Генерал! Наши карты — дерьмо. Я пас.
Север вовсе не здесь, но в Полярном Круге.
И Экватор шире, чем ваш лампас.
Потому что фронт, генерал, на Юге.
На таком расстояньи любой приказ
превращается рацией в буги-вуги.
Генерал! Ералаш перерос в бардак.
Бездорожье не даст подвести резервы
и сменить белье: простыня — наждак;
это, знаете, действует мне на нервы.
Никогда до сих пор, полагаю, так
не был загажен алтарь Минервы.
Генерал! Мы так долго сидим в грязи,
что король червей загодя ликует,
и кукушка безмолвствует. Упаси,
впрочем, нас услыхать, как она кукует.
Я считаю, надо сказать мерси,
что противник не атакует.
Наши пушки уткнулись стволами вниз,
ядра размякли. Одни горнисты,
трубы свои извлекая из
чехлов, как заядлые онанисты,
драют их сутками так, что вдруг
те исторгают звук.
Офицеры бродят, презрев устав,
в галифе и кителях разной масти.
Рядовые в кустах на сухих местах
предаются друг с другом постыдной страсти,
и краснеет, спуская пунцовый стяг,
наш сержант-холостяк.
___
Генерал! Я сражался всегда, везде,
как бы ни были шансы малы и шатки.
Я не нуждался в другой звезде,
кроме той, что у вас на шапке.
Но теперь я как в сказке о том гвозде:
вбитом в стену, лишенном шляпки.
Генерал! К сожалению, жизнь — одна.
Чтоб не искать доказательств вящих,
нам придется испить до дна
чашу свою в этих скромных чащах:
жизнь, вероятно, не так длинна,
чтоб откладывать худшее в долгий ящик.
Генерал! Только душам нужны тела.
Души ж, известно, чужды злорадства,
и сюда нас, думаю, завела
не стратегия даже, но жажда братства:
лучше в чужие встревать дела,
коли в своих нам не разобраться.
Генерал! И теперь у меня — мандраж.
Не пойму, отчего: от стыда ль, от страха ль?
От нехватки дам? Или просто — блажь?
Не помогает ни врач, ни знахарь.
Оттого, наверно, что повар ваш
не разбирает, где соль, где сахар.
Генерал! Я боюсь, мы зашли в тупик.
Это — месть пространства косой сажени.
Наши пики ржавеют. Наличье пик —
это еще не залог мишени.
И не двинется тень наша дальше нас
даже в закатный час.
___
Генерал! Вы знаете, я не трус.
Выньте досье, наведите справки.
К пуле я безразличен. Плюс
я не боюсь ни врага, ни ставки.
Пусть мне прилепят бубновый туз
между лопаток — прошу отставки!
Я не хочу умирать из-за
двух или трех королей, которых
я вообще не видал в глаза
(дело не в шорах, но в пыльных шторах).
Впрочем, и жить за них тоже мне
неохота. Вдвойне.
Генерал! Мне все надоело. Мне
скучен крестовый поход. Мне скучен
вид застывших в моем окне
гор, перелесков, речных излучин.
Плохо, ежели мир вовне
изучен тем, кто внутри измучен.
Генерал! Я не думаю, что ряды
ваши покинув, я их ослаблю.
В этом не будет большой беды:
я не солист, но я чужд ансамблю.
Вынув мундштук из своей дуды,
жгу свой мундир и ломаю саблю.
___
Птиц не видать, но они слышны.
Снайпер, томясь от духовной жажды,
то ли приказ, то ль письмо жены,
сидя на ветке, читает дважды,
и берет от скуки художник наш
пушку на карандаш.
Генерал! Только Время оценит вас,
ваши Канны, флеши, каре, когорты.
В академиях будут впадать в экстаз;
ваши баталии и натюрморты
будут служить расширенью глаз,
взглядов на мир и вообще аорты.
Генерал! Я вам должен сказать, что вы
вроде крылатого льва при входе
в некий подъезд. Ибо вас, увы,
не существует вообще в природе.
Нет, не то чтобы вы мертвы
или же биты — вас нет в колоде.
Генерал! Пусть меня отдадут под суд!
