Камера фиксирует не то чего хочет снимающий.
У камеры нет души, и эта бездушность рождает взгляд, который не смогли обуздать ни маститые режиссеры, ни великие операторы. Они говорили о своем, а она о своем. Всегда чуть больше чем хотели они.
Камера в пустой комнате, остается частью пустой комнаты. Она единственная кому пустая комната доверяет свои секреты. Как только в пустую комнату заходит человек, он оскверняет пустую комнату своими смыслами, своим предвзятым взглядом.
Человек знает, как называются все предметы в комнате, человек знает, как они должны неподвижно лежать, как нормально колыхаться занавескам, как правильно смотреть и видеть перспективу – ту которой не существует нигде кроме нашей головы. И пустая комната надевает на себя эту перспективу, и камера показывает человеку то что она сняла – но он не видит то что она сняла. Он видит то что хочет видеть.
Ни маститые режиссеры, ни великие операторы не смогли растопить холод ее бездушия. Этот холод отстраненности сквозит в любом кадре снятом бездушной камерой, но человеческий взгляд не всегда улавливает его.
Ни маститые режиссеры, ни великие операторы. Когда камера попала к простым людям и они стали снимать блоги для ютуба, они думали что снимают себя, снимают то что рассказывают, но камера не слушалась и не слушала их.
Кокто, как известно, называл это смертью за работой.
Выходы из подъездов, проезды по ночному городу под монтажный винегрет и красивую музыку, проверка монополии в Маке, проверка дебильных лайфхаков, ментос в креокамере кока-колы залитый лавой и сброшенный с 14-го этажа, рассказы о жизни вахтовика с ужасным звуком, деревенский блокнот, Грибабас и Джон Клюкер, подростки против Грени и Момо, Иван Гай пьющий масло, открытие паков в Фифа, пранки школьников в Майнкрайфте, социальный эксперимент, еще один социальный эксперимент, социальный эксперимент разоблачающий социальные эксперименты, обзоры на воздух, молекулы водорода и вид из окна в Хамовниках, парни пробующие собственную охуенность, красавица державшаяся до последнего, отекший Хова, подыхающая от смеха Минагарова, воскресающий Ферамир – все это было не о том о чем замышлялось создателями контента.
Везде камера фиксировала за этими выступающими потустороннюю очаровательность бытия – мир в 2010-е годы, воздух 2010-х.
Блогеры казались неживыми и механическими, они выполняли свои обзоры, рассказы и социальные эксперименты, исполняли свои шутки и номера трогательно и неказисто, но на автомате.
Камера снимала их на первом плане, но они были не интересны камере.
Камере была интересна жизнь за ними.
Смерть за работой.
Течение времени – которое и не разглядишь.
Свет вечерних фонарей, стены за которыми что-то происходит, какая-то потаенная жизнь, гораздо более потаенная и запретная чем посылки из даркнета.
Вечность.
Вечность, которая оделась сегодня именно в такие одежды.
Письмо из далекого безвременья.
Блогеры – бездушные машины, автоматы парадоксального контента, но за их спинами начинается самое интересное. Там говорит БЫТИЕ.
Когда я смотрю Славного Друже Обломова, я вспоминаю что там, где кончается его квартира, на лестничной клетке стоит мусоропровод, куда я нассал на Новый 2015 год. Туалет у Друже был занят каким-то татуировщиком с подружкой, они не открывали его часа полтора и не выдержав я пошел ссать в мусоропровод. Начинался 15-й год. 15-й год. 15-й год.
Я смотрю Обломова, рассказывающего очередной рецепт или делающего обзор на очередную доставку и думаю об этом мусоропроводе.
Из каких-то невероятных времен, он там, за стенами не зафиксированный камерой, но холодная камера знает о нем, знает о всех мыслях в моей голове до того и после и вовремя того момента, когда я ссу в этот мусоропровод.
О тех чувствах что я не могу описать. О которых я забыл. Которые я никогда не формулировал.
Это один пример, частный случай.
Я знаю эту тайну.
Мои глаза ее знают и камера подмигивает мне.
