Balconada. Часть 1. Всеволод Гаккель
Вот уже тридцать лет, как я бегу от всего, что связано с музыкой. Категорически бегу, мечтая заняться чем-нибудь другим, и убежать куда-то, где не было бы никакого звука. Но, мне так и не удалось достичь этого состояния, потому что, как только я обретаю этот покой, и наступает тишина, что-то начинает меня подтачивать изнутри и побуждть к действию. Что это такое — я так и не знаю.
Все, последующие после закрытия клуба «TaMtAm» годы, я был так или иначе вовлечен в сферу, сопряженную с организацией концертов. Какое-то время это была «Лаборатория звука», фестиваль «Стереолето», и я работал на десятках отдельных концертов, организуемых разными промоутерами. Несколько лет я работал на ежегодных международных фестивалях «Сотворение Мира» в Казани, «Движение» в Перми и «WOMAD» в Пятигорске, организуемых моими друзьями Сашей Чепарухиным и Сашей Львовским из московского концертного агентства «Greenwave».
Периодически я находился в фазе полного бездействия и категорически нуждался в работе и был согласен на любую. В какой-то момент Артем Троицкий порекомендовал меня в качестве арт-директора (не люблю этот ярлык), приземлившегося на территории Петербурга клуба «Китайский лётчик Джао Да». Московский предшественник был замечательным клубом-кафе, основанным Алексеем и Ириной Паперными, и располагался в подвале, что абсолютно соответствовало духу того времени. Он мгновенно обрел культовый статус и стал местом пристанища артистической богемы. Хозяином клуба был реальный этнический китаец Владимир Джао, который давно задумывал открыть филиал в Петербурге. Но, когда он созрел, у них с Пеперными наметились какие-то противоречия, и петербургский клуб он открыл самостоятельно без их участия. Вместо артистического кафе из всего этого получилось заведение общепита с нелепым подвальным интерьером, который забацали в роскошном петербургском доме на улице Пестеля с витринными окнами, выходящими прямо на Пантелеимоновскую церковь.
Вывеска клуба «Китайский летчик Джао Да» на Пестеля в Петербурге.
Это категорически не совпадало с моими представлениями о том, каким должен быть музыкальный клуб. Но у меня не было выбора, поскольку я был согласен на любую работу. Я уже был в преклонных годах и меня не очень прельщала перспектива провести остаток дней в прокуренном заведении общепита. Ситуация усугублялось тем, что будучи убежденным вегетарианцем с многолетним стажем, я вынужден был обитать в сугубо мясоедной среде. Спасением было лишь то, что в этом же доме располагалось вегетарианское кафе «Ботаника», основанное моей старинной приятельницей американкой Мариной Алби. Это кафе тоже было своего рода клубом, то есть местом обитания интересных людей, приверженцев этой идеологии. Когда у меня вообще не было никаких средств к существованию, Марина предложила мне «место» курьера/экспедитора. В мои функции входило ездить за небольшими партиями продуктов и по разным мелким поручениям. Это стало тогда для меня существенным подспорьем, и что я, даже имея другую работу, продолжаю делать по сей день. Правда, мой старенький автомобиль все чаще выражает свое несогласие с объемом перевозимого товара.
Артем пригласил меня как человека, который, как гласит легенда, способен совершить маленькую революцию, как это было в период существования клуба «ТаMtAm». Но в этом случае не совпало практически ничего, начиная от места расположения — это музейная часть города в пяти минутах ходьбы от Летнего сада, в которой к вечеру замирает всякая жизнь, и заканчивая тем, что то, что было хорошо для Москвы девяностых, совсем не обязательно хорошо для Петербурга нулевых. Всё осложнялось еще и тем, что противоречие Паперных с Владимиром Джао достигло такого уровня, что не имея ничего против меня лично, они бойкотировали петербургского собрата. То есть, по логике процесса, в этом клубе должны были играть все те группы, которые составили славу московскому клубу. Но случилось прямо наоборот: даже на московском сайте клуба не было ни одной ссылки на нас.
