«Я познакомилась с ним в аэропорту Внуково-3. Впервые в жизни опоздала на чартер, который должен был отвезти меня, Баскова, Киркорова и других сомнительных лиц развлекать людей на свадьбе. Терять деньги, а главное
репутацию, ужасно не хотелось. Я беспомощно звонила поочередно то своему директору, то секретарю в попытке выяснить, откуда я могу вылететь срочно: «Вы понимаете, мать вашу, срочно!». Вот в таком неприглядном, истеричном состоянии мы и познакомились. Он подошел, выражение его лица, глаза, поз как бы смеялись надо мной, но необидно, а с любовью, как смеются над неуклюжим щенком. -Девушка, не переживайте вы, я как раз тоже в Ниццу лечу. Услышал ваш разговор (его, честно говоря, тяжело было не услышать, я орала как резаная на весь аэропорт) и подумал предложить подбросить вас. -А вы тоже на свадьбу? - почему-то пролепетала я, понимая, что вот он, мой ангел-хранитель. -На свадьбу, в общем-то, не собирался, хотя теперь уже и не знаю. Мы оба нелепо и скомкано засмеялись. За три часа полета я выяснила многое: он обожает «Догвилль», как и я, у него тоже любимый фильм Тарковского «Зеркало», он знает огромное количество стихов Цветаевой, но стесняется их декламировать вслух, и у нас один на двоих любимый город-Париж. И еще он женат. Только когда мы прилетали, неуклюжая стюардесса-немка стала на хорошем английском допытываться: «Вы окончательно изменили маршрут вашего самолета или все еще бронировать окно на вылет в Брюссель?» «Бронировать», - ответил он виновато и зло, и тут только я поняла, что он полетел в Ниццу из-за меня. Не хвалился, что может помочь, прокатить, не рассказывал про свой самолет. Просто взял и полетел. «Спасибо вам, вы мой идеальный мужчина,-произнесла я и, не сдержавшись, добавила: Жалко только, что женатый.». Через неделю меня вызвали вести чей-то день рождения в Париже. Вечернее платье, яркий макияж и улыбка человека, который едет развлекать - все это со мной, и я мчусь в город, в Фонтенбло, специально снятый для этого мероприятия. Приезжаю и вижу - все в свечах и цветах, кругом замерзшие как статуи официанты, и ни одного человека. -А где гости? - спрашиваю я у шофера. - Уже все внутри. В большом зале, в большом кресле сидит Он. Совсем один. Я злюсь. - Ну зачем же вы так? Обманули, сказали «день рождения», унизили деньгами, включили олигарха. - А сегодня и есть день рождения. Моей новой жизни. Я развелся. И я люблю тебя. И ты больше никогда не будешь никого развлекать на чужих праздниках и будешь работать ровно столько, сколько захочешь сама, потому что с этого дня я постоянно буду унижать тебя. Любовью, деньгами и вниманием, - сказал он, и от него эти слова звучали совсем не грубо и не пошло. Почему-то я заплакала. И сразу-сразу поверила, что так и будет. А потом мы долго гуляли по Парижу. Он рассказывал невероятные сказки про духов, населяющих этот город, придумывал ужасно смешные и глупые небылицы про Людовика XIV,то про Марию-Антуанетту. Мы смеялись и долго-долго шли, придя к выводу, что нам всего не хватало рядом того, кто любил бы ходить пешком так, как каждый из нас. Утром я вышла в своем самом красивом и любимом платье темно-зеленого цвета. Он хитро сощурился, нагло меня всю обсмотрел, и когда я уже стала немного смущаться под этими взглядами, порывисто встал и с фразой «Закажи кофе, я на пять минут» хлопнул дверью. Кофе я пила в номере немного нервно. Он пришел через полчаса и легко, непретенциозно плюхнул мне на кофейное блюдечко огромный изумруд из ближайшего «Бушерона». На мой взгляд ребенка, которому подарили первую куклу Барби, он ответил просто: «Ну просто показалось, что к твоему невероятному платью чего-то не хватает. Какого-то штриха.» А потом были волшебные дни, недели, месяцы счастья. Он завязывал мне глаза и вез в Марокко или Вьетнам, где подговоренные заранее местные любители наживы уже встречали нас лепестками роз. Или сам готовил дома потрясающую пасту с трюфельным маслом, а потом, как два обжоры, мы наедались и, кутаясь в плед, смотрели фильмы, спорили, ругались. В вазе меня ждал новый букет, который, пока я спала, он сам ездил покупать. Он подсовывал мне журналы с интерьерами и все выспрашивал, что мне нравится? А потом через месяц привел меня в огромную квартиру и сказал: «Здесь мы будем жить». Через три месяца он привез меня ночью в пустой Третьяковский проезд. Как только мы зашли в арку, зазвучала музыка, грохнул фейерверк, с высокой резной стены посыпались лепестки роз, он встал на одно колено прямо в снег и сказал: «Тут холодно, любимая, скажи «да» и пойдем уже быстрее выбирать тебе кольцо». А потом была свадьба, мы улетели на Сейшелы, чтобы избежать