Из-за отсутствия окон, часов (по какой-то причине они запрещены), я никогда не знал, какое время суток и сколько я проспал — час или 10. Не могу сказать, как часто меня кормили, по той же причине. Казалось, что не очень часто. Тем более когда тебя только-только взяли, правоохранительные органы оказывают на тебя давление по всем фронтам — от перечисленного до побоев. Не помню, сколько я там провел дней и ночей, но они были по-настоящему ужасными. Я боялся спать из-за кошмаров. После мраморной говядины с темным гиннессом их гречка с котлетами казались совершенно несъедобными, и я ел в основном хлеб (иногда давали белый), посыпая сахаром или солью. Это место называлось загадочной аббревиатурой — ИВС (изолятор временного содержания). Это было зданием какого-то УВД, в подвале которого и находились камеры для арестованных и подозреваемых. Меня обыскали, забрали телефон, наличные, ключи, ремень и шнурки из кроссовок. Последнее было самым удручающим — не в плане удобства, а как знак того, что мое состояние в этом месте будет настолько плачевным, что мне захочется удавиться на них. Затем меня повели через коридор с массивными железными дверями и открыли передо мной последнюю. На меня сразу пахнуло сыростью и, если у отчаяния есть запах, им тоже. На проводе одиноко висела лампочка, которая пыталась разогнать полумрак камеры. Неровные стены, кое-где покрытые паутиной, два деревянных спальных места без матрацев и прочих удобств (оказалось, матрац в XXI веке — это удобство), на одних из нар — какой-то спящий мужик, которого не разбудила вся эта громыхающая возня с дверью. Он был похож на бомжа, кем, кажется, и являлся. Я не вдавался в подробности, так как и не разговаривал с ним. Его увели через какое-то время после того, как он проснулся. Единственное, что осталось в моей памяти, то, что он курил "Тройку".
Как оказалось потом, кормили в том месте просто божественно. Через сколько-то дней мне сказали собирать вещи (хотя последние были на мне — рубашка, джинсы и кроссовки). Меня и одного азербайджанца из соседней камеры повели в КамАЗ, сказав, что отвезут нас в СИЗО. Кузов машины делился поперек на две части. Дверью в каждую была решетка с двумя замками — внутренним и навесным. Внутри этих камер — длинная доска на креплениях до конца салона. Больше ничего. Металлический пол, такие же стены и потолок. Нет вентиляции, пахнет холодным бензином. Мой спутник — азербайджанец с незапоминающимся именем — пытается удобно устроиться в дорогу. Из багажа у меня, как я и говорил, не было ни черта, но азербайджанец был гораздо подготовленнее — огромная спортивная сумка, несколько пакетов с неясным содержимым, сам — в спортивном костюме с зауженными книзу штанами, кепке, с хорошими и белыми зубами, как у многих жителей Средней Азии, большим крючковатым носом и иссиня-черной щетиной. На этом лице были заметны следы жизненного цинизма и кавказско-рыночной хитрожопости. Мы познакомились, и я начал задавать ему массу вопросов.
