ПОЧЕМУ СПИТ РЕБЕНОК. (копипаст)
В переходе возле станции метро сидит женщина неопределенного возраста.
Ей можно дать с ходу и тридцать, и двадцать три, и сорок два. Волосы у
женщины спутаны и грязны, голова опущена в скорби.
Перед женщиной на заплеванном полу перехода лежит кулек. В кулек
сердобольные граждане бросают деньги. И не бросали бы, да на руках
женщина держит весомый «аргумент» в пользу того, что ей деньги просто
необходимы. На руках у женщины спит ребенок лет двух. Он в грязной
шапочке, бывшей когда-то белой, в спортивном костюмчике. Переход – место
достаточно оживленное. И течет нескончаемым потоком людская толпа, и
звенит мелочь в кульке, и шуршат купюры.
Я ходил мимо женщины около месяца. Я догадывался, кому уходят деньги,
жертвуемые многочисленными прохожими. Уж сколько говорено, сколько
написано, но народ наш такой – жалостливый. Жалостливый, до слез. Готов
народ наш отдать последнюю рубашку свою, последние копейки из кармана
вытряхнуть. Подал такому «несчастному» – и чувствуешь, что у тебя все
еще не так плохо. Помог, вроде бы как. Хорошее дело сделал…
Я ходил мимо попрошайки месяц. Не подавал, так как не хотел, чтобы на
мои деньги какой-нибудь негодяй купил себе кирпича одну штуку, да
вставил в стену нового дома-дворца своего. Пускай будет дыра у него в
стене, у негодяя этого. Не будет кирпича от меня. Но, судя по тому, как
попрошайке подавали, хозяин ее имел уже несколько домов-дворцов.
Ну и попрошайке что-то перепадает, конечно. Бутылка водки на вечер, да
шаурма. Хозяева таких «точек» попрошайничества имеют немало, но
отличаются жадностью. И жестокостью. На том и держится их супердоходный
бизнес. На деньгах да на страхе. Никто из опускающих монетку в кулечек
не знает, что «встать» на место возле Владимирского собора невозможно, а
хождение по вагонам метро с уныло-тягучим «простите, что я до вас
обращаюся» стоит от 20 долларов в день. Или – знает? В таком случае –
знает, но подает?
Никто из добряков, жертвующих «мадонне с младенцем», не задумывается над
еще одним вопросом. Над одним несоответствием, буквально бросающимся в
глаза. Спустя месяц хождения мимо попрошайки меня вдруг как током
ударило, и я, остановившись в многолюдном переходе, уставился на малыша,
одетого в неизменно-грязный спортивный костюмчик. Я понял, что именно
казалось мне «неправильным», если можно назвать «правильным» уже само
нахождение ребенка в грязном подземном переходе с утра до вечера.
Ребенок спал. Ни всхлипа, ни вскрика. Спал, уткнувшись личиком в колено
той, кто представлялась его мамой. Попрошайка подняла на меня глаза.
Наши взгляды встретились. Бьюсь об заклад, она поняла то, что понял я…
У кого из вас, уважаемые читатели, есть дети? Вспомните, как часто они
спали в возрасте 1-2-3-х лет? Час, два, максимум три (не подряд)
дневного сна, и снова – движение. За весь месяц каждодневного моего
хождения по переходу я НИ РАЗУ не видел ребенка бодрствующим! Я смотрел
на маленького человечка, уткнувшегося в колено «мамы», и страшное мое
подозрение постепенно формировалось в твердую уверенность.
– Почему он спит все время? – спросил я, уставившись на ребенка.
Попрошайка сделала вид, что не расслышала. Она опустила глаза и
закуталась в воротник потертой куртки. Я повторил вопрос. Женщина вновь
подняла глаза. Она посмотрела куда-то за мою спину. Во взгляде ее
явственно читалось усталое раздражение вперемешку с полнейшей
отрешенностью. Я впервые видел подобный взгляд. Взгляд существа с другой
планеты.
- Пошел на… – произнесла она одними губами.