Я вас хочу ознакомить с делом:
сумма страданий дает абсурд;
пусть же абсурд обладает телом!
И да маячит его сосуд
чем-то черным на чем-то белом.
Генерал, скажу вам еще одно:
Генерал! Я взял вас для рифмы к слову
"умирал" — что было со мною, но
Бог до конца от зерна полову
не отделил, и сейчас ее
употреблять — вранье.
___
На пустыре, где в ночи горят
два фонаря и гниют вагоны,
наполовину с себя наряд
сняв шутовской и сорвав погоны,
я застываю, встречая взгляд
камеры Лейц или глаз Горгоны.
Ночь. Мои мысли полны одной
женщиной, чудной внутри и в профиль.
То, что творится сейчас со мной,
ниже небес, но превыше кровель.
То, что творится со мной сейчас,
не оскорбляет вас.
___
Генерал! Вас нету, и речь моя
обращена, как обычно, ныне
в ту пустоту, чьи края — края
некой обширной, глухой пустыни,
коей на картах, что вы и я
видеть могли, даже нет в помине.
Генерал! Если все-таки вы меня
слышите, значит, пустыня прячет
некий оазис в себе, маня
всадника этим; а всадник, значит,
я; я пришпориваю коня;
конь, генерал, никуда не скачет.
Генерал! Воевавший всегда как лев,
я оставляю пятно на флаге.
Генерал, даже карточный домик — хлев.
Я пишу вам рапорт, припадаю к фляге.
Для переживших великий блеф
жизнь оставляет клочок бумаги.
Север вовсе не здесь, но в Полярном Круге.
И Экватор шире, чем ваш лампас.
Потому что фронт, генерал, на Юге.
На таком расстояньи любой приказ
превращается рацией в буги-вуги.
Генерал! Ералаш перерос в бардак.
Бездорожье не даст подвести резервы
и сменить белье: простыня — наждак;
это, знаете, действует мне на нервы.
Никогда до сих пор, полагаю, так
не был загажен алтарь Минервы.
Генерал! Мы так долго сидим в грязи,
что король червей загодя ликует,
и кукушка безмолвствует. Упаси,
впрочем, нас услыхать, как она кукует.
Я считаю, надо сказать мерси,
что противник не атакует.
Наши пушки уткнулись стволами вниз,
ядра размякли. Одни горнисты,
трубы свои извлекая из
чехлов, как заядлые онанисты,
драют их сутками так, что вдруг
те исторгают звук.
Офицеры бродят, презрев устав,
в галифе и кителях разной масти.
Рядовые в кустах на сухих местах
предаются друг с другом постыдной страсти,
и краснеет, спуская пунцовый стяг,
наш сержант-холостяк.
___
Генерал! Я сражался всегда, везде,
как бы ни были шансы малы и шатки.
Я не нуждался в другой звезде,
кроме той, что у вас на шапке.
Но теперь я как в сказке о том гвозде:
вбитом в стену, лишенном шляпки.
Генерал! К сожалению, жизнь — одна.
Чтоб не искать доказательств вящих,
нам придется испить до дна
чашу свою в этих скромных чащах:
жизнь, вероятно, не так длинна,
чтоб откладывать худшее в долгий ящик.
Генерал! Только душам нужны тела.
Души ж, известно, чужды злорадства,
и сюда нас, думаю, завела
не стратегия даже, но жажда братства:
лучше в чужие встревать дела,
коли в своих нам не разобраться.
Генерал! И теперь у меня — мандраж.
Не пойму, отчего: от стыда ль, от страха ль?
От нехватки дам? Или просто — блажь?
Не помогает ни врач, ни знахарь.
Оттого, наверно, что повар ваш
не разбирает, где соль, где сахар.
Генерал! Я боюсь, мы зашли в тупик.
Это — месть пространства косой сажени.
Наши пики ржавеют. Наличье пик —
это еще не залог мишени.
И не двинется тень наша дальше нас
даже в закатный час.
___
Генерал! Вы знаете, я не трус.
Выньте досье, наведите справки.
К пуле я безразличен. Плюс
я не боюсь ни врага, ни ставки.
