Cковорода. Бабушка. Цикличность.
У кого в детстве была бабушкина сковорода - засаленная, с нагаром, тяжеленная, на которой жарилась самая вкусная в мире картошка с курицей – тот меня поймет. Сегодня 9 мая, и я поеду к бабушке. И цветов куплю, как положено. Хотя внутри скребет тоскливое ощущение, что каждый мой такой приезд может стать уже последним.
Почему-то именно в бабушкиной малюсенькой кухоньке, зимой, после музыкальной школы, прямо вот с такой сковороды я ела эту самую курицу с крупными кусочками чеснока под хрустящей кожицей, именно от этой сковороды, брызгая слюной и урча от удовольствия, отскребала пригоревшие пластинки лука, превратившиеся в чипсы. Бабушкина сковорода – это очень редкий, совсем вымирающий вид. Потому что бабушки теперь эмансипированы, а жареная курица – очень не полезный продукт, в отличие от семян чиа, например... И все-таки бабушкина кухня, газовая плита, зима и холод за окном, эта вкусная, горячая еда и сладкий чай были настоящим счастьем, после полутора часов крика и менуэтов на пианино с учительницей Натальей Михаловной...
Помимо сковороды, бабушка – это дача. Многие слово «дача» презирают, мол, там грязно, холодно и, главное, это всегда одно и то же место для летнего отдыха, которое невозможно поменять и за которым еще надо следить. На самом деле это все вторично. У меня старая ветхая дача, о которой я писала, пишу и буду писать. Когда мы приехали туда впервые после зимы, я совершенно ясно ощутила, что это место – настоящий портал преемственности поколений, где всегда есть лето и детство, где все улыбаются, ветки яблони лезут прямо в окно, можно ходить босиком по траве, слушать ветер в высоких соснах или ретро хиты по радио, если ветер в соснах надоест. До меня дошло, что в этом фишка счастливого детства – в его цикличности и вечном возвращении на любимую дачу летом, или ещё куда-то. Постоянство людей, которые рядом, постоянство времен года, неизменность традиций и мест, которые ты запоминаешь, к которым привязываешься.
Вечер. Мы сидим за круглым столом всей семьёй. Я, мама, папа, бабушка, дедушка. Одно это уже круто. Смотрим передачу «Что? Где? Когда?», обсуждаем вопросы вместе со знатоками. Всех знатоков я знаю поименно лет эдак с пяти, а студия в «Нескучном саду» кажется мне очень похожей на нашу дачную гостиную, разве что волчка нет на столе, и Киркоров в доспехах не поет в огороде, около парника.
В летние будни родители на работе, а я остаюсь с бабушкой и дедушкой на даче. Я не слушаюсь, гуляю на улице допоздна, хамлю, и бабушка вдруг начинает орать, что я ее довела, и что она сейчас полезет на стену с белыми коленями. Выражение «довести до белого каления» мне пока неизвестно, но мне очень не хочется видеть, как моя достаточно крупная бабушка полезет на стену нашей маленькой спальни, и как ее колени окрасятся в белый цвет, поэтому я решаю всё-таки пойти домой и лечь спать.
Уже сидя в своей кроватке, я отпускаю бабушку из темной комнаты только с одним условием: «дверь не закрывай, никуда не уходи, а когда помоешься – сразу в постель». Я говорю это заклинание каждый вечер, чтобы бабушка меня не покинула, чтобы я не лежала одна в пустом и тёмном деревянном доме. В прореху неплотно закрытой двери пробивается уютный лучик света, я слышу голоса из телевизора, стеклянный шорох чашки с чаем о блюдце, я знаю, что бабушка ест булку с колбасой, а если очень попрошу, то принесет мне тоже. Ведь самое вкусное – это то, что ты ешь в кровати... Я долго отряхиваю крошки с простыни, потом нащупываю и доедаю укатившийся кругляшок колбасы («какой разврат!» - сказала бы мама) и постепенно успокаиваюсь.
Почти во сне я слышу, как бабушка медленно идет на кухню, где дед установил душевую кабину. Бабушка залезает в кабину, шуршит клеёнкой, затем звук воды и бабушкино «жмаканье». Каждый вечер одинаковый ритуал. Цикличность, которая успокаивает мое детское сознание и дает мне уверенность в себе и в мире, ощущение стабильности, которым я жива и по сей день. Наконец, бабушка рядом, и мы засыпаем. Ночью меня будит её страшный храп, но я с малолетства обучена одной хитрости: я 5 раз цокаю языком, и бабушка тут же затихает, переворачиваясь на другой бок.