– Почему он спит?! – я почти кричал…
Сзади кто-то положил руку мне на плечо. Я оглянулся. Мужчина с типичным
лицом рабочего с близлежащего завода неодобрительно хмурил седые брови:
– Ты чего к ней пристал? Видишь – и так жизнь у нее… Эх… На вот, дочка, – мужик вытряхнул из своей огромной пятерни монетки.
Попрошайка перекрестилась, изобразив на лице смирение и вселенскую
скорбь. Мужик убрал ручищу с моего плеча, побрел к выходу из перехода.
Дома он расскажет, как защитил угнетенную, несчастную, обездоленную
женщину
В переходе возле станции метро сидит женщина неопределенного возраста.
Ей можно дать с ходу и тридцать, и двадцать три, и сорок два. Волосы у
женщины спутаны и грязны, голова опущена в скорби.
Перед женщиной на заплеванном полу перехода лежит кулек. В кулек
сердобольные граждане бросают деньги. И не бросали бы, да на руках
женщина держит весомый «аргумент» в пользу того, что ей деньги просто
необходимы. На руках у женщины спит ребенок лет двух. Он в грязной
шапочке, бывшей когда-то белой, в спортивном костюмчике. Переход – место
достаточно оживленное. И течет нескончаемым потоком людская толпа, и
звенит мелочь в кульке, и шуршат купюры.
Я ходил мимо женщины около месяца. Я догадывался, кому уходят деньги,
жертвуемые многочисленными прохожими. Уж сколько говорено, сколько
написано, но народ наш такой – жалостливый. Жалостливый, до слез. Готов
народ наш отдать последнюю рубашку свою, последние копейки из кармана
вытряхнуть. Подал такому «несчастному» – и чувствуешь, что у тебя все
еще не так плохо. Помог, вроде бы как. Хорошее дело сделал…
Я ходил мимо попрошайки месяц. Не подавал, так как не хотел, чтобы на
мои деньги какой-нибудь негодяй купил себе кирпича одну штуку, да
вставил в стену нового дома-дворца своего. Пускай будет дыра у него в
стене, у негодяя этого. Не будет кирпича от меня. Но, судя по тому, как
попрошайке подавали, хозяин ее имел уже несколько домов-дворцов.
Ну и попрошайке что-то перепадает, конечно. Бутылка водки на вечер, да
шаурма. Хозяева таких «точек» попрошайничества имеют немало, но
отличаются жадностью. И жестокостью. На том и держится их супердоходный
бизнес. На деньгах да на страхе. Никто из опускающих монетку в кулечек
не знает, что «встать» на место возле Владимирского собора невозможно, а
хождение по вагонам метро с уныло-тягучим «простите, что я до вас
обращаюся» стоит от 20 долларов в день. Или – знает? В таком случае –
знает, но подает?
Никто из добряков, жертвующих «мадонне с младенцем», не задумывается над
еще одним вопросом. Над одним несоответствием, буквально бросающимся в
глаза. Спустя месяц хождения мимо попрошайки меня вдруг как током
ударило, и я, остановившись в многолюдном переходе, уставился на малыша,
одетого в неизменно-грязный спортивный костюмчик. Я понял, что именно
казалось мне «неправильным», если можно назвать «правильным» уже само
нахождение ребенка в грязном подземном переходе с утра до вечера.
Ребенок спал. Ни всхлипа, ни вскрика. Спал, уткнувшись личиком в колено
той, кто представлялась его мамой. Попрошайка подняла на меня глаза.
Наши взгляды встретились. Бьюсь об заклад, она поняла то, что понял я…
У кого из вас, уважаемые читатели, есть дети? Вспомните, как часто они
спали в возрасте 1-2-3-х лет? Час, два, максимум три (не подряд)
дневного сна, и снова – движение. За весь месяц каждодневного моего
хождения по переходу я НИ РАЗУ не видел ребенка бодрствующим! Я смотрел
на маленького человечка, уткнувшегося в колено «мамы», и страшное мое
подозрение постепенно формировалось в твердую уверенность.
– Почему он спит все время? – спросил я, уставившись на ребенка.
