"Дружбы складываются на небесах"
Виктор Тихомиров, художник
В издательстве "Красный матрос" вышла книга художника-митька Виктора Тихомирова "Евгений Телегин и другие" – прозаический ремейк пушкинского "Онегина", перенесенного в СССР 70-х. Книга украшена рисунками автора, Владимира Шинкарёва и Константина Батынкова.
Виктор Тихомиров переписал "Онегина". Не бойтесь, не стихами. Он решил поспорить с классиком на своем поле – в буквальном смысле: поместил Онегина и сопутствующих героев в свою юность и посмотрел, что из этого выйдет. Вышло так, что Онегин сильно помолодел – до возраста десятиклассника – и увлекся рок-музыкой. А Татьяна и Ольга поменялись местами – в смысле возраста: Ольга стала разбитной и сексапильной старшей сестрой, а Татьяна младшей, еще не расцветшей тихоней.
"В "Евгении Телегине…", как и во всех книгах Виктора, действие происходит в особом мире, имеющем на первый взгляд не самое прямое отношение к действительности. И одним своим боком этот мир выходит в гоголевскую Диканьку, другим – в героическую пионерскую прозу 50-х, третьим – …Полно, сколько же у мира боков?" – пишет в предисловии к книге Борис Гребенщиков, но все же поясняет, в чем, по его мнению, фишка: в том, что "Тихомиров родом из юности" и остается ей верен, вызывая тем самым любовь и понимание – вероятно, тех, кто считывает коды этой самой юности.
И правда, легкое перо Виктора Тихомирова, можно сказать, не отрываясь от бумаги, одной линией очерчивает время – всех этих длинноволосых подростков с огромными неуклюжими магнитофонами, счастливых обладателей джинсов и пластинок "Битлов". Подробности быта подобны антикварным завиткам, цена которых возрастает со временем – чего стоит, например, способ хранения джинсов в морозильнике – чтобы не портить стиркой бесценную вещь и вымораживать из нее вредных бактерий. Кстати, дядя Евгения Телегина – антиквар-любитель, племянник не успевает к нему в деревню на похороны и остается пожить на летних каникулах в его доме – тут и встречает Ленского, то есть Владимира Ленина с этюдником, а тот знакомит его с сестрами Таней и Олей – ну, и понеслось.
Правда, вместо няни с девочками живет их миловидная тетя бальзаковского возраста – второстепенная роль, которую нельзя не признать обаятельной. Ее роман с мечтательным электромонтером, вырубившим свет в деревне исключительно из соображений высшего порядка, вписывается в повествование так легко, что как-то и не вспоминаешь о том, что прототипы этих персонажей у Пушкина отсутствуют.
Зато с той линией, которую Гребенщиков обозначил как тропинку в Диканьку, все не так просто. Кролик Соломон, живущий в норе под памятником Ленину, не вызывает сомнений, а вот фигурка 13-летней Варвары, внучки алкоголика и обладательницы лягушачьей кожи, в которую она каждый день залезает, чтобы собирать информацию из нетрадиционных источников, – эта скользкая фигурка время от времени накреняет лодку повествования и даже сбивает ее с курса. И дело даже не в том, что это – не запланированная в первоисточнике соискательница телегинского сердца, а в чуждой стилистике персонажа. При этом вряд ли это персонаж гоголевский – вместе с кроликом, он скорее тянет на тень, сбежавшую из "Понедельника…" Стругацких, делающую ручкой волшебным садам Льюиса Кэрролла.
Такие вещи несколько разрушают цельность повествования – как часть картины, не попавшая в тон, но все же не могут разрушить очарования книги. Ее главный "клей", не дающий ей распадаться и удерживающий внимание читателя, – это язык автора, имеющий свою, пусть и негромкую, мелодию и само присутствие автора, которым все происходящее в книге согрето и одухотворено. Ведь это же автор сочувственно посмеивается над электриком, перекусывающим кусачками провода в деревне, чтобы обрести свободу и заняться сочинением музыки и стихов. И он же, автор, не только описывает восторг от обладания джинсами, несомненно, им лично испытанный, не только живописует, как молодежь, подобно железным опилкам к магниту, стягивается к рычащей и гремящей рок-музыке, но и пытается осмыслить этот феномен: "Бурятские шаманы уверены, что музыка привлекает духов. Похоже, что в СССР именно слетевшиеся на музыку духи исказили намеченный партией курс развития общества. Главным было отрастить волосы и носить их не просто, а как знамя, что немедленно пробуждало волны раздражения у более консервативно настроенных граждан. Если же удавалось обзавестись еще и джинсами, то молодой человек делался абсолютно счастлив и мог как на крыльях лететь на очередной, специально разведанный "сейшен", на самую окраину города, в приговоренный к окончательному развалу толпой отечественных хиппи и без того покосившийся ДК, имени какого-нибудь душегуба Свердлова".
