Жди меня, и я вернусь.
Только очень жди,
Жди, когда наводят грусть
Желтые дожди,
Жди, когда снега метут,
Жди, когда жара,
Жди, когда других не ждут,
Позабыв вчера.
Жди, когда из дальних мест
Писем не придет,
Жди, когда уж надоест
Всем, кто вместе ждет.
Жди меня, и я вернусь,
Не желай добра
Всем, кто знает наизусть,
Что забыть пора.
Пусть поверят сын и мать
В то, что нет меня,
Пусть друзья устанут ждать,
Сядут у огня,
Выпьют горькое вино
На помин души...
Жди. И с ними заодно
Выпить не спеши.
Жди меня, и я вернусь,
Всем смертям назло.
Кто не ждал меня, тот пусть
Скажет: - Повезло.
Не понять, не ждавшим им,
Как среди огня
Ожиданием своим
Ты спасла меня.
Как я выжил, будем знать
Только мы с тобой,-
Просто ты умела ждать,
Как никто другой.
Константин Симонов
Если бог нас своим могуществом
После смерти отправит в рай,
Что мне делать с земным имуществом,
Если скажет он: выбирай?
Мне не надо в раю тоскующей,
Чтоб покорно за мною шла,
Я бы взял с собой в рай такую же,
Что на грешной земле жила,-
Злую, ветреную, колючую,
Хоть ненадолго, да мою!
Ту, что нас на земле помучила
И не даст нам скучать в раю.
В рай, наверно, таких отчаянных
Мало кто приведёт с собой,
Будут праведники нечаянно
Там подглядывать за тобой.
Взял бы в рай с собой расстояния,
Чтобы мучиться от разлук,
Чтобы помнить при расставании
Боль сведённых на шее рук.
Взял бы в рай с собой все опасности,
Чтоб вернее меня ждала,
Чтобы глаз своих синей ясности
Дома трусу не отдала.
Взял бы в рай с собой друга верного,
Чтобы было с кем пировать,
И врага, чтоб в минуту скверную
По-земному с ним враждовать.
Ни любви, ни тоски, ни жалости,
Даже курского соловья,
Никакой, самой малой малости
На земле бы не бросил я.
Даже смерть, если б было мыслимо,
Я б на землю не отпустил,
Всё, что к нам на земле причислено,
В рай с собою бы захватил.
И за эти земные корысти,
Удивлённо меня кляня,
Я уверен, что бог бы вскорости
Вновь на землю столкнул меня.
ХОЗЯЙКА ДОМА
Подписан будет мир, и вдруг к тебе домой,
К двенадцати часам, шумя, смеясь, пророча,
Как в дни войны, придут слуга покорный твой
И все его друзья, кто будет жив к той ночи.
Хочу, чтоб ты и в эту ночь была
Опять той женщиной, вокруг которой
Мы изредка сходились у стола
Перед окном с бумажной синей шторой.
Басы зениток за окном слышны,
А радиола старый вальс играет,
И все в тебя немножко влюблены,
И половина завтра уезжает.
Уже шинель в руках, уж третий час,
И вдруг опять стихи тебе читают,
И одного из бывших в прошлый раз
С мужской ворчливой скорбью вспоминают.
Нет, я не ревновал в те вечера,
Лишь ты могла разгладить их морщины.
Так краток вечер, и - пора! Пора!-
Трубят внизу военные машины.
С тобой наш молчаливый уговор -
Я выходил, как равный, в непогоду,
Пересекал со всеми зимний двор
И возвращался после их ухода.
И даже пусть догадливы друзья -
Так было лучше, это б нам мешало.
Ты в эти вечера была ничья.
Как ты права - что прав меня лишала!
Не мне судить, плоха ли, хороша,
Но в эти дни лишений и разлуки
В тебе жила та женская душа,
Тот нежный голос, те девичьи руки,
Которых так недоставало им,
Когда они под утро уезжали
Под Ржев, под Харьков, под Калугу, в Крым.
Им девушки платками не махали,
И трубы им не пели, и жена
Далеко где-то ничего не знала.
