Рассказывает солидный сорокалетний мужчина с животиком, которого все почему-то называют Володя или даже Вовик.
Дядя Алик приходит в мой магазин всегда после обеда. Он спрашивает, где его стул, садится и многозначительно молчит. Ему нравится, когда идет бурная торговля. Он может смотреть на этот процесс долго и с удовольствием, как пьяный романтик на костер.
– Как ваши дела? – интересуюсь я, пока нет клиентов.
– Володя, мне семьдесят пять. Какие могут быть дела, когда первая половина пенсии уходит на еду, а вторая – на её анализы? Зачем вам мои жалобы? Это не ходовой товар. Хотите услышать за чужое здоровье, идите в очередь в поликлинике и берите там все это счастье оптом. Я сегодня по другому делу.
– Я весь – одно большое ухо.
– Володя, у вас есть автомобиль?
– Есть.
– Я знаю, что есть. Но мне кажется, вам должно быть приятно, когда вас об этом спрашивают. Так вот, я имею, что предложить до кучи к вашему высокому статусу владельца «Жигулей». Я хочу практически подарить вам одну шикарную вэщь.
Он бережно разворачивает пакет, извлекает оттуда старые, потертые часы с блестящим браслетом.
– Вам ничего не надо делать. Просто выставите локоть из окна. Пусть солнце поиграет немного на богатом ремешке. Через пять минут в машине будет сидеть орава таких роскошных ципочек, что даже я, Володя, на полчасика бы овдовел. А вы знаете, как я люблю свою Ниночку. Остальные женщины будут кидаться вам под колеса и оттуда проситься замуж.
На лице ни тени улыбки. Он почти никогда не шутит, он так мыслит.
– Вы только подумайте: часы, ципочки, машина, и со всего этого поиметь удовольствий за каких-то сто никому, кроме меня, ненужных гривен.
– Двадцаточку насыпать можно. Да и то – из большого к вам уважения. Ваш «богатый» ремешок сильно инкрустирован царапинами, – без энтузиазма верчу я в руках ненужную мне «вэщь».
Дядя Алик берет паузу и задумчиво смотрит сквозь очки в окно.
– Знаете что, Володя? Я дам вам один хороший совет, и вам это ничего не будет стоить. Пойдите в наше ателье, спросите там тетю Валю и попросите пришить вам большую пуговицу на лоб.
– Зачем?
– Будете пристегивать нижнюю губу. Двадцать гривен за почти швейцарские часы?! Даже не смешите мои мудебейцалы. Это часы высшего сорта! Сейчас этого сорта даже детей не делают. Эта молодежь с проводами из ушей и витаминами из Макдональдса… Её же штампуют какие-то подпольные китайцы в Бердичеве. Сплошной брак. Он делает неповторимый жест рукой, означающий высшую степень негодования.
– Володя, у меня есть пара слов за эти часы. Я всегда был человек, душевнобольной за свою работу. У меня никогда не было много денег, но мне всегда хватало. Так научил папа. Он был простой человек и сморкался сильно вслух на концертах симфонического оркестра. Но, как заработать, а главное – как сохранить, он знал. Папа говорил, что надодружить. Так вот, о чем это я? Да, на работе я дружил с нашим бухгалтером Колей.
– Это у вас национальная забава – со всеми дружить.
– А как по другому? Слушайте дальше сюда. Сверху у этого Коли была большая голова в очках. А снизу – немного для пописать, остальное – для посмеяться. В общем, с бабами ему не везло, страшное дело. А у меня была знакомая, Зиночка Царева, с ней я тоже дружил. Такая краля, что ни дай божэ. И я пригласил ее отметить вместе тридцатилетие нашей фабрики. Первого июня, как сейчас помню. И тут у нас объявляют конкурс на лучший маскарадный костюм. Ну, вы же знаете, я – закройщик, мастер на все руки. Сделал себе костюм крысы: ушки, хвост, голова. Чудо, а не крыса. Зиночке сообщил по секрету, что буду в этом костюме. Вы следите за моей мыслью?