Свои мысли об искусстве Виктор Тихомиров вкладывает в уста Телегину и Ленину, причем Ленин отстаивает живопись, создаваемую "для души", так сказать, чистое искусство, а Телегин излагает рыночные принципы достижения успеха – реализованные в так называемом "актуальном искусстве".
Но автор не перегружает повествование умозаключениями – он больше заботится о целом, его игра раскованна и не отягощена излишними умствованиями. И как знать, не является ли Тихомиров открывателем нового жанра – мемуаров, глядящихся в зеркало ремейка?
Потолок мастерской Виктора Тихомирова украшает картина, на которой Онегин, потрясенный содеянным, вынимает Ленского из гроба. Художник признается, что у него давно возникли некоторые претензии к роману "Евгений Онегин", но толчком к написанию "Телегина" стали лекции литературоведа Валентина Непомнящего.
– Так они меня задели, что я написал эту книжку. Я подумал, надо же, читал я этого "Онегина" – и вообще, его уже с некоторым усилием читаешь в наше время. А тут – жизнь прожил, "в Летний сад гулять ходил" – я действительно родился в доме напротив Летнего сада и в детском саду ходил туда каждый день. И мама моя, учительница, меня туда водила. В результате что-то такое назрело, лет 10 назад я обложку к Пушкину рисовал, и еще пересечения были. А тут я еще и фильм английский посмотрел, и лекции эти меня поразили – все вместе накопилось, набрякло, так что я вдруг стал стремительно писать эту книгу. Еще в школе нам объясняли, что "Евгений Онегин" – это срез общества, всей отечественной ситуации – ну, и я точно так же к этому подходил. Тем более что через мою мастерскую прокатился весь питерский рок-н-ролл тогдашний антисоветский. Я все это видел и наблюдал и решил, что это должно быть фоном, что все это надо записать и зафиксировать. А глубина суждений Непомнящего меня захватила – он увидел такие вещи, которые я пропускал, хотя кое-что он и сам присочинил, как любят все литературоведы. К тому же мне всю жизнь кое-что не нравилось у Пушкина в этом сочинении, две вещи особенно озадачивали: во-первых, почему Татьяна вышла замуж. Не писала бы тогда в письме "ты мне послан Богом", а раз написала, то не должна была замуж выходить. Тем более он живехонек, ну, отлучился – надо было сидеть и ждать у окна. А второе, что у меня не укладывалось в голове, – это что Ленского застрелили. Я ведь эту картину с Онегиным и Ленским в гробу еще раньше написал. Понятно, что сюжет у меня разросся, я много чего еще насочинял, но основной миф об Онегине у меня сохранен трепетно, без всяких оскорблений и переосмыслений. Просто моя версия происходит в конце 70-х – начале 80-х.
– А кто ваш Онегин-Телегин?
– Онегин-то аристократ, причем скучающий, в этом трудность была. У меня скука практически отсутствует, а Телегин – из интеллигентской артистической семьи, немножко уже начинает разлагаться, ни к каким видам искусства в чистом виде интереса у него нет, поэтому он что-то вроде нарождающегося искусствоведа. Это такой срез 70-х, но основной сюжет Пушкина, который проходят в школе, со всеми пунктами – письмо Татьяны, сон Татьяны, и письмо Онегина, и вторая встреча, когда Татьяна стала совсем другой, – все это сохранено. А она у меня стала телеведущей, и тогда он восхитился и влюбился. Но там много всего, даже "Битлз" участвуют, и Онегин ненадолго оказывается в Китае, и в армии он служит – показано, как он там со всей своей интеллигентностью разместился.