Попрошайка сделала вид, что не расслышала. Она опустила глаза и
закуталась в воротник потертой куртки. Я повторил вопрос. Женщина вновь
подняла глаза. Она посмотрела куда-то за мою спину. Во взгляде ее
явственно читалось усталое раздражение вперемешку с полнейшей
отрешенностью. Я впервые видел подобный взгляд. Взгляд существа с другой
планеты.
- Пошел на… – произнесла она одними губами.
– Почему он спит?! – я почти кричал…
Сзади кто-то положил руку мне на плечо. Я оглянулся. Мужчина с типичным
лицом рабочего с близлежащего завода неодобрительно хмурил седые брови:
– Ты чего к ней пристал? Видишь – и так жизнь у нее… Эх… На вот, дочка, – мужик вытряхнул из своей огромной пятерни монетки.
Попрошайка перекрестилась, изобразив на лице смирение и вселенскую
скорбь. Мужик убрал ручищу с моего плеча, побрел к выходу из перехода.
Дома он расскажет, как защитил угнетенную, несчастную, обездоленную
женщину
WHY A CHILD IS SLEEPING. (copy paste)
In the passage near the metro station sits a woman of uncertain age.
She may be given thirty and twenty three, and forty two on the move. Hair at
women are confused and dirty, head down in grief.
In front of the woman on the tattered floor of the passage lies a bag. In a bag
compassionate citizens throw money. And they wouldn’t throw it, but in their arms
a woman holds a weighty “argument” in favor of the fact that her money is just
necessary. On the woman’s arms is a child of two years old. He is dirty
a hat that was once white in a tracksuit. Transition - Place
quite lively. And a crowd of people flows in an endless stream, and
the trinket rings in the bag, and the notes rustle.
I walked past a woman for about a month. I knew who the money was going to
sacrificed by numerous passers-by. How much is said, how much
it’s written, but our people are so compassionate. Compassionate, to tears. Ready
our people give their last shirt, the last penny out of pocket
shake out. Filed to such an “unfortunate” - and you feel that you have everything
not so bad yet. Helped, sort of like. He did a good job ...
I walked past the beggar for a month. I didn’t file, because I didn’t want to
my money some rascal bought one brick for himself, yes
inserted into the wall of his new palace house. Let there be a hole in his
the wall, by the villain of it. There will be no brick from me. But judging by how
a beggar was served, its owner already had several palace houses.
Well, the beggar something falls, of course. A bottle of vodka for the evening, yes
shawarma. The owners of such “points” of begging have many, but
are greedy. And cruelty. That is where their super profitable
business. Money and fear. None of the dipping coin in the fist
He doesn’t know that it’s impossible to “stand in” a place near Vladimir Cathedral, but
walking on subway cars with a sadly malleable "I'm sorry I'm up to you
appeal ”costs from $ 20 a day. Or does he know? In this case -
knows, but serves?
None of the good people donating "Madonna and Child" think about
one more question. Over one discrepancy literally rushing into
eyes. After a month of walking past the beggar, I suddenly got an electric shock
hit, and I stopped at the crowded passage, stared at the baby,
dressed in an ever-dirty sports suit. I realized what exactly
it seemed to me “wrong”, if you can call it “right” itself
finding a child in a dirty underpass from morning to evening.
The baby was sleeping. No sob, no cry. He slept with his face in his knee
the one who introduced himself as his mother. The beggar looked up at me.
Our views met. I bet she understood what I understood ...
Which of you, dear readers, have children? Remember how often they
slept at the age of 1-2-3 years? An hour, two, maximum three (not in a row)
daytime sleep, and again - the movement. For the whole month of my everyday
walking on the transition I have never seen a child awake! I watched
on the little man buried in the knee of "mother", and my terrible
suspicion gradually formed into firm confidence.
- Why does he sleep all the time? I asked, staring at the child.
The beggar pretended not to hear. She lowered her eyes and
wrapped herself in the collar of a shabby jacket. I repeated the question. Woman again
raised her eyes. She looked somewhere behind my back. In her gaze
clearly read tired irritation mixed with sheer
detachment. I first saw a similar look. A creature look from another
the planet.
“Went to ...” she said with her lips.
- Why is he sleeping ?! - I almost screamed ...
