Я — великая модница, и поэтому последнее время я размышляю о гендере. Много. Впрочем, какая из меня модница? Сейчас вы прочитаете и поймёте, что со мной не надо дружить.
Итак, я думаю, что гендер — это отчаянная попытка сознания дать отпор телу и материи. Дать отпор в мире, который стал в материалистическим, который утратил Бога и душу. Гендерные теории говорят примерно следующее: сознание само определяет человеческое существо. Человек — это не функция физиологии, а функция сознания.
Если раньше не-телесность человека была фундирована его «душой», неким нематериальным принципом, то теперь, после того как позитивистская наука ставит запрет на подобные научные теории или как минимум изгоняет их на периферию здания знания, возникает потребность — я повторюсь: отчаянная потребность — сконструировать нечто, что позволит человеку вернуть себе свою не-телесность.
Гендерные теории отвечают на этот потребность. Не являясь научными в строгом смысле этого слова, они, на мой взгляд, являются чем-то между религией и идеологией. Они предписывают себя человеческому существу. Человек обязан мыслить себя (и другого) теперь не как физиологию, а как функцию своего ролевого выбора. Подобный выпад не может оставаться без ответа, и порождает не менее религиозную и идеологическую конструкцию — гомофобию и «традиционность». Я думаю, что гомофобия — это страх перед этой новой религиозностью, и это движение человеческого сознание похоже на то, что испытывали афиняне, казнившие Сократа. Это страх перед «безбожием и новыми богами» одновременно; парадоксальный, противоречивый страх, который содержит, тем не менее зерно истины: новое учение и безбожно, и «вводит новых богов» одновременно.
Ещё одна связь, которую я усматриваю (скорее, уже как заинтересованный субъект) между религиями и гендером — это прямая попытка ответить на вопрос о спасении своего тела через не-телесное. Если религия предполагает наличие некоторой нематериальной субстанции — души — о которой она и предписывает заботится в этом материальном мире, то гендер выстраивается вокруг сексуальности.
Сексуальность гендерной модели несёт в себе важное противоречие. С одной стороны, конструируется учение, согласно которому сексуальность является чем-то не-материальным и не предписанным физиологией, а с другой стороны — сексуальность и гендерная роль направлена на тело — не менее придирчиво, чем проповедники 16-го века, гендерная модель следит за ним и предписывает ему должное и не должное.
Эта проблематика вызывает к жизни множество исследований, статистики, которые должны оправдать подобное человеческое право на не-телесность, или же, если хотите, не-анатомичность самого анатомичного что есть в человеке — его сексуальности.
Я не хочу оценивать гендерные теории и религию. Каждый совершает свой выбор: быть ли ему человеком, принимающим свою не-телесность, или же, наоборот, окунуться в эту телесность с головой; быть ли ему религиозным или нет. Я хотел бы лишь одного: чтобы люди осознавали свои действия. Мне были бы более милы гендерные теории и их приверженцы, если бы они понимали то, что они — связаны с идеологией или с тем, что можно назвать «квази-» или «метарелигией»: учением о спасении, но без Бога и души. В этом, на мой взгляд, нет ничего плохого; нет и ничего хорошего.
Просто мы, как всегда, остаёмся людьми: с нашим телом, сексуальностью, страхом смерти и неизбывным желанием спастись.
Итак, я думаю, что гендер — это отчаянная попытка сознания дать отпор телу и материи. Дать отпор в мире, который стал в материалистическим, который утратил Бога и душу. Гендерные теории говорят примерно следующее: сознание само определяет человеческое существо. Человек — это не функция физиологии, а функция сознания.
Если раньше не-телесность человека была фундирована его «душой», неким нематериальным принципом, то теперь, после того как позитивистская наука ставит запрет на подобные научные теории или как минимум изгоняет их на периферию здания знания, возникает потребность — я повторюсь: отчаянная потребность — сконструировать нечто, что позволит человеку вернуть себе свою не-телесность.
Гендерные теории отвечают на этот потребность. Не являясь научными в строгом смысле этого слова, они, на мой взгляд, являются чем-то между религией и идеологией. Они предписывают себя человеческому существу. Человек обязан мыслить себя (и другого) теперь не как физиологию, а как функцию своего ролевого выбора. Подобный выпад не может оставаться без ответа, и порождает не менее религиозную и идеологическую конструкцию — гомофобию и «традиционность». Я думаю, что гомофобия — это страх перед этой новой религиозностью, и это движение человеческого сознание похоже на то, что испытывали афиняне, казнившие Сократа. Это страх перед «безбожием и новыми богами» одновременно; парадоксальный, противоречивый страх, который содержит, тем не менее зерно истины: новое учение и безбожно, и «вводит новых богов» одновременно.
Ещё одна связь, которую я усматриваю (скорее, уже как заинтересованный субъект) между религиями и гендером — это прямая попытка ответить на вопрос о спасении своего тела через не-телесное. Если религия предполагает наличие некоторой нематериальной субстанции — души — о которой она и предписывает заботится в этом материальном мире, то гендер выстраивается вокруг сексуальности.
Сексуальность гендерной модели несёт в себе важное противоречие. С одной стороны, конструируется учение, согласно которому сексуальность является чем-то не-материальным и не предписанным физиологией, а с другой стороны — сексуальность и гендерная роль направлена на тело — не менее придирчиво, чем проповедники 16-го века, гендерная модель следит за ним и предписывает ему должное и не должное.
Эта проблематика вызывает к жизни множество исследований, статистики, которые должны оправдать подобное человеческое право на не-телесность, или же, если хотите, не-анатомичность самого анатомичного что есть в человеке — его сексуальности.
