Кстати, песни Ивасей мне очень помогли. Они создавали хорошее настроение. Мне очень нравится чья-то мысль, что
ИВАСЕЙ НАДО КРУТИТЬ В БОЛЬНИЦАХ, ЧТОБЫ ЛЮДИ БЫСТРЕЕ ВЫЗДОРАВЛИВАЛИ
Они обеспечат вам и хорошее настроение, и йоджинианский пофигизм, и бодрость духа, и великолепную самоиронию, легкость духа, воздух что ли…
Еще отдельное спасибо «Битлам» - когда их слушаешь, понимаешь, в каком удивительном, человеческом горестно-печально-воздушно-весело-теплом мире ты живешь. Думаешь: если есть такая музыка, значит, еще не все потеряно. Значит, жизнь стремится к малюсенькому источнику света в крошечном окошке на чердаке нашей жизни. Все твои беды, болезни, обиды, невзгоды кажутся не более, чем пылинками, кружащимся в этом сонном луче. Их тоже надо принимать вместо таблеток, рассасывать до полного проникновения в кровь, чтобы люди осветлялись.
Время шло. Я ездил на лучевую. Ходил к Марине. Спал. Ко мне приходило много друзей (о них еще напишу), почти все. Но больше всего меня поразили первых два посещения. Первый раз пришли Эльдар с Витой. Принесли мне необыкновенного электронного таракана (кстати, Эльдар ты прав: усики от него отвалились!), кучу классных фильмов – штук 30, шоколад 72% (только его мне и можно), взяли набор для покера. В общем, приготовились! И тут Эльдар говорит Вите: «А ты карты взяла? Дурында» (знающие Эльдара поймут его интонацию). Потом вынимает колоду карт. Говорит: «Слава богу, у меня есть какая-то». И вынимает карты. А на них! Я не верю своим глазам! Фотографии со мной! Самые крутые! Солнечный, яркий мир моих воспоминаний глядит на меня, переливается, звенит! Вся жизнь, все лучшие моменты… Везде я балуюсь, хохочу, какого-то изображаю, пою, целуюсь, пью вино, играю на гитаре, улыбаюсь, загораю, изображаю из себя серьезного, опять хохочу, опять придуриваюсь… И еще я выиграл у Эльдара и у Виты в покер. Целых 300 рублей. Дело в том, что у Эльдара почти никто не может выиграть (а если есть такие, то они, конечно, занесены в красную книгу – исчезающий вид). А тут я раскусил, что у него, гада, каре из королей, пара хороших ва-банков. И все. Я богач. 300 рублей н дороге валяются. Они потом долго лежали на стоике, как памятник моей победе!
А второе посещение - Елена Анатольевна Штейн. Это учительница по математики, которая меня не видела 12 лет. По математике у меня была твердая тройка (что не оставляло мне шансов, как стать гуманитарием). Мы еще в школе обменивались книгами итд. А потом 12 лет – ни слуху, ни духу. И именно она из всех учителей приехала ко мне, узнав о моей болезни. Привезла бесценный и жутко дорогой темодал (у нее был) – это необходимое мне лекарство. Причем много. Классные книги. Земляничное варенье. Потом она еще не раз будет нас мамой потчевать.
Вот так. С такими друзьями не пропадешь!
Никому не кабельный
Как известно, кабели бывают разных видов – из серебра, золота, меди, алюминия. Но есть еще кабели, которые порвались, не выдерживают электричество, дают сбой. Не кому не нужные. Потерявшие свою «кабельность». Никому не кабельные…
Таким никому-не-кабельным был и я. Мозг напрасно посылал электрические сигналы речи. Что-то порвалось, истончилось, перетерлось. Я пытался говорить, но ничего не получалось. Я понял, что надо срочно сокращать предложения, переводить их в разряд словосочетаний, а словосочетания заменять словами.
Если я хотел сказать: «Погода - зашибись! Все цветет! Пчелы поют, цветы пахнут, все зовет, шепчет, звенит», я говорил просто: «хорошая погода»
Если я хотел сказать: «Не могла бы ты повторить свой вопрос, потому что я, кажется, его не совсем расслышал…», я говорил просто: «чего?»;
Если я хотел сказать: «Ты напрасно так думаешь: исследования западных ученых показывают, что…», я говорил просто: «Не согласен…»;
Если я хотел сказать: «Ну не знаю, не знаю. Путин довольно прагматичный политик, достаточно трезво оценивающий ситуацию…», я ограничивался одним «не знаю»;
Если я хотел сказать: «В принципе я с тобой согласен. Хотя, признаться, это довольно странно», я говорил: «Ну да».
