Зизу и Квадрат.
Россия. Торжок. Я работаю с группой вертолетных техников из Алжира. Среди них есть двое моих любимчиков. Зизу и Квадрат. Это, конечно, вымышленные имена.
Зизу – вообще кличка, происходящая от какого-то сложного для моего русского восприятия имени, а Квадрат на самом деле Куадра Абделькадер и бла бла бла. Короче, Зизу и Квадрат.
Так их все и зовут в нашей группе. У Куадра во лбу мозоль, как у многих мусульман. Он старательно и часто делает намаз, касаясь лбом пола. Куадра высокий, с мудрыми добрыми глазами, лет 45-ти. Мне приходится смотреть на него снизу-вверх, и он напоминает Джина. Куадра безукоризненно выполняет задания преподавателя, наверное, также, как и намаз. По заданию преподавателя он чистит ствол пушки, собирает и разбирает ее механизм, аккуратно складывает в специальную сумку для отверток и гаечных ключей, которую техники всей группой называют «МоззЭт» инструменты (я долго искала во французском, испанском и итальянском языках что бы могло значить это слово… кроме епископской пелерины, не нашла никаких значений. Будем считать, что эта сумка отдаленно ее напоминает). Затем Куадра с облегчением вскакивает, отряхивает руки, нервно вскидывает их вверх, будто перетрудился, и выдыхает на алжирском диалекте: «Я все, наконец-то! Аллаху Акбар и салям алейкум!»
Вечером я встречаю Куадра во дворе гостиницы, он делает мне секретный жест и приглашает зайти к нему. Я уже знаю, что будет, сценарий всегда один и тот же. В номере он открывает холодильник и выдает мне фрукты и йогурты для Даниэля (моего тогда еще совсем маленького сынишки). Куадра старательно собирает все это с гостиничных завтраков. Я рассыпаюсь в благодарностях, а Куадра становится очень серьезным. Шишка на его лбу темнеет. И он говорит мне: «Ты уже решила, примешь ли ты ислам? Запомни, после смерти нас всех ждет неизвестность. И только нам решать, какой она будет!» Я всегда обещаю подумать, распихивая гостинцы по карманам, говорю «мерси», и спокойной ночи, и салям алейкум, и покидаю его до следующего учебного дня.
Зизу – полная противоположность Квадрату. Он совершенно не похож на большинство своих соплеменников, и я ловлю себя на том, что западаю. Западаю на этот дичайший образ хулигана и бандита. С момента начала обучения я не видела Зизу трезвым. Он почти никогда не снимает темных очков (только в классе, опустив голову, делает вид, что записывает лекцию… И салям алейкум….). Пока вся наша группа занимается на вертолетной площадке, Зизу лежит рядом в траве и смотрит в небо, не вынимая изо рта сигарету, положив одно колено на другое. Охраной труда категорически запрещается лежать в траве в это время года, потому что можно подцепить клещей. Но ему пофиг, и я уверена, любой клещ, если даже и «попробует» Зизу, то мгновенно сдохнет от алкогольной интоксикации. Иногда Зизу снисходительно подползает к группе, и мы с Валей, хрупкие переводчицы, начинаем шататься от его перегара. Несмотря на всю свою асоциальность, у него прекрасный французский (для неофицерского состава алжирских военных это редкость), а еще белые зубы и обаятельная рожа отпетого нарушителя.
- Зизу, ты опять бухал?
- Конечно, Аиша (1) … Я пью и шляюсь каждую ночь в этом волшебном городе «Torzhok», потом возвращаюсь к себе в номер, принимаю ванну и иду на аэродром.
- Зачем тебе это?
- Потому что здесь я чувствую себя свободным. Здесь у вас не нужно скрывать, что ты плохой. Можно быть плохим, и это не плохо, это нормально…
(1) – для большинства алжирцев, с которыми я работаю, я – Аиша. Даша, и тем более Дарья, для них так же сложно, как для меня, например, Бендерраджи Бубакеур или Шавки Сигауи, поэтому, представившись, я всегда говорю, что меня можно звать просто Аиша, и они с радостью соглашаются.
