О птичках и политике (нет)
I. Гуси-то живы!
Телега солнца со скрипом поднималась на гору июльского полдня. Проспавшие рассвет шмели то и дело бороздили игрушечными вертолётами густой от жары воздух. Гуси расхаживали по двору, смешно покачиваясь и вытягивая тугие серые шеи. Длинная поилка блестела и переливалась, как озеро, когда гуси опускали в неё свои ярко-оранжевые, будто пластиковые, клювы.
Гриша скучал. Он сидел на пересохшей жерди забора и отчаянно болтал ногами в красных сандаликах, рискуя свалиться на спину.
– Андре-ей! – заныл он.
– Чего тебе? – недовольно ответил брат, не поднимая головы от книги.
– А как называются такие динозавры, ну, с длинными шеями, как у этих? – Гриша махнул рукой в сторону гусей.
– Диплодоки, – помедлив, ответил Андрей.
Гриша серьёзно кивнул, замер в задумчивости и даже перестал болтать ногами. Но скоро снова не выдержал:
– Андрей, ну расскажи что-нибудь!
– О чём тебе рассказать? – страдальчески вздохнул брат, закрывая книгу. У него на носу поступление в гимназию, но как тут будешь готовиться?
Гриша растерялся: не ждал, что брат сдастся так скоро. Беспомощно оглянулся.
– Да вот, про гусей! – объявил он.
Андрей фыркнул, но забормотал: – Гуси… гуси… гуси погубили Рим! – Как это? – Гриша перекинул ногу и уселся на жердь верхом.
Он смотрел на брата с таким жадным вниманием, что Андрей почувствовал неловкость: не получалось вспомнить ничего о гусях, которые почему-то погубили Рим. Да и о самом Риме будущий гимназист знал пока не так уж много, он ещё только собирался прочитать толстую книгу с золотистой волчицей на обложке. Жаль, что Гриша не спросил про волков: ту легенду Андрей знал хорошо. Но отступать было поздно.
Андрей придал своему лицу загадочное выражение, выдержал театральную паузу.
– Значит, так… Давным-давно – Рим вообще был давным-давно – на Рим напали варвары. Ну, то есть они постоянно нападали на Рим, – на слове «варвары» Гриша открыл было рот, но Андрей сурово взглянул на него, и вопроса не последовало, – и чтобы знать, когда варвары нападут, римляне держали гусей. Вместо собак. Знаешь, как гуси шипят и хлопают крыльями, если кто-то чужой на двор приходит? Ну вот, на это и рассчитывали. Но гуси не заметили, как отряд варваров пробрался в город…
– В деревянном коне? – не выдержал Гриша.
– Да нет же! – рассердился Андрей. – Это другая история, там было… в общем, другая. А тут варвары просто по стене залезли. По верёвке. И захватили город. А гуси в это время спали и не предупредили. С трудом отбились. А потом император приказал всех гусей убить. И римлянам запретил держать гусей. Всех гусей перерезали, только белый пух летал по улицам. И в каждом доме гусиный суп варили, как наша бабушка вчера, – кровожадно затараторил Андрей, желая уже скорее свернуть рассказ. – Вот так всё было.
Гриша испуганно смотрел на брата. Не верить ему он не мог, но уж слишком дикой казалась эта история. Он перевёл взгляд на гусей, которые невозмутимо щипали траву, и словно в первый раз увидел этих странных больших птиц.
– А потом Рим пал. Римская империя, в смысле. У них была огромная территория и непобедимая армия. Но всё равно они погибли, – Андрей почувствовал угрызения совести и ответственность за просвещение младшего брата, поэтому добавил то, что знал наверняка.
Гриша молчал и смотрел вниз, на утоптанную, всю в трещинах от зноя, землю двора. А потом вдруг перевернулся вниз головой, повис на заборе, держась руками и ногами, и захохотал. Он смеялся так звонко и весело, что Андрей нахмурился. Гуси замерли и вытянули шеи из поилки. На апельсиновых клювах блестели капли воды.
– Ты чего? – недовольно спросил Андрей.
– А гуси-то живы! Гуси живы! – торжественно объявил Гриша, не переставая раскачиваться и заливаться радостным смехом.