Можно было сразу разглядеть в этом начинании мертворождённое дитя, но я был настроен на эксперимент, что-то неожиданное, интересное по форме, неформатное, пограничное, провокационное или даже радикальное. Я люблю легкое безумие, до тех пор, пока ты не видишь, что имеешь дело с абсолютно сумасшедшими. Это то, что мне нравится в панк-роке, когда люди могут что-то противопоставить косности, пошлости и вопиющей глупости, но при этом я не могу принять отрицание ради отрицания и питаться только этим. Но Владимир Джао категорически этому сопротивлялся и все время говорил, что музыка должна способствовать пищеварению. Мы не могли совпасть.
Но коль скоро я согласился, то надо было как-то балансировать. Требовалось время, чтобы снова изучить музыкальную сцену, которая за пятнадцать лет категорически обновилась. Я же на эти пятнадцать лет постарел, и разрыв с теми, кто молод, разительно увеличился. К этому времени в городе было и постоянно функционировало огромное количество клубов самого разного масштаба и направленности, которые были лояльны по отношению друг к другу, но вынуждены конкурировать и бороться за кассовых артистов. Постепенно сложилась определенная этика — известные группы, выступление которых намечено на определенное число, уже не могут выступать в других клубах в пределах одного месяца «до» и месяца «после».
В первые недели в «Джао Да» выступили мои близкие друзья «Tequilajazzz», «Markscheider Kunst», «Сказы леса», и еще полтора десятка групп и отдельных музыкантов, которые сыграли из уважения ко мне, но принципиально это ничего не изменило. Самое печальное, что в этот клуб не стали ходить сами музыканты. Одного того, что в этом клубе работаю я, и время от времени играют хорошие группы, было недостаточно. Не работало само место, то есть требовалось время, для того чтобы приручить публику. Мое поколение перешло в ту возрастную категорию, когда ты уже никогда и никого из них не встретишь в подобном месте. Не встретили бы вы там и меня, если бы мне не надо было там находиться по долгу службы. Даже люди младше меня — среднего поколения, в возрасте сорока плюс лет, уже не ищут новых мест, а пьют в привычных заведениях, в привычной среде и своей тусовке. Я же не пью ни там и ни здесь, но по каким-то мистическим причинам все время оказываюсь в этой «агрессивной» среде.
Речи о том, чтобы привлечь молодое поколение (ненавижу слово «молодежь») не заходило. Потому что, молодые люди сами выбирают свои места и сами формируют свою среду. Они никогда не примут того, что для них может сделать пожилой человек. Наступила новая эпоха. Появились лофты, галереи, кластеры, креативные пространства, творческие мастерские и прочая, и прочая. Если в период «TaMtAm’a» мне удалось перебросить мостик к новому поколению и обрести друзей, в значительной степени благодаря тому, что вокруг меня постепенно сформировалась команда, то на этой территории это было исключено. Надо было приспосабливаться к новым обстоятельствам.
Я пригласил своего старого приятеля Сашу Потолицына, который сделал прекрасный сайт и разработал филигранный фирменный стиль клуба со всеми шрифтами и иероглифами, которые давали китайский привкус и ощущение, но никак не соотносились с московским собратом. Среди прочего в нем была рубрика приема заявок на выступление, кои мне пришлось рассматривать, а точнее отслушивать. В поисках новых имен и трендов я блуждал в Интернете.
Я не люблю социальные сети и не хочу перестраиваться и начинать жить по их канонам. Я не хочу вступать в беспорядочный контакт с людьми, с которыми у меня мало чего общего, но которых я почему-то должен называть своими друзьями. Клуб работал шесть дней в неделю, кроме понедельника. В ходе прослушивания мне пришлось производить какой-то отсев, но так или иначе мне надо было на что-то соглашаться. Достаточно часто попадались кавер бэнды и джазовые ансамбли. Я был приятно удивлен тому, насколько изменилось отношение к звуку: совершенно исчезла самодеятельность. Если уж музыканты собираются в группу, то они имеют очень хорошую школу и собираются заняться этим профессионально. Другое дело, что профессионализм и школа чреваты тем, что люди мыслят шаблонно и играют так, как этому учат. Особенно джазовые музыканты, воспитанные на стандартах. Тому, с чем я тогда соприкоснулся, я дал определение — СУШИ-ДЖАЗ – формат, оптимальным образом подходящий для заведений общепита.