Она смотрит сквозь стены.
О чем думал таксист, который увозил меня оттуда в тот новый год.
Что в этот момент было у соседей за стенами.
Что я вспоминал, когда смотрел на лестничную клетку, и сравнивал ее с другими такими же в таких же типовых 12-тиэтажках.
Такие тайны не пришлют в посылке из даркнета. Они уходят в космос и умирают вместе с взрывающимеся галактиками. Энтропия никого не щадит. Их энергия родит новые планеты.
Это один, странный, частный пример. Один из миллиарда того, о чем знает камера и нам не говорит.
Блогеры, бездушные автоматы, как те странные люди на острове из “Изобретения Мореля” Бийой Касареса.
В том романе венесуэльский писатель спасется от преследования на необитаемом острове.
На острове раздваиваются солнце и луна.
Он находит постройки, и людей, которые не обращают на него никакого внимания.
Они танцуют вальсы каждый день, едят ужин, ссорятся. Уходят спать, чтобы на следующий день повторить все то же самое.
Они не похожи на призраков, настоящие из плоти и крови, но действия их повторяются изо дня в день.
Они порождения машины Мореля – голографического кино, объемного, плотского, неотличимого от настоящей жизни. Автоматического.
Они памятник одной вечеринке, созданный демоническим изобретателем.
Памятник погибшим давно людям, динамическая фотография одного дня, повторяемая бесконечно.
Но за ними остров и живой писатель.
Колыхающиеся рифы.
И кроме солнца и луны из Машины Мореля на этом острове есть настоящие солнце и луна.
Этот остров youtube.
И это странное, зафиксированное им, видимое если присмотреться, заставляет меня включать его снова и снова.
Раствориться в нем.
Годы 2010-е Господа нашего.
Декада мусорного контента.
У камеры нет души, и эта бездушность рождает взгляд, который не смогли обуздать ни маститые режиссеры, ни великие операторы. Они говорили о своем, а она о своем. Всегда чуть больше чем хотели они.
Камера в пустой комнате, остается частью пустой комнаты. Она единственная кому пустая комната доверяет свои секреты. Как только в пустую комнату заходит человек, он оскверняет пустую комнату своими смыслами, своим предвзятым взглядом.
Человек знает, как называются все предметы в комнате, человек знает, как они должны неподвижно лежать, как нормально колыхаться занавескам, как правильно смотреть и видеть перспективу – ту которой не существует нигде кроме нашей головы. И пустая комната надевает на себя эту перспективу, и камера показывает человеку то что она сняла – но он не видит то что она сняла. Он видит то что хочет видеть.
Ни маститые режиссеры, ни великие операторы не смогли растопить холод ее бездушия. Этот холод отстраненности сквозит в любом кадре снятом бездушной камерой, но человеческий взгляд не всегда улавливает его.
Ни маститые режиссеры, ни великие операторы. Когда камера попала к простым людям и они стали снимать блоги для ютуба, они думали что снимают себя, снимают то что рассказывают, но камера не слушалась и не слушала их.
Кокто, как известно, называл это смертью за работой.
Выходы из подъездов, проезды по ночному городу под монтажный винегрет и красивую музыку, проверка монополии в Маке, проверка дебильных лайфхаков, ментос в креокамере кока-колы залитый лавой и сброшенный с 14-го этажа, рассказы о жизни вахтовика с ужасным звуком, деревенский блокнот, Грибабас и Джон Клюкер, подростки против Грени и Момо, Иван Гай пьющий масло, открытие паков в Фифа, пранки школьников в Майнкрайфте, социальный эксперимент, еще один социальный эксперимент, социальный эксперимент разоблачающий социальные эксперименты, обзоры на воздух, молекулы водорода и вид из окна в Хамовниках, парни пробующие собственную охуенность, красавица державшаяся до последнего, отекший Хова, подыхающая от смеха Минагарова, воскресающий Ферамир – все это было не о том о чем замышлялось создателями контента.
Везде камера фиксировала за этими выступающими потустороннюю очаровательность бытия – мир в 2010-е годы, воздух 2010-х.
