Как я искал в Архангельске могилу прапрадеда Марьяна Владиславовича Сташкевича, а нашел это…
Мой прапрадед Марьян Владиславович Сташкевич родился в 1876 году в Волынской губернии: в селе Сташки, что рядом со старинным городом Овручем. Он был представителем шляхетского рода, который, как и многие другие в этом регионе, утвердился во дворянстве после раздела Речи Посполитой и присоединения к Российской Империи.
Из-за дробления наследственных владений, к 1917 году имущественное положение рода, в среднем, приравнялось к крестьянскому. Семьи Марьяна и его брата Викентия были последними, кто чтил католическую веру и продолжал утверждаться во дворянстве (в то время, как другие Сташкевичи давно перешли в православное мещанство).
Вероятно, именно принципиальность определила судьбу прапрадеда после революции. В результате очередной попытки переправить сыновей в Польшу, сдобренной публичными высказывании о нежизнеспособности политики коллективизации, вся семья в 1930 году оказалась в Архангельске – Марьян, сыновья Болеслав, Станислав и Вацлав, и жена – Фекла Станиславовна (дев. Дворжецкая).
Болеслав отбыл ссылку и уехал в 1933 году, а судьба остальных мужчин оказалась трагичной: Станислав повесился в 1932 году, Марьян умер от истощения в 1942, Вацлав погиб в Ягринлаге в 1943.
Первые запросы о Марьяне я писал еще в конце 2014 года, в 2017 побывал на его родине – в Овруче, а в начале 2019 стал прорабатывать поездку в Архангельск. Я хотел найти могилы всех троих родственников, привести в порядок и почтить их память.
Но все складывалось бесперспективно – оба дома, где они жили (Петроградский пр., д. 219, кв. 8 и П. Виноградова, д. 107, ф. 1), давно снесены, а на их месте – новая каменная застройка; кладбищенские книги сохранились только с 1943 года; актовых записей о смерти Станислава и Вацлава вообще не было, хотя и были точные даты смерти из документов ФСБ и МВД.
В Архангельске было, как минимум, 3 кладбища, где могли похоронить Марьяна и Станислава: Вологодское, Ильинское и Соломбальское. Размеры кладбищ внушительные (только по периметру порядка полутора километров каждое), шансы что-то найти малы. А захоронения Ягринлага вообще не сохранились, только мемориал, созданный после перестройки.
Я все равно решил ехать, и, как оказалось, не зря. Обычно, в генеалогических поездках я передвигаюсь на автомобиле, но составив смету и календарный план, я понял, что тут выгоднее будет воспользоваться самолетом. Билеты взял на 12-13 августа. Накануне собрал сумку, лег в кровать. Решил посмотреть еще раз прогноз погоды на поездку, и наткнулся на новость о взрыве во время испытания ядерного двигателя под Северодвинском, который произошел 4 днями ранее.
Я достаточно прагматичен, рационален, но тут мнительность взяла верх и заснуть я не мог долго – ведь мне нужно было, в том числе, как раз в Северодвинск:))) Правда, когда я проходил регистрацию и увидел расслабленные семьи с детьми, летевшие, видимо, с отдыха домой, я тоже расслабился и перестал придумывать проблемы.
На первый день у меня были запланированы посещения двух архивов – администрации города и ФСБ, а также обход Вологодского кладбища. И между архивами у меня случайно образовался час свободного времени, который предопределил исход поездки.
Вместо того, чтобы пойти пообедать, мне не терпелось скорее попасть на кладбище. Я тешил себя надеждой, что только я туда ступлю, зайду в какие-нибудь случайные кусты и сразу найду искомое… Ну, или хотя бы осмотрюсь и продумаю, как лучше исследовать это кладбище вечером.
Я был готов к тому, что кладбище в не очень хорошем состоянии и заболочено – так говорили местные, с которыми я заранее пообщался. Но то, что я увидел, меня действительно расстроило. Часть могил – в настоящем болоте. В небольших резиновых сапогах есть риск зачерпнуть воды, либо увязнуть. И все бы ничего, да только везде навалено досок, поваленных деревьев, оград, мусора. В некоторые моменты у меня было опасение, что сейчас эти ветки, по которым я пытаюсь пролезть, сломаются вместе с моими ногами. Но, к счастью, ноги я не повредил. А вот сапоги продырявил.
Большинство могил на Вологодском (как и на Ильинском, где я побывал на следующий день) датированы 1955-1975 годами. Явно, что эти захоронения сделаны поверх старых. Могил 1930х и 1940х нашел все пару штук (хотя обошел не все кладбище).
Часы показывали 13:30, день был солнечным, правда высокие деревья на кладбище его почти не пропускали. Случайным образом выбирая маршрут, лишь бы подальше от новых могил, в тенистой чаще я вдруг увидел единственное ярко освещенное солнцем надгробие. Находка меня ошарашила: «Дворжецкая Евгения Станиславовна, 1900-1968гг». Прапрабабушку звали Дворжецкой Феклой Станиславовной, а родилась она в 1880х. То есть, Евгения могла быть ее родной сестрой!