По счастью, наряду с этим произошло мое знакомство с новой сценой и отдельными яркими музыкантами, с которыми постепенно стали формироваться приятельские отношения. Я увидел просвет и даже начал получать некоторое удовлетворение от самой работы. В особенности, когда мне удавалось сделать новое открытие.
Я очень пытливый, мне интересны любые отклонения от мэйнстрима, я люблю сетевой дайвинг — блуждать по сети в поисках чего-то нового. Мне очень нравится MySpace. Я иду по ссылкам тех музыкантов, которые мне интересны и натыкаюсь на самую неожиданную музыку, которую они рекомендуют. При этом, я категорически не занимаюсь скачиванием целых альбомов, потому что прослушать альбом для меня уже не представляется возможным. А так, время от времени послушать отдельные треки. Поймать какое-то ощущение: новый тренд, новое звучание и интересную форму.
Иногда это может быть даже что-то вполне мэйнстримовое, но только, если оно дает ощущение, которое совпадало бы с вибрациями моей юности. Например, в 90-е годы я очень любил брит-поп, потому что он на короткое время давал отсыл к музыке шестидесятых годов. Потом, когда его стало очень много, я потерял к нему всякий интерес. Сейчас это занятие я почему-то забросил, и мне достаточно «тубзика».
И вот, блуждая по сети, я время от времени натыкался на портал www.balconytv.com. Прогуглив, я обнаружил, что это два парня Стивен О’Риган, Тим Миллет и их подруга Полин Фримен, которые дурачились на своём балконе в Дублине, записали песню на один микрофон, сняли это на бытовую видеокамеру и выложили ролик в «тубзике», назвав канал «BalconyTV». Тут же к ним прибежали другие музыканты и попро
Вот уже тридцать лет, как я бегу от всего, что связано с музыкой. Категорически бегу, мечтая заняться чем-нибудь другим, и убежать куда-то, где не было бы никакого звука. Но, мне так и не удалось достичь этого состояния, потому что, как только я обретаю этот покой, и наступает тишина, что-то начинает меня подтачивать изнутри и побуждть к действию. Что это такое — я так и не знаю.
Все, последующие после закрытия клуба «TaMtAm» годы, я был так или иначе вовлечен в сферу, сопряженную с организацией концертов. Какое-то время это была «Лаборатория звука», фестиваль «Стереолето», и я работал на десятках отдельных концертов, организуемых разными промоутерами. Несколько лет я работал на ежегодных международных фестивалях «Сотворение Мира» в Казани, «Движение» в Перми и «WOMAD» в Пятигорске, организуемых моими друзьями Сашей Чепарухиным и Сашей Львовским из московского концертного агентства «Greenwave».
Периодически я находился в фазе полного бездействия и категорически нуждался в работе и был согласен на любую. В какой-то момент Артем Троицкий порекомендовал меня в качестве арт-директора (не люблю этот ярлык), приземлившегося на территории Петербурга клуба «Китайский лётчик Джао Да». Московский предшественник был замечательным клубом-кафе, основанным Алексеем и Ириной Паперными, и располагался в подвале, что абсолютно соответствовало духу того времени. Он мгновенно обрел культовый статус и стал местом пристанища артистической богемы. Хозяином клуба был реальный этнический китаец Владимир Джао, который давно задумывал открыть филиал в Петербурге. Но, когда он созрел, у них с Пеперными наметились какие-то противоречия, и петербургский клуб он открыл самостоятельно без их участия. Вместо артистического кафе из всего этого получилось заведение общепита с нелепым подвальным интерьером, который забацали в роскошном петербургском доме на улице Пестеля с витринными окнами, выходящими прямо на Пантелеимоновскую церковь.