– Обижаете.
– И знаете что? Вместо себя, в этот костюм я нарядил шлимазла Колю, показал на Зиночку и сказал «фас», а сам собрался поехать в санаторий. Бухгалтер в костюме крысы… Он смеялся с себя во все свои два поролоновых зуба.
Дядя Алик усмехается и смотрит на меня, выжидая, что я оценю всю тонкость юмора, как минимум, заливистым хохотом. Улыбаюсь из вежливости.
– И вот еду я на встречу с квартирантами, чтобы сдать на лето свою однокомнатную, заезжаю на заправку и что я вижу? В шикарном автомобиле «Жигули» первой модели с московскими номерами сидит обалденная цыпа и умирает с горя. Деньги у нее украли, а ехать надо. Эта профура просит меня заправить ей полный бак и двадцать рублей на дорогу, а за это предлагает рассчитаться очень интересным способом не с той стороны.
Да, это сейчас молодежь кудой ест, тудой и любит. Володя, вы не в курсе, что они хотят там оплодотворить? Кариес? Я тогда об этом только слышал от одного старого развратника Бибиргама, ходившего в публичный дом до революции, как я на работу. В то время это считалось извращением, тем более за такие деньги.
– И вы проявили излишнее любопытство…
– Излишнее – это совсем не то слово. Там получился такой гевалт, что вы сейчас будете плакать и смеяться слезами. Отъезжаем мы с ней в посадочку. Она сама снимает с меня панталоны и тащит все, что в них болтается, себе в рот. Азохен вей, что она вытворяла! Этой мастерице нужно было служить на флоте – ей завязать рифовый узел, не вынимая концов из рота, как вам два пальца на чужой ноге описать. Я прибалдел, что тот гимназист. Приятно вспомнить, – он ненадолго замолкает, прикрывает глаза, по его лицу блуждает довольная улыбка.
– Я сейчас подумал: может, нынешняя молодежь таки все правильно делает? Так вот. Почти в финале я вижу, как мою «Волгу» вскрывают какие-то три абизяны. Представляете? Я выскочил наскипидаренным быком и без штанов побежал спасать имущество.
– И что? Отбили ласточку?
– Володя, посмотрите на мою некрещеную внешность. Вам оттуда видно, что я не Геракл? Или вы думаете, они испугались моего обреза? Бандиты немного посмеялись, и я накинулся на них, как голодный раввин мацу. Я рвал их зубами и получал за это монтировкой по голове. Володя, там остался такой шрам, такой шрам…
Я никогда не брею голову – не хочу, шобы мой верхний сосед Борис Моисеевич, дай бог ему здоровья, видя как я иду через двор в магазин, кричал со своего балкона: «Смотрите, смотрите! Залупа за семачками идёт!». Он это и так кричит, но если бы я брился, Борис Моисеевич оказался не так уж неправ. А это обидно. Остался со шрамом, зато без трусов и машины. Что интересно, эта топливная проститутка таки спасла мне жизнь.
– Как? Разве она не была в сговоре с угонщиками?
– Конечно, была. Но эти три адиёта так поспешно погрузились в мою «Волгу», как барон Врангель на последний пароход до Константинополя, и на первом же повороте расцеловали телеграфный столб. Тормоза отказали. А я в больницу попал на три месяца.
– Хорошо, что так обошлось.
– Какое обошлось? Шо вы такое говорите? Квартира несданной все лето простояла! Это были страшенные убытки. Потерянное лето шестьдесят восьмого…
– А с Колей-то что?
– А что ему сделается? Он так танцевал с Зиночкой, не снимая верхней части костюма, что ровно через девять месяцев у них пошли крысята.
– Забавно.
– Да, Володя, кто скажет вам, что в СССР секса не было, плюньте ему в лицо. А потом киньте туда камень. Все было. Тогда женщина могла забеременеть оттого, что заходила в комнату, где пять минут назад кто-то делал детей. На каждом советском головастике стоял ГОСТ и знак качества. Отцовство подстерегало меня на каждом шагу, но я не давался. А Коля поднял белый флаг с первого выстрела. Я танцевал у них на свадьбе, как скаженный. Сейчас Коля ходит весь во внуках и говорит мне спасибо.