Если Зизу в состоянии стоять на ногах, то он обязательно заводит историко-политический дискурс, из которого становится ясно, что он прекрасно знает историю своего народа. Он выплевывает бычок и теперь темпераментно прикусывает зубами специальную деревянную палочку «сиуэк» (2) и цедит своим прокуренным хулиганским голосом: «Ты же понимаешь Аиша, мы все, весь наш народ - это изгнанники, мы все когда-то были изгнаны с наших земель, из наших домов (имеется в виду французская колонизация и последующие события, навсегда изменившие жизнь коренного населения Алжира). И теперь мы пытаемся как-то жить с этим сломанным сознанием, в отсутствии ориентиров, между европейской и восточной цивилизацией». И это слово «Exil» (изгнание) до сих пор звучит в моей памяти именно голосом Зизу, с такой ненавистью и злостью он смаковал каждый звук «э к ззз и ль, с таким ожесточением ходила между его зубов палочка Сиуэк.
(2) сива́к, сиуэк или мисвак (араб. سواك) — щетка для чистки зубов, сделанная из веток и корней дерева арак (Сальвадора персидская), при разжёвывании которой волокна разделяются и превращаются в кисточку. На рынке восточных стран можно даже найти зубную пасту с мисваком. Пророк Мухаммед рекомендует!
Алжир. 2 года спустя.
- Зизу, мне очень нравится с вами гулять, но мне нужна подруга. Вы в центре Алжира даже из машины не можете выйти - боитесь, что какие-нибудь племянники старшего брата увидят с белой и незнакомой женщиной, расскажут потом сестрам и женам. Тогда не избежать повторного обрезания...
Зизу улыбается все той же обольстительной белой улыбкой, он понимает мои мерзкие шуточки, и всегда знает, чем на них ответить. Мы сидим на втором этаже лачуги, увешанной коврами на окраине столицы и едим «шак-шуку» с кефиром («лбэн»). (3) (Шакшу́ка (араб. شكشوكة; ивр. שקשוקה) — блюдо из яиц, жаренных в соусе из помидоров, острого перца, лукa и приправ, входит в кухню Израиля, большинства арабских стран и Азербайджана.
Если бы ни Зизу со своим беззубым приятелем на старом Пежо еще колониальной эпохи, я бы никогда здесь не оказалась. Перед нами низенький столик с дыркой по середине. В нее устанавливается расписная глиняная миска, в которую мелко нарван тонкий лаваш вперемешку с острым соусом. Порция невыносимо огромная, плюс мне еще заказали кусок курицы гриль в фольге. И это все нужно запить кефиром.
- Хорошо, я понял тебя... У моего близкого друга военного есть сестра, мне кажется, она «тебе подойдет» ... А теперь пойдем, я хочу купить тебе традиционных сладостей! «Пожалуйста! Только не это!» - взвизгивает мой внутренний голос, но я молчу, потому что если Зизу что-то решил, то это уже не подлежит обсуждению...
Мы выходим на пыльную улицу, напротив строится алжирская опера (опера, Карл!) и сворачиваем в небольшой ларек. Кругом пчелы, ими облеплены все витрины, пчелы плавают в меде на пахлаве, катаются на маленьких «gâteaux traditionnels», щедро присыпанных съедобными блестками, залезают в упаковочные коробки. Продавец спокойно стряхивает их голыми руками. Зизу выбирает мне несколько сочащихся медом кусочков, и они тут же оставляют огромное пятно с обратной стороны тонкой картонной коробки. Мы садимся в Пежо и закрываем дверь. Из коробки начинают вылезать недовольные пчелы. Зизу спокойно, как и хозяин магазина, берет их пальцами одна за одной, и выкидывает в окно. Видимо, в Алжире пчелы не кусают людей-вокруг ведь и так слишком много сладкого.
На следующий день, пока я еще на работе, мне звонит Фатима. Сестра друга Зизу. У нее потрясающий французский, и, я уже по телефону понимаю, что Зизу подогнал мне именно такую Фатиму, которая «мне подойдет»… Мы договариваемся вечером на чашечку кофе. Я возвращаюсь очень уставшей, и хорошо бы поужинать и лечь спать, но любопытство берет верх: в Алжире у меня никогда не было настоящей подруги. Плюс ухмылка Зизу, когда он пообещал мне эту подругу, сильно подогревает интерес: Фатима, поставщиком которой был этот сумасшедший ЭКЗЗЗЗИЛЬ, не могла быть обычной.
Хотите продолжения истории? Ставьте лайк, делайте репост, помогайте автору!
Иллюстрирует [id1085446|Лия Зонова]
Россия. Торжок. Я работаю с группой вертолетных техников из Алжира. Среди них есть двое моих любимчиков. Зизу и Квадрат. Это, конечно, вымышленные имена.