А утром неотступная война
Их вновь в свои объятья принимала.
В последний час перед отъездом ты
Для них вдруг становилась всем на свете,
Ты и не знала страшной высоты,
Куда взлетала ты в минуты эти.
Быть может, не любимая совсем,
Лишь для меня красавица и чудо,
Перед отъездом ты была им тем,
За что мужчины примут смерть повсюду,-
Сияньем женским, девочкой, женой,
Невестой - всем, что уступить не в силах,
Мы умираем, заслонив собой
Вас, женщин, вас, беспомощных и милых.
Знакомый с детства простенький мотив,
Улыбка женщины - как много и как мало...
Как ты была права, что, проводив,
При всех мне только руку пожимала.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Но вот наступит мир, и вдруг к тебе домой,
К двенадцати часам, шумя, смеясь, пророча,
Как в дни войны, придут слуга покорный твой
И все его друзья, кто будет жив к той ночи.
Они придут еще в шинелях и ремнях
И долго будут их снимать в передней -
Еще вчера война, еще всего на днях
Был ими похоронен тот, последний,
О ком ты спросишь,- что ж он не пришел?-
И сразу оборвутся разговоры,
И все заметят, как широк им стол,
И станут про себя считать приборы.
А ты, с тоской перехватив их взгляд,
За лишние приборы в оправданье,
Шепнешь: "Я думала, что кто-то из ребят
Издалека приедет с опозданьем..."
Но мы не станем спорить, мы смолчим,
Что все, кто жив, пришли, а те, что опоздали,
Так далеко уехали, что им
На эту землю уж поспеть едва ли.
Ну что же, сядем. Сколько нас всего?
Два, три, четыре... Стулья ближе сдвинем,
За тех, кто опоздал на торжество,
С хозяйкой дома первый тост поднимем.
Но если опоздать случится мне
И ты, меня коря за опозданье,
Услышишь вдруг, как кто-то в тишине
Шепнет, что бесполезно ожиданье,-
Не отменяй с друзьями торжество.
Что из того, что я тебе всех ближе,
Что из того, что я любил, что из того,
Что глаз твоих я больше не увижу?
Мы собирались здесь, как равные, потом
Вдвоем — ты только мне была дана судьбою,
Но здесь, за этим дружеским столом,
Мы были все равны перед тобою.
Потом ты можешь помнить обо мне,
Потом ты можешь плакать, если надо,
И, встав к окну в холодной простыне,
Просить у одиночества пощады.
Но здесь не смей слезами и тоской
По мне по одному лишать последней чести
Всех тех, кто вместе уезжал со мной
И кто со мною не вернулся вместе.
Поставь же нам стаканы заодно
Со всеми! Мы еще придем нежданно.
Пусть кто-нибудь живой нальет вино
Нам в наши молчаливые стаканы.
Еще вы трезвы. Не пришла пора
Нам приходить, но мы уже в дороге,
Уж била полночь... Пейте ж до утра!
Мы будем ждать рассвета на пороге,
Кто лгал, что я на праздник не пришел?
Мы здесь уже. Когда все будут пьяны,
Бесшумно к вам подсядем мы за стол
И сдвинем за живых бесшумные стаканы.
1942
Только очень жди,
Жди, когда наводят грусть
Желтые дожди,
Жди, когда снега метут,
Жди, когда жара,
Жди, когда других не ждут,
Позабыв вчера.
Жди, когда из дальних мест
Писем не придет,
Жди, когда уж надоест
Всем, кто вместе ждет.
Жди меня, и я вернусь,
Не желай добра
Всем, кто знает наизусть,
Что забыть пора.
Пусть поверят сын и мать
В то, что нет меня,
Пусть друзья устанут ждать,
Сядут у огня,
Выпьют горькое вино
На помин души...
Жди. И с ними заодно
Выпить не спеши.
Жди меня, и я вернусь,
Всем смертям назло.
Кто не ждал меня, тот пусть
Скажет: - Повезло.
Не понять, не ждавшим им,
Как среди огня
Ожиданием своим
Ты спасла меня.
