Царская семья в доме Ипатьева.
Число оставшихся в заточении резко сократилось. К счастью, доктор Боткин, чья преданность царской семье была вне подозрений, остался в доме Ипатьева вместе с несколькими слугами, чья верность прошла испытание временем: Анной Демидовой, Харитоновым, Труппом и маленьким Леонидом Седневым. В эти дни жесточайших страданий присутствие доктора Боткина было большим утешением для пленников: он делал для них все, что мог, служил посредником между ними и комиссарами и, как мог, старался оградить их от оскорблений охраны. Царь, царица и цесаревич занимали угловую комнату, выходившую окнами на площадь и на Вознесенский проезд; великие княжны жили в соседней комнате; ведущая туда дверь была снята. Сначала, когда там еще не было постели, они спали прямо на полу. Доктор Боткин спал в гостиной, а горничная царицы – в комнате, выходившей окнами на сад и Вознесенский проезд. Остальные пленники разместились на кухне и в передней. И без того плохое здоровье Алексея Николаевича усугубилось усталостью от путешествия; большую часть дня он лежал, и, когда они выходили подышать воздухом, царь выносил его на руках в сад. И семья, и слуги питались вместе с комиссарами, которые жили на том же этаже. Пленники, таким образом, находились в постоянной, непосредственной близости от этих грубых людей, которые почти все время были пьяны. Дом был окружен вторым бревенчатым забором и превращен в настоящую крепость – тюрьму. Часовые стояли и внутри, и снаружи, пулеметы были установлены и внутри дома, и в саду. В комнате коменданта – первой от входа – жил комиссар Авдеев, его адъютант Москвин и несколько рабочих. Остальные охранники жили в подвале, но люди часто поднимались наверх и вламывались в комнаты императорской семьи. Пленников и в их мужестве поддерживала глубокая вера, которая в Тобольске вызывала искреннее восхищение всех окружающих и которая давала им силу и спокойствие, с которым они глядели в лицо своим страданиям. Они уже почти целиком были оторваны от мира. Царица и великие княжны часто пели религиозные хоралы, которые, помимо их воли, воздействовали на души охранников. Постепенно их охранники несколько «гуманизировались» благодаря постоянному контакту со своими пленниками. Они были поражены их простотой, покорены их мягкостью и благородством, подавлены их спокойным достоинством и скоро оказались в подчинении у тех, кто целиком и полностью находился в их власти. Постоянно пьяный Авдеев был обезоружен таким величием духа; он все более осознавал всю низость своего положения и поведения. На смену первоначальной ожесточенности этих людей пришла искренняя жалость к пленникам.
___
В это время Москва уже приняла решение: императорская семья должна умереть. Приведенная выше телеграмма подтверждает это. Направленный в Москву Сыромолотов должен был вернуться вместе с Голощекиным и привезти с собой указания от Свердлова. Тем временем Юровский вел подготовительную работу. Несколько дней подряд он совершал верховые прогулки в окрестностях города. Видели, как он искал там место, наиболее подходящее для его планов, – там он должен был избавиться от тел. И этот же самый человек с непередаваемым цинизмом садился у изголовья цесаревича. Проходит несколько дней; возвращаются Голощекин и Сыромолотов. Все готово. В воскресенье 14 июля Юровский вызывает священника, отца Сторожева, и разрешает провести службу. Пленники уже приговорены к смерти, и им нельзя отказать в отправлении религиозных потребностей. На следующий день отдает приказ перевести маленького Леонида Седнева в дом Попова, где расквартированы русские часовые. 16-го, около семи вечера, он приказывает своему доверенному лицу Медведеву (он руководил русскими рабочими) принести ему 12 наганов, которыми были вооружены русские охранники. Когда его приказ был выполнен, он сказал Медведеву, что императорская семья будет убита той же ночью, и поручил ему позже проинформировать об этом русскую охрану. Медведев сообщил им об этом в 10 вечера. Вскоре после полуночи Юровский входит в комнату, занятую членами императорской семьи, будит их вместе с их приближенными и велит им