Блогеры казались неживыми и механическими, они выполняли свои обзоры, рассказы и социальные эксперименты, исполняли свои шутки и номера трогательно и неказисто, но на автомате.
Камера снимала их на первом плане, но они были не интересны камере.
Камере была интересна жизнь за ними.
Смерть за работой.
Течение времени – которое и не разглядишь.
Свет вечерних фонарей, стены за которыми что-то происходит, какая-то потаенная жизнь, гораздо более потаенная и запретная чем посылки из даркнета.
Вечность.
Вечность, которая оделась сегодня именно в такие одежды.
Письмо из далекого безвременья.
Блогеры – бездушные машины, автоматы парадоксального контента, но за их спинами начинается самое интересное. Там говорит БЫТИЕ.
Когда я смотрю Славного Друже Обломова, я вспоминаю что там, где кончается его квартира, на лестничной клетке стоит мусоропровод, куда я нассал на Новый 2015 год. Туалет у Друже был занят каким-то татуировщиком с подружкой, они не открывали его часа полтора и не выдержав я пошел ссать в мусоропровод. Начинался 15-й год. 15-й год. 15-й год.
Я смотрю Обломова, рассказывающего очередной рецепт или делающего обзор на очередную доставку и думаю об этом мусоропроводе.
Из каких-то невероятных времен, он там, за стенами не зафиксированный камерой, но холодная камера знает о нем, знает о всех мыслях в моей голове до того и после и вовремя того момента, когда я ссу в этот мусоропровод.
О тех чувствах что я не могу описать. О которых я забыл. Которые я никогда не формулировал.
Это один пример, частный случай.
Я знаю эту тайну.
Мои глаза ее знают и камера подмигивает мне.
Она смотрит сквозь стены.
О чем думал таксист, который увозил меня оттуда в тот новый год.
Что в этот момент было у соседей за стенами.
Что я вспоминал, когда смотрел на лестничную клетку, и сравнивал ее с другими такими же в таких же типовых 12-тиэтажках.
Такие тайны не пришлют в посылке из даркнета. Они уходят в космос и умирают вместе с взрывающимеся галактиками. Энтропия никого не щадит. Их энергия родит новые планеты.
Это один, странный, частный пример. Один из миллиарда того, о чем знает камера и нам не говорит.
Блогеры, бездушные автоматы, как те странные люди на острове из “Изобретения Мореля” Бийой Касареса.
В том романе венесуэльский писатель спасется от преследования на необитаемом острове.
На острове раздваиваются солнце и луна.
Он находит постройки, и людей, которые не обращают на него никакого внимания.
Они танцуют вальсы каждый день, едят ужин, ссорятся. Уходят спать, чтобы на следующий день повторить все то же самое.
Они не похожи на призраков, настоящие из плоти и крови, но действия их повторяются изо дня в день.
Они порождения машины Мореля – голографического кино, объемного, плотского, неотличимого от настоящей жизни. Автоматического.
Они памятник одной вечеринке, созданный демоническим изобретателем.
Памятник погибшим давно людям, динамическая фотография одного дня, повторяемая бесконечно.
Но за ними остров и живой писатель.
Колыхающиеся рифы.
И кроме солнца и луны из Машины Мореля на этом острове есть настоящие солнце и луна.
Этот остров youtube.
И это странное, зафиксированное им, видимое если присмотреться, заставляет меня включать его снова и снова.
Раствориться в нем.
Годы 2010-е Господа нашего.
Декада мусорного контента.
The camera does not capture what the shooter wants.
The camera has no soul, and this soullessness gives rise to a look that neither venerable directors nor great cameramen could curb. They talked about her, and she talked about her. Always a little more than they wanted.
The camera in the empty room remains a part of the empty room. She is the only one to whom an empty room trusts her secrets. As soon as a person enters an empty room, he defiles the empty room with his senses, with his biased look.
A person knows what all objects in a room are called, a person knows how they should lie motionless, how to normally flap the curtains, how to look and see the perspective - the one that does not exist anywhere except our head. And the empty room puts on this perspective, and the camera shows the person what she shot - but he does not see what she shot. He sees what he wants to see.