И тут произошло то, что я еще не скоро забуду. Е***ая машина завелась, и у меня было почти экстрасенсорное ощущение, что нам обоим — п*** и с этим ничего нельзя поделать. И оно меня не обмануло. Я если и ездил в автомобилях на свободе, то в хороших, когда не чувствуешь дороги. Здесь я чувствовал жопой каждый, б***, камешек. Учитывая, что дороги в этой точке земного шара напоминали даже, сука, не могу придумать что, вам все равно не удастся представить, КАК это было. Меня били бейсбольными битами два дагестанца на районе — я терпел. Мне в спину стреляли из травмата — я убежал. Меня били в отделе — я терпел. Но ТАМ был полный п***. Вы когда-нибудь видели лото по телевизору? Помните тот момент, когда в огромном прозрачном пластмассовом шаре остается всего пара шариков с номерами? Как они х***тся там, внутри? Одним шаром был я, вторым — азербайджанец. Только вокруг было железо, а под нашими задницами — деревянная лавка. Держаться — не за что. Клянусь, моя пятая точка (кстати, какого х** она так называется?) подлетала над лавочкой на метр. Каждый поворот — мы вдвоем летим в стену. А поворотов, сука, было достаточно. Когда мы остановились на заправке, я обливался потом, тер, как мог, все части тела, а потом мой спутник сделал нечто гениальное. Он лег на пол поперек лавки и уперся ногами в стену. Под голову положил один из своих пакетов, и ею уперся в противоположную стенку салона. Сверху он положил на себя спортивную сумку. Этот ублюдок оказался продуманным. И мы снова тронулись. Снова у ментов заиграл проклятый блатной шансон (в основном они его и слушают). Азербайджанец начал рассказывать, как себя вести в тюрьме, а меня начало тошнить. Я попросил у него пакет — заранее. Сижу, трясусь на ухабах нашей родины, азербайджанец дает мне какие-то наставления, но я слышу только обрывки фраз (он-то лежит под сумкой, машина ревет, шансон орет, а я уже начал блевать в пакет). Азербайджанец говорит:
— Поднимут… В хату… Шуманешь Черепу!.. Скажешь — от (имя)!.. Как ты? Нормально?.. Все четко будет, братуха!..
Я продолжаю блевать и думаю одновременно о нескольких вещах: "Что, мать его, значит “шумануть” и “хата”? Как же выглядит Череп? Наверное, лысый, в наколках, да еще и ярый активный педераст. Хватит ли мне объема пакета? Именно так и выглядит Highway to Hell".
Через несколько часов пути мы подъехали к большому зданию. Нам открыли клетку. Азербайджанец (как человек сведущий) вышел первым — гордо, на кураже, со своей белоснежной улыбкой, а следом за ним — я — бледный, пошатывающийся, с прозрачным пакетом рвоты. Ловлю на себе недоумевающие взгляды ментов вокруг и не могу найти проклятую мусорку — выкинуть пакет. Поэтому я завязал его потуже и, как мне кажется, вежливо поставил к стеночке тюрьмы перед самым входом.
После обычных вопросов сотрудников о том, кто я, откуда и какая статья (в провинции все поголовно ненавидятм сквичей и даже презрительно морщатся: в их понимании, все женщины из Москвы — шлюхи, а мужчины — пидорасы, что в общем-то отчасти правда, но очень нелогично). Азербайджанец куда-то пропал. Мне сказали, чтобы я шел в душ. Тут-то у меня и замерло сердце. Я знал о тюрьме и зоне по фильмам вроде “Американской истории Икс” и был уверен, что именно в душе я лишусь анальной девственности, возможно, и жизни, а что еще хуже — одновременно и того и другого, когда какой-нибудь Череп будет пыхтеть мне на ухо, засаживая мне в бок отвертку, а в задницу— член. Поэтому, заходя в душ, я был осмотрителен, как герой фильма “Миссия невыполнима”. Я заглядывал за каждый угол, ожидая подвоха. Но я очень хотел помыться. Максимально быстро разделся, по-детски оставив трусы в штанах, я подбежал под душ и начал яростно скрести подвальную грязь и пыль. Примечательно, что никто так и не вы*** меня до сих пор, что можно счесть большой удачей.
Так сломался мой первый стереотип, по поводу тюрьмы в частности.
Меня подняли в хату. Точнее — сначала я долго шел по огромному зданию с какой-то бабой в мусорской форме (позже я знал ее имя, фамилию, дату рождения и всю ее биографию лучше ее самой). Меня загнали в камеру, переполненную матрацами (разных форм, цветов и размеров, рваных и не очень), подушками и одеялами. В углу — сваленные в кучу алюминиевые кружки и ложки. Что примечательно, ни у одной кружки не было ручки, но почти все они были перемотаны посередине то тряпкой, то веревкой. Баба рявкнула:
— Выбирай!