приготовиться следовать за ним. Якобы их должны перевести в другое, более безопасное место, потому что в городе начались волнения, а пока им будет лучше оставаться на нижнем этаже. Они собрались очень быстро. Они берут с собой лишь некоторые личные вещи, несколько подушек и затем по внутренней лестнице спускаются во двор, откуда входят в подвал. Впереди идут Юровский и Никулин, за ними следуют царь с Алексеем Николаевичем на руках, царица, великие княжны, доктор Боткин, Анна Демидова, Харитонов и Трупп. Пленники остаются в комнате, указанной Юровским. Они убеждены, что повозки или машины, которые должны увезти их, скоро прибудут, но, поскольку ожидание может затянуться, просят дать им стулья. Им приносят три стула. Цесаревич, который не может стоять из-за больной ноги, садится посередине комнаты. Царь занимает место возле него, доктор стоит справа и чуть позади. Царица садится у стены (справа от двери, через которую они вошли), недалеко от окна. На ее стул и на стул Алексея Николаевича положили по подушке. Позади матери стоит одна из дочерей, вероятно Татьяна. В углу на той же стороне стоит Анна Демидова с двумя подушками в руках. Остальные княжны стоят, прислонившись к самой дальней от двери стене. Справа в углу – Харитонов и старый Трупп. Ожидание затягивается. Внезапно в комнату снова входит Юровский с семью австро-немцами и еще двумя своими подручными – Ермаковым и Вагановым, уполномоченными оперативниками Чрезвычайки. Здесь же и Медведев. Юровский выходит вперед и говорит царю: «Ваши люди пытались спасти вас, но потерпели неудачу, и мы вынуждены убить вас». Он быстро вскидывает пистолет и в упор стреляет в царя, который сразу же падает замертво. Это – сигнал для всех остальных. Каждый из убийц выбрал для себя жертву. Юровский оставил царя и царицу себе. Для большинства пленников смерть была мгновенной, но Алексей Николаевич еще слабо стонет. Юровский добивает его выстрелом из своего пистолета. Анастасия Николаевна только легко ранена и начинает кричать, когда к ней приближается убийца. Ее убивают штыком. Анна Демидова тоже только ранена благодаря подушкам, которые она держала в руках. Она мечется по комнате и в конце концов падает под ударами штыков убийц. Показания свидетелей дали возможность следствию восстановить эту ужасную картину до мельчайших деталей. Этими свидетелями были Павел Медведев, один из убийц, Анатолий Якимов, который присутствовал при этом, хотя и отрицает этот факт, и Филипп Проскуряков, который описал эту сцену со слов очевидцев. Все трое были охранниками в доме Ипатьева. Когда все заканчивается, комиссары снимают с убитых все украшения и относят тела к грузовику, который стоит во дворе между двумя деревянными заборами. Они торопятся закончить все до зари. Погребальная процессия пересекает еще спящий город и направляется к лесу. Комиссар Ваганов едет впереди, чтобы не допустить встречи со случайными прохожими. Когда они приближаются к поляне, которую наметили для себя, он видит едущую навстречу телегу с крестьянами. Это едет женщина из деревни Коптяки, которая вместе с сыном и невесткой направляется в город торговать рыбой. Он приказывает им развернуться и ехать домой. Чтобы убедиться, что его приказ выполнен, он едет вместе с ними и под страхом смерти запрещает им оборачиваться. Однако женщина успевает заметить большой темный предмет, движущийся вслед за всадником. Вернувшись в деревню, она рассказывает об увиденном. Озадаченные крестьяне отправляются на поиски и натыкаются возле леса на кордоны часовых. Наконец с большим трудом машина добирается до места. Тела кладут на землю и частично раздевают. Именно тогда комиссары и нашли драгоценности, которые княжны прятали у себя под одеждой. Они сразу же хватают их, но в спешке теряют несколько предметов. Тела расчленяют и кладут на кучи хвороста, который обливают бензином и поджигают. То, что не поддается огню, уничтожается при помощи серной кислоты. В течение трех дней и трех ночей убийцы под руководством Юровского заметают следы своего преступления. 175 килограммов серной кислоты и 300 литров бензина сделали свое дело. Наконец 20 июля все
