Это едва ли не лучший российский фильм последнего десятилетия.
Фильм легко, интересно и совсем не скучно смотреть, зато потом о нем приходится долго и серьезно думать. В России обыкновенно бывает или опрятно, или по-человечески, а здесь все и опрятно, и по-человечески. Изображение (картинка) совершенно европейского класса, все построено на тонких и точных нюансах, но без многозначительного, бессмысленного, претенциозного занудства, характерного для, так называемого, современного ''авторского кино''. На экране действуют живые, узнаваемые люди, при этом, объемные портреты созданы минимумом выразительных средств.
Минута экранного времени вмещает в себя информацию, на литературное описание которой потребовалось бы несколько страниц. Рука, теребящая подол юбки, расскажет о состоянии героини больше, чем длинный монолог. Скверный румянец на ее щеках после соития свидетельствует, что секс между этими людьми происходит не по любви, а по физиологической необходимости. Важно всё: какую музыку слушает Владимир, а какую - Елена; что смотрит по телевизору он, а что – она. В доме стоит дорогущая кофемашина, нужно только нажать кнопку, и дело в шляпе, то есть кофе в чашке, но на кнопку непременно должна нажать жена, таковы условия совместного проживания, таково распределение ролей в этой паре.
В этом фильме царит всесильный бог деталей – он не допускает ничего лишнего, необязательного, ненужного. Детали, подробности словно "дописывают" биографии людей (заменяя их пересказ), проясняют суть отношений персонажей и их характеры. Интерьер, пейзаж, работают, как в русском психологическом романе 19-го века: они соответствуют образу жизни и эмоциональному состоянию героев. Из-под абсолютно современной и, как будто обыкновенной, истории постепенно проступает образное, поэтическое обобщение. И апокалиптическая картина мира, где первые очень похожи на последних.
Режиссер Андрей Звягинцев дал интервью Радио Свобода.
- Когда я включаю телевизор или прихожу в кинозал, то уже по самому началу фильма почти всегда определяю, сделан этот фильм в России или в Европе. Но ваши фильмы я никогда не "приписала" бы России. Как вы добиваетесь совершенно европейского изображения?
- Прекрасно понимаю, о чем вы говорите, потому что со мной происходит примерно то же самое. Первые два-три плана сообщают тебе о том, где сделана картина и, более того, хорошее ли это кино. Это чувствуется сразу. За счет чего это происходит, я не знаю. Если бы это был, скажем, городской экстерьер, то было бы очевидно, что это европейский город или российский. Европа чувствуется сразу - щеколды на окнах, фурнитура на дверях, то, как выполнены стены, двери... Но, даже если речь идет о "натуре", то чувствуется, что она качественная, проработанная, тщательно продуманная. Каждый отснятый план не является просто набором случайностей. Как бывает, когда вдруг понимаешь, что не монтируется - что ж, давай-ка я все поменяю, это выкину, кусочек досниму...
На телевидении в обиходе слова ''подснять'', ''перебивочка''. В кино таких вещей не может быть, а если они есть, то ясно, что это неряшливый подход к делу, - то есть я пользуюсь тем, что есть вокруг, не продумывая концепцию заранее. Если каждый кадр не продуман, ты всегда это сразу чувствуешь - нет мысли в композиции, в ракурсе, в перспективе, в длительности, в освещении, в цвете. Мне кажется, в этом дело.
- Теперь вопрос по содержанию. Тем персонажам фильма, которые принадлежат миру "богатых" (Владимиру и его дочери, героям Андрея Смирнова и Елены Лядовой), дано некое оправдание, во всяком случае, в фильме есть признаки сочувственного к ним отношения. Между ними в одной из сцен налаживается контакт и высекается искра живого чувства. А в мире, который населяют "бедные", то есть семья Елены - ее сын, жена сына, старший внук - им как будто не дано оправдания, кажется, что это просто шустро размножающиеся тунеядцы (как сказано у классика: ''Но чтоб иметь детей/ Кому ума не доставало?''). Они пьют пиво, смотрят омерзительные передачи по телевизору, слушают гадкую музыку, в то время, как Владимир слушает классику. В общем, эти люди в лучшем случае просто лодыри и дураки, а в худшем, они еще склонны к убийству или к погрому.
