Банный день
В это воскресение я как всякий уважающий себя человек отправилась мыться. К сожалению, не в колоритную общественную баню, которыми славен наш город, скажем, на Мытнинской улице, а всего лишь к Вовику и Маше. У меня дома отключи воду, а без горячего душа последний день недели был бы безобразно испорчен.
Пешочком, с воображаемым березовым веником в сеточке и моим псом-компаньоном мы направились в сторону 5-ой Красноармейской. Она встретила нас многочисленными белыми вагончиками киношников – опять что-то снимают. Когда до парадной оставалось пройти буквально пару домов, путь нам преградила полосатая лента, привязанная к водосточной трубе. Перед лентой на дороге стояла полицейская машина и её властелин – представитель правопорядка. Я подошла к нему, сообщила, что живу вон в том доме, куда мне надо срочно попасть, и даже продемонстрировала прописку в паспорте. Меня попросили подождать, чтобы не попасть в кадр.
Ну, что поделаешь, ждем - так ждем. Пёс мой копов не очень любит, и когда собеседник и его вылезшие из машины рубенсовские коллеги стали радостно тянуть к нему руки, зверски их облаял. Вышло неловко.
К ленте подошел старик с обветренным лицом и холщевой сумкой на тележке. Его тоже попросили подождать пару минут. Старик был настроен не так лояльно как я – его лицо скривилось в гримасе немой ненависти к таким благостным и вежливым в этот солнечный денек копам. Он смолчал, но я видела, что он делал с ними у себя в голове – это было похоже на обзор последней части Far Cry, там был огнемет и много криков. Старик достал Беломор. Подъехала парочка на велосипедах, а также подковыляла полная узбечка с прозрачным кульком, внутри которого краснели большие и, наверное, очень вкусные помидоры. Все в нетерпении всматривались в недосягаемый мир за полосатой лентой. Подскочил долговязый дядька с лукавым лицом. «А мне – прямо вот сюда, вот эта дверь», - скороговоркой протараторил он, подлезая под лентой, и прошмыгнул в серую металлическую дверь в двух шагах от нас. Глянули ему вслед с завистью.
- Тут люди уже скандалят, - донеслось из рации товарища стража расстроенным женским голосом.
- Скандалить не надо, попросите вежливо, - ответил он и добавил, оглядев всех нас, - ссориться не будем. Сейчас сцену снимут, и все пойдут домой - чай пить с пряниками.
- Что снимают-то хоть? – полюбопытствовала узбечка.
- Сериал. Там взрывы сейчас будут, стрельба. Террорист-смертник взрываться будет. Реально подожгут каскадера.
Старик издал нечленораздельный рычащий звук, характеризующий такую степень презрения к высказыванию Леопольда-полицейского, что мне даже стало жаль второго. Он бросил в сторону старика тревожный взгляд.
Парочка на великах приступила к трапезе, парень достал из кармана орешки.
В другом конце улицы раздавались глухие выстрелы и грохот.
- Взорвали, пропускайте, – наконец сообщила рация.
- Все товарищи, смертник взорвался – можно проходить! – торжественно произнес полицейский, поднимая ленту.
Узбечка проскочила вперед и засеменила по тротуару, прижимая к груди свои помидоры. Старик двинулся по тротуару вальяжно, сурово волоча тележку с огнеметом позади себя. Парочка укатила, пригнув головы под лентой и поблагодарив приподнявшего ее копа. Каждый поспешил в свою сторону, и мыльный пузырь только что образовавшегося здесь маленького общества лопнул.
Мы тоже зашагали к парадной нашего розового дома, хотя признаться о воскресной миссии каждого уважающего себя человека, я уже успела позабыть.
Горячая вода дала моему воображению хорошего леща.
В это воскресение я как всякий уважающий себя человек отправилась мыться. К сожалению, не в колоритную общественную баню, которыми славен наш город, скажем, на Мытнинской улице, а всего лишь к Вовику и Маше. У меня дома отключи воду, а без горячего душа последний день недели был бы безобразно испорчен.
Пешочком, с воображаемым березовым веником в сеточке и моим псом-компаньоном мы направились в сторону 5-ой Красноармейской. Она встретила нас многочисленными белыми вагончиками киношников – опять что-то снимают. Когда до парадной оставалось пройти буквально пару домов, путь нам преградила полосатая лента, привязанная к водосточной трубе. Перед лентой на дороге стояла полицейская машина и её властелин – представитель правопорядка. Я подошла к нему, сообщила, что живу вон в том доме, куда мне надо срочно попасть, и даже продемонстрировала прописку в паспорте. Меня попросили подождать, чтобы не попасть в кадр.
