ДОЖДЬ (Ф.Лорка)
Есть в дожде откровенье - потаенная нежность.
И старинная сладость примиренной дремоты,
пробуждается с ним безыскусная песня,
и трепещет душа усыпленной природы.
Это землю лобзают поцелуем лазурным,
первобытное снова оживает поверье.
Сочетаются Небо и Земля, как впервые,
и великая кротость разлита в предвечерье.
Дождь - заря для плодов. Он приносит цветы нам,
овевает священным дуновением моря,
вызывает внезапно бытие на погостах,
а в душе сожаленье о немыслимых зорях,
роковое томленье по загубленной жизни,
неотступную думу: 'Все напрасно, все поздно!'
Или призрак тревожный невозможного утра
и страдание плоти, где таится угроза.
В этом сером звучанье пробуждается нежность,
небо нашего сердца просияет глубоко,
но надежды невольно обращаются в скорби,
созерцая погибель этих капель на стеклах.
Эти капли - глаза бесконечности - смотрят
в бесконечность родную, в материнское око.
И за каплею капля на стекле замутненном,
трепеща, остается, как алмазная рана.
Но, поэты воды, эти капли провидят
то, что толпы потоков не узнают в туманах.
О мой дождь молчаливый, без ветров, без ненастья,
дождь спокойный и кроткий, колокольчик убогий,
дождь хороший и мирный, только ты - настоящий,
ты с любовью и скорбью окропляешь дороги!
О мой дождь францисканский, ты хранишь в своих каплях
души светлых ручьев, незаметные росы.
Нисходя на равнины, ты медлительным звоном
открываешь в груди сокровенные розы.
Тишине ты лепечешь первобытную песню
и листве повторяешь золотое преданье,
а пустынное сердце постигает их горько
в безысходной и черной пентаграмме страданья.
В сердце те же печали, что в дожде просветленном,
примиренная скорбь о несбыточном часе.
Для меня в небесах возникает созвездье,
но мешает мне сердце созерцать это счастье.
О мой дождь молчаливый, ты любимец растений,
ты на клавишах звучных - утешение в боли,
и душе человека ты даришь тот же отзвук,
ту же мглу, что душе усыпленного поля!
Есть в дожде откровенье - потаенная нежность.
И старинная сладость примиренной дремоты,
пробуждается с ним безыскусная песня,
и трепещет душа усыпленной природы.
Это землю лобзают поцелуем лазурным,
первобытное снова оживает поверье.
Сочетаются Небо и Земля, как впервые,
и великая кротость разлита в предвечерье.
Дождь - заря для плодов. Он приносит цветы нам,
овевает священным дуновением моря,
вызывает внезапно бытие на погостах,
а в душе сожаленье о немыслимых зорях,
роковое томленье по загубленной жизни,
неотступную думу: 'Все напрасно, все поздно!'
Или призрак тревожный невозможного утра
и страдание плоти, где таится угроза.
В этом сером звучанье пробуждается нежность,
небо нашего сердца просияет глубоко,
но надежды невольно обращаются в скорби,
созерцая погибель этих капель на стеклах.
Эти капли - глаза бесконечности - смотрят
в бесконечность родную, в материнское око.
И за каплею капля на стекле замутненном,
трепеща, остается, как алмазная рана.
Но, поэты воды, эти капли провидят
то, что толпы потоков не узнают в туманах.
О мой дождь молчаливый, без ветров, без ненастья,
дождь спокойный и кроткий, колокольчик убогий,
дождь хороший и мирный, только ты - настоящий,
ты с любовью и скорбью окропляешь дороги!
О мой дождь францисканский, ты хранишь в своих каплях
души светлых ручьев, незаметные росы.
Нисходя на равнины, ты медлительным звоном
открываешь в груди сокровенные розы.
Тишине ты лепечешь первобытную песню
и листве повторяешь золотое преданье,
а пустынное сердце постигает их горько
в безысходной и черной пентаграмме страданья.
В сердце те же печали, что в дожде просветленном,
примиренная скорбь о несбыточном часе.
Для меня в небесах возникает созвездье,
но мешает мне сердце созерцать это счастье.