II. Голубиная почта
Низкое осеннее небо в озере усадебного двора плескалось от отчаянных взмахов белых крыл и страшных, нептичьих криков орловских турманов. Голубятня, построенная над пересохшим колодцем, была им желанным домом – а нынче в один миг стала эшафотом. Не в силах улететь от родных гнёзд, изысканные лилейные голуби кружились над усадьбой и покорно падали в октябрьскую грязь рудыми комками перьев…
Сын хозяина усадьбы сидел босой на крыльце флигеля и стрелял в метавшихся птиц, неторопливо переламывая охотничий Лепаж. Он казался спокойным, но если бы кто-то рискнул подойти к нему, то услышал бы горячечный шёпот: «Морочила голову… как мальчишке… теперь все знают… потешаются… ну ничего, я вам покажу голубиную почту!»
– Марья Ивановна, барышня, уж давно вас к обеду ожидают, все собрались!
– Спасибо, Марфушка, скажи, спускаюсь я.
Оставшись одна, Маша открыла тяжёлую шкатулку, положила в неё длинное тонкое письмо, принесённое на рассвете белым турманом, и закрыла шкатулку на ключ.
Утром она ходила на окраину леса у деревеньки Колосово – ближайшей к барскому дому. На могилу Лизаветы.
Она умерла прошлой весной. Повесилась на берёзе в чаще. Только на третий день нашли.
В ту пору сын соседа-графа часто заезжал в Колосово. Говорил, охота здесь знатная. Местные помещики, родители Марии Ивановны, не возражали: сами-то они не охотники. Да и со старым графом не с руки было ссориться. Только с прошлой весны молодой сосед больше не заглядывал в эти края. Говорили, разлюбил охоту, увлёкся разведением голубей…
– Молодой барин… соседей-то наших сын… застрелился! – Марфа, плача, вбежала на двор, заламывая руки. Хозяйские собаки, взбудораженные криками, залились заполошным лаем.
– Тихо ты, родителей разбудишь! – нахмурилась Маша.
Отправив перепуганную Марфу домой, она медленно допила вечерний чай, поданный на веранду. «Какая всё-таки тёплая в этом году осень», – подумала Маша и улыбнулась.
Поднявшись к себе, она зажгла свечу, открыла шкатулку и стала неторопливо жечь исписанные мелкими буквами скрученные полоски писем.
Закончив, Маша выглянула в окно, осмотрела стремительно темнеющее небо, по привычке выискивая ярко-белую точку, хорошо различимую даже в сумерках. В небе было пусто.
III. Сов падение
– А знаете ли вы, коллега, отчего здесь совы считаются вестниками удачи?
Пиво было холодным, вечер – тёплым, паб, в который они зашли по пути из библиотеки – на редкость приятным даже для этого уютного городка. Кристофер сидел, откинувшись на спинку стула, и был настроен весьма благодушно.
– Особенности мифологии местной субэтнической группы? – охотно предположил он.
Сэмюэл покачал головой с лёгкой улыбкой: мол, мы ведь оба знаем, что я не оскорбил бы наше приятельство таким простым вопросом. И пояснил:
– Эта примета сложилась два века назад: поздновато для мифологии. Кристофер кивнул. Посмотрел в окно, на узкую улочку, заросшую шиповником. Её древнюю мостовую тревожили только редкие велосипедисты.
– Хорошо, вот вам подсказка: это почитание связано с совиной почтой.
Тут Кристофер не сдержал улыбку:
– А с волшебными палочками не связано?
Тем не менее мяч был на его поле. Надо было придумать правдоподобную версию.
– Сова принесла письмо, которое спасло кому-то жизнь? – предположил он.
Ответ неверный. Ранний вечер затерялся в третьем бокале светлого. Фотография окна стала матовой.
– Я сдаюсь, – заявил Кристофер.
– Ну постойте, вот вам ещё подсказка, – в Сэмюэле азарта хватило бы на двоих. – Когда я рылся в городском архиве – изучал по молодости, знаете, военную историю, – пересмотрел все документы времён осады. И нашёл любопытный приказ бургомистра. У меня даже копия дома хранится. Хотя я помню почти наизусть. В общем, доблестный бургомистр приказал уничтожить всех сов в городе и окрестностях. И это не ошибка и не шутка: вместе с приказом лежали многочисленные рапорты об отстреле несчастных птиц.
Кристофер взмахнул рукой в удивлении.
– Вот и я подумал: чем ему не угодили совы? Откуда такая ненависть? В приказе об этом ни слова. Но, вы знаете, если мне загадать загадку, то я становлюсь сам не свой…
«О да!» – снисходительно кивнул Кристофер.