Как я выжил, будем знать
Только мы с тобой,-
Просто ты умела ждать,
Как никто другой.
Константин Симонов
Если бог нас своим могуществом
После смерти отправит в рай,
Что мне делать с земным имуществом,
Если скажет он: выбирай?
Мне не надо в раю тоскующей,
Чтоб покорно за мною шла,
Я бы взял с собой в рай такую же,
Что на грешной земле жила,-
Злую, ветреную, колючую,
Хоть ненадолго, да мою!
Ту, что нас на земле помучила
И не даст нам скучать в раю.
В рай, наверно, таких отчаянных
Мало кто приведёт с собой,
Будут праведники нечаянно
Там подглядывать за тобой.
Взял бы в рай с собой расстояния,
Чтобы мучиться от разлук,
Чтобы помнить при расставании
Боль сведённых на шее рук.
Взял бы в рай с собой все опасности,
Чтоб вернее меня ждала,
Чтобы глаз своих синей ясности
Дома трусу не отдала.
Взял бы в рай с собой друга верного,
Чтобы было с кем пировать,
И врага, чтоб в минуту скверную
По-земному с ним враждовать.
Ни любви, ни тоски, ни жалости,
Даже курского соловья,
Никакой, самой малой малости
На земле бы не бросил я.
Даже смерть, если б было мыслимо,
Я б на землю не отпустил,
Всё, что к нам на земле причислено,
В рай с собою бы захватил.
И за эти земные корысти,
Удивлённо меня кляня,
Я уверен, что бог бы вскорости
Вновь на землю столкнул меня.
ХОЗЯЙКА ДОМА
Подписан будет мир, и вдруг к тебе домой,
К двенадцати часам, шумя, смеясь, пророча,
Как в дни войны, придут слуга покорный твой
И все его друзья, кто будет жив к той ночи.
Хочу, чтоб ты и в эту ночь была
Опять той женщиной, вокруг которой
Мы изредка сходились у стола
Перед окном с бумажной синей шторой.
Басы зениток за окном слышны,
А радиола старый вальс играет,
И все в тебя немножко влюблены,
И половина завтра уезжает.
Уже шинель в руках, уж третий час,
И вдруг опять стихи тебе читают,
И одного из бывших в прошлый раз
С мужской ворчливой скорбью вспоминают.
Нет, я не ревновал в те вечера,
Лишь ты могла разгладить их морщины.
Так краток вечер, и - пора! Пора!-
Трубят внизу военные машины.
С тобой наш молчаливый уговор -
Я выходил, как равный, в непогоду,
Пересекал со всеми зимний двор
И возвращался после их ухода.
И даже пусть догадливы друзья -
Так было лучше, это б нам мешало.
Ты в эти вечера была ничья.
Как ты права - что прав меня лишала!
Не мне судить, плоха ли, хороша,
Но в эти дни лишений и разлуки
В тебе жила та женская душа,
Тот нежный голос, те девичьи руки,
Которых так недоставало им,
Когда они под утро уезжали
Под Ржев, под Харьков, под Калугу, в Крым.
Им девушки платками не махали,
И трубы им не пели, и жена
Далеко где-то ничего не знала.
А утром неотступная война
Их вновь в свои объятья принимала.
В последний час перед отъездом ты
Для них вдруг становилась всем на свете,
Ты и не знала страшной высоты,
Куда взлетала ты в минуты эти.
Быть может, не любимая совсем,
Лишь для меня красавица и чудо,
Перед отъездом ты была им тем,
За что мужчины примут смерть повсюду,-
Сияньем женским, девочкой, женой,
Невестой - всем, что уступить не в силах,
Мы умираем, заслонив собой
Вас, женщин, вас, беспомощных и милых.
Знакомый с детства простенький мотив,
Улыбка женщины - как много и как мало...
Как ты была права, что, проводив,
При всех мне только руку пожимала.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Но вот наступит мир, и вдруг к тебе домой,
К двенадцати часам, шумя, смеясь, пророча,
Как в дни войны, придут слуга покорный твой
И все его друзья, кто будет жив к той ночи.