закончено. Убийцы прячут следы от костров, а золу сбрасывают в шахту и развеивают пепел по ветру, чтобы ничто не выдало тайны этого страшного места. Почему эти люди так старались скрыть следы своего преступления? Почему, называя себя слугами правосудия, они прятались, как загнанные звери? И от кого, собственно, они прятались? Павел Медведев в своих показаниях дает ответ на эти вопросы. После того как преступление было совершено, Юровский подошел к нему и сказал: «Оставь часовых снаружи на случай непредвиденных осложнений». Все последующие дни часовые продолжали нести вахту по периметру пустого дома, как будто ничего не произошло, как будто за деревянными стенами по-прежнему обитали пленники. Те, кто ничего не должен был знать о случившемся, – это русские люди. Именно их надо было во что бы то ни стало обмануть. Это доказывает еще один факт: 1 июля были специально убраны из дома Ипатьева Авдеев и русская охрана. Комиссары больше не доверяли рабочим с завода Зиссерта и с фабрики братьев Злоказовых, которые поддерживали их и даже сами изъявили желание «сторожить Николая». Комиссары знали, что никто, кроме наемных убийц, преступников или иностранцев, не согласится выполнить столь низкое поручение. Такими убийцами стали: Юровский (еврей), Медведев, Ваганов, Ермаков, Никулин (бывшие заключенные) и семеро австро-немцев. Да, они прятались именно от русских людей, которым, по их словам, служили. Совершенно ясно, чего они боялись – их мести.
(Из воспоминаний Пьера Жильяра, преподавателя французского при детях Николая II и воспитателя Цесаревича Алексея)
Из книги "Царские дети", сост. Н. К. Бонецкая
Число оставшихся в заточении резко сократилось. К счастью, доктор Боткин, чья преданность царской семье была вне подозрений, остался в доме Ипатьева вместе с несколькими слугами, чья верность прошла испытание временем: Анной Демидовой, Харитоновым, Труппом и маленьким Леонидом Седневым. В эти дни жесточайших страданий присутствие доктора Боткина было большим утешением для пленников: он делал для них все, что мог, служил посредником между ними и комиссарами и, как мог, старался оградить их от оскорблений охраны. Царь, царица и цесаревич занимали угловую комнату, выходившую окнами на площадь и на Вознесенский проезд; великие княжны жили в соседней комнате; ведущая туда дверь была снята. Сначала, когда там еще не было постели, они спали прямо на полу. Доктор Боткин спал в гостиной, а горничная царицы – в комнате, выходившей окнами на сад и Вознесенский проезд. Остальные пленники разместились на кухне и в передней. И без того плохое здоровье Алексея Николаевича усугубилось усталостью от путешествия; большую часть дня он лежал, и, когда они выходили подышать воздухом, царь выносил его на руках в сад. И семья, и слуги питались вместе с комиссарами, которые жили на том же этаже. Пленники, таким образом, находились в постоянной, непосредственной близости от этих грубых людей, которые почти все время были пьяны. Дом был окружен вторым бревенчатым забором и превращен в настоящую крепость – тюрьму. Часовые стояли и внутри, и снаружи, пулеметы были установлены и внутри дома, и в саду. В комнате коменданта – первой от входа – жил комиссар Авдеев, его адъютант Москвин и несколько рабочих. Остальные охранники жили в подвале, но люди часто поднимались наверх и вламывались в комнаты императорской семьи. Пленников и в их мужестве поддерживала глубокая вера, которая в Тобольске вызывала искреннее восхищение всех окружающих и которая давала им силу и спокойствие, с которым они глядели в лицо своим страданиям. Они уже почти целиком были оторваны от мира. Царица и великие княжны часто пели религиозные хоралы, которые, помимо их воли, воздействовали на души охранников. Постепенно их охранники несколько «гуманизировались» благодаря постоянному контакту со своими пленниками. Они были поражены их простотой, покорены их мягкостью и благородством, подавлены их спокойным достоинством и скоро оказались в подчинении у тех, кто целиком и полностью находился в их власти. Постоянно пьяный Авдеев был обезоружен таким величием духа; он все более осознавал всю низость своего положения и поведения. На смену первоначальной ожесточенности этих людей пришла искренняя жалость к пленникам.
