В этой притче — о мытаре и фарисее — рассказывается о двух людях. Мытарь — это славянское слово для обозначения сборщика налогов, профессии, окруженной в древнем мире всеобщим презрением. Фарисей — это название правящей партии, верхушки тогдашнего общества и государства.
На нашем теперешнем языке мы сказали бы, что притча о мытаре и фарисее — это символический рассказ о важном представителе ведущего слоя, с одной стороны, о мелком и малопочтенном «аппаратчике», — с другой.
Христос говорит: «Два человека вошли в храм помолиться, один фарисей, а другой мытарь. Фарисей, став, молился сам в себе так: «Боже! благодарю Тебя, что я не таков, как прочие люди, грабители, обидчики, прелюбодеи или этот мытарь. Пощусь два раза в неделю, даю десятую часть всего, что приобретаю». Мытарь же, стоя вдали, не смел даже поднять глаза на небо, но, ударяя себя в грудь, говорил: «Боже! Милостив буди мне грешному!». Говорю вам, — заканчивает Христос эту притчу, — что мытарь пошел оправданным в дом свой более, нежели тот: ибо всякий, возвышающий сам себя, унижен будет, а унижающий себя возвысится».
Всего три строчки в Евангелии, а сказано в них нечто вечное, такое, что действительно относится ко всем временам и ситуациям.
Но возьмем только наше время, возьмем самих себя. Если что-нибудь лежит в основе нашей государственной, общественной, да, наконец, и частной жизни, так это — не правда ли? — вот это самое безостановочное самопревозношение, самоутверждение, или, говоря более древним, но опять-таки вечным языком — гордыня.
Вслушайтесь в пульс нашей эпохи. Неужели не поразимся мы этой чудовищной саморекламе, хвастовству, бесстыдству самовосхваления, которые так вошли в нашу жизнь, что мы уже почти не замечаем их.
Всякая критика, пересмотр, переоценка, всякое проявление смирения — не стали ли они уже не только недостатком, пороком, а, хуже того, — общественным и даже государственным преступлением. Оказывается, любить родину — это все время бесстыдно восхвалять ее, унижая чужие родины. Оказывается, быть лояльным — это провозглашать все время безгрешность власти.
Оказывается, быть человеком — это унижать, топтать других людей, это возвышать себя путем их унижения. Проанализируйте свою жизнь, жизнь своего общества, самые основы его устройства, и вы должны будете признать, что это именно так.
Тот мир, в котором мы живем, так пронизан оглушительным и грубым бахвальством, что уже сам этого больше не замечает, оно уже стало его природой. Да так и сказал один из самых больших и тонких поэтов нашего времени — Пастернак — в знаменитой своей строчке: «…все тонет в фарисействе».
Самое страшное, конечно, в том, что фарисейство признается добродетелью. Нас так долго, так упорно глушили славой, достижениями, взлетами и полетами, нас так долго держали в атмосфере этого призрачного псевдовеличия, что все это в действительности нам стало казаться хорошим и благим, что в душе целых поколений возник образ мира, в котором только сила, только гордость, только бесстыдное самовосхваление оказываются нормой.
Пора ужаснуться этому, вспомнить слова Евангелия: «всякий, возвышающий себя, унижен будет». Сейчас тех немногих, кто исподволь, шепотом говорят об этом, напоминают об этом, — влекут в суды или заключают в психиатрические лечебницы. И на них науськивают других: смотрите на этих изменников и предателей! Они против величия и силы своей родины! Против ее достижений! Они сомневаются в том, что самая лучшая, самая сильная, самая свободная, самая счастливая страна… и так дальше. И благодарите, что вы не такие, как эти несчастные отщепенцы.
Но поймем, что этот бой, этот спор, ведомый сейчас ничтожным меньшинством, это бой и спор о самих духовных источниках жизни. Ибо фарисейская гордыня — это не только слова. Она рано или поздно оборачивается ненавистью к тем, кто не согласен признать моего величия, моего совершенства. Она оборачивается преследованьем и террором. Она ведет к смерти.
Притча Христа ножом врезается в самую страшную опухоль современного мира, в опухоль фарисейской гордыни. Ибо, пока эта опухоль будет расти, в мире будут царить ненависть, страх и кровь.