Вывеска клуба «Китайский летчик Джао Да» на Пестеля в Петербурге.
Это категорически не совпадало с моими представлениями о том, каким должен быть музыкальный клуб. Но у меня не было выбора, поскольку я был согласен на любую работу. Я уже был в преклонных годах и меня не очень прельщала перспектива провести остаток дней в прокуренном заведении общепита. Ситуация усугублялось тем, что будучи убежденным вегетарианцем с многолетним стажем, я вынужден был обитать в сугубо мясоедной среде. Спасением было лишь то, что в этом же доме располагалось вегетарианское кафе «Ботаника», основанное моей старинной приятельницей американкой Мариной Алби. Это кафе тоже было своего рода клубом, то есть местом обитания интересных людей, приверженцев этой идеологии. Когда у меня вообще не было никаких средств к существованию, Марина предложила мне «место» курьера/экспедитора. В мои функции входило ездить за небольшими партиями продуктов и по разным мелким поручениям. Это стало тогда для меня существенным подспорьем, и что я, даже имея другую работу, продолжаю делать по сей день. Правда, мой старенький автомобиль все чаще выражает свое несогласие с объемом перевозимого товара.
Артем пригласил меня как человека, который, как гласит легенда, способен совершить маленькую революцию, как это было в период существования клуба «ТаMtAm». Но в этом случае не совпало практически ничего, начиная от места расположения — это музейная часть города в пяти минутах ходьбы от Летнего сада, в которой к вечеру замирает всякая жизнь, и заканчивая тем, что то, что было хорошо для Москвы девяностых, совсем не обязательно хорошо для Петербурга нулевых. Всё осложнялось еще и тем, что противоречие Паперных с Владимиром Джао достигло такого уровня, что не имея ничего против меня лично, они бойкотировали петербургского собрата. То есть, по логике процесса, в этом клубе должны были играть все те группы, которые составили славу московскому клубу. Но случилось прямо наоборот: даже на московском сайте клуба не было ни одной ссылки на нас.
Можно было сразу разглядеть в этом начинании мертворождённое дитя, но я был настроен на эксперимент, что-то неожиданное, интересное по форме, неформатное, пограничное, провокационное или даже радикальное. Я люблю легкое безумие, до тех пор, пока ты не видишь, что имеешь дело с абсолютно сумасшедшими. Это то, что мне нравится в панк-роке, когда люди могут что-то противопоставить косности, пошлости и вопиющей глупости, но при этом я не могу принять отрицание ради отрицания и питаться только этим. Но Владимир Джао категорически этому сопротивлялся и все время говорил, что музыка должна способствовать пищеварению. Мы не могли совпасть.
Но коль скоро я согласился, то надо было как-то балансировать. Требовалось время, чтобы снова изучить музыкальную сцену, которая за пятнадцать лет категорически обновилась. Я же на эти пятнадцать лет постарел, и разрыв с теми, кто молод, разительно увеличился. К этому времени в городе было и постоянно функционировало огромное количество клубов самого разного масштаба и направленности, которые были лояльны по отношению друг к другу, но вынуждены конкурировать и бороться за кассовых артистов. Постепенно сложилась определенная этика — известные группы, выступление которых намечено на определенное число, уже не могут выступать в других клубах в пределах одного месяца «до» и месяца «после».
В первые недели в «Джао Да» выступили мои близкие друзья «Tequilajazzz», «Markscheider Kunst», «Сказы леса», и еще полтора десятка групп и отдельных музыкантов, которые сыграли из уважения ко мне, но принципиально это ничего не изменило. Самое печальное, что в этот клуб не стали ходить сами музыканты. Одного того, что в этом клубе работаю я, и время от времени играют хорошие группы, было недостаточно. Не работало само место, то есть требовалось время, для того чтобы приручить публику. Мое поколение перешло в ту возрастную категорию, когда ты уже никогда и никого из них не встретишь в подобном месте. Не встретили бы вы там и меня, если бы мне не надо было там находиться по долгу службы. Даже люди младше меня — среднего поколения, в возрасте сорока плюс лет, уже не ищут новых мест, а пьют в привычных заведениях, в привычной среде и своей тусовке. Я же не пью ни там и ни здесь, но по каким-то мистическим причинам все время оказываюсь в этой «агрессивной» среде.