Пусть мне прилепят бубновый туз
между лопаток — прошу отставки!
Я не хочу умирать из-за
двух или трех королей, которых
я вообще не видал в глаза
(дело не в шорах, но в пыльных шторах).
Впрочем, и жить за них тоже мне
неохота. Вдвойне.
Генерал! Мне все надоело. Мне
скучен крестовый поход. Мне скучен
вид застывших в моем окне
гор, перелесков, речных излучин.
Плохо, ежели мир вовне
изучен тем, кто внутри измучен.
Генерал! Я не думаю, что ряды
ваши покинув, я их ослаблю.
В этом не будет большой беды:
я не солист, но я чужд ансамблю.
Вынув мундштук из своей дуды,
жгу свой мундир и ломаю саблю.
___
Птиц не видать, но они слышны.
Снайпер, томясь от духовной жажды,
то ли приказ, то ль письмо жены,
сидя на ветке, читает дважды,
и берет от скуки художник наш
пушку на карандаш.
Генерал! Только Время оценит вас,
ваши Канны, флеши, каре, когорты.
В академиях будут впадать в экстаз;
ваши баталии и натюрморты
будут служить расширенью глаз,
взглядов на мир и вообще аорты.
Генерал! Я вам должен сказать, что вы
вроде крылатого льва при входе
в некий подъезд. Ибо вас, увы,
не существует вообще в природе.
Нет, не то чтобы вы мертвы
или же биты — вас нет в колоде.
Генерал! Пусть меня отдадут под суд!
Я вас хочу ознакомить с делом:
сумма страданий дает абсурд;
пусть же абсурд обладает телом!
И да маячит его сосуд
чем-то черным на чем-то белом.
Генерал, скажу вам еще одно:
Генерал! Я взял вас для рифмы к слову
"умирал" — что было со мною, но
Бог до конца от зерна полову
не отделил, и сейчас ее
употреблять — вранье.
___
На пустыре, где в ночи горят
два фонаря и гниют вагоны,
наполовину с себя наряд
сняв шутовской и сорвав погоны,
я застываю, встречая взгляд
камеры Лейц или глаз Горгоны.
Ночь. Мои мысли полны одной
женщиной, чудной внутри и в профиль.
То, что творится сейчас со мной,
ниже небес, но превыше кровель.
То, что творится со мной сейчас,
не оскорбляет вас.
___
Генерал! Вас нету, и речь моя
обращена, как обычно, ныне
в ту пустоту, чьи края — края
некой обширной, глухой пустыни,
коей на картах, что вы и я
видеть могли, даже нет в помине.
Генерал! Если все-таки вы меня
слышите, значит, пустыня прячет
некий оазис в себе, маня
всадника этим; а всадник, значит,
я; я пришпориваю коня;
конь, генерал, никуда не скачет.
Генерал! Воевавший всегда как лев,
я оставляю пятно на флаге.
Генерал, даже карточный домик — хлев.
Я пишу вам рапорт, припадаю к фляге.
Для переживших великий блеф
жизнь оставляет клочок бумаги.
General! Our cards are shit. I pass.
The North is not here at all, but in the Arctic Circle.
And the Equator is wider than your strip.
Because the front, the general, is in the South.
At such a distance, any order
turns into a boogie-woogie walkie-talkie.
General! Jumble grew into a mess.
Off-road will not allow to bring reserves
and change clothes: a sheet - emery;
this, you know, gets on my nerves.
So far, I guess so
the altar of Minerva was not polluted.
General! We've been sitting in the mud for so long
that the king of worms rejoices ahead of time,
and the cuckoo is silent. God forbid
however, we hear how she bucks.
I think you have to say mercy
that the enemy is not attacking.
Our guns buried their trunks down
the kernels are softened. Alone horns
removing their pipes from
covers like avid onanists,
tear them for days so that suddenly
those spew out the sound.
The officers roam, despising the charter,
in breeches and tunics of different stripes.
Private in the bushes in dry places
indulge in shameful passion
and blushes, releasing the crimson banner,
our sergeant is a bachelor.
___
General! I fought always, everywhere
no matter how small the odds and shaky.
I didn’t need another star,
except the one on your hat.