Поздней осенью бабушка переезжает в квартиру на улице Тельмана. Это очень странное место, похожее на зону отчуждения, которая находится за вонючим Бочкарёвским заводом, ныне известным как «пивоварни Хайнекен». Напротив смердящего дрожжами пивного предприятия медленно гибнет огромное тело комбината имени Тельмана. Когда-нибудь здесь будет модный лофт с современным искусством – место подходящее. Чтобы добраться до маленькой жёлтой пятиэтажки, где живет бабушка, я иду на цыпочках мимо складов, где однажды проклятые собаки чуть не откусили мне задницу. Что хранится на этих складах, и кто живёт в странных больших и маленьких флигельках, громоздящихся по всей улице, мне неизвестно. На одном из таких флигельков я недавно прочла надпись маркером:
«Детали.
Обморожения губ не будет,
Главное – не бояться,
Помнить, что все запросы выполняются».
Я иду по улице Тельмана с тремя гвоздиками и шваброй, которую давно обещала привезти. В голове у меня песня «Эх, яблочко! Да куда кОтишся? Попадёшь ко мне в рот - не воротишься!». Когда я была маленькой, бабушка пела её и хлопала в ладоши, а я плясала и смеялась. Сейчас бабушка уже не приезжает на дачу, а я не ем в кровати бутерброды с колбасой. И чем больше цикличных событий, укоренённых в детстве, исчезает из моей жизни, тем страшнее и взрослее становится мне. Эти события могут вернуть только новые маленькие люди. И теперь уже они будут есть колбасу и неуклюже плясать под «яблочко», а я – лазать по стенам с белыми коленями и любить этих маленьких людей.
P.S. Если Вам понравился этот текст, пожалуйста сделайте репост. Помогите мне собрать аудиторию людей, заинтересованных в моем творчестве. Спасибо!
У кого в детстве была бабушкина сковорода - засаленная, с нагаром, тяжеленная, на которой жарилась самая вкусная в мире картошка с курицей – тот меня поймет. Сегодня 9 мая, и я поеду к бабушке. И цветов куплю, как положено. Хотя внутри скребет тоскливое ощущение, что каждый мой такой приезд может стать уже последним.
Почему-то именно в бабушкиной малюсенькой кухоньке, зимой, после музыкальной школы, прямо вот с такой сковороды я ела эту самую курицу с крупными кусочками чеснока под хрустящей кожицей, именно от этой сковороды, брызгая слюной и урча от удовольствия, отскребала пригоревшие пластинки лука, превратившиеся в чипсы. Бабушкина сковорода – это очень редкий, совсем вымирающий вид. Потому что бабушки теперь эмансипированы, а жареная курица – очень не полезный продукт, в отличие от семян чиа, например... И все-таки бабушкина кухня, газовая плита, зима и холод за окном, эта вкусная, горячая еда и сладкий чай были настоящим счастьем, после полутора часов крика и менуэтов на пианино с учительницей Натальей Михаловной...
Помимо сковороды, бабушка – это дача. Многие слово «дача» презирают, мол, там грязно, холодно и, главное, это всегда одно и то же место для летнего отдыха, которое невозможно поменять и за которым еще надо следить. На самом деле это все вторично. У меня старая ветхая дача, о которой я писала, пишу и буду писать. Когда мы приехали туда впервые после зимы, я совершенно ясно ощутила, что это место – настоящий портал преемственности поколений, где всегда есть лето и детство, где все улыбаются, ветки яблони лезут прямо в окно, можно ходить босиком по траве, слушать ветер в высоких соснах или ретро хиты по радио, если ветер в соснах надоест. До меня дошло, что в этом фишка счастливого детства – в его цикличности и вечном возвращении на любимую дачу летом, или ещё куда-то. Постоянство людей, которые рядом, постоянство времен года, неизменность традиций и мест, которые ты запоминаешь, к которым привязываешься.
Вечер. Мы сидим за круглым столом всей семьёй. Я, мама, папа, бабушка, дедушка. Одно это уже круто. Смотрим передачу «Что? Где? Когда?», обсуждаем вопросы вместе со знатоками. Всех знатоков я знаю поименно лет эдак с пяти, а студия в «Нескучном саду» кажется мне очень похожей на нашу дачную гостиную, разве что волчка нет на столе, и Киркоров в доспехах не поет в огороде, около парника.
