Свидание
Засыпет снег дороги, завалит скаты крыш. Пойду размять я ноги: за дверью ты стоишь. Одна, в пальто осеннем, без шляпы, без калош, ты борешься с волненьем и мокрый снег жуешь. Деревья и ограды уходят вдаль, во мглу. Одна средь снегопада стоишь ты на углу. Течет вода с косынки по рукаву в обшлаг, и каплями росинки сверкают в волосах. И прядью белокурой озарены: лицо, косынка, и фигура, и это пальтецо. Снег на ресницах влажен, в твоих глазах тоска, и весь твой облик слажен из одного куска. Как будто бы железом, обмокнутым в сурьму, тебя вели нарезом по сердцу моему. И в нем навек засело сииренье этих черт, и оттого нет дела, что свет жестокосерд.
И оттого двоится вся эта ночь в снегу, и провести границы
меж нас я не могу. Но кто мы и откуда, когда от всех тех лет остались пересуды, а нас на свете нет?
Засыпет снег дороги, завалит скаты крыш. Пойду размять я ноги: за дверью ты стоишь. Одна, в пальто осеннем, без шляпы, без калош, ты борешься с волненьем и мокрый снег жуешь. Деревья и ограды уходят вдаль, во мглу. Одна средь снегопада стоишь ты на углу. Течет вода с косынки по рукаву в обшлаг, и каплями росинки сверкают в волосах. И прядью белокурой озарены: лицо, косынка, и фигура, и это пальтецо. Снег на ресницах влажен, в твоих глазах тоска, и весь твой облик слажен из одного куска. Как будто бы железом, обмокнутым в сурьму, тебя вели нарезом по сердцу моему. И в нем навек засело сииренье этих черт, и оттого нет дела, что свет жестокосерд.
И оттого двоится вся эта ночь в снегу, и провести границы
меж нас я не могу. Но кто мы и откуда, когда от всех тех лет остались пересуды, а нас на свете нет?
Date
The roads will fall asleep, the roof slopes will fill up. I’m going to stretch my legs: you are standing outside the door. Alone, in an autumn coat, without a hat, without galoshes, you fight with excitement and chew on wet snow. Trees and fences go into the distance, into the darkness. In the midst of snow you are standing on a corner. Water flows from the scarf along the sleeve to the cuff, and drops of dew sparkle in the hair. And a strand of blond is illuminated: a face, a scarf, and a figure, and this is a finger. The snow on the eyelashes is wet, there is longing in your eyes, and your whole look is made up of one piece. As if with iron soaked in antimony, you were led by a thread in my heart. And in him forever settled the glow of these traits, and therefore there is no matter that the light is hard-hearted.
And therefore doubles all night in the snow, and draw borders
between us I can’t. But who are we and where, when there has been gossip from all those years, and we are not here?
The roads will fall asleep, the roof slopes will fill up. I’m going to stretch my legs: you are standing outside the door. Alone, in an autumn coat, without a hat, without galoshes, you fight with excitement and chew on wet snow. Trees and fences go into the distance, into the darkness. In the midst of snow you are standing on a corner. Water flows from the scarf along the sleeve to the cuff, and drops of dew sparkle in the hair. And a strand of blond is illuminated: a face, a scarf, and a figure, and this is a finger. The snow on the eyelashes is wet, there is longing in your eyes, and your whole look is made up of one piece. As if with iron soaked in antimony, you were led by a thread in my heart. And in him forever settled the glow of these traits, and therefore there is no matter that the light is hard-hearted.
And therefore doubles all night in the snow, and draw borders
between us I can’t. But who are we and where, when there has been gossip from all those years, and we are not here?
У записи 33 лайков,
1 репостов.
1 репостов.
Эту запись оставил(а) на своей стене Арина Никитина