Они придут еще в шинелях и ремнях
И долго будут их снимать в передней -
Еще вчера война, еще всего на днях
Был ими похоронен тот, последний,
О ком ты спросишь,- что ж он не пришел?-
И сразу оборвутся разговоры,
И все заметят, как широк им стол,
И станут про себя считать приборы.
А ты, с тоской перехватив их взгляд,
За лишние приборы в оправданье,
Шепнешь: "Я думала, что кто-то из ребят
Издалека приедет с опозданьем..."
Но мы не станем спорить, мы смолчим,
Что все, кто жив, пришли, а те, что опоздали,
Так далеко уехали, что им
На эту землю уж поспеть едва ли.
Ну что же, сядем. Сколько нас всего?
Два, три, четыре... Стулья ближе сдвинем,
За тех, кто опоздал на торжество,
С хозяйкой дома первый тост поднимем.
Но если опоздать случится мне
И ты, меня коря за опозданье,
Услышишь вдруг, как кто-то в тишине
Шепнет, что бесполезно ожиданье,-
Не отменяй с друзьями торжество.
Что из того, что я тебе всех ближе,
Что из того, что я любил, что из того,
Что глаз твоих я больше не увижу?
Мы собирались здесь, как равные, потом
Вдвоем — ты только мне была дана судьбою,
Но здесь, за этим дружеским столом,
Мы были все равны перед тобою.
Потом ты можешь помнить обо мне,
Потом ты можешь плакать, если надо,
И, встав к окну в холодной простыне,
Просить у одиночества пощады.
Но здесь не смей слезами и тоской
По мне по одному лишать последней чести
Всех тех, кто вместе уезжал со мной
И кто со мною не вернулся вместе.
Поставь же нам стаканы заодно
Со всеми! Мы еще придем нежданно.
Пусть кто-нибудь живой нальет вино
Нам в наши молчаливые стаканы.
Еще вы трезвы. Не пришла пора
Нам приходить, но мы уже в дороге,
Уж била полночь... Пейте ж до утра!
Мы будем ждать рассвета на пороге,
Кто лгал, что я на праздник не пришел?
Мы здесь уже. Когда все будут пьяны,
Бесшумно к вам подсядем мы за стол
И сдвинем за живых бесшумные стаканы.
1942
Wait for me and I will come back.
Just wait,
Wait for sadness
Yellow rains
Wait for the snow to sweep
Wait for the heat
Wait when others are not waited
Forgetting yesterday.
Wait when from distant places
Letters will not come,
Wait when you get tired
Everyone who waits together.
Wait for me and I will come back,
Do not wish good
Anyone who knows by heart,
What is time to forget.
May the son and mother believe
In the fact that there is no me,
Let your friends get tired of waiting
Sit by the fire
Drink a bitter wine
To mention the soul ...
Wait. And with them at the same time
Do not rush to drink.
Wait for me and I will come back,
To all deaths out of spite.
Who did not expect me, let him
He will say: - Lucky.
Do not understand, not waiting for them,
As in the middle of the fire
Waiting for your
You saved me.
How I survived will know
Only we are with you, -
You just knew how to wait
Like no one else.
Konstantin Simonov
If god us by his power
After death will send to heaven
What do I do with earthly property
If he says: choose?
I do not need to be in a longing grief
To meekly followed me,
I would take with me to heaven the same
What lived on sinful earth, -
Evil, windy, prickly,
Though not for long, yes mine!
The one that tormented us on earth
And do not let us be bored in paradise.
In paradise, probably, such desperate
Few will bring with them,
There will be the righteous by accident
There spy on you.
Would take paradise with me
To suffer from separation,
To remember when parting
Pain in the arms around the neck.
I would take with me all the dangers
To wait for me,
To the eye of its blue clarity
I did not give the coward home.
Would take a faithful friend to paradise
To have someone to feast,
And the enemy, so at the moment nasty
In an earthly way with him.
Neither love nor longing nor pity,
Even the nightingale of Kursk,
No, the smallest smallness
On earth I would not have thrown.