But now I’m like in a fairy tale about that nail:
driven into a wall devoid of a hat.
General! Unfortunately, life is one.
So as not to search for evidence
we have to drink to the bottom
my cup in these humble thickets:
life is probably not so long
to put off the worst in the long box.
General! Only souls need bodies.
Well, souls are known to be alien to gloating,
and here, I think, brought us
not even a strategy, but a thirst for brotherhood:
it’s better to get into other people's affairs,
if we don’t understand our own.
General! And now I have a jerk.
I don’t understand why: from shame or fear?
From a lack of ladies? Or just a whim?
Neither the doctor nor the healer helps.
Because probably your cook
Doesn't make out where the salt is, where the sugar is.
General! I'm afraid we are at an impasse.
This is the revenge of the space of oblique fathom.
Our peaks are rusting. Available peak -
this is not the guarantee of the target.
And our shadow will not move beyond us
even at sunset time.
___
General! You know, I'm not a coward.
Take out the dossier, make inquiries.
I am indifferent to the pool. A plus
I am not afraid of either the enemy or the bet.
Let me stick an ace of diamonds
between the shoulder blades - please resign!
I do not want to die because of
two or three kings whom
I never saw in the eyes
(it’s not a matter of blinders, but dusty curtains)
However, I also live for them
reluctance. Doubly.
General! I'm sick of it all. To me
Bored crusade. I'm bored
kind of frozen in my window
mountains, copses, river bends.
Bad if the outside world
studied by those inside tormented.
General! I do not think the ranks
leaving yours, I will weaken them.
There will be no big trouble:
I am not a soloist, but I am alien to the ensemble.
Taking the mouthpiece out of his pipe
I burn my uniform and break my saber.
___
No birds can be seen, but they are audible.
Sniper languishing with spiritual thirst
either an order, or a letter from his wife,
sitting on a branch, reading twice,
and our artist takes from boredom
gun on a pencil.
General! Only time will appreciate you
your Cannes, flushes, squares, cohorts.
The academies will fall into ecstasy;
your battles and still lifes
will serve as an extension of the eyes,
views of the world and the aorta in general.
General! I must tell you that you
like a winged lion at the entrance
in a certain entrance. For you, alas,
does not exist at all in nature.
No, not that you are dead
or bits - you are not in the deck.
General! Let me be put on trial!
I want to introduce you to the case:
the amount of suffering gives absurdity;
let the absurd possess a body!
And may his vessel loom
something black on something white.
General, I’ll tell you one more thing:
General! I took you for the rhyme to the word
"dying" - what happened to me, but
God to the end from grain to sex
not separated, and now her
to use is a lie.
___
In the wasteland where they burn in the night
two lights and carriages rot
half off my outfit
taking off the clownish and ripping off shoulder straps,
I freeze when I meet my eyes
Leitz cameras or Gorgon's eyes.
Night. My thoughts are full of one
a wonderful woman inside and in profile.
What is happening to me now
below heaven, but above the roofs.
What is happening to me now
Don't offend you.
___
General! You are gone and my speech
turned, as usual, now
into that void whose edges are the edges
some vast, wilderness desert
on the cards that you and I
could see, not even a trace.
General! If you still me
hear the desert is hiding
a certain oasis in itself, beckoning
the rider by this; and the horseman means
I; I spur a horse;
the horse, the general, is not jumping anywhere.
General! Always fought like a lion
I stain the flag.
General, even the house of cards is a barn.
I am writing you a report, I’m falling to a flask.
For survivors of the great bluff
life leaves a scrap of paper.
The North is not here at all, but in the Arctic Circle.
And the Equator is wider than your strip.
Because the front, the general, is in the South.
At such a distance, any order
turns into a boogie-woogie walkie-talkie.
General! Jumble grew into a mess.
Off-road will not allow to bring reserves
and change clothes: a sheet - emery;
this, you know, gets on my nerves.
So far, I guess so
the altar of Minerva was not polluted.
General! We've been sitting in the mud for so long
that the king of worms rejoices ahead of time,
and the cuckoo is silent. God forbid
however, we hear how she bucks.
I think you have to say mercy
that the enemy is not attacking.