О мой дождь молчаливый, ты любимец растений,
ты на клавишах звучных - утешение в боли,
и душе человека ты даришь тот же отзвук,
ту же мглу, что душе усыпленного поля!
RAIN (F. Lorca)
There is a revelation in the rain - a secret tenderness.
And the ancient sweetness of a reconciled slumber
an artless song awakens with him,
and the soul of the lulled nature trembles.
They kiss this earth with an azure kiss,
primitive belief revives again.
Heaven and Earth are combined like the first time
and great meekness is poured out in the evening.
Rain is the dawn for fruits. He brings flowers to us
blows the sacred breath of the sea,
suddenly causes being on the graveyard,
but in my heart regret for the unthinkable dawns,
fatal yearning for a ruined life,
persistent thought: "Everything is in vain, everything is late!"
Or a disturbing ghost of an impossible morning
and the suffering of the flesh, where the threat lurks.
Tenderness awakens in this gray sound
the sky of our heart will shine deeply
but hopes unwittingly turn to sorrow,
contemplating the death of these drops on the glass.
These drops - the eyes of infinity - look
to the dear infinity, to the mother's eye.
And drop by drop on the cloudy glass,
trembling, remains like a diamond wound.
But, poets of water, these drops foresee
what the crowds of streams do not recognize in the mists.
Oh my silent rain, without winds, without bad weather,
the rain is calm and gentle, the bell is poor,
the rain is good and peaceful, only you are real,
you sprinkle the roads with love and sorrow!
Oh my Franciscan rain, you keep in your drops
souls of light streams, imperceptible dew.
Descending to the plains, you are a slow ringing
you open the innermost roses in your chest.
To the silence you babble a primal song
and the foliage you repeat the golden tradition,
and the desert heart comprehends them bitterly
in a hopeless and black pentagram of suffering.
In the heart the same sorrows that in the enlightened rain,
reconciled grief for the unrealizable hour.
A constellation appears in the sky for me
but my heart prevents me from contemplating this happiness.
Oh my silent rain, you are a favorite of plants,
you are on the sonorous keys - consolation in pain,
and you give the same echo to the soul of a person,
the same darkness that the soul of a lulled field!
There is a revelation in the rain - a secret tenderness.
And the ancient sweetness of a reconciled slumber
an artless song awakens with him,
and the soul of the lulled nature trembles.
They kiss this earth with an azure kiss,
primitive belief revives again.
Heaven and Earth are combined like the first time
and great meekness is poured out in the evening.
Rain is the dawn for fruits. He brings flowers to us
blows the sacred breath of the sea,
suddenly causes being on the graveyard,
but in my heart regret for the unthinkable dawns,
fatal yearning for a ruined life,
persistent thought: "Everything is in vain, everything is late!"
Or a disturbing ghost of an impossible morning
and the suffering of the flesh, where the threat lurks.
Tenderness awakens in this gray sound
the sky of our heart will shine deeply
but hopes unwittingly turn to sorrow,
contemplating the death of these drops on the glass.
These drops - the eyes of infinity - look
to the dear infinity, to the mother's eye.
And drop by drop on the cloudy glass,
trembling, remains like a diamond wound.
But, poets of water, these drops foresee
what the crowds of streams do not recognize in the mists.
Oh my silent rain, without winds, without bad weather,
the rain is calm and gentle, the bell is poor,
the rain is good and peaceful, only you are real,
you sprinkle the roads with love and sorrow!
Oh my Franciscan rain, you keep in your drops
souls of light streams, imperceptible dew.
Descending to the plains, you are a slow ringing
you open the innermost roses in your chest.
To the silence you babble a primal song
and the foliage you repeat the golden tradition,
and the desert heart comprehends them bitterly
in a hopeless and black pentagram of suffering.
In the heart the same sorrows that in the enlightened rain,
reconciled grief for the unrealizable hour.
A constellation appears in the sky for me
but my heart prevents me from contemplating this happiness.
Oh my silent rain, you are a favorite of plants,
you are on the sonorous keys - consolation in pain,
and you give the same echo to the soul of a person,
the same darkness that the soul of a lulled field!
У записи 5 лайков,
0 репостов.
0 репостов.
Эту запись оставил(а) на своей стене Елена Владимирова