Ну, что поделаешь, ждем - так ждем. Пёс мой копов не очень любит, и когда собеседник и его вылезшие из машины рубенсовские коллеги стали радостно тянуть к нему руки, зверски их облаял. Вышло неловко.
К ленте подошел старик с обветренным лицом и холщевой сумкой на тележке. Его тоже попросили подождать пару минут. Старик был настроен не так лояльно как я – его лицо скривилось в гримасе немой ненависти к таким благостным и вежливым в этот солнечный денек копам. Он смолчал, но я видела, что он делал с ними у себя в голове – это было похоже на обзор последней части Far Cry, там был огнемет и много криков. Старик достал Беломор. Подъехала парочка на велосипедах, а также подковыляла полная узбечка с прозрачным кульком, внутри которого краснели большие и, наверное, очень вкусные помидоры. Все в нетерпении всматривались в недосягаемый мир за полосатой лентой. Подскочил долговязый дядька с лукавым лицом. «А мне – прямо вот сюда, вот эта дверь», - скороговоркой протараторил он, подлезая под лентой, и прошмыгнул в серую металлическую дверь в двух шагах от нас. Глянули ему вслед с завистью.
- Тут люди уже скандалят, - донеслось из рации товарища стража расстроенным женским голосом.
- Скандалить не надо, попросите вежливо, - ответил он и добавил, оглядев всех нас, - ссориться не будем. Сейчас сцену снимут, и все пойдут домой - чай пить с пряниками.
- Что снимают-то хоть? – полюбопытствовала узбечка.
- Сериал. Там взрывы сейчас будут, стрельба. Террорист-смертник взрываться будет. Реально подожгут каскадера.
Старик издал нечленораздельный рычащий звук, характеризующий такую степень презрения к высказыванию Леопольда-полицейского, что мне даже стало жаль второго. Он бросил в сторону старика тревожный взгляд.
Парочка на великах приступила к трапезе, парень достал из кармана орешки.
В другом конце улицы раздавались глухие выстрелы и грохот.
- Взорвали, пропускайте, – наконец сообщила рация.
- Все товарищи, смертник взорвался – можно проходить! – торжественно произнес полицейский, поднимая ленту.
Узбечка проскочила вперед и засеменила по тротуару, прижимая к груди свои помидоры. Старик двинулся по тротуару вальяжно, сурово волоча тележку с огнеметом позади себя. Парочка укатила, пригнув головы под лентой и поблагодарив приподнявшего ее копа. Каждый поспешил в свою сторону, и мыльный пузырь только что образовавшегося здесь маленького общества лопнул.
Мы тоже зашагали к парадной нашего розового дома, хотя признаться о воскресной миссии каждого уважающего себя человека, я уже успела позабыть.
Горячая вода дала моему воображению хорошего леща.
Bath day
This Sunday, like any self-respecting person, I went to wash. Unfortunately, not in the colorful public bathhouse that our city is famous for, say, on Mytninskaya Street, but only to Vovik and Masha. Turn off the water at my place, and without a hot shower, the last day of the week would be ugly spoiled.
On foot, with an imaginary birch broom in a net and my companion dog, we headed towards the 5th Krasnoarmeyskaya. She met us with numerous white filmmakers - they are filming something again. When there were literally a couple of houses left to go to the front door, we were blocked by a striped tape tied to a drainpipe. In front of the tape on the road stood a police car and its ruler, a representative of the rule of law. I approached him, informed me that I was living in the house where I urgently needed to get, and even showed a residence permit in my passport. I was asked to wait so as not to get into the frame.
Well, what can you do, we are waiting - so we are waiting. My dog does not like cops very much, and when the interlocutor and his Rubens colleagues got out of the car began to joyfully pull their hands towards him, they barked atrociously. It was awkward.
An old man with a weathered face and a canvas bag on a cart approached the tape. He was also asked to wait a couple of minutes. The old man was not as loyal as I was - his face grimaced in a grimace of dumb hatred for the cops so blissful and polite on this sunny day. He was silent, but I saw what he was doing with them in my head - it was like a review of the last part of Far Cry, there was a flamethrower and a lot of screams. The old man took out Belomor. A couple rode up on bicycles, and also hobbled over a full Uzbek woman with a transparent bag, inside which large and, probably, very tasty tomatoes blushed. Everyone was looking impatiently into an inaccessible world behind a striped ribbon. The lanky guy with a sly face jumped. "And to me - right here, here is this door," he said in a tongue twister, crawling under the tape, and slipped through the gray metal door a stone's throw from us. They looked after him with envy.