– Так вот, я узнал, чем провинились совы: во время осады в городе нашёлся предатель, который передал план городских укреплений в лагерь неприятеля. В письме на лапе совы.
Кристофер понимающе покачал головой.
– Ну теперь-то информации достаточно. Что скажете? – Сэмюэл склонил голову набок и замолчал в ожидании.
– Не понимаю, как это вообще связано, это нелогично. Просто совпадение, – пробормотал Кристофер, отодвинув недопитый бокал. Настроение почему-то испортилось.
Его собеседник, напротив, разве что не потирал руки.
– Не найдя информации в архивах, я ходил по домам, выпрашивал письма послевоенного времени, изучал заметки путешественников и дневники. И установил с достоверностью: как только люди узнали об этом приказе, они стали прятать сов на чердаках своих домов. Ну, и злосчастный бургомистр в том же году покинул свой пост по непонятным причинам. Совпадение, как вы говорите. Но с тех пор каждый уважающий себя горожанин готов приютить сову. И не готов терпеть глупого бургомистра, да. Мало кто помнит эту историю, но все знают, что прилетевшая в гости сова – к счастью.
– Нелогично, – повторил Кристофер, не поднимая глаз.
Он успел пожалеть, что согласился на предложение профессора прогуляться после работы. Ни к чему вести эти странные разговоры.
Кристофер поднялся, выложил на стол деньги и, кивнув на прощание, вышел. Тревожный перезвон колокольчиков на двери растворился в мягком вечернем шуме.
– Если подумать, – улыбнулся Сэмюэл, – то совершенно логично.
I. Гуси-то живы!
Телега солнца со скрипом поднималась на гору июльского полдня. Проспавшие рассвет шмели то и дело бороздили игрушечными вертолётами густой от жары воздух. Гуси расхаживали по двору, смешно покачиваясь и вытягивая тугие серые шеи. Длинная поилка блестела и переливалась, как озеро, когда гуси опускали в неё свои ярко-оранжевые, будто пластиковые, клювы.
Гриша скучал. Он сидел на пересохшей жерди забора и отчаянно болтал ногами в красных сандаликах, рискуя свалиться на спину.
– Андре-ей! – заныл он.
– Чего тебе? – недовольно ответил брат, не поднимая головы от книги.
– А как называются такие динозавры, ну, с длинными шеями, как у этих? – Гриша махнул рукой в сторону гусей.
– Диплодоки, – помедлив, ответил Андрей.
Гриша серьёзно кивнул, замер в задумчивости и даже перестал болтать ногами. Но скоро снова не выдержал:
– Андрей, ну расскажи что-нибудь!
– О чём тебе рассказать? – страдальчески вздохнул брат, закрывая книгу. У него на носу поступление в гимназию, но как тут будешь готовиться?
Гриша растерялся: не ждал, что брат сдастся так скоро. Беспомощно оглянулся.
– Да вот, про гусей! – объявил он.
Андрей фыркнул, но забормотал: – Гуси… гуси… гуси погубили Рим! – Как это? – Гриша перекинул ногу и уселся на жердь верхом.
Он смотрел на брата с таким жадным вниманием, что Андрей почувствовал неловкость: не получалось вспомнить ничего о гусях, которые почему-то погубили Рим. Да и о самом Риме будущий гимназист знал пока не так уж много, он ещё только собирался прочитать толстую книгу с золотистой волчицей на обложке. Жаль, что Гриша не спросил про волков: ту легенду Андрей знал хорошо. Но отступать было поздно.
Андрей придал своему лицу загадочное выражение, выдержал театральную паузу.
– Значит, так… Давным-давно – Рим вообще был давным-давно – на Рим напали варвары. Ну, то есть они постоянно нападали на Рим, – на слове «варвары» Гриша открыл было рот, но Андрей сурово взглянул на него, и вопроса не последовало, – и чтобы знать, когда варвары нападут, римляне держали гусей. Вместо собак. Знаешь, как гуси шипят и хлопают крыльями, если кто-то чужой на двор приходит? Ну вот, на это и рассчитывали. Но гуси не заметили, как отряд варваров пробрался в город…
– В деревянном коне? – не выдержал Гриша.