Я и выбрал. Самую на вид чистую кружку и самый толстый и целый матрац с одеялом и подушкой. Меня вывели в коридор, и я стоял, приперев к стенке свою ношу и оглядываясь по сторонам. Длинный коридор — по обе стороны — железные двери с нелепыми большими засовами, номерами и глазками, чтобы можно было заглянуть внутрь.
Баба вернулась с пожелтевшим от старости (мне хотелось так думать) постельным бельем. Она громко декламировала:
— Наволочка! И бросила на пол. — Простыня! Снова на пол. — Вторая простыня! На б*** грязный пол.
Дура видела, что я обеими руками держу все то, что она мне сама и дала, и то, приперев к стенке, потому что сил после поездки я точно не набрался.
ЖК «Смольный парк». Группа ЛСР Готовые квартиры в Смольном. Клубные домав собственном парке.lsr.ru/Смольный-паркСанкт-ПетербургПланировки квартирМестоположениеКонтактыАдрес и телефонПроектная декларация на рекламируемом сайте. Застройщик: Группа ЛСРЯндекс.ДиректСкрыть рекламу:Не интересуюсь этой темой / Уже купилНавязчивое и надоелоСомнительного содержания или спамМешает просмотру контентаСпасибо, объявление скрыто.
Кое-как, невероятным цирковым трюком мне удалось подобрать свое будущее постельное белье, ничего не уронив. Дальше мадам пошла к стационарному телефону в середине коридора и сказала:
— Третий корпус, камера 41.
Я понял, что сейчас пойду в камеру №41, и начал думать, что в моей жизни было связано с этим числом. Кроме того, что один чел смог подрочить 41 раз подряд и стать импотентом, я ничего не припомнил. Да и вряд ли этот факт мне как-то помог бы. Вот я стою справа от железной двери, огромного засова, бабы в форме, запихивающей карикатурный, огромный, как в “Буратино”, ключ в замочную скважину моего нового, временного дома.
Сердце замерло в очередной раз. Воспаленное и больное воображение рисует страшные картины, смешивая фильмы, книги и анекдоты на одну и ту же тюремную тематику в один е***ый коктейль. Зэки, заточки, колючая проволока, изнасилования, отвертки, “Владимирский централ”, петухи, чифир, нарды и т.д. Ну, что тут сказать? Меня нех***о пробрало.
И вот, буквально и переносно, открывается дверь в мою новую жизнь. С не***ческим скрежетом, который разносит по всей тюрьме эхо длинного и пустого коридора. Сначала я пытаюсь пропихнуть внутрь, в камеру, е*** матрац с подушкой и постельным бельем, оставив остальное в коридоре. Пролезают они с трудом. Кто-то внутри камеры помогает пропихнуть матрац внутрь — это либо довольно вежливо, либо больному ублюдку поскорее хочется отведать моей изнеженной московской (!!!) жопы, думаю я.
И вот свершилось — матрац внутри. Я смотрю в глаза моему будущему соседу и отвожу взгляд. Он — в шортах, голый торс с несколькими
Как оказалось потом, кормили в том месте просто божественно. Через сколько-то дней мне сказали собирать вещи (хотя последние были на мне — рубашка, джинсы и кроссовки). Меня и одного азербайджанца из соседней камеры повели в КамАЗ, сказав, что отвезут нас в СИЗО. Кузов машины делился поперек на две части. Дверью в каждую была решетка с двумя замками — внутренним и навесным. Внутри этих камер — длинная доска на креплениях до конца салона. Больше ничего. Металлический пол, такие же стены и потолок. Нет вентиляции, пахнет холодным бензином. Мой спутник — азербайджанец с незапоминающимся именем — пытается удобно устроиться в дорогу. Из багажа у меня, как я и говорил, не было ни черта, но азербайджанец был гораздо подготовленнее — огромная спортивная сумка, несколько пакетов с неясным содержимым, сам — в спортивном костюме с зауженными книзу штанами, кепке, с хорошими и белыми зубами, как у многих жителей Средней Азии, большим крючковатым носом и иссиня-черной щетиной. На этом лице были заметны следы жизненного цинизма и кавказско-рыночной хитрожопости. Мы познакомились, и я начал задавать ему массу вопросов.