Even death, if it were conceivable,
I would not let go to the ground,
Everything that is related to us on earth
In heaven with him would have captured.
And for these earthly gains,
Surprisingly cursing me
I am sure that God would soon
Again pushed me to the ground.
MASTER HOMES
Peace will be signed, and suddenly to your home,
By twelve o'clock, noisy, laughing, prophesying,
As in the days of war, your servant will come
And all his friends who will be alive by that night.
I want you to be this night
Again the woman around whom
We occasionally met at the table
In front of the window with a paper blue curtain.
Bass flares outside the window can be heard
And the old waltz radio plays,
And everyone is in love with you a little bit
And half the day is leaving.
Already overcoat in hand, the third hour already,
And suddenly again they read poems to you,
And one of the former last time
With male grumpy grief remember.
No, I was not jealous of those evenings
Only you could smooth their wrinkles.
So brief evening, and - it's time! It's time! -
Trumpeting war machines down below.
With you our tacit agreement -
I went out as an equal, in bad weather,
Crossing with all the winter yard
And he returned after their departure.
And even let shrewd friends -
So it was better, it would bother us.
You were a draw these evenings.
How are you right - that deprived me of the right!
It’s not for me to judge whether it’s bad or good
But these days of hardship and separation
That woman's soul lived in you,
That gentle voice, those girlish hands,
Which they lacked so much
When they left in the morning
Under Rzhev, under Kharkov, under Kaluga, to the Crimea.
They girls did not wave handkerchiefs,
And they did not sing the pipes, and his wife
Far somewhere knew nothing.
And in the morning relentless war
They took her in their arms again.
At the last hour before leaving you
For them, suddenly became everything in the world,
You did not know the terrible height
Where you flew in these minutes.
Perhaps not loved at all,
Only for me is beauty and wonder
Before leaving you were him
For which men will die everywhere, -
The radiance of women, girl, wife,
Bride - all that can not give in,
We die shielding ourselves
You women, you, helpless and lovely.
A simple motive familiar from childhood,
A woman's smile - how much and how little ...
How were you right that by spending,
For all I just shook hands.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
But then peace will come, and suddenly to your home,
By twelve o'clock, noisy, laughing, prophesying,
As in the days of war, your servant will come
And all his friends who will be alive by that night.
They will come in overcoats and belts
And they will shoot them for a long time in the front -
Yesterday the war, just the other day
They buried the last one
Who do you ask, why didn’t he come?
And immediately break the conversation,
And everyone will notice how wide the table is,
And they will begin to count instruments.
And you, with longing catching their gaze,
For extra devices in justification,
You whisper: "I thought that some of the guys
From afar will arrive late ... "
But we will not argue, we will keep silent,
That all who are alive came, and those that were late,
So far left that they
On this land, it’s hard to keep up.
Well, let's sit down. How many of us all?
Two, three, four ... Move the chairs closer,
For those who are late for the celebration,
We will raise the first toast with the mistress of the house.
But if I happen to be late
And you, reproaching me for being late,
Hear suddenly, like someone in silence
Whispers that useless expectation, -
Do not cancel the celebration with friends.
What from the fact that I am closer to you all
What of what I loved,
Just wait,
Wait for sadness
Yellow rains
Wait for the snow to sweep
Wait for the heat
Wait when others are not waited
Forgetting yesterday.
Wait when from distant places
Letters will not come,
Wait when you get tired
Everyone who waits together.
Wait for me and I will come back,
Do not wish good
Anyone who knows by heart,
What is time to forget.
May the son and mother believe
In the fact that there is no me,
Let your friends get tired of waiting
Sit by the fire
Drink a bitter wine
To mention the soul ...
Wait. And with them at the same time
Do not rush to drink.
Wait for me and I will come back,
To all deaths out of spite.
Who did not expect me, let him
He will say: - Lucky.
Do not understand, not waiting for them,
As in the middle of the fire
Waiting for your
You saved me.
How I survived will know
Only we are with you, -
You just knew how to wait
Like no one else.
Konstantin Simonov
If god us by his power
After death will send to heaven
What do I do with earthly property
If he says: choose?