“Here people are already scandalizing,” came the guardian voice from her walkie-talkie in a frustrated female voice.
“There is no need to scandal, ask politely,” he answered and added, looking around all of us, “we will not quarrel.” Now the scene will be removed, and everyone will go home - drink tea with gingerbread cookies.
- What do they take off at least? - the Uzbek curious.
- TV series. There will be explosions now, shooting. The suicide bomber will explode. Really set fire to the stuntman.
The old man made an inarticulate growling sound, characterizing such a degree of contempt for the statement of Leopold the policeman, that I even felt sorry for the second. He cast an alarming glance toward the old man.
A couple on the greats started a meal, the guy took out nuts from his pocket.
At the other end of the street, deafening shots and thunder were heard.
“They blew it up, let it pass,” the walkie-talkie finally said.
- All comrades, the suicide bomber exploded - you can go! - solemnly said the policeman, lifting the tape.
The Uzbek woman ran forward and seedled along the sidewalk, clutching her tomatoes to her chest. The old man moved imposingly, dragging the cart with the flamethrower behind him severely. The couple drove off, bending their heads under the ribbon and thanking the cop who lifted her. Each hastened in his own direction, and the soap bubble of a small society just formed here burst.
We also walked to the front door of our pink house, although I already managed to forget about the Sunday mission of every self-respecting person.
Hot water gave my imagination a good bream.
This Sunday, like any self-respecting person, I went to wash. Unfortunately, not in the colorful public bathhouse that our city is famous for, say, on Mytninskaya Street, but only to Vovik and Masha. Turn off the water at my place, and without a hot shower, the last day of the week would be ugly spoiled.
On foot, with an imaginary birch broom in a net and my companion dog, we headed towards the 5th Krasnoarmeyskaya. She met us with numerous white filmmakers - they are filming something again. When there were literally a couple of houses left to go to the front door, we were blocked by a striped tape tied to a drainpipe. In front of the tape on the road stood a police car and its ruler, a representative of the rule of law. I approached him, informed me that I was living in the house where I urgently needed to get, and even showed a residence permit in my passport. I was asked to wait so as not to get into the frame.
Well, what can you do, we are waiting - so we are waiting. My dog does not like cops very much, and when the interlocutor and his Rubens colleagues got out of the car began to joyfully pull their hands towards him, they barked atrociously. It was awkward.
An old man with a weathered face and a canvas bag on a cart approached the tape. He was also asked to wait a couple of minutes. The old man was not as loyal as I was - his face grimaced in a grimace of dumb hatred for the cops so blissful and polite on this sunny day. He was silent, but I saw what he was doing with them in my head - it was like a review of the last part of Far Cry, there was a flamethrower and a lot of screams. The old man took out Belomor. A couple rode up on bicycles, and also hobbled over a full Uzbek woman with a transparent bag, inside which large and, probably, very tasty tomatoes blushed. Everyone was looking impatiently into an inaccessible world behind a striped ribbon. The lanky guy with a sly face jumped. "And to me - right here, here is this door," he said in a tongue twister, crawling under the tape, and slipped through the gray metal door a stone's throw from us. They looked after him with envy.
“Here people are already scandalizing,” came the guardian voice from her walkie-talkie in a frustrated female voice.
“There is no need to scandal, ask politely,” he answered and added, looking around all of us, “we will not quarrel.” Now the scene will be removed, and everyone will go home - drink tea with gingerbread cookies.
- What do they take off at least? - the Uzbek curious.
- TV series. There will be explosions now, shooting. The suicide bomber will explode. Really set fire to the stuntman.
The old man made an inarticulate growling sound, characterizing such a degree of contempt for the statement of Leopold the policeman, that I even felt sorry for the second. He cast an alarming glance toward the old man.
A couple on the greats started a meal, the guy took out nuts from his pocket.
At the other end of the street, deafening shots and thunder were heard.
“They blew it up, let it pass,” the walkie-talkie finally said.
- All comrades, the suicide bomber exploded - you can go! - solemnly said the policeman, lifting the tape.
The Uzbek woman ran forward and seedled along the sidewalk, clutching her tomatoes to her chest. The old man moved imposingly, dragging the cart with the flamethrower behind him severely. The couple drove off, bending their heads under the ribbon and thanking the cop who lifted her. Each hastened in his own direction, and the soap bubble of a small society just formed here burst.
We also walked to the front door of our pink house, although I already managed to forget about the Sunday mission of every self-respecting person.
Hot water gave my imagination a good bream.
У записи 21 лайков,
0 репостов.
0 репостов.
Эту запись оставил(а) на своей стене Татьяна Батурина