___
В это время Москва уже приняла решение: императорская семья должна умереть. Приведенная выше телеграмма подтверждает это. Направленный в Москву Сыромолотов должен был вернуться вместе с Голощекиным и привезти с собой указания от Свердлова. Тем временем Юровский вел подготовительную работу. Несколько дней подряд он совершал верховые прогулки в окрестностях города. Видели, как он искал там место, наиболее подходящее для его планов, – там он должен был избавиться от тел. И этот же самый человек с непередаваемым цинизмом садился у изголовья цесаревича. Проходит несколько дней; возвращаются Голощекин и Сыромолотов. Все готово. В воскресенье 14 июля Юровский вызывает священника, отца Сторожева, и разрешает провести службу. Пленники уже приговорены к смерти, и им нельзя отказать в отправлении религиозных потребностей. На следующий день отдает приказ перевести маленького Леонида Седнева в дом Попова, где расквартированы русские часовые. 16-го, около семи вечера, он приказывает своему доверенному лицу Медведеву (он руководил русскими рабочими) принести ему 12 наганов, которыми были вооружены русские охранники. Когда его приказ был выполнен, он сказал Медведеву, что императорская семья будет убита той же ночью, и поручил ему позже проинформировать об этом русскую охрану. Медведев сообщил им об этом в 10 вечера. Вскоре после полуночи Юровский входит в комнату, занятую членами императорской семьи, будит их вместе с их приближенными и велит им
приготовиться следовать за ним. Якобы их должны перевести в другое, более безопасное место, потому что в городе начались волнения, а пока им будет лучше оставаться на нижнем этаже. Они собрались очень быстро. Они берут с собой лишь некоторые личные вещи, несколько подушек и затем по внутренней лестнице спускаются во двор, откуда входят в подвал. Впереди идут Юровский и Никулин, за ними следуют царь с Алексеем Николаевичем на руках, царица, великие княжны, доктор Боткин, Анна Демидова, Харитонов и Трупп. Пленники остаются в комнате, указанной Юровским. Они убеждены, что повозки или машины, которые должны увезти их, скоро прибудут, но, поскольку ожидание может затянуться, просят дать им стулья. Им приносят три стула. Цесаревич, который не может стоять из-за больной ноги, садится посередине комнаты. Царь занимает место возле него, доктор стоит справа и чуть позади. Царица садится у стены (справа от двери, через которую они вошли), недалеко от окна. На ее стул и на стул Алексея Николаевича положили по подушке. Позади матери стоит одна из дочерей, вероятно Татьяна. В углу на той же стороне стоит Анна Демидова с двумя подушками в руках. Остальные княжны стоят, прислонившись к самой дальней от двери стене. Справа в углу – Харитонов и старый Трупп. Ожидание затягивается. Внезапно в комнату снова входит Юровский с семью австро-немцами и еще двумя своими подручными – Ермаковым и Вагановым, уполномоченными оперативниками Чрезвычайки. Здесь же и Медведев. Юровский выходит вперед и говорит царю: «Ваши люди пытались спасти вас, но потерпели неудачу, и мы вынуждены убить вас». Он быстро вскидывает пистолет и в упор стреляет в царя, который сразу же падает замертво. Это – сигнал для всех остальных. Каждый из убийц выбрал для себя жертву. Юровский оставил царя и царицу себе. Для большинства пленников смерть была мгновенной, но Алексей Николаевич еще слабо стонет. Юровский добивает его выстрелом из своего пистолета. Анастасия Николаевна только легко ранена и начинает кричать, когда к ней приближается убийца. Ее убивают штыком. Анна Демидова тоже только ранена благодаря подушкам, которые она держала в руках. Она мечется по