– Да нет же! – рассердился Андрей. – Это другая история, там было… в общем, другая. А тут варвары просто по стене залезли. По верёвке. И захватили город. А гуси в это время спали и не предупредили. С трудом отбились. А потом император приказал всех гусей убить. И римлянам запретил держать гусей. Всех гусей перерезали, только белый пух летал по улицам. И в каждом доме гусиный суп варили, как наша бабушка вчера, – кровожадно затараторил Андрей, желая уже скорее свернуть рассказ. – Вот так всё было.
Гриша испуганно смотрел на брата. Не верить ему он не мог, но уж слишком дикой казалась эта история. Он перевёл взгляд на гусей, которые невозмутимо щипали траву, и словно в первый раз увидел этих странных больших птиц.
– А потом Рим пал. Римская империя, в смысле. У них была огромная территория и непобедимая армия. Но всё равно они погибли, – Андрей почувствовал угрызения совести и ответственность за просвещение младшего брата, поэтому добавил то, что знал наверняка.
Гриша молчал и смотрел вниз, на утоптанную, всю в трещинах от зноя, землю двора. А потом вдруг перевернулся вниз головой, повис на заборе, держась руками и ногами, и захохотал. Он смеялся так звонко и весело, что Андрей нахмурился. Гуси замерли и вытянули шеи из поилки. На апельсиновых клювах блестели капли воды.
– Ты чего? – недовольно спросил Андрей.
– А гуси-то живы! Гуси живы! – торжественно объявил Гриша, не переставая раскачиваться и заливаться радостным смехом.
II. Голубиная почта
Низкое осеннее небо в озере усадебного двора плескалось от отчаянных взмахов белых крыл и страшных, нептичьих криков орловских турманов. Голубятня, построенная над пересохшим колодцем, была им желанным домом – а нынче в один миг стала эшафотом. Не в силах улететь от родных гнёзд, изысканные лилейные голуби кружились над усадьбой и покорно падали в октябрьскую грязь рудыми комками перьев…
Сын хозяина усадьбы сидел босой на крыльце флигеля и стрелял в метавшихся птиц, неторопливо переламывая охотничий Лепаж. Он казался спокойным, но если бы кто-то рискнул подойти к нему, то услышал бы горячечный шёпот: «Морочила голову… как мальчишке… теперь все знают… потешаются… ну ничего, я вам покажу голубиную почту!»
– Марья Ивановна, барышня, уж давно вас к обеду ожидают, все собрались!
– Спасибо, Марфушка, скажи, спускаюсь я.
Оставшись одна, Маша открыла тяжёлую шкатулку, положила в неё длинное тонкое письмо, принесённое на рассвете белым турманом, и закрыла шкатулку на ключ.
Утром она ходила на окраину леса у деревеньки Колосово – ближайшей к барскому дому. На могилу Лизаветы.
Она умерла прошлой весной. Повесилась на берёзе в чаще. Только на третий день нашли.
В ту пору сын соседа-графа часто заезжал в Колосово. Говорил, охота здесь знатная. Местные помещики, родители Марии Ивановны, не возражали: сами-то они не охотники. Да и со старым графом не с руки было ссориться. Только с прошлой весны молодой сосед больше не заглядывал в эти края. Говорили, разлюбил охоту, увлёкся разведением голубей…
– Молодой барин… соседей-то наших сын… застрелился! – Марфа, плача, вбежала на двор, заламывая руки. Хозяйские собаки, взбудораженные криками, залились заполошным лаем.
– Тихо ты, родителей разбудишь! – нахмурилась Маша.
Отправив перепуганную Марфу домой, она медленно допила вечерний чай, поданный на веранду. «Какая всё-таки тёплая в этом году осень», – подумала Маша и улыбнулась.
Поднявшись к себе, она зажгла свечу, открыла шкатулку и стала неторопливо жечь исписанные мелкими буквами скрученные полоски писем.
Закончив, Маша выглянула в окно, осмотрела стремительно темнеющее небо, по привычке выискивая ярко-белую точку, хорошо различимую даже в сумерках. В небе было пусто.
III. Сов падение
– А знаете ли вы, коллега, отчего здесь совы считаются вестниками удачи?
Пиво было холодным, вечер – тёплым, паб, в который они зашли по пути из библиотеки – на редкость приятным даже для этого уютного городка. Кристофер сидел, откинувшись на спинку стула, и был настроен весьма благодушно.
– Особенности мифологии местной субэтнической группы? – охотно предположил он.