И тут произошло то, что я еще не скоро забуду. Е***ая машина завелась, и у меня было почти экстрасенсорное ощущение, что нам обоим — п*** и с этим ничего нельзя поделать. И оно меня не обмануло. Я если и ездил в автомобилях на свободе, то в хороших, когда не чувствуешь дороги. Здесь я чувствовал жопой каждый, б***, камешек. Учитывая, что дороги в этой точке земного шара напоминали даже, сука, не могу придумать что, вам все равно не удастся представить, КАК это было. Меня били бейсбольными битами два дагестанца на районе — я терпел. Мне в спину стреляли из травмата — я убежал. Меня били в отделе — я терпел. Но ТАМ был полный п***. Вы когда-нибудь видели лото по телевизору? Помните тот момент, когда в огромном прозрачном пластмассовом шаре остается всего пара шариков с номерами? Как они х***тся там, внутри? Одним шаром был я, вторым — азербайджанец. Только вокруг было железо, а под нашими задницами — деревянная лавка. Держаться — не за что. Клянусь, моя пятая точка (кстати, какого х** она так называется?) подлетала над лавочкой на метр. Каждый поворот — мы вдвоем летим в стену. А поворотов, сука, было достаточно. Когда мы остановились на заправке, я обливался потом, тер, как мог, все части тела, а потом мой спутник сделал нечто гениальное. Он лег на пол поперек лавки и уперся ногами в стену. Под голову положил один из своих пакетов, и ею уперся в противоположную стенку салона. Сверху он положил на себя спортивную сумку. Этот ублюдок оказался продуманным. И мы снова тронулись. Снова у ментов заиграл проклятый блатной шансон (в основном они его и слушают). Азербайджанец начал рассказывать, как себя вести в тюрьме, а меня начало тошнить. Я попросил у него пакет — заранее. Сижу, трясусь на ухабах нашей родины, азербайджанец дает мне какие-то наставления, но я слышу только обрывки фраз (он-то лежит под сумкой, машина ревет, шансон орет, а я уже начал блевать в пакет). Азербайджанец говорит:
— Поднимут… В хату… Шуманешь Черепу!.. Скажешь — от (имя)!.. Как ты? Нормально?.. Все четко будет, братуха!..
Я продолжаю блевать и думаю одновременно о нескольких вещах: "Что, мать его, значит “шумануть” и “хата”? Как же выглядит Череп? Наверное, лысый, в наколках, да еще и ярый активный педераст. Хватит ли мне объема пакета? Именно так и выглядит Highway to Hell".
Через несколько часов пути мы подъехали к большому зданию. Нам открыли клетку. Азербайджанец (как человек сведущий) вышел первым — гордо, на кураже, со своей белоснежной улыбкой, а следом за ним — я — бледный, пошатывающийся, с прозрачным пакетом рвоты. Ловлю на себе недоумевающие взгляды ментов вокруг и не могу найти проклятую мусорку — выкинуть пакет. Поэтому я завязал его потуже и, как мне кажется, вежливо поставил к стеночке тюрьмы перед самым входом.