В летние будни родители на работе, а я остаюсь с бабушкой и дедушкой на даче. Я не слушаюсь, гуляю на улице допоздна, хамлю, и бабушка вдруг начинает орать, что я ее довела, и что она сейчас полезет на стену с белыми коленями. Выражение «довести до белого каления» мне пока неизвестно, но мне очень не хочется видеть, как моя достаточно крупная бабушка полезет на стену нашей маленькой спальни, и как ее колени окрасятся в белый цвет, поэтому я решаю всё-таки пойти домой и лечь спать.
Уже сидя в своей кроватке, я отпускаю бабушку из темной комнаты только с одним условием: «дверь не закрывай, никуда не уходи, а когда помоешься – сразу в постель». Я говорю это заклинание каждый вечер, чтобы бабушка меня не покинула, чтобы я не лежала одна в пустом и тёмном деревянном доме. В прореху неплотно закрытой двери пробивается уютный лучик света, я слышу голоса из телевизора, стеклянный шорох чашки с чаем о блюдце, я знаю, что бабушка ест булку с колбасой, а если очень попрошу, то принесет мне тоже. Ведь самое вкусное – это то, что ты ешь в кровати... Я долго отряхиваю крошки с простыни, потом нащупываю и доедаю укатившийся кругляшок колбасы («какой разврат!» - сказала бы мама) и постепенно успокаиваюсь.
Почти во сне я слышу, как бабушка медленно идет на кухню, где дед установил душевую кабину. Бабушка залезает в кабину, шуршит клеёнкой, затем звук воды и бабушкино «жмаканье». Каждый вечер одинаковый ритуал. Цикличность, которая успокаивает мое детское сознание и дает мне уверенность в себе и в мире, ощущение стабильности, которым я жива и по сей день. Наконец, бабушка рядом, и мы засыпаем. Ночью меня будит её страшный храп, но я с малолетства обучена одной хитрости: я 5 раз цокаю языком, и бабушка тут же затихает, переворачиваясь на другой бок.
Поздней осенью бабушка переезжает в квартиру на улице Тельмана. Это очень странное место, похожее на зону отчуждения, которая находится за вонючим Бочкарёвским заводом, ныне известным как «пивоварни Хайнекен». Напротив смердящего дрожжами пивного предприятия медленно гибнет огромное тело комбината имени Тельмана. Когда-нибудь здесь будет модный лофт с современным искусством – место подходящее. Чтобы добраться до маленькой жёлтой пятиэтажки, где живет бабушка, я иду на цыпочках мимо складов, где однажды проклятые собаки чуть не откусили мне задницу. Что хранится на этих складах, и кто живёт в странных больших и маленьких флигельках, громоздящихся по всей улице, мне неизвестно. На одном из таких флигельков я недавно прочла надпись маркером:
«Детали.
Обморожения губ не будет,
Главное – не бояться,
Помнить, что все запросы выполняются».
Я иду по улице Тельмана с тремя гвоздиками и шваброй, которую давно обещала привезти. В голове у меня песня «Эх, яблочко! Да куда кОтишся? Попадёшь ко мне в рот - не воротишься!». Когда я была маленькой, бабушка пела её и хлопала в ладоши, а я плясала и смеялась. Сейчас бабушка уже не приезжает на дачу, а я не ем в кровати бутерброды с колбасой. И чем больше цикличных событий, укоренённых в детстве, исчезает из моей жизни, тем страшнее и взрослее становится мне. Эти события могут вернуть только новые маленькие люди. И теперь уже они будут есть колбасу и неуклюже плясать под «яблочко», а я – лазать по стенам с белыми коленями и любить этих маленьких людей.
P.S. Если Вам понравился этот текст, пожалуйста сделайте репост. Помогите мне собрать аудиторию людей, заинтересованных в моем творчестве. Спасибо!
Frying pan. Granny. Cycling.
Who in childhood had a grandmother's frying pan - greasy, with soot, heavy, on which the most delicious potato with chicken was fried in the world - he will understand me. Today is May 9th and I will go to my grandmother. And buy flowers, as expected. Although inside there is a sad feeling that every such visit of mine may be the last.