комнате и в конце концов падает под ударами штыков убийц. Показания свидетелей дали возможность следствию восстановить эту ужасную картину до мельчайших деталей. Этими свидетелями были Павел Медведев, один из убийц, Анатолий Якимов, который присутствовал при этом, хотя и отрицает этот факт, и Филипп Проскуряков, который описал эту сцену со слов очевидцев. Все трое были охранниками в доме Ипатьева. Когда все заканчивается, комиссары снимают с убитых все украшения и относят тела к грузовику, который стоит во дворе между двумя деревянными заборами. Они торопятся закончить все до зари. Погребальная процессия пересекает еще спящий город и направляется к лесу. Комиссар Ваганов едет впереди, чтобы не допустить встречи со случайными прохожими. Когда они приближаются к поляне, которую наметили для себя, он видит едущую навстречу телегу с крестьянами. Это едет женщина из деревни Коптяки, которая вместе с сыном и невесткой направляется в город торговать рыбой. Он приказывает им развернуться и ехать домой. Чтобы убедиться, что его приказ выполнен, он едет вместе с ними и под страхом смерти запрещает им оборачиваться. Однако женщина успевает заметить большой темный предмет, движущийся вслед за всадником. Вернувшись в деревню, она рассказывает об увиденном. Озадаченные крестьяне отправляются на поиски и натыкаются возле леса на кордоны часовых. Наконец с большим трудом машина добирается до места. Тела кладут на землю и частично раздевают. Именно тогда комиссары и нашли драгоценности, которые княжны прятали у себя под одеждой. Они сразу же хватают их, но в спешке теряют несколько предметов. Тела расчленяют и кладут на кучи хвороста, который обливают бензином и поджигают. То, что не поддается огню, уничтожается при помощи серной кислоты. В течение трех дней и трех ночей убийцы под руководством Юровского заметают следы своего преступления. 175 килограммов серной кислоты и 300 литров бензина сделали свое дело. Наконец 20 июля все
закончено. Убийцы прячут следы от костров, а золу сбрасывают в шахту и развеивают пепел по ветру, чтобы ничто не выдало тайны этого страшного места. Почему эти люди так старались скрыть следы своего преступления? Почему, называя себя слугами правосудия, они прятались, как загнанные звери? И от кого, собственно, они прятались? Павел Медведев в своих показаниях дает ответ на эти вопросы. После того как преступление было совершено, Юровский подошел к нему и сказал: «Оставь часовых снаружи на случай непредвиденных осложнений». Все последующие дни часовые продолжали нести вахту по периметру пустого дома, как будто ничего не произошло, как будто за деревянными стенами по-прежнему обитали пленники. Те, кто ничего не должен был знать о случившемся, – это русские люди. Именно их надо было во что бы то ни стало обмануть. Это доказывает еще один факт: 1 июля были специально убраны из дома Ипатьева Авдеев и русская охрана. Комиссары больше не доверяли рабочим с завода Зиссерта и с фабрики братьев Злоказовых, которые поддерживали их и даже сами изъявили желание «сторожить Николая». Комиссары знали, что никто, кроме наемных убийц, преступников или иностранцев, не согласится выполнить столь низкое поручение. Такими убийцами стали: Юровский (еврей), Медведев, Ваганов, Ермаков, Никулин (бывшие заключенные) и семеро австро-немцев. Да, они прятались именно от русских людей, которым, по их словам, служили. Совершенно ясно, чего они боялись – их мести.
(Из воспоминаний Пьера Жильяра, преподавателя французского при детях Николая II и воспитателя Цесаревича Алексея)
Из книги "Царские дети", сост. Н. К. Бонецкая
The royal family in the house of Ipatiev.