– Так при чем тут часы?
– Ах, да. Часы… Разве я не сказал? Их и путевку в санаторий я выменял у Коли на костюм крысы.
– Хе-хе. Получается, вы променяли Зиночку на часы.
– Вы, конечно, исказили мне картину. Но даже если и так. Я сделал это по дружбе. К тому же, Зиночка была очень советская, а часы – почти швейцарские. Улавливаете две эти крупные разницы? Вы хотите сказать, это не стоит сто гривен?! За Зиночку Цареву?! Это была такая краля…
– Думаю, стоит, – улыбаюсь и достаю деньги.
– Учтите, что сегодня я не принимаю купюры, где ноль нарисован только один раз. Мне будет стыдно покласть их в карманы моих парадно-выходных брук. Я хочу достать при моей женщине цельную сотню и пойти с обеими в кафе «Мороженое».
– Хорошо, дядя Алик, – я нахожу самую нарядную хрустящую сотню. Он с достоинством прячет деньги в карман и уходит.
А недавно, раскрутив часы, я обнаружил внутри современный механизм с батарейкой и надпись на крышке «Made in China».
Ну, что сказать? Мастер.
Дядя Алик приходит в мой магазин всегда после обеда. Он спрашивает, где его стул, садится и многозначительно молчит. Ему нравится, когда идет бурная торговля. Он может смотреть на этот процесс долго и с удовольствием, как пьяный романтик на костер.
– Как ваши дела? – интересуюсь я, пока нет клиентов.
– Володя, мне семьдесят пять. Какие могут быть дела, когда первая половина пенсии уходит на еду, а вторая – на её анализы? Зачем вам мои жалобы? Это не ходовой товар. Хотите услышать за чужое здоровье, идите в очередь в поликлинике и берите там все это счастье оптом. Я сегодня по другому делу.
– Я весь – одно большое ухо.
– Володя, у вас есть автомобиль?
– Есть.
– Я знаю, что есть. Но мне кажется, вам должно быть приятно, когда вас об этом спрашивают. Так вот, я имею, что предложить до кучи к вашему высокому статусу владельца «Жигулей». Я хочу практически подарить вам одну шикарную вэщь.
Он бережно разворачивает пакет, извлекает оттуда старые, потертые часы с блестящим браслетом.
– Вам ничего не надо делать. Просто выставите локоть из окна. Пусть солнце поиграет немного на богатом ремешке. Через пять минут в машине будет сидеть орава таких роскошных ципочек, что даже я, Володя, на полчасика бы овдовел. А вы знаете, как я люблю свою Ниночку. Остальные женщины будут кидаться вам под колеса и оттуда проситься замуж.
На лице ни тени улыбки. Он почти никогда не шутит, он так мыслит.
– Вы только подумайте: часы, ципочки, машина, и со всего этого поиметь удовольствий за каких-то сто никому, кроме меня, ненужных гривен.
– Двадцаточку насыпать можно. Да и то – из большого к вам уважения. Ваш «богатый» ремешок сильно инкрустирован царапинами, – без энтузиазма верчу я в руках ненужную мне «вэщь».
Дядя Алик берет паузу и задумчиво смотрит сквозь очки в окно.
– Знаете что, Володя? Я дам вам один хороший совет, и вам это ничего не будет стоить. Пойдите в наше ателье, спросите там тетю Валю и попросите пришить вам большую пуговицу на лоб.
– Зачем?
– Будете пристегивать нижнюю губу. Двадцать гривен за почти швейцарские часы?! Даже не смешите мои мудебейцалы. Это часы высшего сорта! Сейчас этого сорта даже детей не делают. Эта молодежь с проводами из ушей и витаминами из Макдональдса… Её же штампуют какие-то подпольные китайцы в Бердичеве. Сплошной брак. Он делает неповторимый жест рукой, означающий высшую степень негодования.