Сэмюэл покачал головой с лёгкой улыбкой: мол, мы ведь оба знаем, что я не оскорбил бы наше приятельство таким простым вопросом. И пояснил:
– Эта примета сложилась два века назад: поздновато для мифологии. Кристофер кивнул. Посмотрел в окно, на узкую улочку, заросшую шиповником. Её древнюю мостовую тревожили только редкие велосипедисты.
– Хорошо, вот вам подсказка: это почитание связано с совиной почтой.
Тут Кристофер не сдержал улыбку:
– А с волшебными палочками не связано?
Тем не менее мяч был на его поле. Надо было придумать правдоподобную версию.
– Сова принесла письмо, которое спасло кому-то жизнь? – предположил он.
Ответ неверный. Ранний вечер затерялся в третьем бокале светлого. Фотография окна стала матовой.
– Я сдаюсь, – заявил Кристофер.
– Ну постойте, вот вам ещё подсказка, – в Сэмюэле азарта хватило бы на двоих. – Когда я рылся в городском архиве – изучал по молодости, знаете, военную историю, – пересмотрел все документы времён осады. И нашёл любопытный приказ бургомистра. У меня даже копия дома хранится. Хотя я помню почти наизусть. В общем, доблестный бургомистр приказал уничтожить всех сов в городе и окрестностях. И это не ошибка и не шутка: вместе с приказом лежали многочисленные рапорты об отстреле несчастных птиц.
Кристофер взмахнул рукой в удивлении.
– Вот и я подумал: чем ему не угодили совы? Откуда такая ненависть? В приказе об этом ни слова. Но, вы знаете, если мне загадать загадку, то я становлюсь сам не свой…
«О да!» – снисходительно кивнул Кристофер.
– Так вот, я узнал, чем провинились совы: во время осады в городе нашёлся предатель, который передал план городских укреплений в лагерь неприятеля. В письме на лапе совы.
Кристофер понимающе покачал головой.
– Ну теперь-то информации достаточно. Что скажете? – Сэмюэл склонил голову набок и замолчал в ожидании.
– Не понимаю, как это вообще связано, это нелогично. Просто совпадение, – пробормотал Кристофер, отодвинув недопитый бокал. Настроение почему-то испортилось.
Его собеседник, напротив, разве что не потирал руки.
– Не найдя информации в архивах, я ходил по домам, выпрашивал письма послевоенного времени, изучал заметки путешественников и дневники. И установил с достоверностью: как только люди узнали об этом приказе, они стали прятать сов на чердаках своих домов. Ну, и злосчастный бургомистр в том же году покинул свой пост по непонятным причинам. Совпадение, как вы говорите. Но с тех пор каждый уважающий себя горожанин готов приютить сову. И не готов терпеть глупого бургомистра, да. Мало кто помнит эту историю, но все знают, что прилетевшая в гости сова – к счастью.
– Нелогично, – повторил Кристофер, не поднимая глаз.
Он успел пожалеть, что согласился на предложение профессора прогуляться после работы. Ни к чему вести эти странные разговоры.
Кристофер поднялся, выложил на стол деньги и, кивнув на прощание, вышел. Тревожный перезвон колокольчиков на двери растворился в мягком вечернем шуме.
– Если подумать, – улыбнулся Сэмюэл, – то совершенно логично.
About birds and politics (no)
I. The geese are alive!
The sun's cart creaked up the mountain in the July afternoon. Bumblebees that slept through the dawn now and then flew like toy helicopters through the thick air from the heat. Geese paced around the yard, swaying comically and stretching out their tight gray necks. The long drinker gleamed and shimmered like a lake when the geese lowered their bright orange plastic beaks into it.
Grisha was bored. He sat on a dry fence post and desperately dangled his legs in red sandals, risking falling on his back.
- Andre-she! He whined.
- What do you want? - the brother answered with displeasure, without looking up from the book.
- And what are the names of such dinosaurs, well, with long necks like these? - Grisha waved his hand towards the geese.
- Diplodocus, - Andrey answered after hesitating.
Grisha nodded gravely, froze in thought and even stopped swinging his legs. But soon he could not resist again:
- Andrey, tell me something!
- What can I tell you? - the brother sighed sufferingly, closing the book. He's about to enter a gymnasium, but how are you going to prepare here?
Grisha was at a loss: he did not expect his brother to surrender so soon. He looked around helplessly.
- Oh, about the geese! He announced.
Andrew snorted, but muttered: - Geese ... geese ... geese ruined Rome! - Like this? - Grisha threw his leg over and sat astride the pole.