– Это ваш личный опыт?
– Да, я больше 2 лет прослужил пограничником, правда, по большей части – художником в штабе, но первые полгода натурально мерз на лыжах, по 30 километров в день иногда делать приходилось, во всех этих шубах торчал на вышке, так что у меня есть такой опыт мужского напряжения армейского. И один из главных опытов – адаптация в среде. Когда я только пришел в армию, мне показалось, что там одни свиные рыла, а по прошествии времени они все как родные становятся. Оказывается, в каждом человеке, если он не совсем мерзавец, столько человеческих черт, просто они зашифрованы, закопаны, и там есть много интересного, и даже некие интеллектуальные напряжения могут возникать. То есть всякая надменность преждевременна и поспешна.
– Давайте вернемся к Татьяне – разве она у вас не выходит замуж?
– Выходит. Но у Пушкина это все как-то не объяснено и обрублено, мне кажется, ему просто надоело – писал-писал, да и бросил всю эту телегу с Онегиным. Там еще шаги мужа раздаются, интересно, что же будет, а он – а-а! – да и бросил, немножко еще про Россию добавил, и все. Я сам сочинитель, поэтому понимаю, как это было технически. А я это дело не покинул, у меня есть продолжение, как в жизни бывает. И потом, я целую теорию вывел, как девушки замуж выходят – время у них в голове начинает в обратную сторону идти, потом они обнаруживают себя замужем, раскручивают время назад и начинают подыскивать оправдание своему шагу – и тут разные бывают результаты. Здесь еще мысль появляется, что для многих женщин выйти замуж – это способ самообнаружения себя в окружающем пространстве. А у Телегина с Татьяной остается открытый финал – уже подросло следующее поколение девушек, и, получается, что Татьяна что-то прозевала и в первый раз, и потом, когда встретила его уже в новом качестве. Мне очень нравится формула Башлачева, он писал – все будет, надо только расхотеть. Эта формула срабатывает. Только у Телегина
Виктор Тихомиров, художник
В издательстве "Красный матрос" вышла книга художника-митька Виктора Тихомирова "Евгений Телегин и другие" – прозаический ремейк пушкинского "Онегина", перенесенного в СССР 70-х. Книга украшена рисунками автора, Владимира Шинкарёва и Константина Батынкова.
Виктор Тихомиров переписал "Онегина". Не бойтесь, не стихами. Он решил поспорить с классиком на своем поле – в буквальном смысле: поместил Онегина и сопутствующих героев в свою юность и посмотрел, что из этого выйдет. Вышло так, что Онегин сильно помолодел – до возраста десятиклассника – и увлекся рок-музыкой. А Татьяна и Ольга поменялись местами – в смысле возраста: Ольга стала разбитной и сексапильной старшей сестрой, а Татьяна младшей, еще не расцветшей тихоней.
"В "Евгении Телегине…", как и во всех книгах Виктора, действие происходит в особом мире, имеющем на первый взгляд не самое прямое отношение к действительности. И одним своим боком этот мир выходит в гоголевскую Диканьку, другим – в героическую пионерскую прозу 50-х, третьим – …Полно, сколько же у мира боков?" – пишет в предисловии к книге Борис Гребенщиков, но все же поясняет, в чем, по его мнению, фишка: в том, что "Тихомиров родом из юности" и остается ей верен, вызывая тем самым любовь и понимание – вероятно, тех, кто считывает коды этой самой юности.
И правда, легкое перо Виктора Тихомирова, можно сказать, не отрываясь от бумаги, одной линией очерчивает время – всех этих длинноволосых подростков с огромными неуклюжими магнитофонами, счастливых обладателей джинсов и пластинок "Битлов". Подробности быта подобны антикварным завиткам, цена которых возрастает со временем – чего стоит, например, способ хранения джинсов в морозильнике – чтобы не портить стиркой бесценную вещь и вымораживать из нее вредных бактерий. Кстати, дядя Евгения Телегина – антиквар-любитель, племянник не успевает к нему в деревню на похороны и остается пожить на летних каникулах в его доме – тут и встречает Ленского, то есть Владимира Ленина с этюдником, а тот знакомит его с сестрами Таней и Олей – ну, и понеслось.