Neither venerable directors nor the great cameramen could melt the cold of her soullessness. This coldness of detachment shines through in any shot taken with a soulless camera, but the human eye does not always catch it.
Neither venerable directors, nor great cameramen. When the camera got to ordinary people and they started making blogs for YouTube, they thought they were filming themselves, they were filming what they were telling, but the camera did not listen and did not listen to them.
Cocteau, as you know, called it death at work.
Exits from the porches, drive through the night city with an assembly vinaigrette and beautiful music, check the monopoly in Mack, check moronic life hacks, mentos in a Coca-Cola crem chamber filled with lava and dumped from the 14th floor, stories about the life of a shift worker with a terrible sound, a village notepad , Gribabas and John Clucker, teens vs. Greni and Momo, Ivan Guy drinking oil, opening packs in Fifa, prank schoolchildren in Minecraft, a social experiment, another social experiment, a social experiment exposing social experiments, reviews on air, hydrogen molecules and the view from the window in Khamovniki, guys trying their own fucking, the beauty who kept herself up to the last, swollen Hova, dying from Minagarov's laughter, resurrecting Feramir - all this was not what the creators of the content were thinking about.
Everywhere, the camera recorded behind these speakers the otherworldly charm of being - the world in the 2010s, the air of the 2010s.
Bloggers seemed inanimate and mechanical, they performed their reviews, stories and social experiments, performed their jokes and numbers touchingly and plainly, but on the machine.
The camera shot them in the foreground, but they were not interesting to the camera.
The camera was interested in life behind them.
Death at work.
The passage of time - which you can’t even make out.
The light of the evening lamps, the walls behind which something is happening, some kind of hidden life, much more hidden and forbidden than parcels from darknet.
Eternity.
An eternity that dressed today in just such clothes.
A letter from far timelessness.
Bloggers are soulless machines, machines of paradoxical content, but behind their backs the fun begins. Genesis says there.
When I look at Glorious Friend Oblomov, I remember that where his apartment ends, there is a garbage chute on the staircase, where I pissed off for New Year 2015. The friend’s toilet was occupied by some kind of tattooist with a girlfriend, they didn’t open it for an hour and a half and, unable to stand it, I went to piss into the garbage chute. The 15th year began. 15th year. 15th year.
I watch Oblomov telling another recipe or reviewing the next delivery and think about this garbage chute.
From some incredible times, he is there, behind the walls, not fixed by the camera, but the cold camera knows about him, he knows about all thoughts in my head before and after and during the moment when I piss into this garbage chute.
About those feelings that I can’t describe. Which I forgot about. Which I never formulated.
This is one example, a special case.
I know this secret.
My eyes know her and the camera winks at me.
She looks through the walls.
What was the taxi driver who took me away from there on that new year?
What at this moment was the neighbors behind the walls.
What did I recall when I looked at the stairwell, and compared it with others of the same type in the same standard 12-story buildings.
Such secrets will not be sent in a darknet package. They go into space and die with exploding galaxies. Entropy spares no one. Their energy will give birth to new planets.
This is one strange, private example. One in a billion of what the camera knows and does not tell us.
Bloggers, soulless vending machines, like those weird people on the island from the “Invention of Morel” by Billa Casares.
In that novel, a Venezuelan writer escapes persecution on a desert island.
The island bifurcates the sun and moon.
He finds buildings, and people who do not pay any attention to him.
They dance waltzes every day, eat dinner, quarrel. They go to bed to repeat the same thing the next day.
They are not like ghosts, real of flesh and blood, but their actions are repeated day after day.
They are the result of the Morel machine - a holographic movie, volume
The camera has no soul, and this soullessness gives rise to a look that neither venerable directors nor great cameramen could curb. They talked about her, and she talked about her. Always a little more than they wanted.
The camera in the empty room remains a part of the empty room. She is the only one to whom an empty room trusts her secrets. As soon as a person enters an empty room, he defiles the empty room with his senses, with his biased look.