Речи о том, чтобы привлечь молодое поколение (ненавижу слово «молодежь») не заходило. Потому что, молодые люди сами выбирают свои места и сами формируют свою среду. Они никогда не примут того, что для них может сделать пожилой человек. Наступила новая эпоха. Появились лофты, галереи, кластеры, креативные пространства, творческие мастерские и прочая, и прочая. Если в период «TaMtAm’a» мне удалось перебросить мостик к новому поколению и обрести друзей, в значительной степени благодаря тому, что вокруг меня постепенно сформировалась команда, то на этой территории это было исключено. Надо было приспосабливаться к новым обстоятельствам.
Я пригласил своего старого приятеля Сашу Потолицына, который сделал прекрасный сайт и разработал филигранный фирменный стиль клуба со всеми шрифтами и иероглифами, которые давали китайский привкус и ощущение, но никак не соотносились с московским собратом. Среди прочего в нем была рубрика приема заявок на выступление, кои мне пришлось рассматривать, а точнее отслушивать. В поисках новых имен и трендов я блуждал в Интернете.
Я не люблю социальные сети и не хочу перестраиваться и начинать жить по их канонам. Я не хочу вступать в беспорядочный контакт с людьми, с которыми у меня мало чего общего, но которых я почему-то должен называть своими друзьями. Клуб работал шесть дней в неделю, кроме понедельника. В ходе прослушивания мне пришлось производить какой-то отсев, но так или иначе мне надо было на что-то соглашаться. Достаточно часто попадались кавер бэнды и джазовые ансамбли. Я был приятно удивлен тому, насколько изменилось отношение к звуку: совершенно исчезла самодеятельность. Если уж музыканты собираются в группу, то они имеют очень хорошую школу и собираются заняться этим профессионально. Другое дело, что профессионализм и школа чреваты тем, что люди мыслят шаблонно и играют так, как этому учат. Особенно джазовые музыканты, воспитанные на стандартах. Тому, с чем я тогда соприкоснулся, я дал определение — СУШИ-ДЖАЗ – формат, оптимальным образом подходящий для заведений общепита.
По счастью, наряду с этим произошло мое знакомство с новой сценой и отдельными яркими музыкантами, с которыми постепенно стали формироваться приятельские отношения. Я увидел просвет и даже начал получать некоторое удовлетворение от самой работы. В особенности, когда мне удавалось сделать новое открытие.
Я очень пытливый, мне интересны любые отклонения от мэйнстрима, я люблю сетевой дайвинг — блуждать по сети в поисках чего-то нового. Мне очень нравится MySpace. Я иду по ссылкам тех музыкантов, которые мне интересны и натыкаюсь на самую неожиданную музыку, которую они рекомендуют. При этом, я категорически не занимаюсь скачиванием целых альбомов, потому что прослушать альбом для меня уже не представляется возможным. А так, время от времени послушать отдельные треки. Поймать какое-то ощущение: новый тренд, новое звучание и интересную форму.
Иногда это может быть даже что-то вполне мэйнстримовое, но только, если оно дает ощущение, которое совпадало бы с вибрациями моей юности. Например, в 90-е годы я очень любил брит-поп, потому что он на короткое время давал отсыл к музыке шестидесятых годов. Потом, когда его стало очень много, я потерял к нему всякий интерес. Сейчас это занятие я почему-то забросил, и мне достаточно «тубзика».
И вот, блуждая по сети, я время от времени натыкался на портал www.balconytv.com. Прогуглив, я обнаружил, что это два парня Стивен О’Риган, Тим Миллет и их подруга Полин Фримен, которые дурачились на своём балконе в Дублине, записали песню на один микрофон, сняли это на бытовую видеокамеру и выложили ролик в «тубзике», назвав канал «BalconyTV». Тут же к ним прибежали другие музыканты и попро
Balconada. Part 1. Vsevolod Gakkel
For thirty years now, I have been running from everything related to music. I categorically run, dreaming of doing something else, and running away somewhere where there would be no sound. But, I still did not manage to achieve this state, because as soon as I find this peace and silence sets in, something starts to undermine me from the inside and prompt me to action. What is it - I don’t know.