The number remaining in captivity sharply decreased. Fortunately, Dr. Botkin, whose loyalty to the royal family was beyond suspicion, remained in Ipatiev’s house, along with several servants whose loyalty passed the test of time: Anna Demidova, Kharitonov, Troupe and little Leonid Sednev. In these days of severe suffering, the presence of Dr. Botkin was a great comfort to the captives: he did everything for them that he could, served as an intermediary between them and the commissars, and, as he could, tried to protect them from insults to the guards. The tsar, tsarina and tsesarevich occupied a corner room, overlooking the square and Voznesensky passage; the great princesses lived in the next room; the door leading there was removed. At first, when there was no bed there, they slept right on the floor. Dr. Botkin was sleeping in the living room, and the tsarina's maid was sleeping in a room overlooking the garden and Ascension Passage. The remaining prisoners were placed in the kitchen and in the front. The poor health of Aleksei Nikolaevich was aggravated by travel fatigue; most of the day he lay, and when they went out to breathe air, the king carried him in his arms into the garden. Both the family and the servants ate with the commissars who lived on the same floor. The captives, therefore, were in a constant, close proximity to these rude people who were drunk almost all the time. The house was surrounded by a second log fence and turned into a real fortress - a prison. Sentries stood both inside and outside, machine guns were installed both inside the house and in the garden. Commissar Avdeev, his adjutant Moskvin, and several workers lived in the commandant’s room — the first one from the entrance. The rest of the guards lived in the basement, but people often went upstairs and broke into the rooms of the imperial family. The captives, and in their courage, were supported by a deep faith, which in Tobolsk aroused sincere admiration of all those around and which gave them the strength and peace with which they looked in the face of their suffering. They were almost entirely divorced from the world. The queen and the great princesses often sang religious chorales, which, in addition to their will, influenced the souls of the guards. Gradually, their guards somewhat “humanized” thanks to constant contact with their captives. They were struck by their simplicity, subjugated by their gentleness and nobility, overwhelmed by their calm dignity and soon found themselves subordinate to those who were wholly and completely in their power. The constantly drunk Avdeev was disarmed by such greatness of spirit; he was increasingly aware of the baseness of his position and behavior. The initial bitterness of these people was replaced by genuine pity for the captives.
___
At this time, Moscow had already decided: the imperial family must die. The telegram above confirms this. Syromolotov sent to Moscow was supposed to return with Goloshchekin and bring instructions from Sverdlov with him. Meanwhile, Yurovsky was conducting preparatory work. For several days in a row he made horseback riding in the vicinity of the city. We saw how he was looking there for the place most suitable for his plans - there he had to get rid of the bodies. And this same man with indescribable cynicism sat down at the head of the crown prince. It takes a few days; Goloshchekin and Syromolotov return. All is ready. On Sunday, July 14, Yurovsky calls the priest, the father of Storozhev, and permits him to conduct the service. Prisoners are already sentenced to death, and they cannot be denied the departure of religious needs. The next day, he gives orders to transfer little Leonid Sednev to Popov’s house, where Russian sentries are housed. On the 16th, at about seven in the evening, he orders his confidant Medvedev (he led the Russian workers) to bring him 12 Nagans, with whom the Russian guards were armed. When his order was executed, he told Medvedev that the imperial family would be killed that night, and instructed him to inform the Russian guards about this later. Medvedev informed them of this at 10 pm. Soon after midnight, Yurovsky enters the room occupied by members of the imperial family, wakes them up with their close ones and orders them
get ready to follow him. Allegedly, they should be transferred to another, safer place, because the unrest began in the city, but for now it will be better for them to stay on the lower floor. They gathered very quickly. They take with them only some personal belongings, a few pillows and then down the internal stairs to the courtyard, from where they enter the basement. Ahead are Yurovsky and Nikulin, followed by the tsar with Alexei Nikolayevich in his arms, the tsarina, the great princesses, Dr. Botkin, Anna Demidova, Kharitonov and Troupe. The prisoners remain in the room indicated by Yurovsky. They are convinced that the carts or cars that should take them away will arrive soon, but, as the wait may be delayed, they are asked to give them chairs. They are brought three chairs. Tsesarevich, who cannot stand due to a sore leg, sits in the middle of the room. The king takes a place near him, the doctor is on the right and a little behind. The queen sits by the wall (to the right of two
