МОРИС ОГДЕН.
ПАЛАЧ.
1.
Однажды в наш город пришел Палач.
Пах кровью и золотом его плащ.
Подозрительно оглядел народ
и возле суда сложил эшафот.
У дверей суда стоявший теперь
эшафот в ширину был ровно как дверь,
в высоту — почти как дверной проем.
Словом, точно поместился бы в нем.
Вечерами мы шли с работы домой,
у суда стоял Палач с бечевой,
и вопрос единственный мучил всех:
кто из нас преступник? В чем его грех?
Пусть никто ни в чем не был виноват,
нас пугал Палача оловянный взгляд.
Но однажды кто-то решил спросить:
— Эй, Палач! Кого собрался казнить?
Хитровато сверкнул оловянный глаз,
и ответ Палача ошарашил нас:
— Кто сослужит мне лучшую службу, тот
получит веревку и эшафот.
Он сошел в толпу, и его рука
опустилась на одного чужака.
И тогда спокойно вздохнули мы —
раз преступник найден, все спасены!
Завтра утром виселицу снесут!
Расступились все, чтоб свершился суд,
с Палачом не спорил никто вообще —
он был так солиден в своем плаще.
2.
С утра в наш город солнце пришло,
на тихих улицах рассвело,
и выступила из тьмы тогда
черная виселица у суда.
И Палач стоял на месте своем,
завязывая бечеву узлом.
Оловянный взгляд и щучий оскал...
С деловитой миной нас поджидал.
Мы воскликнули: — Эй, Палач, скажи,
разве тот преступник все еще жив?
И нас бросило в холод от слов его:
— Эта виселица не для него.
Он сказал с улыбкой: — Кем бы я был,
если б эту кашу здесь заварил
только ради одного чужака?!
Я лишь пробовал бечеву пока.
Кто-то крикнул: — Убийца! Позор и стыд!
А Палач уже возле него стоит.
— Ты якшался с тем, — спрашивает он,
— кто вчера на виселице казнен?
И опять рука на плечо легла,
и толпа растерянно замерла,
с Палачом не спорил никто вообще.
Он был очень страшен в своем плаще.
А тем вечером увидал народ,
что увеличивается эшафот.
Он, впитав огромную лужу слез,
В городскую площадь корнями врос.
Шириной со ступени он стал тогда,
поднимающиеся к дверям суда,
и точно вровень с судом высотой
стала виселица ночью той.
3.
Третий висельник — так Палач объяснил —
ростовщиком и нехристью был:
— Кто-то связан, отвечайте скорей,
С осужденным? Кстати, это еврей.
В ответ закричали мы вразнобой:
— Так вот кто был твоим верным слугой?
— Я знаю теперь, — он сказал сквозь смех,
— что перекладина выдержит всех.
…А четвертый мрачную песню пел,
беспокоя, отвлекая от дел.
И Палач сказал: — Что вам до него,
адски черного и прóклятого?
Дальше пятый, шестой. Мы хором кричим:
— Ты покончил с лучшим слугой своим?
— Есть у нас, палачей, один славный трюк,
помогающий разработать люк.
Мы вопросов не задавали впредь.
А Палач не мешкал — за смертью смерть.
И увеличивался день за днем
эшафот на площади перед судом:
основание раздвигалось, пока
не покрыли площадь его бока.
Разрослись перекладина, столб, петля,
и на город черная тень легла.
4.
Вдруг Палач на весь безлюдный квартал
мое имя настойчиво прокричал.
Я увидел виселицу и смекнул:
он уж всех, кого мог, в петлю затянул,
а меня в итоге решил позвать,
чтоб я виселицу помог разобрать...
И с доброй надеждой пошел туда —
к огромной виселице у суда.
Я прошел по городу в тишине,
и Палач у суда улыбнулся мне,
держа в натруженном кулаке своем
бечеву, завязанную узлом.
А потом, с бодрящим свистом, легко
надавив на люк, распахнул его
и с победной улыбкою палача
коснулся рукой моего плеча.
— Но ведь этот эшафот для других!
Ты солгал, Палач, — я сбился на крик.
— Я тебе не прихвостень, не слуга,
Ты солгал, убийца, гнусно солгал!
Но лукаво сверкнул оловянный глаз:
— Я солгал? Нисколько. Лишь без прикрас
изложил одну правдивую весть:
для тебя эшафот приготовлен здесь.
Ибо лучшей службы не знаю я,
чем трусливая надежда твоя.
Где другие, кто бы за жизнь твою
постоял с тобой в едином строю?
— Все погибли, — тихо ответил я.