Если я хотел сказать: «Не фига, себе история! Прямо не верится! Ваще!», я говорил: «Да ну!»
Я научился экономить на эмоциях. Голос почти не изменялся по высоте. Не то что сарказм, а простая иронию оказалась непозволительной роскошью. Ирония зависит от интонации, верно? Фраза «Ну ты гений!» может быть понята в зависимости от интонации по-разному. Ирония основана на повышении голоса. Я обрубал эмоции, комкал чувства, исключил вздохи, злость, негодование, удивление, зависть, отключил в себе все оттенки чувств из того, что был «никому-не-кабельный. Вся палитра отношений и выражения ощущений обмерла, померкла. Представьте, что вы включаете телевизор, а там - все тоже самое, ваши любимые программы, но черно-белые. Вы настраиваете телевизор – яркость, оттенок, цвет, но меняется только черно-белые кадры. Также и со мной. Как я ни старался, я не мог настроить цвет моей фразы.
Выражение «Ну ты дал!» стала диким барством, словосочетание типа «Да ладно!» заменилось категоричным «Неа», слова «Почему? Можно узнать!!!» вводились в ранг непозволительных эмоций. В театре учат, как сыграть 1 фразу разными голосами и интонациями. Приходите в гости, я расскажу, как сыграть 40 фраз одним голосом. Во всех спорах я капитулировал сразу и решительно. Как Франция перед Германией в Начале Второй Мировой. Вместо того, чтобы ловко поднять револьвер, я выбрасывал белый флаг, когда начинал говорить. А как приятно спикировать на своих знаниях! Влезть в такую дискуссию, где сам черт ногу сломит! Иронично парировать нелепый аргумент, в момент жаркого спора обвинить человек в демагогии или воскликнуть «Я тебя умоляю» или, наконец, привести последний самый классный, который у тебя давно был припасен в кармане, и сразу закрыть диспут словами: «Ну об этом можно спорить бесконечно!», чтобы противник ничего не мог ответить… Но спор был не для меня.
Но в то же время я стал жутко слезлив и смешлив. Я мог заплакать/засмеяться от красивой рекламы, музыки, фильма. Я плакал от 1 минуты программы «Жди меня», смеялся от шуток Петросяна.
Но самое ужасное - это когда приходит СМЕШУНЧИК.
Смешунчик – двоюродный брат Смешинки и дальний родственник Уморы. Он приходит во время еды, во время занятий с Мариной, когда действительно смешно, когда я хоть чуть-чуть нервничаю, когда нельзя смеяться, даже когда выступает Владимир Владимирович Путин.
Смешунчик. Так я называл взрыва смеха над всем на свете. Шутка вроде на 4, но мама смеется и я заливаюсь! Ничего не могу сделать! Мне смешно от того, что мама смеется. Бывало, что-то серьезное, мама мне говорит: «Пойми это не смешно!», а я понимаю, что это не смешно, понимаю, что нельзя смеяться, нервничаю и начинаю ржать.
И главное – сам не могу шутить. Начинаю ржать еще до собственной шутки. Не могу ее произнести. Про себя шучу, а вслух не могу. Волков, который не шутит! Дожили! Это же Боярский без усов! Я всегда шутил – глупо, примитивно, тонко, иронично, стильно, интеллектуально, возвышено. Обшучивал, вышучивал, перешучивал жизнь! А здесь год без юмора! О, боги! Меня все спрашивают: Что самое сложное в твоей болезни? Отвечаю: самое сложное – не шутить. Засунуть юмор вглубь себя, иметь на душе остроту и не поделиться ей. Серьезно! Это вам не шутки!
Шутить, я не шутил. Зато ржал, как никогда!!! Главное я заражал всех – бабушку, друзей, маму… Если бы я смеялся, а то ведь ржу! Ржу над тем, что кто-то очень серьезен, ржу над чужим смехом, ржу над шуткой. Как там у Иващенко?
В дело дошло до последней ступени маразма,
И логично бы было обматывать шею пенькой!
Отчего же суровой реальности не сообразно,
Я, как Гена в мультфильме, все время веселый такой!
Мне не страшен ни горный козел, ни мятежный повстанец,
Ни взбесившийся климат, страну погрузивший в пургу.