The number remaining in captivity sharply decreased. Fortunately, Dr. Botkin, whose loyalty to the royal family was beyond suspicion, remained in Ipatiev’s house, along with several servants whose loyalty passed the test of time: Anna Demidova, Kharitonov, Troupe and little Leonid Sednev. In these days of severe suffering, the presence of Dr. Botkin was a great comfort to the captives: he did everything for them that he could, served as an intermediary between them and the commissars, and, as he could, tried to protect them from insults to the guards. The tsar, tsarina and tsesarevich occupied a corner room, overlooking the square and Voznesensky passage; the great princesses lived in the next room; the door leading there was removed. At first, when there was no bed there, they slept right on the floor. Dr. Botkin was sleeping in the living room, and the tsarina's maid was sleeping in a room overlooking the garden and Ascension Passage. The remaining prisoners were placed in the kitchen and in the front. The poor health of Aleksei Nikolaevich was aggravated by travel fatigue; most of the day he lay, and when they went out to breathe air, the king carried him in his arms into the garden. Both the family and the servants ate with the commissars who lived on the same floor. The captives, therefore, were in a constant, close proximity to these rude people who were drunk almost all the time. The house was surrounded by a second log fence and turned into a real fortress - a prison. Sentries stood both inside and outside, machine guns were installed both inside the house and in the garden. Commissar Avdeev, his adjutant Moskvin, and several workers lived in the commandant’s room — the first one from the entrance. The rest of the guards lived in the basement, but people often went upstairs and broke into the rooms of the imperial family. The captives, and in their courage, were supported by a deep faith, which in Tobolsk aroused sincere admiration of all those around and which gave them the strength and peace with which they looked in the face of their suffering. They were almost entirely divorced from the world. The queen and the great princesses often sang religious chorales, which, in addition to their will, influenced the souls of the guards. Gradually, their guards somewhat “humanized” thanks to constant contact with their captives. They were struck by their simplicity, subjugated by their gentleness and nobility, overwhelmed by their calm dignity and soon found themselves subordinate to those who were wholly and completely in their power. The constantly drunk Avdeev was disarmed by such greatness of spirit; he was increasingly aware of the baseness of his position and behavior. The initial bitterness of these people was replaced by genuine pity for the captives.
___
At this time, Moscow had already decided: the imperial family must die. The telegram above confirms this. Syromolotov sent to Moscow was supposed to return with Goloshchekin and bring instructions from Sverdlov with him. Meanwhile, Yurovsky was conducting preparatory work. For several days in a row he made horseback riding in the vicinity of the city. We saw how he was looking there for the place most suitable for his plans - there he had to get rid of the bodies. And this same man with indescribable cynicism sat down at the head of the crown prince. It takes a few days; Goloshchekin and Syromolotov return. All is ready. On Sunday, July 14, Yurovsky calls the priest, the father of Storozhev, and permits him to conduct the service. Prisoners are already sentenced to death, and they cannot be denied the departure of religious needs. The next day, he gives orders to transfer little Leonid Sednev to Popov’s house, where Russian sentries are housed. On the 16th, at about seven in the evening, he orders his confidant Medvedev (he led the Russian workers) to bring him 12 Nagans, with whom the Russian guards were armed. When his order was executed, he told Medvedev that the imperial family would be killed that night, and instructed him to inform the Russian guards about this later. Medvedev informed them of this at 10 pm. Soon after midnight, Yurovsky enters the room occupied by members of the imperial family, wakes them up with their close ones and orders them
get ready to follow him. Allegedly, they should be transferred to another, safer place, because the unrest began in the city, but for now it will be better for them to stay on the lower floor. They gathered very quickly. They take with them only some personal belongings, a few pillows and then down the internal stairs to the courtyard, from where they enter the basement. Ahead are Yurovsky and Nikulin, followed by the tsar with Alexei Nikolayevich in his arms, the tsarina, the great princesses, Dr. Botkin, Anna Demidova, Kharitonov and Troupe. The prisoners remain in the room indicated by Yurovsky. They are convinced that the carts or cars that should take them away will arrive soon, but, as the wait may be delayed, they are asked to give them chairs. They are brought three chairs. Tsesarevich, who cannot stand due to a sore leg, sits in the middle of the room. The king takes a place near him, the doctor is on the right and a little behind. The queen sits by the wall (to the right of two
У записи 2 лайков,
0 репостов,
343 просмотров.
0 репостов,
343 просмотров.
Эту запись оставил(а) на своей стене Вероника Вовденко