– Володя, у меня есть пара слов за эти часы. Я всегда был человек, душевнобольной за свою работу. У меня никогда не было много денег, но мне всегда хватало. Так научил папа. Он был простой человек и сморкался сильно вслух на концертах симфонического оркестра. Но, как заработать, а главное – как сохранить, он знал. Папа говорил, что надодружить. Так вот, о чем это я? Да, на работе я дружил с нашим бухгалтером Колей.
– Это у вас национальная забава – со всеми дружить.
– А как по другому? Слушайте дальше сюда. Сверху у этого Коли была большая голова в очках. А снизу – немного для пописать, остальное – для посмеяться. В общем, с бабами ему не везло, страшное дело. А у меня была знакомая, Зиночка Царева, с ней я тоже дружил. Такая краля, что ни дай божэ. И я пригласил ее отметить вместе тридцатилетие нашей фабрики. Первого июня, как сейчас помню. И тут у нас объявляют конкурс на лучший маскарадный костюм. Ну, вы же знаете, я – закройщик, мастер на все руки. Сделал себе костюм крысы: ушки, хвост, голова. Чудо, а не крыса. Зиночке сообщил по секрету, что буду в этом костюме. Вы следите за моей мыслью?
– Обижаете.
– И знаете что? Вместо себя, в этот костюм я нарядил шлимазла Колю, показал на Зиночку и сказал «фас», а сам собрался поехать в санаторий. Бухгалтер в костюме крысы… Он смеялся с себя во все свои два поролоновых зуба.
Дядя Алик усмехается и смотрит на меня, выжидая, что я оценю всю тонкость юмора, как минимум, заливистым хохотом. Улыбаюсь из вежливости.
– И вот еду я на встречу с квартирантами, чтобы сдать на лето свою однокомнатную, заезжаю на заправку и что я вижу? В шикарном автомобиле «Жигули» первой модели с московскими номерами сидит обалденная цыпа и умирает с горя. Деньги у нее украли, а ехать надо. Эта профура просит меня заправить ей полный бак и двадцать рублей на дорогу, а за это предлагает рассчитаться очень интересным способом не с той стороны.
Да, это сейчас молодежь кудой ест, тудой и любит. Володя, вы не в курсе, что они хотят там оплодотворить? Кариес? Я тогда об этом только слышал от одного старого развратника Бибиргама, ходившего в публичный дом до революции, как я на работу. В то время это считалось извращением, тем более за такие деньги.
– И вы проявили излишнее любопытство…
– Излишнее – это совсем не то слово. Там получился такой гевалт, что вы сейчас будете плакать и смеяться слезами. Отъезжаем мы с ней в посадочку. Она сама снимает с меня панталоны и тащит все, что в них болтается, себе в рот. Азохен вей, что она вытворяла! Этой мастерице нужно было служить на флоте – ей завязать рифовый узел, не вынимая концов из рота, как вам два пальца на чужой ноге описать. Я прибалдел, что тот гимназист. Приятно вспомнить, – он ненадолго замолкает, прикрывает глаза, по его лицу блуждает довольная улыбка.
– Я сейчас подумал: может, нынешняя молодежь таки все правильно делает? Так вот. Почти в финале я вижу, как мою «Волгу» вскрывают какие-то три абизяны. Представляете? Я выскочил наскипидаренным быком и без штанов побежал спасать имущество.
– И что? Отбили ласточку?
– Володя, посмотрите на мою некрещеную внешность. Вам оттуда видно, что я не Геракл? Или вы думаете, они испугались моего обреза? Бандиты немного посмеялись, и я накинулся на них, как голодный раввин мацу. Я рвал их зубами и получал за это монтировкой по голове. Володя, там остался такой шрам, такой шрам…
Я никогда не брею голову – не хочу, шобы мой верхний сосед Борис Моисеевич, дай бог ему здоровья, видя как я иду через двор в магазин, кричал со своего балкона: «Смотрите, смотрите! Залупа за семачками идёт!». Он это и так кричит, но если бы я брился, Борис Моисеевич оказался не так уж неправ. А это обидно. Остался со шрамом, зато без трусов и машины. Что интересно, эта топливная проститутка таки спасла мне жизнь.