Правда, вместо няни с девочками живет их миловидная тетя бальзаковского возраста – второстепенная роль, которую нельзя не признать обаятельной. Ее роман с мечтательным электромонтером, вырубившим свет в деревне исключительно из соображений высшего порядка, вписывается в повествование так легко, что как-то и не вспоминаешь о том, что прототипы этих персонажей у Пушкина отсутствуют.
Зато с той линией, которую Гребенщиков обозначил как тропинку в Диканьку, все не так просто. Кролик Соломон, живущий в норе под памятником Ленину, не вызывает сомнений, а вот фигурка 13-летней Варвары, внучки алкоголика и обладательницы лягушачьей кожи, в которую она каждый день залезает, чтобы собирать информацию из нетрадиционных источников, – эта скользкая фигурка время от времени накреняет лодку повествования и даже сбивает ее с курса. И дело даже не в том, что это – не запланированная в первоисточнике соискательница телегинского сердца, а в чуждой стилистике персонажа. При этом вряд ли это персонаж гоголевский – вместе с кроликом, он скорее тянет на тень, сбежавшую из "Понедельника…" Стругацких, делающую ручкой волшебным садам Льюиса Кэрролла.
Такие вещи несколько разрушают цельность повествования – как часть картины, не попавшая в тон, но все же не могут разрушить очарования книги. Ее главный "клей", не дающий ей распадаться и удерживающий внимание читателя, – это язык автора, имеющий свою, пусть и негромкую, мелодию и само присутствие автора, которым все происходящее в книге согрето и одухотворено. Ведь это же автор сочувственно посмеивается над электриком, перекусывающим кусачками провода в деревне, чтобы обрести свободу и заняться сочинением музыки и стихов. И он же, автор, не только описывает восторг от обладания джинсами, несомненно, им лично испытанный, не только живописует, как молодежь, подобно железным опилкам к магниту, стягивается к рычащей и гремящей рок-музыке, но и пытается осмыслить этот феномен: "Бурятские шаманы уверены, что музыка привлекает духов. Похоже, что в СССР именно слетевшиеся на музыку духи исказили намеченный партией курс развития общества. Главным было отрастить волосы и носить их не просто, а как знамя, что немедленно пробуждало волны раздражения у более консервативно настроенных граждан. Если же удавалось обзавестись еще и джинсами, то молодой человек делался абсолютно счастлив и мог как на крыльях лететь на очередной, специально разведанный "сейшен", на самую окраину города, в приговоренный к окончательному развалу толпой отечественных хиппи и без того покосившийся ДК, имени какого-нибудь душегуба Свердлова".
Свои мысли об искусстве Виктор Тихомиров вкладывает в уста Телегину и Ленину, причем Ленин отстаивает живопись, создаваемую "для души", так сказать, чистое искусство, а Телегин излагает рыночные принципы достижения успеха – реализованные в так называемом "актуальном искусстве".
Но автор не перегружает повествование умозаключениями – он больше заботится о целом, его игра раскованна и не отягощена излишними умствованиями. И как знать, не является ли Тихомиров открывателем нового жанра – мемуаров, глядящихся в зеркало ремейка?
Потолок мастерской Виктора Тихомирова украшает картина, на которой Онегин, потрясенный содеянным, вынимает Ленского из гроба. Художник признается, что у него давно возникли некоторые претензии к роману "Евгений Онегин", но толчком к написанию "Телегина" стали лекции литературоведа Валентина Непомнящего.