For some reason, it was in the tiny grandmother’s kitchenette, in the winter, after music school, right here from such a frying pan I ate this very chicken with large pieces of garlic under a crispy skin, it was from this frying pan, sprinkling saliva and rumbling with pleasure, scraped off burnt onion plates, turned into chips. Grandma’s pan is a very rare, completely endangered species. Because grandmothers are now emancipated, and fried chicken is not a very healthy product, unlike chia seeds, for example ... And yet, grandmother’s kitchen, gas stove, winter and cold outside, this delicious, hot food and sweet tea were real happiness, after an hour and a half of screaming and minuets on the piano with the teacher Natalya Mikhalovna ...
In addition to the pan, the grandmother is a summer residence. Many people despise the word “cottage”, they say, it’s dirty, cold, and, most importantly, it’s always the same place for a summer vacation, which cannot be changed and still needs to be monitored. In fact, this is all secondary. I have an old decrepit dacha, about which I wrote, I am writing and will write. When we arrived there for the first time after winter, I absolutely clearly felt that this place is a real portal of succession of generations, where there is always summer and childhood, where everyone smiles, apple tree branches climb right out the window, you can walk barefoot through the grass, listen to the wind in high pines or retro hits on the radio if the wind in the pines gets bored. It dawned on me that this is the trick of a happy childhood - in its cyclical nature and eternal return to your favorite summer cottage in the summer, or somewhere else. The constancy of the people who are nearby, the constancy of the seasons, the invariability of traditions and places that you remember, to which you become attached.
Evening. We are sitting at a round table with the whole family. I, mom, dad, grandmother, grandfather. That alone is already cool. We watch the program “What? Where? When? ”, We discuss issues with experts. I know all the connoisseurs by the age of five, and the studio in Neskuchny Sad seems to me very similar to our country lounge, except that the top is not on the table, and Kirkorov does not sing in armor in the garden, near the greenhouse.
On summer weekdays, parents are at work, and I stay with my grandparents in the country. I don’t obey, I’m walking late in the street, I’m rude, and my grandmother suddenly starts yelling that I brought her and that she’s going to climb a wall with white knees. I still don’t know the expression “bring to white heat”, but I really don’t want to see how my rather large grandmother will climb the wall of our small bedroom, and how her knees will turn white, so I decide to go home and go to bed .
Already sitting in my crib, I release my grandmother from a dark room with only one condition: "Do not close the door, do not go anywhere, and when you wash, go straight to bed." I say this spell every evening so that my grandmother does not leave me, so that I do not lie alone in an empty and dark wooden house. A cozy ray of light breaks through the gap of a tightly closed door, I hear voices from the TV, a glass rustle of a cup of tea with a saucer, I know that my grandmother eats a bun with sausage, and if I ask you very much, she will bring me one too. After all, the most delicious thing is what you eat in bed ... I shake the crumbs off the sheet for a long time, then grop up and eat up the rolled sausage round sausage ("what debauchery!" - my mother would say) and gradually calm down.
Almost in a dream, I hear my grandmother slowly walking into the kitchen, where my grandfather installed a shower. Grandmother crawls into the cabin, rustles with oilcloth, then the sound of water and grandmother’s “pecking”. Every evening the same ritual. The cycling that calms my childhood consciousness and gives me confidence in myself and in the world, a sense of stability with which I am still alive. Finally, grandmother is nearby, and we fall asleep. At night, her terrible snoring wakes me up, but since childhood I was trained in one trick: I click my tongue 5 times, and my grandmother calms down right away, turning over onto the other side.
In late autumn, my grandmother moves to an apartment on Telman Street. This is a very strange place, similar to the exclusion zone, which is located behind the stinky Bochkarevsky factory, now known as the Heineken Brewery. On the contrary, the beer factory, which is stinking with yeast, is slowly dying the huge body of the Telman plant. Someday there will be a fashionable loft with modern art - a suitable place. To get to the little yellow five-story building where my grandmother lives, I tipto past the warehouses where once the damned dogs almost bit my ass. What is stored in these warehouses, and who lives in strange large and small wings, piling up all over the street, I do not know. On one of these wings I recently read the inscription with a marker:
“Details.
There will be no frostbite on the lips,
The main thing is not to be afraid
Remember that all requests are executed. ”
Who in childhood had a grandmother's frying pan - greasy, with soot, heavy, on which the most delicious potato with chicken was fried in the world - he will understand me. Today is May 9th and I will go to my grandmother. And buy flowers, as expected. Although inside there is a sad feeling that every such visit of mine may be the last.