– Как? Разве она не была в сговоре с угонщиками?
– Конечно, была. Но эти три адиёта так поспешно погрузились в мою «Волгу», как барон Врангель на последний пароход до Константинополя, и на первом же повороте расцеловали телеграфный столб. Тормоза отказали. А я в больницу попал на три месяца.
– Хорошо, что так обошлось.
– Какое обошлось? Шо вы такое говорите? Квартира несданной все лето простояла! Это были страшенные убытки. Потерянное лето шестьдесят восьмого…
– А с Колей-то что?
– А что ему сделается? Он так танцевал с Зиночкой, не снимая верхней части костюма, что ровно через девять месяцев у них пошли крысята.
– Забавно.
– Да, Володя, кто скажет вам, что в СССР секса не было, плюньте ему в лицо. А потом киньте туда камень. Все было. Тогда женщина могла забеременеть оттого, что заходила в комнату, где пять минут назад кто-то делал детей. На каждом советском головастике стоял ГОСТ и знак качества. Отцовство подстерегало меня на каждом шагу, но я не давался. А Коля поднял белый флаг с первого выстрела. Я танцевал у них на свадьбе, как скаженный. Сейчас Коля ходит весь во внуках и говорит мне спасибо.
– Так при чем тут часы?
– Ах, да. Часы… Разве я не сказал? Их и путевку в санаторий я выменял у Коли на костюм крысы.
– Хе-хе. Получается, вы променяли Зиночку на часы.
– Вы, конечно, исказили мне картину. Но даже если и так. Я сделал это по дружбе. К тому же, Зиночка была очень советская, а часы – почти швейцарские. Улавливаете две эти крупные разницы? Вы хотите сказать, это не стоит сто гривен?! За Зиночку Цареву?! Это была такая краля…
– Думаю, стоит, – улыбаюсь и достаю деньги.
– Учтите, что сегодня я не принимаю купюры, где ноль нарисован только один раз. Мне будет стыдно покласть их в карманы моих парадно-выходных брук. Я хочу достать при моей женщине цельную сотню и пойти с обеими в кафе «Мороженое».
– Хорошо, дядя Алик, – я нахожу самую нарядную хрустящую сотню. Он с достоинством прячет деньги в карман и уходит.
А недавно, раскрутив часы, я обнаружил внутри современный механизм с батарейкой и надпись на крышке «Made in China».
Ну, что сказать? Мастер.
A solid forty-year-old man with a tummy, whom for some reason everyone calls Volodya or even Vovik, tells.
Uncle Alik comes to my shop always after lunch. He asks where his chair is, sits down and is meaningfully silent. He likes it when he is trading violently. He can look at this process for a long time and with pleasure, like a drunken romantic on a fire.
- How are you? - I am interested, while there are no clients.
- Volodya, I'm seventy-five. What can be the case, when the first half of the pension goes to food, and the second - to her analyzes? Why do you need my complaints? This is not a selling item. Want to hear for someone else's health, go to the queue at the clinic and take there all this happiness in bulk. I am in another case today.
- I'm all - one big ear.
- Volodya, do you have a car?
- There is.
- I know that there is. But it seems to me that you should be pleased when you are asked about it. So, I have something to offer to the heap to your high status of the owner of "Zhiguli". I want to practically give you one smart wesh.
He carefully unwraps the bag, pulls out an old, frayed watch with a shiny bracelet.
“You don't have to do anything.” Just put the elbow out of the window. Let the sun play a little on the rich strap. In five minutes a crowd of such luxurious chickens would sit in the car, that even I, Volodya, would have been a widow for half an hour. And you know how I love my Ninotchka. The rest of the women will throw themselves under your wheels and ask to get married from there.