– Так они меня задели, что я написал эту книжку. Я подумал, надо же, читал я этого "Онегина" – и вообще, его уже с некоторым усилием читаешь в наше время. А тут – жизнь прожил, "в Летний сад гулять ходил" – я действительно родился в доме напротив Летнего сада и в детском саду ходил туда каждый день. И мама моя, учительница, меня туда водила. В результате что-то такое назрело, лет 10 назад я обложку к Пушкину рисовал, и еще пересечения были. А тут я еще и фильм английский посмотрел, и лекции эти меня поразили – все вместе накопилось, набрякло, так что я вдруг стал стремительно писать эту книгу. Еще в школе нам объясняли, что "Евгений Онегин" – это срез общества, всей отечественной ситуации – ну, и я точно так же к этому подходил. Тем более что через мою мастерскую прокатился весь питерский рок-н-ролл тогдашний антисоветский. Я все это видел и наблюдал и решил, что это должно быть фоном, что все это надо записать и зафиксировать. А глубина суждений Непомнящего меня захватила – он увидел такие вещи, которые я пропускал, хотя кое-что он и сам присочинил, как любят все литературоведы. К тому же мне всю жизнь кое-что не нравилось у Пушкина в этом сочинении, две вещи особенно озадачивали: во-первых, почему Татьяна вышла замуж. Не писала бы тогда в письме "ты мне послан Богом", а раз написала, то не должна была замуж выходить. Тем более он живехонек, ну, отлучился – надо было сидеть и ждать у окна. А второе, что у меня не укладывалось в голове, – это что Ленского застрелили. Я ведь эту картину с Онегиным и Ленским в гробу еще раньше написал. Понятно, что сюжет у меня разросся, я много чего еще насочинял, но основной миф об Онегине у меня сохранен трепетно, без всяких оскорблений и переосмыслений. Просто моя версия происходит в конце 70-х – начале 80-х.
– А кто ваш Онегин-Телегин?
– Онегин-то аристократ, причем скучающий, в этом трудность была. У меня скука практически отсутствует, а Телегин – из интеллигентской артистической семьи, немножко уже начинает разлагаться, ни к каким видам искусства в чистом виде интереса у него нет, поэтому он что-то вроде нарождающегося искусствоведа. Это такой срез 70-х, но основной сюжет Пушкина, который проходят в школе, со всеми пунктами – письмо Татьяны, сон Татьяны, и письмо Онегина, и вторая встреча, когда Татьяна стала совсем другой, – все это сохранено. А она у меня стала телеведущей, и тогда он восхитился и влюбился. Но там много всего, даже "Битлз" участвуют, и Онегин ненадолго оказывается в Китае, и в армии он служит – показано, как он там со всей своей интеллигентностью разместился.
– Это ваш личный опыт?
– Да, я больше 2 лет прослужил пограничником, правда, по большей части – художником в штабе, но первые полгода натурально мерз на лыжах, по 30 километров в день иногда делать приходилось, во всех этих шубах торчал на вышке, так что у меня есть такой опыт мужского напряжения армейского. И один из главных опытов – адаптация в среде. Когда я только пришел в армию, мне показалось, что там одни свиные рыла, а по прошествии времени они все как родные становятся. Оказывается, в каждом человеке, если он не совсем мерзавец, столько человеческих черт, просто они зашифрованы, закопаны, и там есть много интересного, и даже некие интеллектуальные напряжения могут возникать. То есть всякая надменность преждевременна и поспешна.
– Давайте вернемся к Татьяне – разве она у вас не выходит замуж?
– Выходит. Но у Пушкина это все как-то не объяснено и обрублено, мне кажется, ему просто надоело – писал-писал, да и бросил всю эту телегу с Онегиным. Там еще шаги мужа раздаются, интересно, что же будет, а он – а-а! – да и бросил, немножко еще про Россию добавил, и все. Я сам сочинитель, поэтому понимаю, как это было технически. А я это дело не покинул, у меня есть продолжение, как в жизни бывает. И потом, я целую теорию вывел, как девушки замуж выходят – время у них в голове начинает в обратную сторону идти, потом они обнаруживают себя замужем, раскручивают время назад и начинают подыскивать оправдание своему шагу – и тут разные бывают результаты. Здесь еще мысль появляется, что для многих женщин выйти замуж – это способ самообнаружения себя в окружающем пространстве. А у Телегина с Татьяной остается открытый финал – уже подросло следующее поколение девушек, и, получается, что Татьяна что-то прозевала и в первый раз, и потом, когда встретила его уже в новом качестве. Мне очень нравится формула Башлачева, он писал – все будет, надо только расхотеть. Эта формула срабатывает. Только у Телегина
"Friendships are in heaven"
Victor Tikhomirov, artist
The publishing house "Red Sailor" published a book by the artist-mityka Viktor Tikhomirov "Eugene Telegin and others" - a prosaic remake of Pushkin's "Onegin", transferred to the USSR of the 70s. The book is decorated with drawings by the author, Vladimir Shinkarev and Konstantin Batynkov.