После обычных вопросов сотрудников о том, кто я, откуда и какая статья (в провинции все поголовно ненавидятм сквичей и даже презрительно морщатся: в их понимании, все женщины из Москвы — шлюхи, а мужчины — пидорасы, что в общем-то отчасти правда, но очень нелогично). Азербайджанец куда-то пропал. Мне сказали, чтобы я шел в душ. Тут-то у меня и замерло сердце. Я знал о тюрьме и зоне по фильмам вроде “Американской истории Икс” и был уверен, что именно в душе я лишусь анальной девственности, возможно, и жизни, а что еще хуже — одновременно и того и другого, когда какой-нибудь Череп будет пыхтеть мне на ухо, засаживая мне в бок отвертку, а в задницу— член. Поэтому, заходя в душ, я был осмотрителен, как герой фильма “Миссия невыполнима”. Я заглядывал за каждый угол, ожидая подвоха. Но я очень хотел помыться. Максимально быстро разделся, по-детски оставив трусы в штанах, я подбежал под душ и начал яростно скрести подвальную грязь и пыль. Примечательно, что никто так и не вы*** меня до сих пор, что можно счесть большой удачей.
Так сломался мой первый стереотип, по поводу тюрьмы в частности.
Меня подняли в хату. Точнее — сначала я долго шел по огромному зданию с какой-то бабой в мусорской форме (позже я знал ее имя, фамилию, дату рождения и всю ее биографию лучше ее самой). Меня загнали в камеру, переполненную матрацами (разных форм, цветов и размеров, рваных и не очень), подушками и одеялами. В углу — сваленные в кучу алюминиевые кружки и ложки. Что примечательно, ни у одной кружки не было ручки, но почти все они были перемотаны посередине то тряпкой, то веревкой. Баба рявкнула:
— Выбирай!
Я и выбрал. Самую на вид чистую кружку и самый толстый и целый матрац с одеялом и подушкой. Меня вывели в коридор, и я стоял, приперев к стенке свою ношу и оглядываясь по сторонам. Длинный коридор — по обе стороны — железные двери с нелепыми большими засовами, номерами и глазками, чтобы можно было заглянуть внутрь.
Баба вернулась с пожелтевшим от старости (мне хотелось так думать) постельным бельем. Она громко декламировала:
— Наволочка! И бросила на пол. — Простыня! Снова на пол. — Вторая простыня! На б*** грязный пол.
Дура видела, что я обеими руками держу все то, что она мне сама и дала, и то, приперев к стенке, потому что сил после поездки я точно не набрался.
ЖК «Смольный парк». Группа ЛСР Готовые квартиры в Смольном. Клубные домав собственном парке.lsr.ru/Смольный-паркСанкт-ПетербургПланировки квартирМестоположениеКонтактыАдрес и телефонПроектная декларация на рекламируемом сайте. Застройщик: Группа ЛСРЯндекс.ДиректСкрыть рекламу:Не интересуюсь этой темой / Уже купилНавязчивое и надоелоСомнительного содержания или спамМешает просмотру контентаСпасибо, объявление скрыто.
Кое-как, невероятным цирковым трюком мне удалось подобрать свое будущее постельное белье, ничего не уронив. Дальше мадам пошла к стационарному телефону в середине коридора и сказала:
— Третий корпус, камера 41.
Я понял, что сейчас пойду в камеру №41, и начал думать, что в моей жизни было связано с этим числом. Кроме того, что один чел смог подрочить 41 раз подряд и стать импотентом, я ничего не припомнил. Да и вряд ли этот факт мне как-то помог бы. Вот я стою справа от железной двери, огромного засова, бабы в форме, запихивающей карикатурный, огромный, как в “Буратино”, ключ в замочную скважину моего нового, временного дома.
Сердце замерло в очередной раз. Воспаленное и больное воображение рисует страшные картины, смешивая фильмы, книги и анекдоты на одну и ту же тюремную тематику в один е***ый коктейль. Зэки, заточки, колючая проволока, изнасилования, отвертки, “Владимирский централ”, петухи, чифир, нарды и т.д. Ну, что тут сказать? Меня нех***о пробрало.