There is no smile on the face. He almost never joking, he thinks so.
- Just think: watches, tsipochki, cars, and from all this you can have pleasures for some hundred to anyone, except me, unnecessary hryvnias.
- Twenty-five can be poured. Yes, and then - out of great respect for you. Your "rich" strap is heavily encrusted with scratches, - without enthusiasm, I turn in my hands the unnecessary "Wesch."
Uncle Alik takes a pause and thoughtfully looks through his glasses out the window.
- Do you know what, Volodya? I will give you one good advice, and it will cost you nothing. Go to our studio, ask Aunt Valya there and ask him to sew a big button on your forehead.
- What for?
- You will wear the bottom lip. Twenty hryvnia for almost Swiss watches ?! Do not even laugh my gedejtsaly. This is a premium watch! Even children do not make this variety now. This youth with wires from the ears and vitamins from McDonald's ... Some underground Chinese in Berdichev stamp it. Solid marriage. He makes a unique hand gesture, signifying the highest degree of indignation.
- Volodya, I have a couple of words during this watch. I have always been a man, insane for my work. I never had a lot of money, but I always had enough. So dad taught. He was a simple man and he blew his nose strongly out loud at concerts of a symphony orchestra. But how to earn, and most importantly - how to save, he knew. Dad said it was going to be okay. So, what am I talking about? Yes, at work I was friends with our accountant Kolya.
- This is your national fun - to be friends with everyone.
- How different? Listen further here. On top of that, Kolya had a big head with glasses. And from the bottom - a little for pee, the rest - for a laugh. In general, he was not lucky with women, a terrible thing. And I had a friend, Zinochka Tsareva, I was friends with her too. Such a stealing that no God forbid. And I invited her to celebrate together the thirtieth anniversary of our factory. June 1st, as I remember. And here we announce a competition for the best fancy dress. Well, you know, I'm a cutter, a jack of all trades. Made himself a rat costume: ears, tail, head. Miracle, not a rat. Zinochka told in confidence that I would be in this suit. Do you follow my thought?
- Insult.
- And you know what? Instead of myself, I dressed up Kohl in this suit, pointed at Zinochka and said “face”, while he was going to go to the sanatorium. An accountant dressed as a rat ... He laughed off of himself in all his two foam teeth.
Uncle Alik grins and looks at me, waiting for me to appreciate all the subtleties of humor, at least, with a great laugh. I smile out of politeness.
- And here I am going to meet with the tenants, in order to rent my one-room apartment for the summer, I stop at the gas station and what do I see? In the posh car "Zhiguli" of the first model with Moscow numbers, a stunned chick sits and dies with grief. The money was stolen from her, and you have to go. This profura asks me to fill her full tank and twenty rubles for the road, and for this offers to pay in a very interesting way from the wrong side.
Yes, it is now where young people eat, doom, and love. Volodya, you do not know what they want to fertilize there? Caries? I then only heard about this from one old libertine Bibirgam, who went to a brothel before the revolution, like I was at work. At the time, it was considered a perversion, especially for such money.
- And you showed excessive curiosity ...
“Excess is the wrong word.” There it turned out such a gehwalt that you will now cry and laugh with tears. We drive off with her to posadochka. She herself takes off her pantaloons and drags everything in them loose in her mouth. Azohen Wei, that she got up! This master
Uncle Alik comes to my shop always after lunch. He asks where his chair is, sits down and is meaningfully silent. He likes it when he is trading violently. He can look at this process for a long time and with pleasure, like a drunken romantic on a fire.
- How are you? - I am interested, while there are no clients.
- Volodya, I'm seventy-five. What can be the case, when the first half of the pension goes to food, and the second - to her analyzes? Why do you need my complaints? This is not a selling item. Want to hear for someone else's health, go to the queue at the clinic and take there all this happiness in bulk. I am in another case today.
- I'm all - one big ear.
- Volodya, do you have a car?
- There is.