Viktor Tikhomirov rewrote Onegin. Do not be afraid, not poetry. He decided to argue with the classic in his field - literally: put Onegin and the accompanying heroes in his youth and saw what came of it. It turned out that Onegin was very young - until the age of the tenth grader - and became interested in rock music. But Tatyana and Olga switched places - in terms of age: Olga became a fat and sexy older sister, and Tatyana the youngest, not yet blossomed quiet.
“In Eugene Telegin ...”, as in all Victor’s books, the action takes place in a special world, which at first glance is not directly related to reality. And with one side this world goes into Gogol’s Dikanka, and the other into heroic pioneer prose 50 "Third, - ... It’s complete, how many sides does the world have?" - Boris Grebenshchikov writes in the preface to the book, but nevertheless explains what, in his opinion, the trick is that “Tikhomirov is from youth” and remains faithful to her, thereby causing love and understanding - probably those who reads codes of this youth.
Indeed, Viktor Tikhomirov’s light pen, one can say, does not tear himself away from the paper, outlines the time in one line - all these long-haired teenagers with huge clumsy tape recorders, happy owners of jeans and Beatles records. Household details are similar to antique curls, the price of which increases with time - which is, for example, a way to store jeans in a freezer - so as not to spoil a priceless thing and freeze harmful bacteria from it. By the way, uncle Evgeni Telegin, an amateur antiquarian, his nephew does not have time to go to his village for a funeral and remains to spend his summer holidays in his house, and here he meets Lensky, that is, Vladimir Lenin with a sketchbook, and he introduces him to the sisters Tanya and Olya - Well, it started.
True, instead of a nanny with the girls, their pretty aunt of Balzac age lives - a secondary role that cannot be recognized as charming. Her affair with a dreamy electrician, who cut down the light in the village solely for reasons of a higher order, fits so easily into the story that somehow you don’t even remember that Pushkin does not have prototypes of these characters.
But with the line that Grebenshchikov designated as a path to Dikanka, everything is not so simple. The rabbit Solomon, who lives in a hole under the monument to Lenin, is not in doubt, but the figure of 13-year-old Barbara, the granddaughter of an alcoholic and the owner of frog skin, into which she crawls into every day to collect information from unconventional sources, this slippery figure from time to time tilt the narrative boat and even knock it off course. And the thing is not even that this is not the applicant in the source who was planned for the Telegin heart, but in the alien style of the character. Moreover, this is hardly a Gogolian character - along with a rabbit, he rather draws on a shadow that escaped from Monday ... by the Strugatsky, making a pen to the magical gardens of Lewis Carroll.
Such things somewhat destroy the integrity of the narrative - as part of a picture that does not fit the tone, but still cannot destroy the charm of the book. Its main “glue”, which does not allow it to disintegrate and holds the reader’s attention, is the author’s language, which has its own, albeit quiet, melody and the very presence of the author, with which everything that happens in the book is warmed and inspired. After all, this same author sympathetically chuckles at an electrician biting wire cutters in the village in order to gain freedom and engage in composing music and poems. And he, the author, not only describes the excitement of owning jeans, he undoubtedly experienced it personally, not only depicts how young people, like iron filings for a magnet, are drawn to the growling and thundering rock music, but also try to comprehend this phenomenon: " Buryat shamans are sure that music attracts spirits. It seems that it was the spirits that flocked to music that distorted the course of development of the society outlined by the party. The main thing was to grow hair and wear it not just, but as a banner, which immediately aroused waves of irritation in a more conservative If it was possible to acquire jeans, the young man was absolutely happy and could fly like wings on another, specially explored "session", on the very outskirts of the city, sentenced to final collapse by a crowd of domestic hippies, who had already squinted at DC , the name of some Sverdlov murderer. "
Viktor Tikhomirov puts his thoughts on art into the mouth of Telegin and Lenin, and Lenin defends painting created "for the soul", so to speak, pure art, and Telegin sets out the market principles for success - implemented in the so-called "contemporary art".
But the author does not overload the narrative
Victor Tikhomirov, artist
The publishing house "Red Sailor" published a book by the artist-mityka Viktor Tikhomirov "Eugene Telegin and others" - a prosaic remake of Pushkin's "Onegin", transferred to the USSR of the 70s. The book is decorated with drawings by the author, Vladimir Shinkarev and Konstantin Batynkov.