И вот, буквально и переносно, открывается дверь в мою новую жизнь. С не***ческим скрежетом, который разносит по всей тюрьме эхо длинного и пустого коридора. Сначала я пытаюсь пропихнуть внутрь, в камеру, е*** матрац с подушкой и постельным бельем, оставив остальное в коридоре. Пролезают они с трудом. Кто-то внутри камеры помогает пропихнуть матрац внутрь — это либо довольно вежливо, либо больному ублюдку поскорее хочется отведать моей изнеженной московской (!!!) жопы, думаю я.
И вот свершилось — матрац внутри. Я смотрю в глаза моему будущему соседу и отвожу взгляд. Он — в шортах, голый торс с несколькими
Due to the lack of windows, clocks (for some reason, they are prohibited), I never knew what time of day and how much I slept - an hour or 10. I can't say how often I was fed, for the same reason. It seemed that not very often. Moreover, when you have just been taken, law enforcement agencies put pressure on you on all fronts - from the above to beatings. I don't remember how many days and nights I spent there, but they were really terrible. I was afraid to sleep because of nightmares. After marbled beef with dark guinness, their buckwheat with cutlets seemed completely inedible, and I ate mostly bread (sometimes white), sprinkled with sugar or salt. This place was called a mysterious abbreviation - IVS (temporary detention center). It was a building of some kind of police department, in the basement of which there were cells for arrested and suspects. They searched me, took my phone, cash, keys, belt and laces from my sneakers. The latter was the most depressing - not in terms of convenience, but as a sign that my condition in this place would be so deplorable that I would want to hang on to them. Then I was led through a corridor with massive iron doors and the last one was opened for me. I immediately smelled of dampness and, if despair has a smell, so does it. On the wire hung a lonely light bulb, which tried to disperse the twilight of the camera. Uneven walls, in some places covered with cobwebs, two wooden berths without mattresses and other amenities (it turned out that a mattress in the XXI century is a convenience), on one of the bunks there is some sleeping man who was not awakened by all this rumbling fuss with the door ... He looked like a bum, which he seems to be. I didn’t go into details as I didn’t speak to him. He was taken away some time after he woke up. The only thing that remains in my memory is that he smoked Troika.
As it turned out later, the food in that place was simply divine. After some days I was told to pack my things (although the latter were on me - a shirt, jeans and sneakers). I and one Azerbaijani from the next cell were taken to KamAZ, saying that they would take us to the pre-trial detention center. The car body was divided across into two parts. Each had a door with two locks - an internal one and a hinged one. Inside these chambers is a long board attached to the end of the cabin. Nothing more. Metal floor, the same walls and ceiling. No ventilation, smells of cold gasoline. My companion - an Azerbaijani with an unremarkable name - is trying to get comfortable on the road. As I said, I didn't have a damn thing out of my luggage, but the Azerbaijani was much more prepared - a huge sports bag, several bags with unclear contents, he himself was in a tracksuit with narrowed trousers, a cap, with good and white teeth, like many inhabitants of Central Asia, a large hooked nose and bluish-black bristles. This face bore traces of vital cynicism and Caucasian-market cunning. We met and I started asking him a lot of questions.
And then something happened that I will not soon forget. The f *** ing car started up, and I had an almost psychic feeling that both of us were fucked up and there was nothing we could do about it. And it did not deceive me. If I drove free in cars, then in good ones when you don't feel the road. Here I felt every fucking pebble with my ass. Considering that the roads in this part of the globe even resembled, bitch, I can't think of what, you still won't be able to imagine HOW it was. I was beaten with baseball bats by two Dagestanis in the area - I put up with it. They shot me in the back from trauma - I ran away. They beat me in the department - I put up with it. But THERE was a complete n ***. Have you ever seen bingo on TV? Remember the moment when there are only a couple of numbered balloons left in a huge transparent plastic ball? How the fuck are they in there? One ball was me, the second was an Azerbaijani. Only there was iron around, and under our asses - a wooden bench. There is nothing to hold on to. I swear, my fifth point (by the way, what the fuck is it called that?) Flew up a meter above the bench. Every turn - we both fly into the wall. And the turns, bitch, were enough. When we stopped at a gas station, I was drenched in sweat, rubbing all parts of my body as best I could, and then my companion did something brilliant. He lay down on the floor across the bench and put his feet on the wall. He put one of his bags under his head, and with it rested against the opposite wall of the cabin. On top he put a gym bag on top. This bastard turned out to be thoughtful. And we set off again. The damned thug chanson played again at the cops (they mostly listen to it). The Azerbaijani began to tell how to behave in prison, and I started to feel sick. I asked him for a package - in advance. I sit, shaking on the bumps of our homeland, an Azerbaijani is giving me some instructions, but I only hear snatches of phrases (he’s lying under the bag, the car is roaring, the chanson is yelling, and I’ve already started to puke in the bag). Azeri says:
- They will raise ... In the hut ... You make noise to the Skull! .. Say - from (name)! .. How are you? Is it okay? .. Everything will be clear, brother! ..