- Нет, они не склонны к убийству. Мы просто не знаем, где можем оказаться, мы самих себя не знаем. Я бы не разделял ваш взгляд относительно симпатии к кругу Владимир-Екатерина и антипатии к Сереже с Еленой, Татьяной и Сашей. Это объективное наблюдение, без оценки, кто там плохие, а кто хорошие. Они все есть представители человеческого рода. Во мне точно нет разделения. Я сам родом из Бирюлево, из бедной семьи, всю жизнь прожил вдвоем с мамой, учительницей русского языка и литературы – сами понимаете, что это за нужда. Поэтому этого здесь нет. Мне казалось очень важным не напирать, не педалировать чувства в той сцене в больнице с Владимиром и его дочерью, о которой вы говорите, чтобы они сквозили, как солнечный свет сквозь щели. Вот он вдруг пробивается, и ты слышишь искреннюю ноту любви. То же самое можно
Фильм легко, интересно и совсем не скучно смотреть, зато потом о нем приходится долго и серьезно думать. В России обыкновенно бывает или опрятно, или по-человечески, а здесь все и опрятно, и по-человечески. Изображение (картинка) совершенно европейского класса, все построено на тонких и точных нюансах, но без многозначительного, бессмысленного, претенциозного занудства, характерного для, так называемого, современного ''авторского кино''. На экране действуют живые, узнаваемые люди, при этом, объемные портреты созданы минимумом выразительных средств.
Минута экранного времени вмещает в себя информацию, на литературное описание которой потребовалось бы несколько страниц. Рука, теребящая подол юбки, расскажет о состоянии героини больше, чем длинный монолог. Скверный румянец на ее щеках после соития свидетельствует, что секс между этими людьми происходит не по любви, а по физиологической необходимости. Важно всё: какую музыку слушает Владимир, а какую - Елена; что смотрит по телевизору он, а что – она. В доме стоит дорогущая кофемашина, нужно только нажать кнопку, и дело в шляпе, то есть кофе в чашке, но на кнопку непременно должна нажать жена, таковы условия совместного проживания, таково распределение ролей в этой паре.
В этом фильме царит всесильный бог деталей – он не допускает ничего лишнего, необязательного, ненужного. Детали, подробности словно "дописывают" биографии людей (заменяя их пересказ), проясняют суть отношений персонажей и их характеры. Интерьер, пейзаж, работают, как в русском психологическом романе 19-го века: они соответствуют образу жизни и эмоциональному состоянию героев. Из-под абсолютно современной и, как будто обыкновенной, истории постепенно проступает образное, поэтическое обобщение. И апокалиптическая картина мира, где первые очень похожи на последних.
Режиссер Андрей Звягинцев дал интервью Радио Свобода.
- Когда я включаю телевизор или прихожу в кинозал, то уже по самому началу фильма почти всегда определяю, сделан этот фильм в России или в Европе. Но ваши фильмы я никогда не "приписала" бы России. Как вы добиваетесь совершенно европейского изображения?
- Прекрасно понимаю, о чем вы говорите, потому что со мной происходит примерно то же самое. Первые два-три плана сообщают тебе о том, где сделана картина и, более того, хорошее ли это кино. Это чувствуется сразу. За счет чего это происходит, я не знаю. Если бы это был, скажем, городской экстерьер, то было бы очевидно, что это европейский город или российский. Европа чувствуется сразу - щеколды на окнах, фурнитура на дверях, то, как выполнены стены, двери... Но, даже если речь идет о "натуре", то чувствуется, что она качественная, проработанная, тщательно продуманная. Каждый отснятый план не является просто набором случайностей. Как бывает, когда вдруг понимаешь, что не монтируется - что ж, давай-ка я все поменяю, это выкину, кусочек досниму...
На телевидении в обиходе слова ''подснять'', ''перебивочка''. В кино таких вещей не может быть, а если они есть, то ясно, что это неряшливый подход к делу, - то есть я пользуюсь тем, что есть вокруг, не продумывая концепцию заранее. Если каждый кадр не продуман, ты всегда это сразу чувствуешь - нет мысли в композиции, в ракурсе, в перспективе, в длительности, в освещении, в цвете. Мне кажется, в этом дело.
- Теперь вопрос по содержанию. Тем персонажам фильма, которые принадлежат миру "богатых" (Владимиру и его дочери, героям Андрея Смирнова и Елены Лядовой), дано некое оправдание, во всяком случае, в фильме есть признаки сочувственного к ним отношения. Между ними в одной из сцен налаживается контакт и высекается искра живого чувства. А в мире, который населяют "бедные", то есть семья Елены - ее сын, жена сына, старший внук - им как будто не дано оправдания, кажется, что это просто шустро размножающиеся тунеядцы (как сказано у классика: ''Но чтоб иметь детей/ Кому ума не доставало?''). Они пьют пиво, смотрят омерзительные передачи по телевизору, слушают гадкую музыку, в то время, как Владимир слушает классику. В общем, эти люди в лучшем случае просто лодыри и дураки, а в худшем, они еще склонны к убийству или к погрому.