I do not need to be in a longing grief
To meekly followed me,
I would take with me to heaven the same
What lived on sinful earth, -
Evil, windy, prickly,
Though not for long, yes mine!
The one that tormented us on earth
And do not let us be bored in paradise.
In paradise, probably, such desperate
Few will bring with them,
There will be the righteous by accident
There spy on you.
Would take paradise with me
To suffer from separation,
To remember when parting
Pain in the arms around the neck.
I would take with me all the dangers
To wait for me,
To the eye of its blue clarity
I did not give the coward home.
Would take a faithful friend to paradise
To have someone to feast,
And the enemy, so at the moment nasty
In an earthly way with him.
Neither love nor longing nor pity,
Even the nightingale of Kursk,
No, the smallest smallness
On earth I would not have thrown.
Even death, if it were conceivable,
I would not let go to the ground,
Everything that is related to us on earth
In heaven with him would have captured.
And for these earthly gains,
Surprisingly cursing me
I am sure that God would soon
Again pushed me to the ground.
MASTER HOMES
Peace will be signed, and suddenly to your home,
By twelve o'clock, noisy, laughing, prophesying,
As in the days of war, your servant will come
And all his friends who will be alive by that night.
I want you to be this night
Again the woman around whom
We occasionally met at the table
In front of the window with a paper blue curtain.
Bass flares outside the window can be heard
And the old waltz radio plays,
And everyone is in love with you a little bit
And half the day is leaving.
Already overcoat in hand, the third hour already,
And suddenly again they read poems to you,
And one of the former last time
With male grumpy grief remember.
No, I was not jealous of those evenings
Only you could smooth their wrinkles.
So brief evening, and - it's time! It's time! -
Trumpeting war machines down below.
With you our tacit agreement -
I went out as an equal, in bad weather,
Crossing with all the winter yard
And he returned after their departure.
And even let shrewd friends -
So it was better, it would bother us.
You were a draw these evenings.
How are you right - that deprived me of the right!
It’s not for me to judge whether it’s bad or good
But these days of hardship and separation
That woman's soul lived in you,
That gentle voice, those girlish hands,
Which they lacked so much
When they left in the morning
Under Rzhev, under Kharkov, under Kaluga, to the Crimea.
They girls did not wave handkerchiefs,
And they did not sing the pipes, and his wife
Far somewhere knew nothing.
And in the morning relentless war
They took her in their arms again.
At the last hour before leaving you
For them, suddenly became everything in the world,
You did not know the terrible height
Where you flew in these minutes.
Perhaps not loved at all,
Only for me is beauty and wonder
Before leaving you were him
For which men will die everywhere, -
The radiance of women, girl, wife,
Bride - all that can not give in,
We die shielding ourselves
You women, you, helpless and lovely.
A simple motive familiar from childhood,
A woman's smile - how much and how little ...
How were you right that by spending,
For all I just shook hands.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
But then peace will come, and suddenly to your home,
By twelve o'clock, noisy, laughing, prophesying,
As in the days of war, your servant will come
And all his friends who will be alive by that night.
They will come in overcoats and belts
And they will shoot them for a long time in the front -
Yesterday the war, just the other day
They buried the last one
Who do you ask, why didn’t he come?
And immediately break the conversation,
And everyone will notice how wide the table is,
And they will begin to count instruments.
And you, with longing catching their gaze,
For extra devices in justification,
You whisper: "I thought that some of the guys
From afar will arrive late ... "
But we will not argue, we will keep silent,
That all who are alive came, and those that were late,
So far left that they
On this land, it’s hard to keep up.
Well, let's sit down. How many of us all?
Two, three, four ... Move the chairs closer,
For those who are late for the celebration,
We will raise the first toast with the mistress of the house.
But if I happen to be late
And you, reproaching me for being late,
Hear suddenly, like someone in silence
Whispers that useless expectation, -
Do not cancel the celebration with friends.
What from the fact that I am closer to you all
What of what I loved,
У записи 2 лайков,
0 репостов.
0 репостов.
Эту запись оставил(а) на своей стене Татьяна Коновалова