— Все убиты, — гость поправил меня.
— Первым был приезжий, потом еврей.
Я не действовал против воли твоей.
Под перекладиной, закрывавшей свет,
как никто одинок я был в тот момент.
Вот Палач связал меня. Крик «постой!»
не раздался: площадь была пустой.
ПАЛАЧ.
1.
Однажды в наш город пришел Палач.
Пах кровью и золотом его плащ.
Подозрительно оглядел народ
и возле суда сложил эшафот.
У дверей суда стоявший теперь
эшафот в ширину был ровно как дверь,
в высоту — почти как дверной проем.
Словом, точно поместился бы в нем.
Вечерами мы шли с работы домой,
у суда стоял Палач с бечевой,
и вопрос единственный мучил всех:
кто из нас преступник? В чем его грех?
Пусть никто ни в чем не был виноват,
нас пугал Палача оловянный взгляд.
Но однажды кто-то решил спросить:
— Эй, Палач! Кого собрался казнить?
Хитровато сверкнул оловянный глаз,
и ответ Палача ошарашил нас:
— Кто сослужит мне лучшую службу, тот
получит веревку и эшафот.
Он сошел в толпу, и его рука
опустилась на одного чужака.
И тогда спокойно вздохнули мы —
раз преступник найден, все спасены!
Завтра утром виселицу снесут!
Расступились все, чтоб свершился суд,
с Палачом не спорил никто вообще —
он был так солиден в своем плаще.
2.
С утра в наш город солнце пришло,
на тихих улицах рассвело,
и выступила из тьмы тогда
черная виселица у суда.
И Палач стоял на месте своем,
завязывая бечеву узлом.
Оловянный взгляд и щучий оскал...
С деловитой миной нас поджидал.
Мы воскликнули: — Эй, Палач, скажи,
разве тот преступник все еще жив?
И нас бросило в холод от слов его:
— Эта виселица не для него.
Он сказал с улыбкой: — Кем бы я был,
если б эту кашу здесь заварил
только ради одного чужака?!
Я лишь пробовал бечеву пока.
Кто-то крикнул: — Убийца! Позор и стыд!
А Палач уже возле него стоит.
— Ты якшался с тем, — спрашивает он,
— кто вчера на виселице казнен?
И опять рука на плечо легла,
и толпа растерянно замерла,
с Палачом не спорил никто вообще.
Он был очень страшен в своем плаще.
А тем вечером увидал народ,
что увеличивается эшафот.
Он, впитав огромную лужу слез,
В городскую площадь корнями врос.
Шириной со ступени он стал тогда,
поднимающиеся к дверям суда,
и точно вровень с судом высотой
стала виселица ночью той.
3.
Третий висельник — так Палач объяснил —
ростовщиком и нехристью был:
— Кто-то связан, отвечайте скорей,
С осужденным? Кстати, это еврей.
В ответ закричали мы вразнобой:
— Так вот кто был твоим верным слугой?
— Я знаю теперь, — он сказал сквозь смех,
— что перекладина выдержит всех.
…А четвертый мрачную песню пел,
беспокоя, отвлекая от дел.
И Палач сказал: — Что вам до него,
адски черного и прóклятого?
Дальше пятый, шестой. Мы хором кричим:
— Ты покончил с лучшим слугой своим?
— Есть у нас, палачей, один славный трюк,
помогающий разработать люк.
Мы вопросов не задавали впредь.
А Палач не мешкал — за смертью смерть.
И увеличивался день за днем
эшафот на площади перед судом:
основание раздвигалось, пока
не покрыли площадь его бока.
Разрослись перекладина, столб, петля,
и на город черная тень легла.
4.
Вдруг Палач на весь безлюдный квартал
мое имя настойчиво прокричал.
Я увидел виселицу и смекнул:
он уж всех, кого мог, в петлю затянул,
а меня в итоге решил позвать,
чтоб я виселицу помог разобрать...
И с доброй надеждой пошел туда —
к огромной виселице у суда.
Я прошел по городу в тишине,
и Палач у суда улыбнулся мне,
держа в натруженном кулаке своем
бечеву, завязанную узлом.
А потом, с бодрящим свистом, легко
надавив на люк, распахнул его
и с победной улыбкою палача
коснулся рукой моего плеча.
— Но ведь этот эшафот для других!
Ты солгал, Палач, — я сбился на крик.
— Я тебе не прихвостень, не слуга,
Ты солгал, убийца, гнусно солгал!
Но лукаво сверкнул оловянный глаз:
— Я солгал? Нисколько. Лишь без прикрас
изложил одну правдивую весть:
для тебя эшафот приготовлен здесь.
