Французский пират о своём общении с московитами (1707 год, Мурманский берег, остров Кильдин):
Я ещё находился в порту, из которого не мог сразу отплыть, когда мой баркас привёз мне маленькую рыбачью лодку с московитами. Мы друг друга не понимали, и у нас не было переводчиков. Два матроса из Дубровника , случайно бывшие с нами, поняли их язык. Эти добрые московиты, грубые и простые, увидев, что с ними хорошо обращаются и их понимают, так обрадовались, что пустились в пляс. Я был удивлён, что жители Дубровника на албанском берегу говорят примерно на том же языке, что и московиты, находящиеся на 72 градусе северной широты; и я понял, что русский или славянский язык широко распространён.
Англичане, чьи корабли я захватил, объяснили рыболовам-московитам, находившимся в порту, где они ловили рыбу, что французы – варвары, питающиеся только человеческим мясом. Эти добрые люди, предубеждённые против нас из-за этих смехотворных россказней, так испугались, увидев нас, что оставили рыбную ловлю и своих рыб, и бросились наутёк.
Я сошёл на землю, не зная ничего о том, что им рассказали англичане. В нескольких шагах от побережья я увидел около тридцати маленьких деревянных домиков – они были заполнены высушенной рыбой. Чтобы никто не причинил зла этим бедным людям, я создал караул и поставил часовых.
Неподалёку от этих хижин было множество могил с крестами, на которых были надписи греческими буквами; из чего я понял, что здесь были похоронены христиане.
Караул стоял уже два дня, когда убежавшие рыбаки выделили из своих рядов старика, чтобы он вернулся и посмотрел, что происходит на острове. Этот добрый человек не хотел брать на себя подобное поручение, но его соотечественники, наконец, убедили его, что такой старый человек, как он, скорее всего, уже невкусный, и французы не захотят его есть.
Этот добрый московит весь дрожал, когда подошёл к хижинам. Часовой остановил его и привёл ко мне на корабль. Поражённый тем, что встретил множество своих, с которыми хорошо обращались, и восторженный тем, что французы не только не тронули их хижины и рыбу, но даже выставили караул с целью их сберечь, он начал много креститься, чем выразил своё изумление.
Я ещё находился в порту, из которого не мог сразу отплыть, когда мой баркас привёз мне маленькую рыбачью лодку с московитами. Мы друг друга не понимали, и у нас не было переводчиков. Два матроса из Дубровника , случайно бывшие с нами, поняли их язык. Эти добрые московиты, грубые и простые, увидев, что с ними хорошо обращаются и их понимают, так обрадовались, что пустились в пляс. Я был удивлён, что жители Дубровника на албанском берегу говорят примерно на том же языке, что и московиты, находящиеся на 72 градусе северной широты; и я понял, что русский или славянский язык широко распространён.
Англичане, чьи корабли я захватил, объяснили рыболовам-московитам, находившимся в порту, где они ловили рыбу, что французы – варвары, питающиеся только человеческим мясом. Эти добрые люди, предубеждённые против нас из-за этих смехотворных россказней, так испугались, увидев нас, что оставили рыбную ловлю и своих рыб, и бросились наутёк.
Я сошёл на землю, не зная ничего о том, что им рассказали англичане. В нескольких шагах от побережья я увидел около тридцати маленьких деревянных домиков – они были заполнены высушенной рыбой. Чтобы никто не причинил зла этим бедным людям, я создал караул и поставил часовых.
Неподалёку от этих хижин было множество могил с крестами, на которых были надписи греческими буквами; из чего я понял, что здесь были похоронены христиане.
Караул стоял уже два дня, когда убежавшие рыбаки выделили из своих рядов старика, чтобы он вернулся и посмотрел, что происходит на острове. Этот добрый человек не хотел брать на себя подобное поручение, но его соотечественники, наконец, убедили его, что такой старый человек, как он, скорее всего, уже невкусный, и французы не захотят его есть.
Этот добрый московит весь дрожал, когда подошёл к хижинам. Часовой остановил его и привёл ко мне на корабль. Поражённый тем, что встретил множество своих, с которыми хорошо обращались, и восторженный тем, что французы не только не тронули их хижины и рыбу, но даже выставили караул с целью их сберечь, он начал много креститься, чем выразил своё изумление.
French pirate about his communication with the Muscovites (1707, Murmansk coast, Kildin island):
I was still in the port, from which I could not sail right away when my longboat brought me a small fishing boat with the Muscovites. We did not understand each other, and we did not have translators. Two sailors from Dubrovnik who happened to be with us understood their language. These kind Muscovites, rude and simple, when they saw that they were being treated well and understood, were so happy that they started to dance. I was surprised that the inhabitants of Dubrovnik on the Albanian coast speak approximately the same language as the Muscovites, who are at 72 degrees north latitude; and I realized that Russian or Slavic is widely spoken.
The British, whose ships I captured, explained to the Muscovite fishermen who were in the port, where they were fishing, that the French were barbarians, eating only human meat. These kind people, prejudiced against us because of these ridiculous tales, were so scared when they saw us that they left fishing and their fish, and rushed to the hut.
I came down to earth, not knowing anything about what the English had told them. A few steps from the coast, I saw about thirty small wooden houses - they were filled with dried fish. So that no one would harm these poor people, I created a guard and set the sentries.
Near these huts there were many graves with crosses, which were inscribed in Greek letters; from which I realized that Christians were buried here.
The guard has been standing for two days, when the escaping fishermen separated an old man from their ranks so that he would return and see what was happening on the island. This kind man did not want to take on such an assignment, but his compatriots finally convinced him that an old man like him was most likely already tasteless, and the French would not want to eat him.
This kind Muscovite was trembling when he approached the huts. The sentry stopped him and brought me to the ship. Struck by the fact that he met many of his well-treated people, and enthusiastic that the French not only did not touch their huts and fish, but even put up a guard to preserve them, he began to baptize a lot, which expressed his amazement.
I was still in the port, from which I could not sail right away when my longboat brought me a small fishing boat with the Muscovites. We did not understand each other, and we did not have translators. Two sailors from Dubrovnik who happened to be with us understood their language. These kind Muscovites, rude and simple, when they saw that they were being treated well and understood, were so happy that they started to dance. I was surprised that the inhabitants of Dubrovnik on the Albanian coast speak approximately the same language as the Muscovites, who are at 72 degrees north latitude; and I realized that Russian or Slavic is widely spoken.
The British, whose ships I captured, explained to the Muscovite fishermen who were in the port, where they were fishing, that the French were barbarians, eating only human meat. These kind people, prejudiced against us because of these ridiculous tales, were so scared when they saw us that they left fishing and their fish, and rushed to the hut.
I came down to earth, not knowing anything about what the English had told them. A few steps from the coast, I saw about thirty small wooden houses - they were filled with dried fish. So that no one would harm these poor people, I created a guard and set the sentries.
Near these huts there were many graves with crosses, which were inscribed in Greek letters; from which I realized that Christians were buried here.
The guard has been standing for two days, when the escaping fishermen separated an old man from their ranks so that he would return and see what was happening on the island. This kind man did not want to take on such an assignment, but his compatriots finally convinced him that an old man like him was most likely already tasteless, and the French would not want to eat him.
This kind Muscovite was trembling when he approached the huts. The sentry stopped him and brought me to the ship. Struck by the fact that he met many of his well-treated people, and enthusiastic that the French not only did not touch their huts and fish, but even put up a guard to preserve them, he began to baptize a lot, which expressed his amazement.
У записи 19 лайков,
4 репостов.
4 репостов.
Эту запись оставил(а) на своей стене Алексей Терещенко