Зизу – вообще кличка, происходящая от какого-то сложного для моего русского восприятия имени, а Квадрат на самом деле Куадра Абделькадер и бла бла бла. Короче, Зизу и Квадрат.
Так их все и зовут в нашей группе. У Куадра во лбу мозоль, как у многих мусульман. Он старательно и часто делает намаз, касаясь лбом пола. Куадра высокий, с мудрыми добрыми глазами, лет 45-ти. Мне приходится смотреть на него снизу-вверх, и он напоминает Джина. Куадра безукоризненно выполняет задания преподавателя, наверное, также, как и намаз. По заданию преподавателя он чистит ствол пушки, собирает и разбирает ее механизм, аккуратно складывает в специальную сумку для отверток и гаечных ключей, которую техники всей группой называют «МоззЭт» инструменты (я долго искала во французском, испанском и итальянском языках что бы могло значить это слово… кроме епископской пелерины, не нашла никаких значений. Будем считать, что эта сумка отдаленно ее напоминает). Затем Куадра с облегчением вскакивает, отряхивает руки, нервно вскидывает их вверх, будто перетрудился, и выдыхает на алжирском диалекте: «Я все, наконец-то! Аллаху Акбар и салям алейкум!»
Вечером я встречаю Куадра во дворе гостиницы, он делает мне секретный жест и приглашает зайти к нему. Я уже знаю, что будет, сценарий всегда один и тот же. В номере он открывает холодильник и выдает мне фрукты и йогурты для Даниэля (моего тогда еще совсем маленького сынишки). Куадра старательно собирает все это с гостиничных завтраков. Я рассыпаюсь в благодарностях, а Куадра становится очень серьезным. Шишка на его лбу темнеет. И он говорит мне: «Ты уже решила, примешь ли ты ислам? Запомни, после смерти нас всех ждет неизвестность. И только нам решать, какой она будет!» Я всегда обещаю подумать, распихивая гостинцы по карманам, говорю «мерси», и спокойной ночи, и салям алейкум, и покидаю его до следующего учебного дня.
Зизу – полная противоположность Квадрату. Он совершенно не похож на большинство своих соплеменников, и я ловлю себя на том, что западаю. Западаю на этот дичайший образ хулигана и бандита. С момента начала обучения я не видела Зизу трезвым. Он почти никогда не снимает темных очков (только в классе, опустив голову, делает вид, что записывает лекцию… И салям алейкум….). Пока вся наша группа занимается на вертолетной площадке, Зизу лежит рядом в траве и смотрит в небо, не вынимая изо рта сигарету, положив одно колено на другое. Охраной труда категорически запрещается лежать в траве в это время года, потому что можно подцепить клещей. Но ему пофиг, и я уверена, любой клещ, если даже и «попробует» Зизу, то мгновенно сдохнет от алкогольной интоксикации. Иногда Зизу снисходительно подползает к группе, и мы с Валей, хрупкие переводчицы, начинаем шататься от его перегара. Несмотря на всю свою асоциальность, у него прекрасный французский (для неофицерского состава алжирских военных это редкость), а еще белые зубы и обаятельная рожа отпетого нарушителя.
- Зизу, ты опять бухал?
- Конечно, Аиша (1) … Я пью и шляюсь каждую ночь в этом волшебном городе «Torzhok», потом возвращаюсь к себе в номер, принимаю ванну и иду на аэродром.
- Зачем тебе это?
- Потому что здесь я чувствую себя свободным. Здесь у вас не нужно скрывать, что ты плохой. Можно быть плохим, и это не плохо, это нормально…
(1) – для большинства алжирцев, с которыми я работаю, я – Аиша. Даша, и тем более Дарья, для них так же сложно, как для меня, например, Бендерраджи Бубакеур или Шавки Сигауи, поэтому, представившись, я всегда говорю, что меня можно звать просто Аиша, и они с радостью соглашаются.
Если Зизу в состоянии стоять на ногах, то он обязательно заводит историко-политический дискурс, из которого становится ясно, что он прекрасно знает историю своего народа. Он выплевывает бычок и теперь темпераментно прикусывает зубами специальную деревянную палочку «сиуэк» (2) и цедит своим прокуренным хулиганским голосом: «Ты же понимаешь Аиша, мы все, весь наш народ - это изгнанники, мы все когда-то были изгнаны с наших земель, из наших домов (имеется в виду французская колонизация и последующие события, навсегда изменившие жизнь коренного населения Алжира). И теперь мы пытаемся как-то жить с этим сломанным сознанием, в отсутствии ориентиров, между европейской и восточной цивилизацией». И это слово «Exil» (изгнание) до сих пор звучит в моей памяти именно голосом Зизу, с такой ненавистью и злостью он смаковал каждый звук «э к ззз и ль, с таким ожесточением ходила между его зубов палочка Сиуэк.