I keep on puke and
As it turned out later, the food in that place was simply divine. After some days I was told to pack my things (although the latter were on me - a shirt, jeans and sneakers). I and one Azerbaijani from the next cell were taken to KamAZ, saying that they would take us to the pre-trial detention center. The car body was divided across into two parts. Each had a door with two locks - an internal one and a hinged one. Inside these chambers is a long board attached to the end of the cabin. Nothing more. Metal floor, the same walls and ceiling. No ventilation, smells of cold gasoline. My companion - an Azerbaijani with an unremarkable name - is trying to get comfortable on the road. As I said, I didn't have a damn thing out of my luggage, but the Azerbaijani was much more prepared - a huge sports bag, several bags with unclear contents, he himself was in a tracksuit with narrowed trousers, a cap, with good and white teeth, like many inhabitants of Central Asia, a large hooked nose and bluish-black bristles. This face bore traces of vital cynicism and Caucasian-market cunning. We met and I started asking him a lot of questions.
And then something happened that I will not soon forget. The f *** ing car started up, and I had an almost psychic feeling that both of us were fucked up and there was nothing we could do about it. And it did not deceive me. If I drove free in cars, then in good ones when you don't feel the road. Here I felt every fucking pebble with my ass. Considering that the roads in this part of the globe even resembled, bitch, I can't think of what, you still won't be able to imagine HOW it was. I was beaten with baseball bats by two Dagestanis in the area - I put up with it. They shot me in the back from trauma - I ran away. They beat me in the department - I put up with it. But THERE was a complete n ***. Have you ever seen bingo on TV? Remember the moment when there are only a couple of numbered balloons left in a huge transparent plastic ball? How the fuck are they in there? One ball was me, the second was an Azerbaijani. Only there was iron around, and under our asses - a wooden bench. There is nothing to hold on to. I swear, my fifth point (by the way, what the fuck is it called that?) Flew up a meter above the bench. Every turn - we both fly into the wall. And the turns, bitch, were enough. When we stopped at a gas station, I was drenched in sweat, rubbing all parts of my body as best I could, and then my companion did something brilliant. He lay down on the floor across the bench and put his feet on the wall. He put one of his bags under his head, and with it rested against the opposite wall of the cabin. On top he put a gym bag on top. This bastard turned out to be thoughtful. And we set off again. The damned thug chanson played again at the cops (they mostly listen to it). The Azerbaijani began to tell how to behave in prison, and I started to feel sick. I asked him for a package - in advance. I sit, shaking on the bumps of our homeland, an Azerbaijani is giving me some instructions, but I only hear snatches of phrases (he’s lying under the bag, the car is roaring, the chanson is yelling, and I’ve already started to puke in the bag). Azeri says:
- They will raise ... In the hut ... You make noise to the Skull! .. Say - from (name)! .. How are you? Is it okay? .. Everything will be clear, brother! ..
I keep on puke and
У записи 8 лайков,
5 репостов,
1645 просмотров.
5 репостов,
1645 просмотров.
Эту запись оставил(а) на своей стене Максим Козырев