Ибо лучшей службы не знаю я,
чем трусливая надежда твоя.
Где другие, кто бы за жизнь твою
постоял с тобой в едином строю?
— Все погибли, — тихо ответил я.
— Все убиты, — гость поправил меня.
— Первым был приезжий, потом еврей.
Я не действовал против воли твоей.
Под перекладиной, закрывавшей свет,
как никто одинок я был в тот момент.
Вот Палач связал меня. Крик «постой!»
не раздался: площадь была пустой.
Maurice is awesome.
EXECUTIONER.
1.
Once the executioner came to our city.
It smelled of blood and gold in his cloak.
Suspiciously looked around the people
and he built a scaffold near the court.
Now standing at the door of the court
the scaffold was just like a door wide
in height - almost like a doorway.
In a word, it would fit in it.
In the evenings we went home from work,
the executioner stood with a rope at the court,
and the only question tormented everyone:
which of us is a criminal? What is his sin?
Let no one be guilty of anything
the executioner scared us with a tin look.
But one day someone decided to ask:
- Hey, executioner! Who was going to be executed?
The tin eye flashed cunningly
and the executioner's answer dumbfounded us:
- Who will serve me the best service, he
will get a rope and scaffold.
He descended into the crowd and his hand
sank down on one stranger.
And then we sighed quietly -
once the culprit is found, everyone is saved!
Tomorrow morning the gallows will be demolished!
All parted, so that the judgment might be accomplished,
no one argued with the executioner at all -
he was so respectable in his cloak.
2.
In the morning the sun came to our city,
it dawned in the quiet streets
and stepped out of the darkness then
black gallows at the court.
And the executioner stood in his place,
tying a twine in a knot.
The tin look and the pike grin ...
With a businesslike mine was waiting for us.
We exclaimed: - Hey, Executioner, say
Is that criminal still alive?
And we were thrown into the cold by his words:
“This gallows is not for him.”
He said with a smile: “Whoever I would be,”
if this porridge were brewed here
just for the sake of one stranger ?!
I just tried the string so far.
Someone shouted: - Killer! Shame and shame!
And the executioner is already standing next to him.
“You messed with that,” he asks,
- Who was executed on the gallows yesterday?
And again, a hand fell on his shoulder,
and the crowd froze bewildered
no one argued with the executioner at all.
He was very scary in his cloak.
And that evening I saw the people
that the scaffold is increasing.
He, having absorbed a huge puddle of tears,
Rooted in the city square.
He became the width from the stage then
rising to the door of the court
and exactly on par with a court tall
the gallows became that night.
3.
The third hangman - as the Executioner explained -
loan shark and unchrist was:
- Someone connected, answer soon,
With a convict? By the way, this is a Jew.
In response, we shouted at random:
“So who was your faithful servant?”
“I know now,” he said through laughter,
- that the crossbar will withstand all.
... And the fourth sang a gloomy song,
disturbing, distracting from business.
And the executioner said: - What do you care about him,
hellishly black and damned?
Next is the fifth, sixth. We shout in unison:
“Have you finished your best servant?”
“We executioners have one glorious trick,”
helping to design a hatch.
We did not ask questions from now on.
But the executioner did not hesitate - death after death.
And increased day by day
scaffold in the square in front of the court:
the base moved apart while
did not cover the area of his side.
The crossbar, pole, loop, have grown
and a black shadow fell on the city.
4.
Suddenly the Executioner for the entire deserted quarter
my name screamed insistently.
I saw the gallows and realized:
he really pulled all he could into a loop,
but in the end I decided to call
so I can help the gallows to make out ...
And with good hope went there -
to the huge gallows at the court.
I walked through the city in silence
and the executioner at the court smiled at me
holding in his strained fist
knotted rope.
And then, with an invigorating whistle, easy
pushing on the hatch, opened it
and with the executioner's triumphant smile
touched my shoulder with a hand.
“But this scaffold is for others!”
You lied, Executioner, - I lost my cry.
- I'm not your henchman, not a servant,
You lied, murderer, vilely lied!
But the tin eye flashed slyly:
- I lied? Not at all. Only unvarnished
set out one true message:
the scaffold is prepared for you here.
For I don’t know the best service,
than your cowardly hope.
Where are the others who would be for your life
stood with you in one line?
“Everyone died,” I answered quietly.
“Everyone is dead,” the guest corrected me.
- The first was a newcomer, then a Jew.
I did not act against your will.
Under the crossbar that covered the light
like no one else I was at that moment.
Here the Executioner tied me up. Cry, “wait!”
not heard: the area was empty.
EXECUTIONER.