(2) сива́к, сиуэк или мисвак (араб. سواك) — щетка для чистки зубов, сделанная из веток и корней дерева арак (Сальвадора персидская), при разжёвывании которой волокна разделяются и превращаются в кисточку. На рынке восточных стран можно даже найти зубную пасту с мисваком. Пророк Мухаммед рекомендует!
Алжир. 2 года спустя.
- Зизу, мне очень нравится с вами гулять, но мне нужна подруга. Вы в центре Алжира даже из машины не можете выйти - боитесь, что какие-нибудь племянники старшего брата увидят с белой и незнакомой женщиной, расскажут потом сестрам и женам. Тогда не избежать повторного обрезания...
Зизу улыбается все той же обольстительной белой улыбкой, он понимает мои мерзкие шуточки, и всегда знает, чем на них ответить. Мы сидим на втором этаже лачуги, увешанной коврами на окраине столицы и едим «шак-шуку» с кефиром («лбэн»). (3) (Шакшу́ка (араб. شكشوكة; ивр. שקשוקה) — блюдо из яиц, жаренных в соусе из помидоров, острого перца, лукa и приправ, входит в кухню Израиля, большинства арабских стран и Азербайджана.
Если бы ни Зизу со своим беззубым приятелем на старом Пежо еще колониальной эпохи, я бы никогда здесь не оказалась. Перед нами низенький столик с дыркой по середине. В нее устанавливается расписная глиняная миска, в которую мелко нарван тонкий лаваш вперемешку с острым соусом. Порция невыносимо огромная, плюс мне еще заказали кусок курицы гриль в фольге. И это все нужно запить кефиром.
- Хорошо, я понял тебя... У моего близкого друга военного есть сестра, мне кажется, она «тебе подойдет» ... А теперь пойдем, я хочу купить тебе традиционных сладостей! «Пожалуйста! Только не это!» - взвизгивает мой внутренний голос, но я молчу, потому что если Зизу что-то решил, то это уже не подлежит обсуждению...
Мы выходим на пыльную улицу, напротив строится алжирская опера (опера, Карл!) и сворачиваем в небольшой ларек. Кругом пчелы, ими облеплены все витрины, пчелы плавают в меде на пахлаве, катаются на маленьких «gâteaux traditionnels», щедро присыпанных съедобными блестками, залезают в упаковочные коробки. Продавец спокойно стряхивает их голыми руками. Зизу выбирает мне несколько сочащихся медом кусочков, и они тут же оставляют огромное пятно с обратной стороны тонкой картонной коробки. Мы садимся в Пежо и закрываем дверь. Из коробки начинают вылезать недовольные пчелы. Зизу спокойно, как и хозяин магазина, берет их пальцами одна за одной, и выкидывает в окно. Видимо, в Алжире пчелы не кусают людей-вокруг ведь и так слишком много сладкого.
На следующий день, пока я еще на работе, мне звонит Фатима. Сестра друга Зизу. У нее потрясающий французский, и, я уже по телефону понимаю, что Зизу подогнал мне именно такую Фатиму, которая «мне подойдет»… Мы договариваемся вечером на чашечку кофе. Я возвращаюсь очень уставшей, и хорошо бы поужинать и лечь спать, но любопытство берет верх: в Алжире у меня никогда не было настоящей подруги. Плюс ухмылка Зизу, когда он пообещал мне эту подругу, сильно подогревает интерес: Фатима, поставщиком которой был этот сумасшедший ЭКЗЗЗЗИЛЬ, не могла быть обычной.
Хотите продолжения истории? Ставьте лайк, делайте репост, помогайте автору!
Иллюстрирует [id1085446|Лия Зонова]
Zizu and the Square.
Russia. Torzhok. I work with a group of helicopter technicians from Algeria. Among them are two of my favorites. Zizu and the Square. These are, of course, fictitious names.
Zizu is a nickname in general, originating from some name that is difficult for my Russian perception, and Square is actually Cuadra Abdelkader and blah blah blah. In short, Zizu and the Square.