He looked at his brother with such eager attention that Andrew felt awkward: he could not remember anything about the geese, which for some reason ruined Rome. Yes, and about Rome itself, the future schoolboy did not know so much yet, he was just going to read a thick book with a golden she-wolf on the cover. It is a pity that Grisha did not ask about the wolves: Andrei knew that legend well. But it was too late to retreat.
Andrei gave his face a mysterious expression, sustained a theatrical pause.
- So, so ... Once upon a time - Rome was generally long ago - barbarians attacked Rome. Well, that is, they constantly attacked Rome - at the word "barbarians" Grisha opened his mouth, but Andrei looked at him sternly, and there was no question, - and in order to know when the barbarians would attack, the Romans kept geese. Instead of dogs. Do you know how geese hiss and flap their wings if someone else comes to the yard? Well, that's what they were counting on. But the geese did not notice how a detachment of barbarians made their way into the city ...
- In a wooden horse? - Grisha could not resist.
- No! - Andrey got angry. - It's a different story, there was ... well, different. And then the barbarians just climbed the wall. By rope. And they captured the city. And the geese were sleeping at this time and did not warn. We fought back with difficulty. And then the emperor ordered all the geese to be killed. And the Romans forbade keeping geese. All the geese were slaughtered, only white fluff flew through the streets. And in every house they cooked goose soup, like our grandmother yesterday, ”Andrey murmured bloodthirsty, wanting to wind up the story as soon as possible. - That's how it was.
Grisha looked at his brother in dismay. He could not believe him, but this story seemed too wild. He turned his gaze to the geese, which were calmly nibbling the grass, and as if for the first time he saw these strange large birds.
- And then Rome fell. Roman Empire, I mean. They had a huge territory and an invincible army. But they died anyway, - Andrey felt remorse and responsibility for enlightening his younger brother, so he added what he knew for sure.
Grisha was silent and looked down at the trampled, all cracked from the heat, the ground of the yard. And then suddenly he turned upside down, hung on the fence, holding on with his arms and legs, and burst out laughing. He laughed so loudly and cheerfully that Andrei frowned. The geese froze and stretched their necks out of the drinking bowl. Drops of water glistened on the orange beaks.
- What are you doing? - Andrey asked displeased.
- And the geese are alive! The geese are alive! - Grisha announced solemnly, never ceasing to sway and burst into joyful laughter.
II. Pigeon mail
The low autumn sky in the lake of the manor courtyard splashed from the desperate flapping of white wings and the terrible, non-bird screams of the Oryol turmans. The dovecote, built over a dry well, was their desired home - and now it has become a scaffold in an instant. Unable to fly away from their native nests, exquisite lily pigeons circled over the estate and obediently fell into the October mud like ore lumps of feathers ...
The son of the owner of the estate was sitting barefoot on the porch of the outbuilding and shooting at the rushing birds, leisurely breaking the hunting Lepage. He seemed calm, but if someone dared to approach him, he would have heard a feverish whisper: "I was playing with it ... like a boy ... now everyone knows ... laughing ... well, nothing, I'll show you the pigeon mail!"
- Marya Ivanovna, young lady, they have been expecting you for dinner for a long time, everyone has gathered!
- Thank you, Marfushka, tell me, I'm coming down.
Left alone, Masha opened the heavy box, put in it a long thin letter, brought at dawn with a white turman, and closed the box with a key.
In the morning she went to the outskirts of the forest near the village of Kolosovo - the closest to the master's house. On the grave of Lizaveta.
She died last spring. She hanged herself on a birch in the thicket. They found it only on the third day.
At that time, the son of a neighbor, the count, often stopped by in Kolosovo. He said that hunting is notable here. Local
I. The geese are alive!
The sun's cart creaked up the mountain in the July afternoon. Bumblebees that slept through the dawn now and then flew like toy helicopters through the thick air from the heat. Geese paced around the yard, swaying comically and stretching out their tight gray necks. The long drinker gleamed and shimmered like a lake when the geese lowered their bright orange plastic beaks into it.
Grisha was bored. He sat on a dry fence post and desperately dangled his legs in red sandals, risking falling on his back.
- Andre-she! He whined.
- What do you want? - the brother answered with displeasure, without looking up from the book.
- And what are the names of such dinosaurs, well, with long necks like these? - Grisha waved his hand towards the geese.
- Diplodocus, - Andrey answered after hesitating.