Я не хочу оценивать гендерные теории и религию. Каждый совершает свой выбор: быть ли ему человеком, принимающим свою не-телесность, или же, наоборот, окунуться в эту телесность с головой; быть ли ему религиозным или нет. Я хотел бы лишь одного: чтобы люди осознавали свои действия. Мне были бы более милы гендерные теории и их приверженцы, если бы они понимали то, что они — связаны с идеологией или с тем, что можно назвать «квази-» или «метарелигией»: учением о спасении, но без Бога и души. В этом, на мой взгляд, нет ничего плохого; нет и ничего хорошего.
Просто мы, как всегда, остаёмся людьми: с нашим телом, сексуальностью, страхом смерти и неизбывным желанием спастись.
I am a great fashionista, and therefore lately I have been thinking about gender. Many. However, which of me is a fashionista? Now you will read and understand that you do not need to be friends with me.
So, I think gender is a desperate attempt at consciousness to repulse the body and matter. To repulse a world that has become materialistic, which has lost God and soul. Gender theories say something like this: consciousness itself defines a human being. Man is not a function of physiology, but a function of consciousness.
Whereas previously a person’s non-physicality was founded by his “soul”, a kind of non-material principle, now, after positivist science puts a ban on such scientific theories or at least expels them to the periphery of the building of knowledge, a need arises - I repeat: a desperate need - to construct something that will allow a person to regain his non-physicality.
Gender theories respond to this need. Not being scientific in the strict sense of the word, they, in my opinion, are something between religion and ideology. They prescribe themselves to a human being. A person is obliged to think of himself (and the other) now not as physiology, but as a function of his role choice. Such an attack can not remain unanswered, and generates no less religious and ideological construction - homophobia and "traditionality." I think that homophobia is a fear of this new religiosity, and this movement of human consciousness is similar to what the Athenians who executed Socrates experienced. It is a fear of “godlessness and new gods” at the same time; a paradoxical, contradictory fear, which nevertheless contains a grain of truth: the new doctrine is both godless and “introduces new gods” at the same time.
Another connection that I see (rather, already as an interested subject) between religions and gender is a direct attempt to answer the question of saving my body through non-physical. If religion assumes the presence of some non-material substance - the soul - which it prescribes takes care of in this material world, then gender is built around sexuality.
The sexuality of the gender model carries an important contradiction. On the one hand, a doctrine is being constructed according to which sexuality is something non-material and not prescribed by physiology, and on the other hand, sexuality and gender role is directed to the body - no less meticulously than 16th century preachers, the gender model monitors him and orders him due and not due.
This issue brings to life a lot of research, statistics that should justify a similar human right to non-physicality, or, if you want, non-anatomicality of the most anatomical thing in a person - his sexuality.
I do not want to evaluate gender theories and religion. Each person makes his choice: whether to be a person accepting his non-physicality, or, conversely, to plunge into this physicality with his head; whether he be religious or not. I would like only one thing: that people are aware of their actions. Gender theories and their followers would be prettier to me if they understood that they are connected with ideology or with what can be called “quasi-” or “metareligia”: the doctrine of salvation, but without God and soul. In this, in my opinion, there is nothing wrong; there is nothing good either.
We just, as always, remain people: with our body, sexuality, fear of death and an inescapable desire to be saved.
So, I think gender is a desperate attempt at consciousness to repulse the body and matter. To repulse a world that has become materialistic, which has lost God and soul. Gender theories say something like this: consciousness itself defines a human being. Man is not a function of physiology, but a function of consciousness.
Whereas previously a person’s non-physicality was founded by his “soul”, a kind of non-material principle, now, after positivist science puts a ban on such scientific theories or at least expels them to the periphery of the building of knowledge, a need arises - I repeat: a desperate need - to construct something that will allow a person to regain his non-physicality.
Gender theories respond to this need. Not being scientific in the strict sense of the word, they, in my opinion, are something between religion and ideology. They prescribe themselves to a human being. A person is obliged to think of himself (and the other) now not as physiology, but as a function of his role choice. Such an attack can not remain unanswered, and generates no less religious and ideological construction - homophobia and "traditionality." I think that homophobia is a fear of this new religiosity, and this movement of human consciousness is similar to what the Athenians who executed Socrates experienced. It is a fear of “godlessness and new gods” at the same time; a paradoxical, contradictory fear, which nevertheless contains a grain of truth: the new doctrine is both godless and “introduces new gods” at the same time.
Another connection that I see (rather, already as an interested subject) between religions and gender is a direct attempt to answer the question of saving my body through non-physical. If religion assumes the presence of some non-material substance - the soul - which it prescribes takes care of in this material world, then gender is built around sexuality.
The sexuality of the gender model carries an important contradiction. On the one hand, a doctrine is being constructed according to which sexuality is something non-material and not prescribed by physiology, and on the other hand, sexuality and gender role is directed to the body - no less meticulously than 16th century preachers, the gender model monitors him and orders him due and not due.
This issue brings to life a lot of research, statistics that should justify a similar human right to non-physicality, or, if you want, non-anatomicality of the most anatomical thing in a person - his sexuality.
I do not want to evaluate gender theories and religion. Each person makes his choice: whether to be a person accepting his non-physicality, or, conversely, to plunge into this physicality with his head; whether he be religious or not. I would like only one thing: that people are aware of their actions. Gender theories and their followers would be prettier to me if they understood that they are connected with ideology or with what can be called “quasi-” or “metareligia”: the doctrine of salvation, but without God and soul. In this, in my opinion, there is nothing wrong; there is nothing good either.
We just, as always, remain people: with our body, sexuality, fear of death and an inescapable desire to be saved.
У записи 18 лайков,
4 репостов.
4 репостов.
Эту запись оставил(а) на своей стене Марк Гондельман