Viktor Tikhomirov rewrote Onegin. Do not be afraid, not poetry. He decided to argue with the classic in his field - literally: put Onegin and the accompanying heroes in his youth and saw what came of it. It turned out that Onegin was very young - until the age of the tenth grader - and became interested in rock music. But Tatyana and Olga switched places - in terms of age: Olga became a fat and sexy older sister, and Tatyana the youngest, not yet blossomed quiet.
“In Eugene Telegin ...”, as in all Victor’s books, the action takes place in a special world, which at first glance is not directly related to reality. And with one side this world goes into Gogol’s Dikanka, and the other into heroic pioneer prose 50 "Third, - ... It’s complete, how many sides does the world have?" - Boris Grebenshchikov writes in the preface to the book, but nevertheless explains what, in his opinion, the trick is that “Tikhomirov is from youth” and remains faithful to her, thereby causing love and understanding - probably those who reads codes of this youth.
Indeed, Viktor Tikhomirov’s light pen, one can say, does not tear himself away from the paper, outlines the time in one line - all these long-haired teenagers with huge clumsy tape recorders, happy owners of jeans and Beatles records. Household details are similar to antique curls, the price of which increases with time - which is, for example, a way to store jeans in a freezer - so as not to spoil a priceless thing and freeze harmful bacteria from it. By the way, uncle Evgeni Telegin, an amateur antiquarian, his nephew does not have time to go to his village for a funeral and remains to spend his summer holidays in his house, and here he meets Lensky, that is, Vladimir Lenin with a sketchbook, and he introduces him to the sisters Tanya and Olya - Well, it started.
True, instead of a nanny with the girls, their pretty aunt of Balzac age lives - a secondary role that cannot be recognized as charming. Her affair with a dreamy electrician, who cut down the light in the village solely for reasons of a higher order, fits so easily into the story that somehow you don’t even remember that Pushkin does not have prototypes of these characters.
But with the line that Grebenshchikov designated as a path to Dikanka, everything is not so simple. The rabbit Solomon, who lives in a hole under the monument to Lenin, is not in doubt, but the figure of 13-year-old Barbara, the granddaughter of an alcoholic and the owner of frog skin, into which she crawls into every day to collect information from unconventional sources, this slippery figure from time to time tilt the narrative boat and even knock it off course. And the thing is not even that this is not the applicant in the source who was planned for the Telegin heart, but in the alien style of the character. Moreover, this is hardly a Gogolian character - along with a rabbit, he rather draws on a shadow that escaped from Monday ... by the Strugatsky, making a pen to the magical gardens of Lewis Carroll.
Such things somewhat destroy the integrity of the narrative - as part of a picture that does not fit the tone, but still cannot destroy the charm of the book. Its main “glue”, which does not allow it to disintegrate and holds the reader’s attention, is the author’s language, which has its own, albeit quiet, melody and the very presence of the author, with which everything that happens in the book is warmed and inspired. After all, this same author sympathetically chuckles at an electrician biting wire cutters in the village in order to gain freedom and engage in composing music and poems. And he, the author, not only describes the excitement of owning jeans, he undoubtedly experienced it personally, not only depicts how young people, like iron filings for a magnet, are drawn to the growling and thundering rock music, but also try to comprehend this phenomenon: " Buryat shamans are sure that music attracts spirits. It seems that it was the spirits that flocked to music that distorted the course of development of the society outlined by the party. The main thing was to grow hair and wear it not just, but as a banner, which immediately aroused waves of irritation in a more conservative If it was possible to acquire jeans, the young man was absolutely happy and could fly like wings on another, specially explored "session", on the very outskirts of the city, sentenced to final collapse by a crowd of domestic hippies, who had already squinted at DC , the name of some Sverdlov murderer. "
Viktor Tikhomirov puts his thoughts on art into the mouth of Telegin and Lenin, and Lenin defends painting created "for the soul", so to speak, pure art, and Telegin sets out the market principles for success - implemented in the so-called "contemporary art".
But the author does not overload the narrative
У записи 3 лайков,
0 репостов,
585 просмотров.
0 репостов,
585 просмотров.
Эту запись оставил(а) на своей стене Максим Жерновой