Мне не нужен ваш цирк дюссалей, покажите мне палец
- Вы постигнете смысл выражения «Ржу не могу».
Кстати, песни Ивасей мне очень помогли. Они создавали хорошее настроение. Мне очень нравится чья-то мысль, что
ИВАСЕЙ НАДО КРУТИТЬ В БОЛЬНИЦАХ, ЧТОБЫ ЛЮДИ БЫСТРЕЕ ВЫЗДОРАВЛИВАЛИ
Они обеспечат вам и хорошее настроение, и йоджинианский пофигизм, и бодрость духа, и великолепную самоиронию, легкость духа, воздух что ли…
Еще отдельное спасибо «Битлам» - когда их слушаешь, понимаешь, в каком удивительном, человеческом горестно-печально-воздушно-весело-теплом мире ты живешь. Думаешь: если есть такая музыка, значит, еще не все потеряно. Значит, жизнь стремится к малюсенькому источнику света в крошечном окошке на чердаке нашей жизни. Все твои беды, болезни, обиды, невзгоды кажутся не более, чем пылинками, кружащимся в этом сонном луче. Их тоже надо принимать вместо таблеток, рассасывать до полного проникновения в кровь, чтобы люди осветлялись.
Время шло. Я ездил на лучевую. Ходил к Марине. Спал. Ко мне приходило много друзей (о них еще напишу), почти все. Но больше всего меня поразили первых два посещения. Первый раз пришли Эльдар с Витой. Принесли мне необыкновенного электронного таракана (кстати, Эльдар ты прав: усики от него отвалились!), кучу классных фильмов – штук 30, шоколад 72% (только его мне и можно), взяли набор для покера. В общем, приготовились! И тут Эльдар говорит Вите: «А ты карты взяла? Дурында» (знающие Эльдара поймут его интонацию). Потом вынимает колоду карт. Говорит: «Слава богу, у меня есть какая-то». И вынимает карты. А на них! Я не верю своим глазам! Фотографии со мной! Самые крутые! Солнечный, яркий мир моих воспоминаний глядит на меня, переливается, звенит! Вся жизнь, все лучшие моменты… Везде я балуюсь, хохочу, какого-то изображаю, пою, целуюсь, пью вино, играю на гитаре, улыбаюсь, загораю, изображаю из себя серьезного, опять хохочу, опять придуриваюсь… И еще я выиграл у Эльдара и у Виты в покер. Целых 300 рублей. Дело в том, что у Эльдара почти никто не может выиграть (а если есть такие, то они, конечно, занесены в красную книгу – исчезающий вид). А тут я раскусил, что у него, гада, каре из королей, пара хороших ва-банков. И все. Я богач. 300 рублей н дороге валяются. Они потом долго лежали на стоике, как памятник моей победе!
А второе посещение - Елена Анатольевна Штейн. Это учительница по математики, которая меня не видела 12 лет. По математике у меня была твердая тройка (что не оставляло мне шансов, как стать гуманитарием). Мы еще в школе обменивались книгами итд. А потом 12 лет – ни слуху, ни духу. И именно она из всех учителей приехала ко мне, узнав о моей болезни. Привезла бесценный и жутко дорогой темодал (у нее был) – это необходимое мне лекарство. Причем много. Классные книги. Земляничное варенье. Потом она еще не раз будет нас мамой потчевать.
Вот так. С такими друзьями не пропадешь!
Chapter eight
No one cable
As you know, cables come in different types - from silver, gold, copper, aluminum. But there are still cables that are torn, do not withstand electricity, give a malfunction. No one does not need. Lost their “cable”. No one cable ...
So was nobody-cable. The brain in vain sent electrical speech signals. Something torn, thinned, frayed. I tried to talk, but nothing worked. I realized that it was urgent to reduce sentences, translate them into a category of phrases, and replace phrases with words.