И так оно и есть сейчас. Только вернувшись к этой забытой, презираемой, отбрасываемой силе — к смирению, — можно очистить мир. Ибо смирение — это признание другого, это-уважение к другому и это уменье мужественно признать себя несовершенным, раскаяться, и тем самым встать на путь исправления. От бахвальства, лжи и тьмы фарисейства — к свету и целостности подлинной человечности: к правде, к смирению и к любви. Вот призыв этой притчи Христовой, вот зов, первый зов великопостной весны…
протопресвитер Александр Шмеман
На нашем теперешнем языке мы сказали бы, что притча о мытаре и фарисее — это символический рассказ о важном представителе ведущего слоя, с одной стороны, о мелком и малопочтенном «аппаратчике», — с другой.
Христос говорит: «Два человека вошли в храм помолиться, один фарисей, а другой мытарь. Фарисей, став, молился сам в себе так: «Боже! благодарю Тебя, что я не таков, как прочие люди, грабители, обидчики, прелюбодеи или этот мытарь. Пощусь два раза в неделю, даю десятую часть всего, что приобретаю». Мытарь же, стоя вдали, не смел даже поднять глаза на небо, но, ударяя себя в грудь, говорил: «Боже! Милостив буди мне грешному!». Говорю вам, — заканчивает Христос эту притчу, — что мытарь пошел оправданным в дом свой более, нежели тот: ибо всякий, возвышающий сам себя, унижен будет, а унижающий себя возвысится».
Всего три строчки в Евангелии, а сказано в них нечто вечное, такое, что действительно относится ко всем временам и ситуациям.
Но возьмем только наше время, возьмем самих себя. Если что-нибудь лежит в основе нашей государственной, общественной, да, наконец, и частной жизни, так это — не правда ли? — вот это самое безостановочное самопревозношение, самоутверждение, или, говоря более древним, но опять-таки вечным языком — гордыня.
Вслушайтесь в пульс нашей эпохи. Неужели не поразимся мы этой чудовищной саморекламе, хвастовству, бесстыдству самовосхваления, которые так вошли в нашу жизнь, что мы уже почти не замечаем их.
Всякая критика, пересмотр, переоценка, всякое проявление смирения — не стали ли они уже не только недостатком, пороком, а, хуже того, — общественным и даже государственным преступлением. Оказывается, любить родину — это все время бесстыдно восхвалять ее, унижая чужие родины. Оказывается, быть лояльным — это провозглашать все время безгрешность власти.
Оказывается, быть человеком — это унижать, топтать других людей, это возвышать себя путем их унижения. Проанализируйте свою жизнь, жизнь своего общества, самые основы его устройства, и вы должны будете признать, что это именно так.
Тот мир, в котором мы живем, так пронизан оглушительным и грубым бахвальством, что уже сам этого больше не замечает, оно уже стало его природой. Да так и сказал один из самых больших и тонких поэтов нашего времени — Пастернак — в знаменитой своей строчке: «…все тонет в фарисействе».
Самое страшное, конечно, в том, что фарисейство признается добродетелью. Нас так долго, так упорно глушили славой, достижениями, взлетами и полетами, нас так долго держали в атмосфере этого призрачного псевдовеличия, что все это в действительности нам стало казаться хорошим и благим, что в душе целых поколений возник образ мира, в котором только сила, только гордость, только бесстыдное самовосхваление оказываются нормой.
Пора ужаснуться этому, вспомнить слова Евангелия: «всякий, возвышающий себя, унижен будет». Сейчас тех немногих, кто исподволь, шепотом говорят об этом, напоминают об этом, — влекут в суды или заключают в психиатрические лечебницы. И на них науськивают других: смотрите на этих изменников и предателей! Они против величия и силы своей родины! Против ее достижений! Они сомневаются в том, что самая лучшая, самая сильная, самая свободная, самая счастливая страна… и так дальше. И благодарите, что вы не такие, как эти несчастные отщепенцы.
Но поймем, что этот бой, этот спор, ведомый сейчас ничтожным меньшинством, это бой и спор о самих духовных источниках жизни. Ибо фарисейская гордыня — это не только слова. Она рано или поздно оборачивается ненавистью к тем, кто не согласен признать моего величия, моего совершенства. Она оборачивается преследованьем и террором. Она ведет к смерти.