All the years following the closure of TaMtAm club, I was somehow involved in the sphere of organizing concerts. For a while it was the “Sound Laboratory”, the festival “Stereoleto”, and I worked at dozens of individual concerts organized by various promoters. For several years I worked at the annual international festivals “Creation of the World” in Kazan, “Movement” in Perm and “WOMAD” in Pyatigorsk, organized by my friends Sasha Cheparukhin and Sasha Lvovsky from the Moscow concert agency Greenwave.
Periodically, I was in a phase of complete inaction and categorically needed work and agreed to any. At some point, Artem Troitsky recommended me as an art director (I don’t like this label), who landed in the territory of St. Petersburg, the club “Chinese pilot Jao Da.” The Moscow predecessor was a wonderful club-cafe, founded by Alexei and Irina Paperny, and was located in the basement, which absolutely corresponded to the spirit of that time. He instantly gained cult status and became the haven of artistic bohemia. The owner of the club was a real ethnic Chinese, Vladimir Dzhao, who had long been planning to open a branch in St. Petersburg. But, when he matured, he and Peperny had some contradictions, and he opened the St. Petersburg club on his own without their participation. Instead of an artistic cafe, all of this turned out to be a catering establishment with an absurd basement interior, which was obscured in a luxurious Petersburg house on Pestelya Street with display windows facing directly to the Panteleimon Church.
Signboard club "Chinese pilot Jao Da" at Pestel in St. Petersburg.
This categorically did not coincide with my ideas about what a music club should be. But I had no choice, because I agreed to any work. I was already in advanced years and I was not very attracted by the prospect of spending the rest of the days in a smoked catering establishment. The situation was aggravated by the fact that as a convinced vegetarian with many years of experience, I had to live in a purely meat-eating environment. The only salvation was that in the same house there was a vegetarian cafe "Botany", founded by my old friend American American Marina Albi. This cafe was also a kind of club, that is, the habitat of interesting people, adherents of this ideology. When I didn’t have any livelihood at all, Marina offered me a “place” for the courier / forwarder. My functions included traveling for small batches of products and for various small assignments. This then became a significant help for me, and that even with another job I continue to do to this day. True, my old car is increasingly expressing its disagreement with the volume of goods transported.
Artem invited me as a person who, according to legend, is able to make a small revolution, as it was during the existence of the TaMtAm club. But in this case, practically nothing coincided, starting from the location - this is the museum part of the city, a five-minute walk from the Summer Garden, in which all life freezes in the evening, and ending with what was good for Moscow of the nineties, not at all necessarily good for St. Petersburg zero. Everything was complicated by the fact that Paperny’s contradiction with Vladimir Dzhao reached such a level that, having nothing against me personally, they boycotted the St. Petersburg brother. That is, according to the logic of the process, all those groups that made up the glory of the Moscow club should have played in this club. But the opposite happened: even on the club’s Moscow website there was not a single link to us.
One could immediately discern a stillborn child in this endeavor, but I was determined to experiment, something unexpected, interesting in form, unformatted, borderline, provocative, or even radical. I love light madness until you see that you are dealing with absolutely crazy people. This is what I like in punk rock, when people can oppose something to inertness, vulgarity and blatant stupidity, but at the same time I can not accept denial for the sake of denial and eat only that. But Vladimir Dzhao categorically resisted this and kept saying that music should promote digestion. We could not match.
But as soon as I agreed, it was necessary to somehow balance. It took time to study the music scene again, which has been categorically updated over the course of fifteen years. I’ve grown old for these fifteen years, and the gap with those who are young has increased dramatically. By this time, the city had and constantly operated a huge number of clubs of very different
For thirty years now, I have been running from everything related to music. I categorically run, dreaming of doing something else, and running away somewhere where there would be no sound. But, I still did not manage to achieve this state, because as soon as I find this peace and silence sets in, something starts to undermine me from the inside and prompt me to action. What is it - I don’t know.