A person knows what all objects in a room are called, a person knows how they should lie motionless, how to normally flap the curtains, how to look and see the perspective - the one that does not exist anywhere except our head. And the empty room puts on this perspective, and the camera shows the person what she shot - but he does not see what she shot. He sees what he wants to see.
Neither venerable directors nor the great cameramen could melt the cold of her soullessness. This coldness of detachment shines through in any shot taken with a soulless camera, but the human eye does not always catch it.
Neither venerable directors, nor great cameramen. When the camera got to ordinary people and they started making blogs for YouTube, they thought they were filming themselves, they were filming what they were telling, but the camera did not listen and did not listen to them.
Cocteau, as you know, called it death at work.
Exits from the porches, drive through the night city with an assembly vinaigrette and beautiful music, check the monopoly in Mack, check moronic life hacks, mentos in a Coca-Cola crem chamber filled with lava and dumped from the 14th floor, stories about the life of a shift worker with a terrible sound, a village notepad , Gribabas and John Clucker, teens vs. Greni and Momo, Ivan Guy drinking oil, opening packs in Fifa, prank schoolchildren in Minecraft, a social experiment, another social experiment, a social experiment exposing social experiments, reviews on air, hydrogen molecules and the view from the window in Khamovniki, guys trying their own fucking, the beauty who kept herself up to the last, swollen Hova, dying from Minagarov's laughter, resurrecting Feramir - all this was not what the creators of the content were thinking about.
Everywhere, the camera recorded behind these speakers the otherworldly charm of being - the world in the 2010s, the air of the 2010s.
Bloggers seemed inanimate and mechanical, they performed their reviews, stories and social experiments, performed their jokes and numbers touchingly and plainly, but on the machine.
The camera shot them in the foreground, but they were not interesting to the camera.
The camera was interested in life behind them.
Death at work.
The passage of time - which you can’t even make out.
The light of the evening lamps, the walls behind which something is happening, some kind of hidden life, much more hidden and forbidden than parcels from darknet.
Eternity.
An eternity that dressed today in just such clothes.
A letter from far timelessness.
Bloggers are soulless machines, machines of paradoxical content, but behind their backs the fun begins. Genesis says there.
When I look at Glorious Friend Oblomov, I remember that where his apartment ends, there is a garbage chute on the staircase, where I pissed off for New Year 2015. The friend’s toilet was occupied by some kind of tattooist with a girlfriend, they didn’t open it for an hour and a half and, unable to stand it, I went to piss into the garbage chute. The 15th year began. 15th year. 15th year.
I watch Oblomov telling another recipe or reviewing the next delivery and think about this garbage chute.
From some incredible times, he is there, behind the walls, not fixed by the camera, but the cold camera knows about him, he knows about all thoughts in my head before and after and during the moment when I piss into this garbage chute.
About those feelings that I can’t describe. Which I forgot about. Which I never formulated.
This is one example, a special case.
I know this secret.
My eyes know her and the camera winks at me.
She looks through the walls.
What was the taxi driver who took me away from there on that new year?
What at this moment was the neighbors behind the walls.
What did I recall when I looked at the stairwell, and compared it with others of the same type in the same standard 12-story buildings.
Such secrets will not be sent in a darknet package. They go into space and die with exploding galaxies. Entropy spares no one. Their energy will give birth to new planets.
This is one strange, private example. One in a billion of what the camera knows and does not tell us.
Bloggers, soulless vending machines, like those weird people on the island from the “Invention of Morel” by Billa Casares.
In that novel, a Venezuelan writer escapes persecution on a desert island.
The island bifurcates the sun and moon.
He finds buildings, and people who do not pay any attention to him.
They dance waltzes every day, eat dinner, quarrel. They go to bed to repeat the same thing the next day.
They are not like ghosts, real of flesh and blood, but their actions are repeated day after day.
They are the result of the Morel machine - a holographic movie, volume
У записи 123 лайков,
7 репостов,
6440 просмотров.
7 репостов,
6440 просмотров.
Эту запись оставил(а) на своей стене Игорь Антоновский