Our guns buried their trunks down
the kernels are softened. Alone horns
removing their pipes from
covers like avid onanists,
tear them for days so that suddenly
those spew out the sound.
The officers roam, despising the charter,
in breeches and tunics of different stripes.
Private in the bushes in dry places
indulge in shameful passion
and blushes, releasing the crimson banner,
our sergeant is a bachelor.
___
General! I fought always, everywhere
no matter how small the odds and shaky.
I didn’t need another star,
except the one on your hat.
But now I’m like in a fairy tale about that nail:
driven into a wall devoid of a hat.
General! Unfortunately, life is one.
So as not to search for evidence
we have to drink to the bottom
my cup in these humble thickets:
life is probably not so long
to put off the worst in the long box.
General! Only souls need bodies.
Well, souls are known to be alien to gloating,
and here, I think, brought us
not even a strategy, but a thirst for brotherhood:
it’s better to get into other people's affairs,
if we don’t understand our own.
General! And now I have a jerk.
I don’t understand why: from shame or fear?
From a lack of ladies? Or just a whim?
Neither the doctor nor the healer helps.
Because probably your cook
Doesn't make out where the salt is, where the sugar is.
General! I'm afraid we are at an impasse.
This is the revenge of the space of oblique fathom.
Our peaks are rusting. Available peak -
this is not the guarantee of the target.
And our shadow will not move beyond us
even at sunset time.
___
General! You know, I'm not a coward.
Take out the dossier, make inquiries.
I am indifferent to the pool. A plus
I am not afraid of either the enemy or the bet.
Let me stick an ace of diamonds
between the shoulder blades - please resign!
I do not want to die because of
two or three kings whom
I never saw in the eyes
(it’s not a matter of blinders, but dusty curtains)
However, I also live for them
reluctance. Doubly.
General! I'm sick of it all. To me
Bored crusade. I'm bored
kind of frozen in my window
mountains, copses, river bends.
Bad if the outside world
studied by those inside tormented.
General! I do not think the ranks
leaving yours, I will weaken them.
There will be no big trouble:
I am not a soloist, but I am alien to the ensemble.
Taking the mouthpiece out of his pipe
I burn my uniform and break my saber.
___
No birds can be seen, but they are audible.
Sniper languishing with spiritual thirst
either an order, or a letter from his wife,
sitting on a branch, reading twice,
and our artist takes from boredom
gun on a pencil.
General! Only time will appreciate you
your Cannes, flushes, squares, cohorts.
The academies will fall into ecstasy;
your battles and still lifes
will serve as an extension of the eyes,
views of the world and the aorta in general.
General! I must tell you that you
like a winged lion at the entrance
in a certain entrance. For you, alas,
does not exist at all in nature.
No, not that you are dead
or bits - you are not in the deck.
General! Let me be put on trial!
I want to introduce you to the case:
the amount of suffering gives absurdity;
let the absurd possess a body!
And may his vessel loom
something black on something white.
General, I’ll tell you one more thing:
General! I took you for the rhyme to the word
"dying" - what happened to me, but
God to the end from grain to sex
not separated, and now her
to use is a lie.
___
In the wasteland where they burn in the night
two lights and carriages rot
half off my outfit
taking off the clownish and ripping off shoulder straps,
I freeze when I meet my eyes
Leitz cameras or Gorgon's eyes.
Night. My thoughts are full of one
a wonderful woman inside and in profile.
What is happening to me now
below heaven, but above the roofs.
What is happening to me now
Don't offend you.
___
General! You are gone and my speech
turned, as usual, now
into that void whose edges are the edges
some vast, wilderness desert
on the cards that you and I
could see, not even a trace.
General! If you still me
hear the desert is hiding
a certain oasis in itself, beckoning
the rider by this; and the horseman means
I; I spur a horse;
the horse, the general, is not jumping anywhere.
General! Always fought like a lion
I stain the flag.
General, even the house of cards is a barn.
I am writing you a report, I’m falling to a flask.
For survivors of the great bluff
life leaves a scrap of paper.
У записи 3 лайков,
0 репостов.
0 репостов.
Эту запись оставил(а) на своей стене Юлия Филиппова