папарацци, «обязательных» гостей и лицемерия большого праздника. В платье, босиком, по песку…Мы радовались нашему одиночеству на острове как дети, и ни одной секунды нам не было скучно. Мы могли долго бродить по берегу, могли просто сидеть и смотреть вдаль, и время растворялось и застывало в наших объятиях. Началась повседневная жизнь. Но и она не была ни грустной, ни скучной. Лодка любви не хотела разбиваться о берег быта. Наши дни были наполнены друзьями, премьерами, походами на выставки, просто уютным сворачиванием в калачик дома. Новая квартира уже была почти обустроена, я даже начала учиться готовить. Для него хотелось делать все. Даже борщ. Потом я забеременела, его счастью не было предела. Чтобы поддержать меня, все девять месяцев он стойко не пил алкоголь и всегда был рядом. Первые месяцы меня ужасно тошнило, и он послушно держал мне голову, гладил и убирал отвратительно пахнущую рвоту за мной каждый раз, когда я не успевала добежать до туалета. Потом у нас родился второй…
На этом месте я обычно просыпаюсь в своей небольшой холостяцкой квартирке. Мне двадцать восемь. Я одна, не замужем и у меня нет детей. Потому что на меньшее, чем мои фантазии, я не согласна, и эти фантазии мне гораздо дороже московской реальности с ее равнодушными и жесткими мужчинами, их любовницами и изменами, пьянками и вечеринками. Мне в моих фантазиях хорошо. С ними жить лучше, чем с реальными людьми. Спокойнее и счастливее. А в психиатрии это называется просто-конфабулез, невозможность отличить реальный мир от придуманного самим собой. Свои диагнозы надо знать и помнить.» (с) для Татлер. К.А. Собчак
репутацию, ужасно не хотелось. Я беспомощно звонила поочередно то своему директору, то секретарю в попытке выяснить, откуда я могу вылететь срочно: «Вы понимаете, мать вашу, срочно!». Вот в таком неприглядном, истеричном состоянии мы и познакомились. Он подошел, выражение его лица, глаза, поз как бы смеялись надо мной, но необидно, а с любовью, как смеются над неуклюжим щенком. -Девушка, не переживайте вы, я как раз тоже в Ниццу лечу. Услышал ваш разговор (его, честно говоря, тяжело было не услышать, я орала как резаная на весь аэропорт) и подумал предложить подбросить вас. -А вы тоже на свадьбу? - почему-то пролепетала я, понимая, что вот он, мой ангел-хранитель. -На свадьбу, в общем-то, не собирался, хотя теперь уже и не знаю. Мы оба нелепо и скомкано засмеялись. За три часа полета я выяснила многое: он обожает «Догвилль», как и я, у него тоже любимый фильм Тарковского «Зеркало», он знает огромное количество стихов Цветаевой, но стесняется их декламировать вслух, и у нас один на двоих любимый город-Париж. И еще он женат. Только когда мы прилетали, неуклюжая стюардесса-немка стала на хорошем английском допытываться: «Вы окончательно изменили маршрут вашего самолета или все еще бронировать окно на вылет в Брюссель?» «Бронировать», - ответил он виновато и зло, и тут только я поняла, что он полетел в Ниццу из-за меня. Не хвалился, что может помочь, прокатить, не рассказывал про свой самолет. Просто взял и полетел. «Спасибо вам, вы мой идеальный мужчина,-произнесла я и, не сдержавшись, добавила: Жалко только, что женатый.». Через неделю меня вызвали вести чей-то день рождения в Париже. Вечернее платье, яркий макияж и улыбка человека, который едет развлекать - все это со мной, и я мчусь в город, в Фонтенбло, специально снятый для этого мероприятия. Приезжаю и вижу - все в свечах и цветах, кругом замерзшие как статуи официанты, и ни одного человека. -А где гости? - спрашиваю я у шофера. - Уже все внутри. В большом зале, в большом кресле сидит Он. Совсем один. Я злюсь. - Ну зачем же вы так? Обманули, сказали «день рождения», унизили деньгами, включили олигарха. - А сегодня и есть день рождения. Моей новой жизни. Я развелся. И я люблю тебя. И ты больше никогда не будешь никого развлекать на чужих праздниках и будешь работать ровно столько, сколько захочешь сама, потому что с этого дня я постоянно буду унижать тебя. Любовью, деньгами и вниманием, - сказал он, и от него эти слова звучали совсем не грубо и не пошло. Почему-то я заплакала. И сразу-сразу поверила, что так и будет. А потом мы долго гуляли по Парижу. Он рассказывал невероятные сказки про духов, населяющих этот город, придумывал ужасно смешные и глупые небылицы про Людовика XIV,то про Марию-Антуанетту. Мы смеялись и долго-долго шли, придя к выводу, что нам всего не хватало рядом того, кто любил бы ходить пешком так, как каждый из нас. Утром я вышла в своем самом красивом и любимом платье темно-зеленого цвета. Он хитро сощурился, нагло меня всю обсмотрел, и когда я уже стала