Grisha nodded gravely, froze in thought and even stopped swinging his legs. But soon he could not resist again:
- Andrey, tell me something!
- What can I tell you? - the brother sighed sufferingly, closing the book. He's about to enter a gymnasium, but how are you going to prepare here?
Grisha was at a loss: he did not expect his brother to surrender so soon. He looked around helplessly.
- Oh, about the geese! He announced.
Andrew snorted, but muttered: - Geese ... geese ... geese ruined Rome! - Like this? - Grisha threw his leg over and sat astride the pole.
He looked at his brother with such eager attention that Andrew felt awkward: he could not remember anything about the geese, which for some reason ruined Rome. Yes, and about Rome itself, the future schoolboy did not know so much yet, he was just going to read a thick book with a golden she-wolf on the cover. It is a pity that Grisha did not ask about the wolves: Andrei knew that legend well. But it was too late to retreat.
Andrei gave his face a mysterious expression, sustained a theatrical pause.
- So, so ... Once upon a time - Rome was generally long ago - barbarians attacked Rome. Well, that is, they constantly attacked Rome - at the word "barbarians" Grisha opened his mouth, but Andrei looked at him sternly, and there was no question, - and in order to know when the barbarians would attack, the Romans kept geese. Instead of dogs. Do you know how geese hiss and flap their wings if someone else comes to the yard? Well, that's what they were counting on. But the geese did not notice how a detachment of barbarians made their way into the city ...
- In a wooden horse? - Grisha could not resist.
- No! - Andrey got angry. - It's a different story, there was ... well, different. And then the barbarians just climbed the wall. By rope. And they captured the city. And the geese were sleeping at this time and did not warn. We fought back with difficulty. And then the emperor ordered all the geese to be killed. And the Romans forbade keeping geese. All the geese were slaughtered, only white fluff flew through the streets. And in every house they cooked goose soup, like our grandmother yesterday, ”Andrey murmured bloodthirsty, wanting to wind up the story as soon as possible. - That's how it was.
Grisha looked at his brother in dismay. He could not believe him, but this story seemed too wild. He turned his gaze to the geese, which were calmly nibbling the grass, and as if for the first time he saw these strange large birds.
- And then Rome fell. Roman Empire, I mean. They had a huge territory and an invincible army. But they died anyway, - Andrey felt remorse and responsibility for enlightening his younger brother, so he added what he knew for sure.
Grisha was silent and looked down at the trampled, all cracked from the heat, the ground of the yard. And then suddenly he turned upside down, hung on the fence, holding on with his arms and legs, and burst out laughing. He laughed so loudly and cheerfully that Andrei frowned. The geese froze and stretched their necks out of the drinking bowl. Drops of water glistened on the orange beaks.
- What are you doing? - Andrey asked displeased.
- And the geese are alive! The geese are alive! - Grisha announced solemnly, never ceasing to sway and burst into joyful laughter.
II. Pigeon mail
The low autumn sky in the lake of the manor courtyard splashed from the desperate flapping of white wings and the terrible, non-bird screams of the Oryol turmans. The dovecote, built over a dry well, was their desired home - and now it has become a scaffold in an instant. Unable to fly away from their native nests, exquisite lily pigeons circled over the estate and obediently fell into the October mud like ore lumps of feathers ...
The son of the owner of the estate was sitting barefoot on the porch of the outbuilding and shooting at the rushing birds, leisurely breaking the hunting Lepage. He seemed calm, but if someone dared to approach him, he would have heard a feverish whisper: "I was playing with it ... like a boy ... now everyone knows ... laughing ... well, nothing, I'll show you the pigeon mail!"
- Marya Ivanovna, young lady, they have been expecting you for dinner for a long time, everyone has gathered!
- Thank you, Marfushka, tell me, I'm coming down.
Left alone, Masha opened the heavy box, put in it a long thin letter, brought at dawn with a white turman, and closed the box with a key.
In the morning she went to the outskirts of the forest near the village of Kolosovo - the closest to the master's house. On the grave of Lizaveta.
She died last spring. She hanged herself on a birch in the thicket. They found it only on the third day.
At that time, the son of a neighbor, the count, often stopped by in Kolosovo. He said that hunting is notable here. Local
У записи 2 лайков,
0 репостов,
360 просмотров.
0 репостов,
360 просмотров.
Эту запись оставил(а) на своей стене Аня Удьярова
