История отца в западном мире – это долгая кривая упадка, усыпанная временными подъемами. Отец начал исчезать в незапамятные времена; может быть, с тех пор, когда христианство сместило точку зрения с отца на сына.<…> Во времена Французской революции «…абсолютизм отца в семье и короля в государстве завершились одновременно», «то, что отец уступил монарху, теперь принадлежало государству, которое начало отнимать у семьи даже образование детей». <…> Отсутствие и недостойность отца взорвались с обнищанием пролетариата в ходе Промышленной революции. <…> Затем ХХ век и его мировые войны – не только конфликты, отнявшие отцов у миллионов детей, но и время, когда «отцы отсутствовали не в период стабильности ценностей, а тогда, когда критика всех патриархальных принципов была максимальной». В эту пору «парадокс отца» проявляется наиболее ярко: «если отец ушел на войну, он лишил ребенка своей поддержки в решающие годы. Если он не пошел туда, он обречен чувствовать стыд, даже если причины, по которым он остался дома, были достойны уважения..» <…> Потребность в отце – огонь, в который век подливал бензин, для миллионов людей была удовлетворена диктаторами, внезапным и извращенным способом, что привело к еще большей потере корней семьи…
XXI век. <…> Основная задача отца теперь – не учитель жизни, а добытчик. <…> Когда-то отец владел землями или фабрикой. Он мог наблюдать за ними с соседней виллы, где жил вместе с семьей. Сегодня у его потомков, будь они директора, предприниматели, профессионалы или финансисты, жизнь очень сложна. Они больше не контролируют свое рабочее время, рабочие дни удлинились, вобрав в себя все свободные моменты, в то время как поездки, длительные и непредсказуемые, часто держат отца вдали от дома. Его общение с сыном затруднилось и в культурном отношении, потому что в этих общественных слоях изменение идет быстро. Отец не может научить сына своему делу, потому что профессии от поколения к поколению меняются более радикально, чем у более простых людей. Он не может посвятить сына в социальную группу, потому что с глобализацией семья переезжает; он не может передать сыну ценности, потому что они такие же относительные, как и все остальные обстоятельства.
<…> Фигура отца – не легкодоступный или уже готовый образ. Тот, кто хочет иметь его, должен его искать.
<…> Идеальный отец должен благоприятствовать росту, дифференциации, автономии детей. Но в исторический момент, характеризующийся отсутствием отца, поиск отцовской фигуры может скрывать в себе отказ от индивидуации, невинную попытку передать управление некоей внешней среде. Этот отказ от личной ответственности мог бы повторить в области менее политической процесс, который превратил ХХ век в утробу тирании, хищного зверя истории.
<…> Следовательно, с одной стороны стараясь реализовать свою потребность в отцовской фигуре, мы должны с другой стороны сохранять острую психологическую бдительность в том, что касается развития политической ситуации, особенно в связи с появлением новых политических лидеров. Было бы горькой иронией, если бы эта проблема, может быть, самая сложная из всех, с которыми западный мир вступает в XXI век, была решена за счет Отца Народа – приспособления, рожденного в XIX веке, выросшего, дегенерировавшего, и на первый взгляд умершего в XX веке.
Луиджи Зойя, "Отец"
XXI век. <…> Основная задача отца теперь – не учитель жизни, а добытчик. <…> Когда-то отец владел землями или фабрикой. Он мог наблюдать за ними с соседней виллы, где жил вместе с семьей. Сегодня у его потомков, будь они директора, предприниматели, профессионалы или финансисты, жизнь очень сложна. Они больше не контролируют свое рабочее время, рабочие дни удлинились, вобрав в себя все свободные моменты, в то время как поездки, длительные и непредсказуемые, часто держат отца вдали от дома. Его общение с сыном затруднилось и в культурном отношении, потому что в этих общественных слоях изменение идет быстро. Отец не может научить сына своему делу, потому что профессии от поколения к поколению меняются более радикально, чем у более простых людей. Он не может посвятить сына в социальную группу, потому что с глобализацией семья переезжает; он не может передать сыну ценности, потому что они такие же относительные, как и все остальные обстоятельства.
<…> Фигура отца – не легкодоступный или уже готовый образ. Тот, кто хочет иметь его, должен его искать.
<…> Идеальный отец должен благоприятствовать росту, дифференциации, автономии детей. Но в исторический момент, характеризующийся отсутствием отца, поиск отцовской фигуры может скрывать в себе отказ от индивидуации, невинную попытку передать управление некоей внешней среде. Этот отказ от личной ответственности мог бы повторить в области менее политической процесс, который превратил ХХ век в утробу тирании, хищного зверя истории.