немного смущаться под этими взглядами, порывисто встал и с фразой «Закажи кофе, я на пять минут» хлопнул дверью. Кофе я пила в номере немного нервно. Он пришел через полчаса и легко, непретенциозно плюхнул мне на кофейное блюдечко огромный изумруд из ближайшего «Бушерона». На мой взгляд ребенка, которому подарили первую куклу Барби, он ответил просто: «Ну просто показалось, что к твоему невероятному платью чего-то не хватает. Какого-то штриха.» А потом были волшебные дни, недели, месяцы счастья. Он завязывал мне глаза и вез в Марокко или Вьетнам, где подговоренные заранее местные любители наживы уже встречали нас лепестками роз. Или сам готовил дома потрясающую пасту с трюфельным маслом, а потом, как два обжоры, мы наедались и, кутаясь в плед, смотрели фильмы, спорили, ругались. В вазе меня ждал новый букет, который, пока я спала, он сам ездил покупать. Он подсовывал мне журналы с интерьерами и все выспрашивал, что мне нравится? А потом через месяц привел меня в огромную квартиру и сказал: «Здесь мы будем жить». Через три месяца он привез меня ночью в пустой Третьяковский проезд. Как только мы зашли в арку, зазвучала музыка, грохнул фейерверк, с высокой резной стены посыпались лепестки роз, он встал на одно колено прямо в снег и сказал: «Тут холодно, любимая, скажи «да» и пойдем уже быстрее выбирать тебе кольцо». А потом была свадьба, мы улетели на Сейшелы, чтобы избежать папарацци, «обязательных» гостей и лицемерия большого праздника. В платье, босиком, по песку…Мы радовались нашему одиночеству на острове как дети, и ни одной секунды нам не было скучно. Мы могли долго бродить по берегу, могли просто сидеть и смотреть вдаль, и время растворялось и застывало в наших объятиях. Началась повседневная жизнь. Но и она не была ни грустной, ни скучной. Лодка любви не хотела разбиваться о берег быта. Наши дни были наполнены друзьями, премьерами, походами на выставки, просто уютным сворачиванием в калачик дома. Новая квартира уже была почти обустроена, я даже начала учиться готовить. Для него хотелось делать все. Даже борщ. Потом я забеременела, его счастью не было предела. Чтобы поддержать меня, все девять месяцев он стойко не пил алкоголь и всегда был рядом. Первые месяцы меня ужасно тошнило, и он послушно держал мне голову, гладил и убирал отвратительно пахнущую рвоту за мной каждый раз, когда я не успевала добежать до туалета. Потом у нас родился второй…
На этом месте я обычно просыпаюсь в своей небольшой холостяцкой квартирке. Мне двадцать восемь. Я одна, не замужем и у меня нет детей. Потому что на меньшее, чем мои фантазии, я не согласна, и эти фантазии мне гораздо дороже московской реальности с ее равнодушными и жесткими мужчинами, их любовницами и изменами, пьянками и вечеринками. Мне в моих фантазиях хорошо. С ними жить лучше, чем с реальными людьми. Спокойнее и счастливее. А в психиатрии это называется просто-конфабулез, невозможность отличить реальный мир от придуманного самим собой. Свои диагнозы надо знать и помнить.» (с) для Татлер. К.А. Собчак
“I met him at Vnukovo-3 airport. For the first time in my life I was late for the charter, which was supposed to take me, Baskov, Kirkorov and other dubious persons to entertain people at the wedding. Lose money, and most importantly
reputation, terribly did not want. I helplessly called alternately either to my director or to my secretary in an attempt to find out where I could fly from urgently: "You understand, your mother, urgently!". It was in such an unsightly, hysterical state that we met. He came up, the expression on his face, eyes, poses, as if laughing at me, but inoffensively, and with love, like laughing at a clumsy puppy. - Girl, don’t worry, I’m just going to Nice, too. I heard your conversation (frankly, it was hard not to hear it, I screamed like a cut to the whole airport) and thought to offer to plant you. -And you, too, for the wedding? - for some reason I muttered, realizing that here he is, my guardian angel. - At the wedding, in general, I was not going to, although now I don’t know. We both laughed ridiculously and crumpled. During the three hours of the flight I found out a lot: he loves Dogville, like me, he also has Tarkovsky’s favorite film “The Mirror,” he knows a lot of Tsvetaeva’s poems, but he’s embarrassed to recite them out loud, and we have one for two favorite city Paris. And he is also married. Only when we arrived, the awkward German flight attendant began to poke in good English: "Have you finally changed the route of your plane or still booked a window for departure to Brussels?" “Book,” he answered guiltyly and evil, and