- I know that there is. But it seems to me that you should be pleased when you are asked about it. So, I have something to offer to the heap to your high status of the owner of "Zhiguli". I want to practically give you one smart wesh.
He carefully unwraps the bag, pulls out an old, frayed watch with a shiny bracelet.
“You don't have to do anything.” Just put the elbow out of the window. Let the sun play a little on the rich strap. In five minutes a crowd of such luxurious chickens would sit in the car, that even I, Volodya, would have been a widow for half an hour. And you know how I love my Ninotchka. The rest of the women will throw themselves under your wheels and ask to get married from there.
There is no smile on the face. He almost never joking, he thinks so.
- Just think: watches, tsipochki, cars, and from all this you can have pleasures for some hundred to anyone, except me, unnecessary hryvnias.
- Twenty-five can be poured. Yes, and then - out of great respect for you. Your "rich" strap is heavily encrusted with scratches, - without enthusiasm, I turn in my hands the unnecessary "Wesch."
Uncle Alik takes a pause and thoughtfully looks through his glasses out the window.
- Do you know what, Volodya? I will give you one good advice, and it will cost you nothing. Go to our studio, ask Aunt Valya there and ask him to sew a big button on your forehead.
- What for?
- You will wear the bottom lip. Twenty hryvnia for almost Swiss watches ?! Do not even laugh my gedejtsaly. This is a premium watch! Even children do not make this variety now. This youth with wires from the ears and vitamins from McDonald's ... Some underground Chinese in Berdichev stamp it. Solid marriage. He makes a unique hand gesture, signifying the highest degree of indignation.
- Volodya, I have a couple of words during this watch. I have always been a man, insane for my work. I never had a lot of money, but I always had enough. So dad taught. He was a simple man and he blew his nose strongly out loud at concerts of a symphony orchestra. But how to earn, and most importantly - how to save, he knew. Dad said it was going to be okay. So, what am I talking about? Yes, at work I was friends with our accountant Kolya.
- This is your national fun - to be friends with everyone.
- How different? Listen further here. On top of that, Kolya had a big head with glasses. And from the bottom - a little for pee, the rest - for a laugh. In general, he was not lucky with women, a terrible thing. And I had a friend, Zinochka Tsareva, I was friends with her too. Such a stealing that no God forbid. And I invited her to celebrate together the thirtieth anniversary of our factory. June 1st, as I remember. And here we announce a competition for the best fancy dress. Well, you know, I'm a cutter, a jack of all trades. Made himself a rat costume: ears, tail, head. Miracle, not a rat. Zinochka told in confidence that I would be in this suit. Do you follow my thought?
- Insult.
- And you know what? Instead of myself, I dressed up Kohl in this suit, pointed at Zinochka and said “face”, while he was going to go to the sanatorium. An accountant dressed as a rat ... He laughed off of himself in all his two foam teeth.
Uncle Alik grins and looks at me, waiting for me to appreciate all the subtleties of humor, at least, with a great laugh. I smile out of politeness.
- And here I am going to meet with the tenants, in order to rent my one-room apartment for the summer, I stop at the gas station and what do I see? In the posh car "Zhiguli" of the first model with Moscow numbers, a stunned chick sits and dies with grief. The money was stolen from her, and you have to go. This profura asks me to fill her full tank and twenty rubles for the road, and for this offers to pay in a very interesting way from the wrong side.
Yes, it is now where young people eat, doom, and love. Volodya, you do not know what they want to fertilize there? Caries? I then only heard about this from one old libertine Bibirgam, who went to a brothel before the revolution, like I was at work. At the time, it was considered a perversion, especially for such money.
- And you showed excessive curiosity ...
“Excess is the wrong word.” There it turned out such a gehwalt that you will now cry and laugh with tears. We drive off with her to posadochka. She herself takes off her pantaloons and drags everything in them loose in her mouth. Azohen Wei, that she got up! This master
У записи 7 лайков,
0 репостов.
0 репостов.
Эту запись оставил(а) на своей стене Любовь Ширман