So they are all called in our group. Quadr has a callus in his forehead, like many Muslims do. He diligently and often does prayer, touching his forehead with the floor. Cuadra is tall, with wise kind eyes, about 45 years old. I have to look at him from the bottom up, and he resembles Gin. Cuadra impeccably fulfills the tasks of a teacher, probably as well as namaz. On instructions from the teacher, he cleans the barrel of the gun, assembles and disassembles its mechanism, carefully folds it into a special bag for screwdrivers and wrenches, which the whole group of technicians call Mozzet tools (I searched for a long time in French, Spanish and Italian for this to mean this the word ... except for the episcopal drape, did not find any meanings. We will assume that this bag remotely resembles it). Then Cuadra jumps in relief, shakes off his hands, nervously throws them up, as if he was overworked, and exhales in the Algerian dialect: “I’m finally! Allahu Akbar and Salam Alaikum! ”
In the evening I meet Cuadre in the courtyard of the hotel, he makes a secret gesture to me and invites me to come to him. I already know what will happen, the scenario is always the same. In the room, he opens the refrigerator and gives me fruits and yoghurts for Daniel (my then very young son). Cuadra painstakingly collects all this from hotel breakfasts. I scatter thanks, and Cuadra becomes very serious. The bump on his forehead is getting dark. And he tells me: “You have already decided whether you will accept Islam? Remember, after death all of us are waiting for the unknown. And only we decide what it will be! ” I always promise to think, shoving the hotel into my pockets, say “merci”, and good night, and Salaam Alaikum, and leave it until the next school day.
Zizu is the exact opposite of Square. He is completely unlike most of his fellow tribesmen, and I find myself in the fact that I sink. I fall for this wildest image of a bully and a bandit. Since the start of training, I have not seen Ziza sober. He almost never takes off his sunglasses (only in the classroom, with his head bowed, he pretends to record a lecture ... And salaam alaikum ....). While our whole group is engaged in a helipad, Zizu lies next to him in the grass and looks up at the sky, not taking a cigarette from his mouth, laying one knee on the other. Labor protection is strictly forbidden to lie in the grass at this time of the year, because you can pick up ticks. But he does not care, and I'm sure any tick, even if it “tries” Ziza, will instantly die from alcohol intoxication. Sometimes Zizu condescendingly creeps to the group, and Valya and I, fragile translators, begin to stagger from his fume. Despite all its asociality, he has a beautiful French (for the neo-officers of the Algerian military it’s a rarity), as well as white teeth and a charming mug from an inveterate intruder.
“Zizu, did you drink again?”
“Of course, Aisha (1) ... I drink and hang around every night in this magical city of Torzhok, then return to my room, take a bath and go to the airfield.”
- Why do you need it?
- Because here I feel free. Here you do not need to hide that you are bad. You can be bad, and it’s not bad, it’s normal ...
(1) - for most Algerians I work with, I am Aisha. Dasha, and especially Daria, is as difficult for them as it is for me, for example, Benderraji Bubakeur or Shavka Sigaui, therefore, introducing myself, I always say that you can call me just Aisha, and they gladly agree.
If Zizu is able to stand on her feet, then he will definitely start a historical and political discourse, from which it becomes clear that he knows the history of his people very well. He spits out a goby and now bites his teeth temperamentally with a special wooden stick “siuek” (2) and sets his smoky, hooligan voice: “You understand Aisha, we all, all our people are exiles, we were all once expelled from our lands , from our homes (meaning French colonization and subsequent events that forever changed the life of the indigenous population of Algeria). And now we are trying to somehow live with this broken consciousness, in the absence of reference points, between European and Eastern civilization. ” And this word “Exil” (exile) still sounds in my memory precisely with the voice of Zizu, with such hatred and anger he savored every sound “er to zzz and eh, with such bitterness the wand of Siuek walked between his teeth.
(2) Sivak, siyuek or miswak (Arabic سواك) - a brush for brushing teeth made of twigs and roots of an arak tree (Salvador Persian), when chewed, the fibers separate and turn into a brush. You can even find miswak toothpaste in the eastern market. Prophet Muhammad recommends!
Algeria. 2 years later.
- Ziza, I really like with in
Russia. Torzhok. I work with a group of helicopter technicians from Algeria. Among them are two of my favorites. Zizu and the Square. These are, of course, fictitious names.