At the back, someone put a hand on my shoulder. I looked around. A man with a typical
the gray-browed frown frowned at the worker from a nearby factory:
- Why are you pestering her? You see - and so her life is ... Eh ... Here you are, daughter, - the man shook out coins from his huge five.
The beggar crossed herself, depicting humility and universal
sorrow. A man removed a hand from my shoulder, wandered to the exit of the passage.
At home, he will tell how he defended the oppressed, unhappy, destitute
a woman
In the passage near the metro station sits a woman of uncertain age.
She may be given thirty and twenty three, and forty two on the move. Hair at
women are confused and dirty, head down in grief.
In front of the woman on the tattered floor of the passage lies a bag. In a bag
compassionate citizens throw money. And they wouldn’t throw it, but in their arms
a woman holds a weighty “argument” in favor of the fact that her money is just
necessary. On the woman’s arms is a child of two years old. He is dirty
a hat that was once white in a tracksuit. Transition - Place
quite lively. And a crowd of people flows in an endless stream, and
the trinket rings in the bag, and the notes rustle.
I walked past a woman for about a month. I knew who the money was going to
sacrificed by numerous passers-by. How much is said, how much
it’s written, but our people are so compassionate. Compassionate, to tears. Ready
our people give their last shirt, the last penny out of pocket
shake out. Filed to such an “unfortunate” - and you feel that you have everything
not so bad yet. Helped, sort of like. He did a good job ...
I walked past the beggar for a month. I didn’t file, because I didn’t want to
my money some rascal bought one brick for himself, yes
inserted into the wall of his new palace house. Let there be a hole in his
the wall, by the villain of it. There will be no brick from me. But judging by how
a beggar was served, its owner already had several palace houses.
Well, the beggar something falls, of course. A bottle of vodka for the evening, yes
shawarma. The owners of such “points” of begging have many, but
are greedy. And cruelty. That is where their super profitable
business. Money and fear. None of the dipping coin in the fist
He doesn’t know that it’s impossible to “stand in” a place near Vladimir Cathedral, but
walking on subway cars with a sadly malleable "I'm sorry I'm up to you
appeal ”costs from $ 20 a day. Or does he know? In this case -
knows, but serves?
None of the good people donating "Madonna and Child" think about
one more question. Over one discrepancy literally rushing into
eyes. After a month of walking past the beggar, I suddenly got an electric shock
hit, and I stopped at the crowded passage, stared at the baby,
dressed in an ever-dirty sports suit. I realized what exactly
it seemed to me “wrong”, if you can call it “right” itself
finding a child in a dirty underpass from morning to evening.
The baby was sleeping. No sob, no cry. He slept with his face in his knee
the one who introduced himself as his mother. The beggar looked up at me.
Our views met. I bet she understood what I understood ...
Which of you, dear readers, have children? Remember how often they
slept at the age of 1-2-3 years? An hour, two, maximum three (not in a row)
daytime sleep, and again - the movement. For the whole month of my everyday
walking on the transition I have never seen a child awake! I watched
on the little man buried in the knee of "mother", and my terrible
suspicion gradually formed into firm confidence.
- Why does he sleep all the time? I asked, staring at the child.
The beggar pretended not to hear. She lowered her eyes and
wrapped herself in the collar of a shabby jacket. I repeated the question. Woman again
raised her eyes. She looked somewhere behind my back. In her gaze
clearly read tired irritation mixed with sheer
detachment. I first saw a similar look. A creature look from another
the planet.
“Went to ...” she said with her lips.
- Why is he sleeping ?! - I almost screamed ...
At the back, someone put a hand on my shoulder. I looked around. A man with a typical
the gray-browed frown frowned at the worker from a nearby factory:
- Why are you pestering her? You see - and so her life is ... Eh ... Here you are, daughter, - the man shook out coins from his huge five.
The beggar crossed herself, depicting humility and universal
sorrow. A man removed a hand from my shoulder, wandered to the exit of the passage.
At home, he will tell how he defended the oppressed, unhappy, destitute
a woman
У записи 3 лайков,
0 репостов.
0 репостов.
Эту запись оставил(а) на своей стене Юрий Бородачев