- Нет, они не склонны к убийству. Мы просто не знаем, где можем оказаться, мы самих себя не знаем. Я бы не разделял ваш взгляд относительно симпатии к кругу Владимир-Екатерина и антипатии к Сереже с Еленой, Татьяной и Сашей. Это объективное наблюдение, без оценки, кто там плохие, а кто хорошие. Они все есть представители человеческого рода. Во мне точно нет разделения. Я сам родом из Бирюлево, из бедной семьи, всю жизнь прожил вдвоем с мамой, учительницей русского языка и литературы – сами понимаете, что это за нужда. Поэтому этого здесь нет. Мне казалось очень важным не напирать, не педалировать чувства в той сцене в больнице с Владимиром и его дочерью, о которой вы говорите, чтобы они сквозили, как солнечный свет сквозь щели. Вот он вдруг пробивается, и ты слышишь искреннюю ноту любви. То же самое можно
This is perhaps the best Russian film of the last decade.
The film is easy, interesting and not at all boring to watch, but then you have to think about it for a long time and seriously. In Russia, it usually happens either neatly or humanly, but here everything is neat and humanly. An image (picture) of a completely European class, everything is built on subtle and precise nuances, but without the meaningful, meaningless, pretentious boring characteristic of the so-called contemporary `` author's cinema ''. Live, recognizable people act on the screen, while volumetric portraits are created with a minimum of expressive means.
A minute of screen time contains information, a literary description of which would require several pages. A hand fumbling the hem of the skirt will tell about the heroine's condition more than a long monologue. The nasty blush on her cheeks after intercourse indicates that sex between these people does not occur out of love, but according to physiological necessity. Everything is important: what kind of music is Vladimir listening to and what kind is Elena; what is he watching on TV and what is she. There is an expensive coffee machine in the house, you just need to press the button, and the thing is in the hat, that is, coffee in the cup, but the wife must certainly press the button, these are the conditions for cohabitation, such is the distribution of roles in this pair.
The omnipotent god of details reigns in this film - he does not allow anything superfluous, optional, unnecessary. Details, details seem to “add” biographies of people (replacing their retelling), clarify the essence of the relationship of the characters and their characters. The interior, landscape, work, as in the Russian psychological novel of the 19th century: they correspond to the lifestyle and emotional state of the characters. An imaginative, poetic generalization gradually emerges from beneath an absolutely modern and, as it were, ordinary, history. And the apocalyptic picture of the world, where the former are very similar to the latter.
Director Andrei Zvyagintsev gave an interview to Radio Liberty.
- When I turn on the TV or come to the cinema, by the very beginning of the film I almost always determine if this film was made in Russia or in Europe. But I would never have attributed your films to Russia. How do you achieve a completely European image?
“I understand perfectly what you are talking about, because about the same thing happens to me.” The first two or three plans tell you where the picture was made and, moreover, whether this movie is good. It is felt right away. Due to what this happens, I do not know. If it were, say, an urban exterior, it would be obvious that this is a European city or a Russian one. Europe is felt right away - the heck on the windows, the hardware on the doors, the way the walls and doors are made ... But, even if we are talking about "nature", it feels like it is of high quality, well-designed, carefully thought out. Each captured plan is not just a collection of coincidences. As it happens, when you suddenly realize that it’s not being mounted - well, come on, I’ll change everything, I’ll throw it out, I’ll remove a piece ...
On television, the words '' lift '', '' interruption '' are used in everyday life. There can’t be such things in the cinema, and if they are, it’s clear that this is a sloppy approach to business, that is, I take advantage of what is around without thinking the concept in advance. If each frame is not thought out, you always feel it right away - there is no thought in composition, in perspective, in perspective, in duration, in lighting, in color. I think that's the point.
- Now a question on the content. Those characters of the film that belong to the world of the “rich” (Vladimir and his daughter, the heroes of Andrei Smirnov and Elena Lyadova) are given a certain justification, in any case, the film has signs of a sympathetic attitude towards them. Between them, in one of the scenes, contact is established and a spark of living feeling is carved. But in a world inhabited by the “poor,” that is, Elena’s family — her son, wife, son, senior grandson — they seem to have no excuse, it seems that these are simply smartly breeding parasites (as the classic says: '' But to have children / Who lacked the mind? ''). They drink beer, watch disgusting programs on TV, listen to nasty music, while Vladimir listens to classics. In general, these people are at best just idlers and fools, and at worst, they are still prone to murder or pogrom.