If I wanted to say: “Weather - get hurt! Everything is flowering! Bees sing, flowers smell, everyone calls, whispers, rings, "I said simply:" good weather "
If I wanted to say: “Could you repeat your question, because I, it seems, didn’t quite hear it ...”, I simply said: “what?”;
If I wanted to say: “You think so in vain: studies by Western scientists show that ...”, I simply said: “I don’t agree ...”;
If I wanted to say: “Well, I don’t know, I don’t know. Putin is a rather pragmatic politician who takes a sober view of the situation ... ”, I limited myself to“ I don’t know ”;
If I wanted to say: “In principle, I agree with you. Although, to admit, this is rather strange, "I said:" Well, yes. "
If I wanted to say: “Not a fig, history itself! I can’t believe it directly! Finally! ", I said:" Well! "
I learned to save on emotions. The voice hardly changed in pitch. Not just sarcasm, but simple irony turned out to be an inadmissible luxury. The irony depends on intonation, right? The phrase "Well, you're a genius!" can be understood in different ways depending on intonation. The irony is based on raising the voice. I chopped off emotions, crumpled my feelings, ruled out sighs, anger, resentment, surprise, envy, turned off all shades of feelings from the fact that it was “nobody-cable”. The whole palette of relationships and expressions of feelings has faded, faded. Imagine that you turn on the TV, and there - everything is the same, your favorite programs, but black and white. You adjust the TV - brightness, hue, color, but only black and white frames change. Also with me. No matter how I tried, I could not adjust the color of my phrase.
The expression "Well, you gave!" became a wild gentry, a phrase like “Come on!” replaced by the categorical "Nope," the words "Why?" You can find out !!! " introduced into the rank of unacceptable emotions. The theater teaches how to play 1 phrase with different voices and intonations. Come visit, I will tell you how to play 40 phrases in one voice. In all disputes I capitulated immediately and resolutely. Like France before Germany at the beginning of World War II. Instead of cleverly raising a revolver, I threw a white flag when I started talking. And how nice to dive on your knowledge! To get into such a discussion, where the devil will break his leg! It is ironic to counter an absurd argument, at the moment of a heated debate, to accuse a person of demagogy or exclaim “I beg you” or, finally, bring the last class one that you had in your pocket for a long time, and immediately close the dispute with the words: “Well, you can argue about this endlessly! ”so that the enemy could not answer anything ... But the argument was not for me.
But at the same time, I became terribly tearful and ridiculous. I could cry / laugh at beautiful commercials, music, films. I cried from 1 minute of the program “Wait for me”, laughed at Petrosyan’s jokes.
But the worst thing is when the LITTLE LITTLE comes.
Smeshunchik is a cousin of Smeshinka and a distant relative of Umora. He comes during meals, during classes with Marina, when it’s really funny, when I’m even a little nervous, when you can’t laugh, even when Vladimir Vladimirovich Putin speaks.
Laughing boy. So I called the explosion of laughter over everything in the world. It’s a joke like 4, but mom laughs and I fill up! Can not do anything! It's funny to me that mom laughs. Something serious happened, my mother tells me: “Understand this is not funny!”, But I understand that this is not funny, I understand that you can’t laugh, I’m nervous and start to laugh.
And most importantly - I myself can’t joke. I start to laugh even before my own joke. I can’t pronounce it. I’m joking to myself, but I can’t say it out loud. Volkov, who is not joking! Survived! This is Boyarsky without a mustache! I always joked - stupid, primitive, subtle, ironic, stylish, intellectual, sublime. Joked, joked, joked life! And here is a year without humor! Oh Gods! Everyone asks me: What is the most difficult thing about your illness? I answer: the most difficult thing is not to joke. Put humor deep into yourself, have a sharpness in your soul and not share it. Seriously! This is not a joke to you!
To joke, I was not joking. But neighing, as ever !!! The main thing I infected everyone - my grandmother, friends, mother ... If I laughed, otherwise I laugh! I laugh at the fact that someone is very serious, laugh at the laughter of others, laugh at a joke. How's Ivashchenko?
The matter reached the last stage of insanity,
And it would be logical to wrap his neck with hemp!
Why is harsh reality not consistent,
I, like Gene in the cartoon, am always so funny!
I’m not afraid of either a mountain goat or a rebel rebel,
Not a furious climate, a country plunged into a blizzard.
I do not need your circus dussal, show me a finger
No one cable
As you know, cables come in different types - from silver, gold, copper, aluminum. But there are still cables that are torn, do not withstand electricity, give a malfunction. No one does not need. Lost their “cable”. No one cable ...
So was nobody-cable. The brain in vain sent electrical speech signals. Something torn, thinned, frayed. I tried to talk, but nothing worked. I realized that it was urgent to reduce sentences, translate them into a category of phrases, and replace phrases with words.
