Был такой толстый журнал: «Божий мир», теперь этого названия уже нет, даже и за границей... Обмирщились... Потеряли веру... А какое хорошее и правильное, и поучительное было имя...
И про птичек мы учили: «Птичка Божия не знает ни заботы, ни труда...» и проч. ...И лишь вчера получил письмо о птичке.
Учёная женщина сидит на кладбище: каждое воскресенье она посещает могилу матери... Кругом кусты...
«Около меня уселась, совсем близко, ещё невиданная мною прехорошенькая изящная пичужка: в красных башмачках, пучеглазенькая, с длинным носиком и хохолком; грудка синяя, крылышки белые, а хвостик розовый. Она пристально долго смотрела на меня и, вероятно, убедившись, что я не опасна, стала что-то рассказывать милым, и тоже неслышанным голоском: то очень горячо, то грустно, то весело... Переливчатыми трелями. Я сказала ей: «А-а, ты, милая щебетушка!» – Она вдруг замолчала, склонила набок головку, прослушала меня. И понеслась опять. Долго повествовала она мне... Когда всё пересказала, – улетела. Но отлетев недалеко, прокричала тоненьким голоском (так и получилось): «Прощай, прощай!»
Так она меня умилила! Так радостно стало на сердце, что захотелось написать вам» (мне)...
«Мама моя говорила: «Радуйся всему... И на могилку приходи радостная... Радуйся Богу, природе, птичкам. Люби всё, и тогда всех будешь любить.» Я тогда её не поняла; теперь только понимать стала».
(Митрополит Вениамин (Федченков) "О вере, неверии и сомнении")
И про птичек мы учили: «Птичка Божия не знает ни заботы, ни труда...» и проч. ...И лишь вчера получил письмо о птичке.
Учёная женщина сидит на кладбище: каждое воскресенье она посещает могилу матери... Кругом кусты...
«Около меня уселась, совсем близко, ещё невиданная мною прехорошенькая изящная пичужка: в красных башмачках, пучеглазенькая, с длинным носиком и хохолком; грудка синяя, крылышки белые, а хвостик розовый. Она пристально долго смотрела на меня и, вероятно, убедившись, что я не опасна, стала что-то рассказывать милым, и тоже неслышанным голоском: то очень горячо, то грустно, то весело... Переливчатыми трелями. Я сказала ей: «А-а, ты, милая щебетушка!» – Она вдруг замолчала, склонила набок головку, прослушала меня. И понеслась опять. Долго повествовала она мне... Когда всё пересказала, – улетела. Но отлетев недалеко, прокричала тоненьким голоском (так и получилось): «Прощай, прощай!»
Так она меня умилила! Так радостно стало на сердце, что захотелось написать вам» (мне)...
«Мама моя говорила: «Радуйся всему... И на могилку приходи радостная... Радуйся Богу, природе, птичкам. Люби всё, и тогда всех будешь любить.» Я тогда её не поняла; теперь только понимать стала».
(Митрополит Вениамин (Федченков) "О вере, неверии и сомнении")
There was such a thick magazine: “God's peace”, now this name is no longer there, even abroad ... They have become more peaceful ... They have lost faith ... And what a good and correct and instructive name it was ...
And about the birds we taught: “The bird of God knows neither care nor labor ...” and so on. ... And only yesterday I received a letter about a bird.
A learned woman sits in a cemetery: every Sunday she visits her mother’s grave ... Bushes around ...
“Near me I sat down, very close, an unprecedented, graceful little bird that I had never seen before: in red shoes, bug-eyed, with a long nose and tuft; the breast is blue, the wings are white, and the tail is pink. She gazed at me intently for a long time and, probably convinced that I was not dangerous, she began to tell something in a sweet, and also inaudible voice: either very hot, now sad, now fun ... with iridescent trills. I told her: “Ah, you, dear twitter!” - She suddenly became silent, bowed her head to one side, listened to me. And it started again. She told me for a long time ... When she retold everything, she flew away. But flying away not far, she shouted in a thin voice (and it happened): "Goodbye, goodbye!"
So she touched me! It was so joyful in my heart that I wanted to write to you ”(to me) ...
“My mother said:“ Rejoice in everything ... And come to the grave joyful ... Rejoice in God, nature, birds. Love everything, and then you will love everyone. ”Then I did not understand her; now she’s only begun to understand. ”
(Metropolitan Benjamin (Fedchenkov) "On faith, unbelief and doubt")
And about the birds we taught: “The bird of God knows neither care nor labor ...” and so on. ... And only yesterday I received a letter about a bird.
A learned woman sits in a cemetery: every Sunday she visits her mother’s grave ... Bushes around ...
“Near me I sat down, very close, an unprecedented, graceful little bird that I had never seen before: in red shoes, bug-eyed, with a long nose and tuft; the breast is blue, the wings are white, and the tail is pink. She gazed at me intently for a long time and, probably convinced that I was not dangerous, she began to tell something in a sweet, and also inaudible voice: either very hot, now sad, now fun ... with iridescent trills. I told her: “Ah, you, dear twitter!” - She suddenly became silent, bowed her head to one side, listened to me. And it started again. She told me for a long time ... When she retold everything, she flew away. But flying away not far, she shouted in a thin voice (and it happened): "Goodbye, goodbye!"
So she touched me! It was so joyful in my heart that I wanted to write to you ”(to me) ...
“My mother said:“ Rejoice in everything ... And come to the grave joyful ... Rejoice in God, nature, birds. Love everything, and then you will love everyone. ”Then I did not understand her; now she’s only begun to understand. ”
(Metropolitan Benjamin (Fedchenkov) "On faith, unbelief and doubt")
У записи 1 лайков,
0 репостов,
165 просмотров.
0 репостов,
165 просмотров.
Эту запись оставил(а) на своей стене Вероника Вовденко