<…> Следовательно, с одной стороны стараясь реализовать свою потребность в отцовской фигуре, мы должны с другой стороны сохранять острую психологическую бдительность в том, что касается развития политической ситуации, особенно в связи с появлением новых политических лидеров. Было бы горькой иронией, если бы эта проблема, может быть, самая сложная из всех, с которыми западный мир вступает в XXI век, была решена за счет Отца Народа – приспособления, рожденного в XIX веке, выросшего, дегенерировавшего, и на первый взгляд умершего в XX веке.
Луиджи Зойя, "Отец"
The story of the father in the Western world is a long curve of decline, strewn with temporary rises. Father began to fade in time immemorial; maybe since Christianity shifted the view from father to son. <...> During the French Revolution, "... the absolutism of the father in the family and the king in the state ended at the same time," "that the father ceded to the monarch now belonged to the state, which began to take away even the education of children from the family. ” <...> The absence and unworthiness of the father exploded with the impoverishment of the proletariat during the Industrial Revolution. <...> Then the twentieth century and its world wars were not only conflicts that robbed fathers of millions of children, but also a time when "fathers were absent not during the period of stability of values, but when criticism of all patriarchal principles was maximum." At this time, the “father paradox” manifests itself most clearly: “if the father went to war, he deprived the child of his support in crucial years. If he didn’t go there, he was doomed to feel shame, even if the reasons why he stayed at home were worthy of respect .. "<...> The need for a father - the fire into which the century added gasoline, for millions of people was satisfied by dictators, a sudden and in a perverse way, which led to an even greater loss of the roots of the family ...
XXI Century. <...> The main task of the father now is not the teacher of life, but the earner. <...> Once upon a time, father owned land or a factory. He could watch them from the neighboring villa, where he lived with his family. Today, his descendants, whether they are directors, entrepreneurs, professionals or financiers, have a very complicated life. They no longer control their working hours, working days are lengthened, absorbing all the free moments, while trips, long and unpredictable, often keep their father away from home. His communication with his son was also difficult culturally, because in these social strata, change is fast. A father cannot teach his son his work, because professions from generation to generation change more radically than that of simpler people. He cannot initiate his son into a social group, because with globalization the family moves; he cannot convey values to his son, because they are as relative as all other circumstances.
<...> The figure of the father is not an easily accessible or ready-made image. Anyone who wants to have him should look for him.
<...> An ideal father should favor the growth, differentiation, autonomy of children. But at a historical moment characterized by the absence of a father, the search for a fatherly figure may hide in itself a rejection of individuation, an innocent attempt to transfer control of some external environment. This rejection of personal responsibility could repeat in the area a less political process that turned the twentieth century into the womb of tyranny, the beast of history.
<...> Therefore, on the one hand, trying to fulfill our need for a fatherly figure, we must, on the other hand, maintain acute psychological vigilance regarding the development of the political situation, especially in connection with the emergence of new political leaders. It would be bitter irony if this problem, perhaps the most difficult of all with which the Western world enters the 21st century, were solved at the expense of the Father of the People - a device born in the 19th century, grown, degenerated, and at first glance dead in the 20th century.
Luigi Zoya, "Father"
XXI Century. <...> The main task of the father now is not the teacher of life, but the earner. <...> Once upon a time, father owned land or a factory. He could watch them from the neighboring villa, where he lived with his family. Today, his descendants, whether they are directors, entrepreneurs, professionals or financiers, have a very complicated life. They no longer control their working hours, working days are lengthened, absorbing all the free moments, while trips, long and unpredictable, often keep their father away from home. His communication with his son was also difficult culturally, because in these social strata, change is fast. A father cannot teach his son his work, because professions from generation to generation change more radically than that of simpler people. He cannot initiate his son into a social group, because with globalization the family moves; he cannot convey values to his son, because they are as relative as all other circumstances.
<...> The figure of the father is not an easily accessible or ready-made image. Anyone who wants to have him should look for him.
<...> An ideal father should favor the growth, differentiation, autonomy of children. But at a historical moment characterized by the absence of a father, the search for a fatherly figure may hide in itself a rejection of individuation, an innocent attempt to transfer control of some external environment. This rejection of personal responsibility could repeat in the area a less political process that turned the twentieth century into the womb of tyranny, the beast of history.
<...> Therefore, on the one hand, trying to fulfill our need for a fatherly figure, we must, on the other hand, maintain acute psychological vigilance regarding the development of the political situation, especially in connection with the emergence of new political leaders. It would be bitter irony if this problem, perhaps the most difficult of all with which the Western world enters the 21st century, were solved at the expense of the Father of the People - a device born in the 19th century, grown, degenerated, and at first glance dead in the 20th century.
Luigi Zoya, "Father"
У записи 1 лайков,
0 репостов.
0 репостов.
Эту запись оставил(а) на своей стене Виктор Аксёнов