1.
Once the executioner came to our city.
It smelled of blood and gold in his cloak.
Suspiciously looked around the people
and he built a scaffold near the court.
Now standing at the door of the court
the scaffold was just like a door wide
in height - almost like a doorway.
In a word, it would fit in it.
In the evenings we went home from work,
the executioner stood with a rope at the court,
and the only question tormented everyone:
which of us is a criminal? What is his sin?
Let no one be guilty of anything
the executioner scared us with a tin look.
But one day someone decided to ask:
- Hey, executioner! Who was going to be executed?
The tin eye flashed cunningly
and the executioner's answer dumbfounded us:
- Who will serve me the best service, he
will get a rope and scaffold.
He descended into the crowd and his hand
sank down on one stranger.
And then we sighed quietly -
once the culprit is found, everyone is saved!
Tomorrow morning the gallows will be demolished!
All parted, so that the judgment might be accomplished,
no one argued with the executioner at all -
he was so respectable in his cloak.
2.
In the morning the sun came to our city,
it dawned in the quiet streets
and stepped out of the darkness then
black gallows at the court.
And the executioner stood in his place,
tying a twine in a knot.
The tin look and the pike grin ...
With a businesslike mine was waiting for us.
We exclaimed: - Hey, Executioner, say
Is that criminal still alive?
And we were thrown into the cold by his words:
“This gallows is not for him.”
He said with a smile: “Whoever I would be,”
if this porridge were brewed here
just for the sake of one stranger ?!
I just tried the string so far.
Someone shouted: - Killer! Shame and shame!
And the executioner is already standing next to him.
“You messed with that,” he asks,
- Who was executed on the gallows yesterday?
And again, a hand fell on his shoulder,
and the crowd froze bewildered
no one argued with the executioner at all.
He was very scary in his cloak.
And that evening I saw the people
that the scaffold is increasing.
He, having absorbed a huge puddle of tears,
Rooted in the city square.
He became the width from the stage then
rising to the door of the court
and exactly on par with a court tall
the gallows became that night.
3.
The third hangman - as the Executioner explained -
loan shark and unchrist was:
- Someone connected, answer soon,
With a convict? By the way, this is a Jew.
In response, we shouted at random:
“So who was your faithful servant?”
“I know now,” he said through laughter,
- that the crossbar will withstand all.
... And the fourth sang a gloomy song,
disturbing, distracting from business.
And the executioner said: - What do you care about him,
hellishly black and damned?
Next is the fifth, sixth. We shout in unison:
“Have you finished your best servant?”
“We executioners have one glorious trick,”
helping to design a hatch.
We did not ask questions from now on.
But the executioner did not hesitate - death after death.
And increased day by day
scaffold in the square in front of the court:
the base moved apart while
did not cover the area of his side.
The crossbar, pole, loop, have grown
and a black shadow fell on the city.
4.
Suddenly the Executioner for the entire deserted quarter
my name screamed insistently.
I saw the gallows and realized:
he really pulled all he could into a loop,
but in the end I decided to call
so I can help the gallows to make out ...
And with good hope went there -
to the huge gallows at the court.
I walked through the city in silence
and the executioner at the court smiled at me
holding in his strained fist
knotted rope.
And then, with an invigorating whistle, easy
pushing on the hatch, opened it
and with the executioner's triumphant smile
touched my shoulder with a hand.
“But this scaffold is for others!”
You lied, Executioner, - I lost my cry.
- I'm not your henchman, not a servant,
You lied, murderer, vilely lied!
But the tin eye flashed slyly:
- I lied? Not at all. Only unvarnished
set out one true message:
the scaffold is prepared for you here.
For I don’t know the best service,
than your cowardly hope.
Where are the others who would be for your life
stood with you in one line?
“Everyone died,” I answered quietly.
“Everyone is dead,” the guest corrected me.
- The first was a newcomer, then a Jew.
I did not act against your will.
Under the crossbar that covered the light
like no one else I was at that moment.
Here the Executioner tied me up. Cry, “wait!”
not heard: the area was empty.
У записи 4 лайков,
0 репостов.
0 репостов.
Эту запись оставил(а) на своей стене Алексей Синицин
![Стас Однолетков -=[strast]=-](https://sun9-39.userapi.com/s/v1/ig2/J28jPY6YbIhuG19pmQRHt0zthGMzZflDPEE_dzKvjZy1PIhYKT4icktB_72axK3iWnO6KfLnBaKYEGOXPlsxj6j6.jpg?size=200x200&quality=95&crop=233,82,817,817&ava=1 "Стас Однолетков -=[strast]=-")