If I wanted to say: “Weather - get hurt! Everything is flowering! Bees sing, flowers smell, everyone calls, whispers, rings, "I said simply:" good weather "
If I wanted to say: “Could you repeat your question, because I, it seems, didn’t quite hear it ...”, I simply said: “what?”;
If I wanted to say: “You think so in vain: studies by Western scientists show that ...”, I simply said: “I don’t agree ...”;
If I wanted to say: “Well, I don’t know, I don’t know. Putin is a rather pragmatic politician who takes a sober view of the situation ... ”, I limited myself to“ I don’t know ”;
If I wanted to say: “In principle, I agree with you. Although, to admit, this is rather strange, "I said:" Well, yes. "
If I wanted to say: “Not a fig, history itself! I can’t believe it directly! Finally! ", I said:" Well! "
I learned to save on emotions. The voice hardly changed in pitch. Not just sarcasm, but simple irony turned out to be an inadmissible luxury. The irony depends on intonation, right? The phrase "Well, you're a genius!" can be understood in different ways depending on intonation. The irony is based on raising the voice. I chopped off emotions, crumpled my feelings, ruled out sighs, anger, resentment, surprise, envy, turned off all shades of feelings from the fact that it was “nobody-cable”. The whole palette of relationships and expressions of feelings has faded, faded. Imagine that you turn on the TV, and there - everything is the same, your favorite programs, but black and white. You adjust the TV - brightness, hue, color, but only black and white frames change. Also with me. No matter how I tried, I could not adjust the color of my phrase.
The expression "Well, you gave!" became a wild gentry, a phrase like “Come on!” replaced by the categorical "Nope," the words "Why?" You can find out !!! " introduced into the rank of unacceptable emotions. The theater teaches how to play 1 phrase with different voices and intonations. Come visit, I will tell you how to play 40 phrases in one voice. In all disputes I capitulated immediately and resolutely. Like France before Germany at the beginning of World War II. Instead of cleverly raising a revolver, I threw a white flag when I started talking. And how nice to dive on your knowledge! To get into such a discussion, where the devil will break his leg! It is ironic to counter an absurd argument, at the moment of a heated debate, to accuse a person of demagogy or exclaim “I beg you” or, finally, bring the last class one that you had in your pocket for a long time, and immediately close the dispute with the words: “Well, you can argue about this endlessly! ”so that the enemy could not answer anything ... But the argument was not for me.
But at the same time, I became terribly tearful and ridiculous. I could cry / laugh at beautiful commercials, music, films. I cried from 1 minute of the program “Wait for me”, laughed at Petrosyan’s jokes.
But the worst thing is when the LITTLE LITTLE comes.
Smeshunchik is a cousin of Smeshinka and a distant relative of Umora. He comes during meals, during classes with Marina, when it’s really funny, when I’m even a little nervous, when you can’t laugh, even when Vladimir Vladimirovich Putin speaks.
Laughing boy. So I called the explosion of laughter over everything in the world. It’s a joke like 4, but mom laughs and I fill up! Can not do anything! It's funny to me that mom laughs. Something serious happened, my mother tells me: “Understand this is not funny!”, But I understand that this is not funny, I understand that you can’t laugh, I’m nervous and start to laugh.
And most importantly - I myself can’t joke. I start to laugh even before my own joke. I can’t pronounce it. I’m joking to myself, but I can’t say it out loud. Volkov, who is not joking! Survived! This is Boyarsky without a mustache! I always joked - stupid, primitive, subtle, ironic, stylish, intellectual, sublime. Joked, joked, joked life! And here is a year without humor! Oh Gods! Everyone asks me: What is the most difficult thing about your illness? I answer: the most difficult thing is not to joke. Put humor deep into yourself, have a sharpness in your soul and not share it. Seriously! This is not a joke to you!
To joke, I was not joking. But neighing, as ever !!! The main thing I infected everyone - my grandmother, friends, mother ... If I laughed, otherwise I laugh! I laugh at the fact that someone is very serious, laugh at the laughter of others, laugh at a joke. How's Ivashchenko?
The matter reached the last stage of insanity,
And it would be logical to wrap his neck with hemp!
Why is harsh reality not consistent,
I, like Gene in the cartoon, am always so funny!
I’m not afraid of either a mountain goat or a rebel rebel,
Not a furious climate, a country plunged into a blizzard.
I do not need your circus dussal, show me a finger
У записи 65 лайков,
6 репостов.
6 репостов.
Эту запись оставил(а) на своей стене Кирилл Волков