Zizu is a nickname in general, originating from some name that is difficult for my Russian perception, and Square is actually Cuadra Abdelkader and blah blah blah. In short, Zizu and the Square.
So they are all called in our group. Quadr has a callus in his forehead, like many Muslims do. He diligently and often does prayer, touching his forehead with the floor. Cuadra is tall, with wise kind eyes, about 45 years old. I have to look at him from the bottom up, and he resembles Gin. Cuadra impeccably fulfills the tasks of a teacher, probably as well as namaz. On instructions from the teacher, he cleans the barrel of the gun, assembles and disassembles its mechanism, carefully folds it into a special bag for screwdrivers and wrenches, which the whole group of technicians call Mozzet tools (I searched for a long time in French, Spanish and Italian for this to mean this the word ... except for the episcopal drape, did not find any meanings. We will assume that this bag remotely resembles it). Then Cuadra jumps in relief, shakes off his hands, nervously throws them up, as if he was overworked, and exhales in the Algerian dialect: “I’m finally! Allahu Akbar and Salam Alaikum! ”
In the evening I meet Cuadre in the courtyard of the hotel, he makes a secret gesture to me and invites me to come to him. I already know what will happen, the scenario is always the same. In the room, he opens the refrigerator and gives me fruits and yoghurts for Daniel (my then very young son). Cuadra painstakingly collects all this from hotel breakfasts. I scatter thanks, and Cuadra becomes very serious. The bump on his forehead is getting dark. And he tells me: “You have already decided whether you will accept Islam? Remember, after death all of us are waiting for the unknown. And only we decide what it will be! ” I always promise to think, shoving the hotel into my pockets, say “merci”, and good night, and Salaam Alaikum, and leave it until the next school day.
Zizu is the exact opposite of Square. He is completely unlike most of his fellow tribesmen, and I find myself in the fact that I sink. I fall for this wildest image of a bully and a bandit. Since the start of training, I have not seen Ziza sober. He almost never takes off his sunglasses (only in the classroom, with his head bowed, he pretends to record a lecture ... And salaam alaikum ....). While our whole group is engaged in a helipad, Zizu lies next to him in the grass and looks up at the sky, not taking a cigarette from his mouth, laying one knee on the other. Labor protection is strictly forbidden to lie in the grass at this time of the year, because you can pick up ticks. But he does not care, and I'm sure any tick, even if it “tries” Ziza, will instantly die from alcohol intoxication. Sometimes Zizu condescendingly creeps to the group, and Valya and I, fragile translators, begin to stagger from his fume. Despite all its asociality, he has a beautiful French (for the neo-officers of the Algerian military it’s a rarity), as well as white teeth and a charming mug from an inveterate intruder.
“Zizu, did you drink again?”
“Of course, Aisha (1) ... I drink and hang around every night in this magical city of Torzhok, then return to my room, take a bath and go to the airfield.”
- Why do you need it?
- Because here I feel free. Here you do not need to hide that you are bad. You can be bad, and it’s not bad, it’s normal ...
(1) - for most Algerians I work with, I am Aisha. Dasha, and especially Daria, is as difficult for them as it is for me, for example, Benderraji Bubakeur or Shavka Sigaui, therefore, introducing myself, I always say that you can call me just Aisha, and they gladly agree.
If Zizu is able to stand on her feet, then he will definitely start a historical and political discourse, from which it becomes clear that he knows the history of his people very well. He spits out a goby and now bites his teeth temperamentally with a special wooden stick “siuek” (2) and sets his smoky, hooligan voice: “You understand Aisha, we all, all our people are exiles, we were all once expelled from our lands , from our homes (meaning French colonization and subsequent events that forever changed the life of the indigenous population of Algeria). And now we are trying to somehow live with this broken consciousness, in the absence of reference points, between European and Eastern civilization. ” And this word “Exil” (exile) still sounds in my memory precisely with the voice of Zizu, with such hatred and anger he savored every sound “er to zzz and eh, with such bitterness the wand of Siuek walked between his teeth.
(2) Sivak, siyuek or miswak (Arabic سواك) - a brush for brushing teeth made of twigs and roots of an arak tree (Salvador Persian), when chewed, the fibers separate and turn into a brush. You can even find miswak toothpaste in the eastern market. Prophet Muhammad recommends!
Algeria. 2 years later.
- Ziza, I really like with in
У записи 42 лайков,
5 репостов,
1021 просмотров.
5 репостов,
1021 просмотров.
Эту запись оставил(а) на своей стене Darya Snail