Притча Христа ножом врезается в самую страшную опухоль современного мира, в опухоль фарисейской гордыни. Ибо, пока эта опухоль будет расти, в мире будут царить ненависть, страх и кровь.
И так оно и есть сейчас. Только вернувшись к этой забытой, презираемой, отбрасываемой силе — к смирению, — можно очистить мир. Ибо смирение — это признание другого, это-уважение к другому и это уменье мужественно признать себя несовершенным, раскаяться, и тем самым встать на путь исправления. От бахвальства, лжи и тьмы фарисейства — к свету и целостности подлинной человечности: к правде, к смирению и к любви. Вот призыв этой притчи Христовой, вот зов, первый зов великопостной весны…
протопресвитер Александр Шмеман
In this parable - about the publican and the Pharisee - two people are told. Publican is a Slavic word for tax collector, a profession surrounded by universal contempt in the ancient world. The Pharisee is the name of the ruling party, the elite of the then society and state.
In our current language, we would say that the parable of the publican and the Pharisee is a symbolic story about an important representative of the leading layer, on the one hand, about the small and little-esteemed “apparatchik”, on the other.
Christ says: “Two people entered the temple to pray, one Pharisee and the other publican. The Pharisee, having become, prayed in himself like this: “God! I thank you that I am not like other people, robbers, offenders, adulterers or this publican. I’ll take it twice a week, I give a tenth of everything I get. ” The publican, standing far away, did not even dare to raise his eyes to heaven, but, striking himself in the chest, he said: “God! Be merciful to me a sinner! ” I tell you, ”Christ concludes this parable,“ that the tax collector went justified into his house more than that: for everyone who exalts himself will be humbled, and he who humbles himself will be exalted. "
There are only three lines in the Gospel, and something eternal is said in them, such that it really applies to all times and situations.
But take only our time, take ourselves. If something underlies our state, public, and, finally, and private life, then is that not so? - this is the most non-stop self-exaltation, self-affirmation, or, to use a more ancient, but again eternal language - pride.
Listen to the pulse of our era. Will we not be amazed at this monstrous self-promotion, boasting, shamelessness of self-praise, which have entered our lives so much that we almost no longer notice them.
Any criticism, revision, reappraisal, any manifestation of humility - have they not only become a fault, vice, and, worse, a public and even state crime. It turns out that loving a homeland is all the time shamelessly praising it, humiliating other people's homelands. It turns out to be loyal is to proclaim the sinlessness of power all the time.
It turns out that being a man is to humiliate, trample on other people, it is to exalt oneself by humiliating them. Analyze your life, the life of your society, the very basics of its structure, and you will have to admit that this is so.
The world in which we live is so permeated with deafening and gross bragging that it already no longer notices it, it has already become its nature. Yes, one of the greatest and most subtle poets of our time, Pasternak, said in his famous line: "... everything is drowning in pharisaism."
The worst thing, of course, is that Pharisaism is recognized as a virtue. We have been so stubbornly suppressed by glory, achievements, takeoffs and flights, we have been kept in the atmosphere of this ghostly pseudo-greatness for so long that in reality it all seemed to us to be good and good, in the soul of whole generations an image of a world appeared in which only power , only pride, only shameless self-praise turn out to be the norm.
It is time to be horrified by this, to remember the words of the Gospel: "everyone who exalts himself will be humbled." Now those few who are gradually, in a whisper, talk about it, remind about it - they are brought to the courts or imprisoned in psychiatric hospitals. And others incite them: look at these traitors and traitors! They are against the greatness and strength of their homeland! Against her achievements! They doubt that the best, strongest, freest, happiest country ... and so on. And thank that you are not like these unfortunate renegades.
But we will understand that this battle, this dispute, now led by an insignificant minority, is a battle and a dispute about the spiritual sources of life themselves. For Pharisee pride is not only words. Sooner or later, it turns into hatred for those who do not agree to acknowledge my greatness, my perfection. She turns into persecution and terror. She leads to death.
The parable of Christ with a knife cuts into the most terrible tumor of the modern world, into a tumor of Pharisee pride. For while this tumor grows, hatred, fear and blood will reign in the world.