For some reason, it was in the tiny grandmother’s kitchenette, in the winter, after music school, right here from such a frying pan I ate this very chicken with large pieces of garlic under a crispy skin, it was from this frying pan, sprinkling saliva and rumbling with pleasure, scraped off burnt onion plates, turned into chips. Grandma’s pan is a very rare, completely endangered species. Because grandmothers are now emancipated, and fried chicken is not a very healthy product, unlike chia seeds, for example ... And yet, grandmother’s kitchen, gas stove, winter and cold outside, this delicious, hot food and sweet tea were real happiness, after an hour and a half of screaming and minuets on the piano with the teacher Natalya Mikhalovna ...
In addition to the pan, the grandmother is a summer residence. Many people despise the word “cottage”, they say, it’s dirty, cold, and, most importantly, it’s always the same place for a summer vacation, which cannot be changed and still needs to be monitored. In fact, this is all secondary. I have an old decrepit dacha, about which I wrote, I am writing and will write. When we arrived there for the first time after winter, I absolutely clearly felt that this place is a real portal of succession of generations, where there is always summer and childhood, where everyone smiles, apple tree branches climb right out the window, you can walk barefoot through the grass, listen to the wind in high pines or retro hits on the radio if the wind in the pines gets bored. It dawned on me that this is the trick of a happy childhood - in its cyclical nature and eternal return to your favorite summer cottage in the summer, or somewhere else. The constancy of the people who are nearby, the constancy of the seasons, the invariability of traditions and places that you remember, to which you become attached.
Evening. We are sitting at a round table with the whole family. I, mom, dad, grandmother, grandfather. That alone is already cool. We watch the program “What? Where? When? ”, We discuss issues with experts. I know all the connoisseurs by the age of five, and the studio in Neskuchny Sad seems to me very similar to our country lounge, except that the top is not on the table, and Kirkorov does not sing in armor in the garden, near the greenhouse.
On summer weekdays, parents are at work, and I stay with my grandparents in the country. I don’t obey, I’m walking late in the street, I’m rude, and my grandmother suddenly starts yelling that I brought her and that she’s going to climb a wall with white knees. I still don’t know the expression “bring to white heat”, but I really don’t want to see how my rather large grandmother will climb the wall of our small bedroom, and how her knees will turn white, so I decide to go home and go to bed .
Already sitting in my crib, I release my grandmother from a dark room with only one condition: "Do not close the door, do not go anywhere, and when you wash, go straight to bed." I say this spell every evening so that my grandmother does not leave me, so that I do not lie alone in an empty and dark wooden house. A cozy ray of light breaks through the gap of a tightly closed door, I hear voices from the TV, a glass rustle of a cup of tea with a saucer, I know that my grandmother eats a bun with sausage, and if I ask you very much, she will bring me one too. After all, the most delicious thing is what you eat in bed ... I shake the crumbs off the sheet for a long time, then grop up and eat up the rolled sausage round sausage ("what debauchery!" - my mother would say) and gradually calm down.
Almost in a dream, I hear my grandmother slowly walking into the kitchen, where my grandfather installed a shower. Grandmother crawls into the cabin, rustles with oilcloth, then the sound of water and grandmother’s “pecking”. Every evening the same ritual. The cycling that calms my childhood consciousness and gives me confidence in myself and in the world, a sense of stability with which I am still alive. Finally, grandmother is nearby, and we fall asleep. At night, her terrible snoring wakes me up, but since childhood I was trained in one trick: I click my tongue 5 times, and my grandmother calms down right away, turning over onto the other side.
In late autumn, my grandmother moves to an apartment on Telman Street. This is a very strange place, similar to the exclusion zone, which is located behind the stinky Bochkarevsky factory, now known as the Heineken Brewery. On the contrary, the beer factory, which is stinking with yeast, is slowly dying the huge body of the Telman plant. Someday there will be a fashionable loft with modern art - a suitable place. To get to the little yellow five-story building where my grandmother lives, I tipto past the warehouses where once the damned dogs almost bit my ass. What is stored in these warehouses, and who lives in strange large and small wings, piling up all over the street, I do not know. On one of these wings I recently read the inscription with a marker:
“Details.
There will be no frostbite on the lips,
The main thing is not to be afraid
Remember that all requests are executed. ”
У записи 194 лайков,
57 репостов.
57 репостов.
Эту запись оставил(а) на своей стене Darya Snail