- No, they are not prone to murder. We just don’t know where we can be, we don’t know ourselves. I would not share your view regarding the sympathy for the circle of Vladimir-Ekaterina and the antipathy for Seryozha with Elena, Tatyana and Sasha. This is an objective observation, without evaluating who is bad and who is good. They are all representatives of the human race. There is definitely no separation in me. I myself come from Biryulyovo, from a poor family, I have lived all my life together with my mother, a teacher of Russian language and literature - you yourself understand what this need is. Therefore, this is not here. It seemed to me very important not to push, not to pedal the feelings in that scene in the hospital with Vladimir and his daughter, whom you are talking about, so that they pass through through the cracks like sunlight. Then he suddenly breaks through, and you hear a sincere note of love. Same thing can
The film is easy, interesting and not at all boring to watch, but then you have to think about it for a long time and seriously. In Russia, it usually happens either neatly or humanly, but here everything is neat and humanly. An image (picture) of a completely European class, everything is built on subtle and precise nuances, but without the meaningful, meaningless, pretentious boring characteristic of the so-called contemporary `` author's cinema ''. Live, recognizable people act on the screen, while volumetric portraits are created with a minimum of expressive means.
A minute of screen time contains information, a literary description of which would require several pages. A hand fumbling the hem of the skirt will tell about the heroine's condition more than a long monologue. The nasty blush on her cheeks after intercourse indicates that sex between these people does not occur out of love, but according to physiological necessity. Everything is important: what kind of music is Vladimir listening to and what kind is Elena; what is he watching on TV and what is she. There is an expensive coffee machine in the house, you just need to press the button, and the thing is in the hat, that is, coffee in the cup, but the wife must certainly press the button, these are the conditions for cohabitation, such is the distribution of roles in this pair.
The omnipotent god of details reigns in this film - he does not allow anything superfluous, optional, unnecessary. Details, details seem to “add” biographies of people (replacing their retelling), clarify the essence of the relationship of the characters and their characters. The interior, landscape, work, as in the Russian psychological novel of the 19th century: they correspond to the lifestyle and emotional state of the characters. An imaginative, poetic generalization gradually emerges from beneath an absolutely modern and, as it were, ordinary, history. And the apocalyptic picture of the world, where the former are very similar to the latter.
Director Andrei Zvyagintsev gave an interview to Radio Liberty.
- When I turn on the TV or come to the cinema, by the very beginning of the film I almost always determine if this film was made in Russia or in Europe. But I would never have attributed your films to Russia. How do you achieve a completely European image?
“I understand perfectly what you are talking about, because about the same thing happens to me.” The first two or three plans tell you where the picture was made and, moreover, whether this movie is good. It is felt right away. Due to what this happens, I do not know. If it were, say, an urban exterior, it would be obvious that this is a European city or a Russian one. Europe is felt right away - the heck on the windows, the hardware on the doors, the way the walls and doors are made ... But, even if we are talking about "nature", it feels like it is of high quality, well-designed, carefully thought out. Each captured plan is not just a collection of coincidences. As it happens, when you suddenly realize that it’s not being mounted - well, come on, I’ll change everything, I’ll throw it out, I’ll remove a piece ...
On television, the words '' lift '', '' interruption '' are used in everyday life. There can’t be such things in the cinema, and if they are, it’s clear that this is a sloppy approach to business, that is, I take advantage of what is around without thinking the concept in advance. If each frame is not thought out, you always feel it right away - there is no thought in composition, in perspective, in perspective, in duration, in lighting, in color. I think that's the point.
- Now a question on the content. Those characters of the film that belong to the world of the “rich” (Vladimir and his daughter, the heroes of Andrei Smirnov and Elena Lyadova) are given a certain justification, in any case, the film has signs of a sympathetic attitude towards them. Between them, in one of the scenes, contact is established and a spark of living feeling is carved. But in a world inhabited by the “poor,” that is, Elena’s family — her son, wife, son, senior grandson — they seem to have no excuse, it seems that these are simply smartly breeding parasites (as the classic says: '' But to have children / Who lacked the mind? ''). They drink beer, watch disgusting programs on TV, listen to nasty music, while Vladimir listens to classics. In general, these people are at best just idlers and fools, and at worst, they are still prone to murder or pogrom.
- No, they are not prone to murder. We just don’t know where we can be, we don’t know ourselves. I would not share your view regarding the sympathy for the circle of Vladimir-Ekaterina and the antipathy for Seryozha with Elena, Tatyana and Sasha. This is an objective observation, without evaluating who is bad and who is good. They are all representatives of the human race. There is definitely no separation in me. I myself come from Biryulyovo, from a poor family, I have lived all my life together with my mother, a teacher of Russian language and literature - you yourself understand what this need is. Therefore, this is not here. It seemed to me very important not to push, not to pedal the feelings in that scene in the hospital with Vladimir and his daughter, whom you are talking about, so that they pass through through the cracks like sunlight. Then he suddenly breaks through, and you hear a sincere note of love. Same thing can
У записи 4 лайков,
1 репостов,
298 просмотров.
1 репостов,
298 просмотров.
Эту запись оставил(а) на своей стене Лили Синадзугава