And so it is now. Only by returning to this forgotten, despised, discarded force - to humility - can the world be cleansed. For humility is a recognition of another, it is respect for another and this ability is courageous to admit to being imperfect, repent, and thereby embark on the path of correction. From bragging, lies and darkness of Pharisees to the light and integrity of true humanity: to truth, to humility and to love. This is the call of this parable of Christ, this is the call, the first call of the Lenten Spring ...
Protopresbyter Alexander Shmeman
In our current language, we would say that the parable of the publican and the Pharisee is a symbolic story about an important representative of the leading layer, on the one hand, about the small and little-esteemed “apparatchik”, on the other.
Christ says: “Two people entered the temple to pray, one Pharisee and the other publican. The Pharisee, having become, prayed in himself like this: “God! I thank you that I am not like other people, robbers, offenders, adulterers or this publican. I’ll take it twice a week, I give a tenth of everything I get. ” The publican, standing far away, did not even dare to raise his eyes to heaven, but, striking himself in the chest, he said: “God! Be merciful to me a sinner! ” I tell you, ”Christ concludes this parable,“ that the tax collector went justified into his house more than that: for everyone who exalts himself will be humbled, and he who humbles himself will be exalted. "
There are only three lines in the Gospel, and something eternal is said in them, such that it really applies to all times and situations.
But take only our time, take ourselves. If something underlies our state, public, and, finally, and private life, then is that not so? - this is the most non-stop self-exaltation, self-affirmation, or, to use a more ancient, but again eternal language - pride.
Listen to the pulse of our era. Will we not be amazed at this monstrous self-promotion, boasting, shamelessness of self-praise, which have entered our lives so much that we almost no longer notice them.
Any criticism, revision, reappraisal, any manifestation of humility - have they not only become a fault, vice, and, worse, a public and even state crime. It turns out that loving a homeland is all the time shamelessly praising it, humiliating other people's homelands. It turns out to be loyal is to proclaim the sinlessness of power all the time.
It turns out that being a man is to humiliate, trample on other people, it is to exalt oneself by humiliating them. Analyze your life, the life of your society, the very basics of its structure, and you will have to admit that this is so.
The world in which we live is so permeated with deafening and gross bragging that it already no longer notices it, it has already become its nature. Yes, one of the greatest and most subtle poets of our time, Pasternak, said in his famous line: "... everything is drowning in pharisaism."
The worst thing, of course, is that Pharisaism is recognized as a virtue. We have been so stubbornly suppressed by glory, achievements, takeoffs and flights, we have been kept in the atmosphere of this ghostly pseudo-greatness for so long that in reality it all seemed to us to be good and good, in the soul of whole generations an image of a world appeared in which only power , only pride, only shameless self-praise turn out to be the norm.
It is time to be horrified by this, to remember the words of the Gospel: "everyone who exalts himself will be humbled." Now those few who are gradually, in a whisper, talk about it, remind about it - they are brought to the courts or imprisoned in psychiatric hospitals. And others incite them: look at these traitors and traitors! They are against the greatness and strength of their homeland! Against her achievements! They doubt that the best, strongest, freest, happiest country ... and so on. And thank that you are not like these unfortunate renegades.
But we will understand that this battle, this dispute, now led by an insignificant minority, is a battle and a dispute about the spiritual sources of life themselves. For Pharisee pride is not only words. Sooner or later, it turns into hatred for those who do not agree to acknowledge my greatness, my perfection. She turns into persecution and terror. She leads to death.
The parable of Christ with a knife cuts into the most terrible tumor of the modern world, into a tumor of Pharisee pride. For while this tumor grows, hatred, fear and blood will reign in the world.
And so it is now. Only by returning to this forgotten, despised, discarded force - to humility - can the world be cleansed. For humility is a recognition of another, it is respect for another and this ability is courageous to admit to being imperfect, repent, and thereby embark on the path of correction. From bragging, lies and darkness of Pharisees to the light and integrity of true humanity: to truth, to humility and to love. This is the call of this parable of Christ, this is the call, the first call of the Lenten Spring ...
Protopresbyter Alexander Shmeman
У записи 7 лайков,
3 репостов.
3 репостов.
Эту запись оставил(а) на своей стене Вероника Вовденко