only then I realized that he flew to Nice because of me. He did not boast that he could help, ride, did not talk about his plane. Just picked up and flew. “Thank you, you are my ideal man,” I said, and, not restraining myself, added: It’s a pity that he’s married. ” A week later, they called me to lead someone's birthday in Paris. An evening dress, bright makeup and the smile of a person who is going to entertain - all this is with me, and I rush to the city, in Fontainebleau, specially shot for this event. I come and see - all in candles and flowers, all around frozen like statues of waiters, and not a single person. -And where are the guests? - I ask the driver. - Everything is already inside. In the great hall, in the great armchair He sits. Completely alone. I am angry. “Well, why are you like that?” They deceived, they said "birthday", humiliated with money, turned on the oligarch. - And today is the birthday. My new life. I got divorced. I love you too. And you will never again entertain anyone at other people's holidays and will work just as much as you want, because from that day on I will constantly humiliate you. Love, money and attention, he said, and from him these words sounded completely rude and did not go. For some reason I cried. And she immediately believed that it would be so. And then we walked around Paris for a long time. He told incredible tales about the spirits inhabiting this city, invented terribly funny and stupid fables about Louis XIV, then about Marie Antoinette. We laughed and walked for a long, long time, coming to the conclusion that we all lacked nearby someone who would love to walk like every one of us. In the morning I went out in my most beautiful and beloved dress in dark green. He squinted slyly, brazenly examined me all, and when I was already a little embarrassed by these looks, he impetuously got up and with the phrase "Order coffee, I’m for five minutes" slammed the door. I drank coffee in the room a little nervously. He came in half an hour later and easily, unpretentiously flopped a huge emerald from the nearest Busheron onto my coffee plate. In my opinion, the child to whom the first Barbie doll was presented, he answered simply: “Well, it just seemed like something was missing from your incredible dress. Some kind of touch. ” And then there were magical days, weeks, months of happiness. He blindfolded me and drove to Morocco or Vietnam, where local lovers of profit, arranged in advance, had already met us with rose petals. Or he himself cooked an amazing pasta with truffle oil at home, and then, like two gluttons, we ate and wrapped ourselves in a blanket, watched films, argued, cursed. A new bouquet was waiting for me in the vase, which, while I was sleeping, he himself went to buy. He slipped me magazines with interiors and kept asking me what I like? And then a month later he brought me to a huge apartment and said: "Here we will live." Three months later, he brought me at night to the empty Tretyakov passage. As soon as we entered the arch, the music sounded, the fireworks crashed, rose petals fell from a high carved wall, he knelt right on the snow and said: “It's cold here, love, say yes and let's go pick a ring for you soon” . And then there was a wedding, we flew to the Seychelles to avoid the paparazzi, the “obligatory” guests and the hypocrisy of a great holiday. In a dress, barefoot, on the sand ... We enjoyed our loneliness on the island as children, and not a second was bored. We could wander along the shore for a long time, we could just sit and look into the distance, and time would dissolve and freeze in our arms. Everyday life has begun. But she was neither sad nor boring. The boat of love didn’t want to break
reputation, terribly did not want. I helplessly called alternately either to my director or to my secretary in an attempt to find out where I could fly from urgently: "You understand, your mother, urgently!". It was in such an unsightly, hysterical state that we met. He came up, the expression on his face, eyes, poses, as if laughing at me, but inoffensively, and with love, like laughing at a clumsy puppy. - Girl, don’t worry, I’m just going to Nice, too. I heard your conversation (frankly, it was hard not to hear it, I screamed like a cut to the whole airport) and thought to offer to plant you. -And you, too, for the wedding? - for some reason I muttered, realizing that here he is, my guardian angel. - At the wedding, in general, I was not going to, although now I don’t know. We both laughed ridiculously and crumpled. During the three