All the years following the closure of TaMtAm club, I was somehow involved in the sphere of organizing concerts. For a while it was the “Sound Laboratory”, the festival “Stereoleto”, and I worked at dozens of individual concerts organized by various promoters. For several years I worked at the annual international festivals “Creation of the World” in Kazan, “Movement” in Perm and “WOMAD” in Pyatigorsk, organized by my friends Sasha Cheparukhin and Sasha Lvovsky from the Moscow concert agency Greenwave.
Periodically, I was in a phase of complete inaction and categorically needed work and agreed to any. At some point, Artem Troitsky recommended me as an art director (I don’t like this label), who landed in the territory of St. Petersburg, the club “Chinese pilot Jao Da.” The Moscow predecessor was a wonderful club-cafe, founded by Alexei and Irina Paperny, and was located in the basement, which absolutely corresponded to the spirit of that time. He instantly gained cult status and became the haven of artistic bohemia. The owner of the club was a real ethnic Chinese, Vladimir Dzhao, who had long been planning to open a branch in St. Petersburg. But, when he matured, he and Peperny had some contradictions, and he opened the St. Petersburg club on his own without their participation. Instead of an artistic cafe, all of this turned out to be a catering establishment with an absurd basement interior, which was obscured in a luxurious Petersburg house on Pestelya Street with display windows facing directly to the Panteleimon Church.
Signboard club "Chinese pilot Jao Da" at Pestel in St. Petersburg.
This categorically did not coincide with my ideas about what a music club should be. But I had no choice, because I agreed to any work. I was already in advanced years and I was not very attracted by the prospect of spending the rest of the days in a smoked catering establishment. The situation was aggravated by the fact that as a convinced vegetarian with many years of experience, I had to live in a purely meat-eating environment. The only salvation was that in the same house there was a vegetarian cafe "Botany", founded by my old friend American American Marina Albi. This cafe was also a kind of club, that is, the habitat of interesting people, adherents of this ideology. When I didn’t have any livelihood at all, Marina offered me a “place” for the courier / forwarder. My functions included traveling for small batches of products and for various small assignments. This then became a significant help for me, and that even with another job I continue to do to this day. True, my old car is increasingly expressing its disagreement with the volume of goods transported.
Artem invited me as a person who, according to legend, is able to make a small revolution, as it was during the existence of the TaMtAm club. But in this case, practically nothing coincided, starting from the location - this is the museum part of the city, a five-minute walk from the Summer Garden, in which all life freezes in the evening, and ending with what was good for Moscow of the nineties, not at all necessarily good for St. Petersburg zero. Everything was complicated by the fact that Paperny’s contradiction with Vladimir Dzhao reached such a level that, having nothing against me personally, they boycotted the St. Petersburg brother. That is, according to the logic of the process, all those groups that made up the glory of the Moscow club should have played in this club. But the opposite happened: even on the club’s Moscow website there was not a single link to us.
One could immediately discern a stillborn child in this endeavor, but I was determined to experiment, something unexpected, interesting in form, unformatted, borderline, provocative, or even radical. I love light madness until you see that you are dealing with absolutely crazy people. This is what I like in punk rock, when people can oppose something to inertness, vulgarity and blatant stupidity, but at the same time I can not accept denial for the sake of denial and eat only that. But Vladimir Dzhao categorically resisted this and kept saying that music should promote digestion. We could not match.
But as soon as I agreed, it was necessary to somehow balance. It took time to study the music scene again, which has been categorically updated over the course of fifteen years. I’ve grown old for these fifteen years, and the gap with those who are young has increased dramatically. By this time, the city had and constantly operated a huge number of clubs of very different
У записи 16 лайков,
0 репостов.
0 репостов.
Эту запись оставил(а) на своей стене Максим Жерновой