hours of the flight I found out a lot: he loves Dogville, like me, he also has Tarkovsky’s favorite film “The Mirror,” he knows a lot of Tsvetaeva’s poems, but he’s embarrassed to recite them out loud, and we have one for two favorite city Paris. And he is also married. Only when we arrived, the awkward German flight attendant began to poke in good English: "Have you finally changed the route of your plane or still booked a window for departure to Brussels?" “Book,” he answered guiltyly and evil, and only then I realized that he flew to Nice because of me. He did not boast that he could help, ride, did not talk about his plane. Just picked up and flew. “Thank you, you are my ideal man,” I said, and, not restraining myself, added: It’s a pity that he’s married. ” A week later, they called me to lead someone's birthday in Paris. An evening dress, bright makeup and the smile of a person who is going to entertain - all this is with me, and I rush to the city, in Fontainebleau, specially shot for this event. I come and see - all in candles and flowers, all around frozen like statues of waiters, and not a single person. -And where are the guests? - I ask the driver. - Everything is already inside. In the great hall, in the great armchair He sits. Completely alone. I am angry. “Well, why are you like that?” They deceived, they said "birthday", humiliated with money, turned on the oligarch. - And today is the birthday. My new life. I got divorced. I love you too. And you will never again entertain anyone at other people's holidays and will work just as much as you want, because from that day on I will constantly humiliate you. Love, money and attention, he said, and from him these words sounded completely rude and did not go. For some reason I cried. And she immediately believed that it would be so. And then we walked around Paris for a long time. He told incredible tales about the spirits inhabiting this city, invented terribly funny and stupid fables about Louis XIV, then about Marie Antoinette. We laughed and walked for a long, long time, coming to the conclusion that we all lacked nearby someone who would love to walk like every one of us. In the morning I went out in my most beautiful and beloved dress in dark green. He squinted slyly, brazenly examined me all, and when I was already a little embarrassed by these looks, he impetuously got up and with the phrase "Order coffee, I’m for five minutes" slammed the door. I drank coffee in the room a little nervously. He came in half an hour later and easily, unpretentiously flopped a huge emerald from the nearest Busheron onto my coffee plate. In my opinion, the child to whom the first Barbie doll was presented, he answered simply: “Well, it just seemed like something was missing from your incredible dress. Some kind of touch. ” And then there were magical days, weeks, months of happiness. He blindfolded me and drove to Morocco or Vietnam, where local lovers of profit, arranged in advance, had already met us with rose petals. Or he himself cooked an amazing pasta with truffle oil at home, and then, like two gluttons, we ate and wrapped ourselves in a blanket, watched films, argued, cursed. A new bouquet was waiting for me in the vase, which, while I was sleeping, he himself went to buy. He slipped me magazines with interiors and kept asking me what I like? And then a month later he brought me to a huge apartment and said: "Here we will live." Three months later, he brought me at night to the empty Tretyakov passage. As soon as we entered the arch, the music sounded, the fireworks crashed, rose petals fell from a high carved wall, he knelt right on the snow and said: “It's cold here, love, say yes and let's go pick a ring for you soon” . And then there was a wedding, we flew to the Seychelles to avoid the paparazzi, the “obligatory” guests and the hypocrisy of a great holiday. In a dress, barefoot, on the sand ... We enjoyed our loneliness on the island as children, and not a second was bored. We could wander along the shore for a long time, we could just sit and look into the distance, and time would dissolve and freeze in our arms. Everyday life has begun. But she was neither sad nor boring. The boat of love didn’t want to break
У записи 15 лайков,
0 репостов.
0 репостов.
Эту запись оставил(а) на своей стене Анна Балбарова
![Стас Однолетков -=[strast]=-](https://sun9-39.userapi.com/s/v1/ig2/J28jPY6YbIhuG19pmQRHt0zthGMzZflDPEE_dzKvjZy1PIhYKT4icktB_72axK3iWnO6KfLnBaKYEGOXPlsxj6j6.jpg?size=200x200&quality=95&crop=233,82,817,817&ava=1 "Стас Однолетков -=[strast]=-")