Пробравшись поближе я увидел, что могила ухожена, единственная из окружающих. Сделав пару фотографий, окрыленный находкой пошел дальше, обдумывая, как мне найти родственников Евгении…
После архива ФСБ и, наконец, обедо-ужина, примерно к 19 часам я вернулся на кладбище. Солнце ушло и уже темнело. Поблуждав по кладбищу с разных сторон, я решил вернуться к могиле Дворжецкой, еще раз обыскать все вокруг – может быть, и Марьян со Станиславом где-то рядом?
Повторно нашел могилу с трудом – без ярких лучей, которые чудом освещали могилу днем, текст был почти нечитаем, а надгробие – незаметно. Уверен, что не пойди я днем на разведку, эту могилу я бы точно не увидел! А значит, не произошло бы и последующего чуда.
Думаю, никому не интересно читать о рутине поисков, о том, как я подробно опрашивал всех местных – чиновников, священников, историков, случайных прохожих, людей в соц. сетях; о том, как добрые люди выискивали для меня контакты разных специалистов, которые могут что-то знать, как я с ними обсуждал свою историю, как мы строили гипотезы… Ровно, как и нет ничего увлекательного в рассказах о том, как я листал сотни страниц документов, не находя в них ничего неожиданного, кроме каких-то мелких биографических уточнений. Потому, в моем рассказе я все это опускаю, хотя это и занимало большую часть поездки.
Итак, я продолжал бродить по кладбищу до 22 часов, пока не стемнело настолько, что уже было нельзя разглядеть надписи на расстоянии дальше, чем в паре метров от себя. Никогда раньше не бывал на кладбищах в сумерках, а тут еще и дорога через кладбище проходит, через которую местные срезают свои маршруты. Несколько раз ловил на себе недобрые взгляды каких-то людей, которые останавливались и разглядывали меня издали. Не очень такие себе ощущения... Что им нужно на кладбище в темноте, зачем они остановились? Картина типа тех, что изображают в криминалистических сводках.
Но вскоре я понял, что самый страшный на кладбище – это я: бродит в темноте среди могил небритый парень в капюшоне, в руках – большая палка, что-то ищет. Периодически, поворачивается на прохожих и настороженно всматривается в них:)) Эта мысль меня развеселила, и я перестал смущать людей своим разглядыванием. А мрачность обстановки смягчил какой-то черный котик, который встретился мне в чаще, и хоть и был диким и не подходил ко мне, но явно ходил вокруг меня, и несколько раз появлялся на виду в разных частях кладбища.
Чего-то я увяз в кладбищенской романтике! Ну так вот, о Дворжецкой. Вернувшись в Питер, проверив все доступные базы и поисковые системы, я решил вновь использовать прием объявлений в соц. сетях. Раз с Бергом сработало, может, и тут выйдет?
Было отправлено больше полусотни объявлений. На всякий случай, упомянул в них и Сташкевичей, хотя искал именно потомков Дворжецкой. Скрестив пальцы, стал ждать. И тут происходит то, чего я не ожидал и никак не мог предположить даже возможность подобного. Мне приходит сообщение от Татьяны, мама которой была замужем за Станиславом Сташкевичем! В процессе разговора оказывается, что это тот самый Станислав, мой двоюродный прадед, который повесился в 1932 году!!!
Судя по разным фактам, Станислав был ранимым человеком, тонкой душевной организации. Он был не готов к той бесчеловечности и жестокости, которой были пропитаны 1920-30ые годы в России.
Я не упомянул, что именно Станислав сломался на допросах в НКВД, когда их с отцом и братом арестовали в 1930 году за попытку нелегального перехода детей в Польшу. Марьян и Болеслав показывали, что оба брата по юношеской глупости пытались уйти в Польшу в тайне от родителей, чтобы учиться на ксендзов, но Станислав раскололся и сознался, что именно отец научил их этому. Вероятно, это давило на Станислава и стало одной из причин самоубийства.
Мама Татьяны, Агапия Никитична Набатова, была замужем трижды, Станислав – второй муж. Прожили в браке около полугода (как выяснилось из справки о браке, всего два месяца). Но любовь была настолько сильна, что Агапия пронесла ее через всю жизнь и передала детям от третьего брака. Она ласково называла второго мужа «Станиславушка».
Все могло закончиться хорошо, но Марьян и Фекла категорически не приняли выбор сына. Одной из причин было то, что избранница была православной (еще одна сноска – Марьян до ссылки был председателем религиозной общины в Овручском костеле; по законам Российской Империи, которые тогда еще не могли быть забыты, хоть уже и не имели значения, вступающий в брак с православным иноверец обязан был принимать православие; то есть, для католической и принципиальной семьи Сташкевичей выбор Станислава мог быть чем-то типа перехода на сторону «врага»).
Добавим сюда тяжелое социальное и материальное положение ссыльных… Видимо, Станислав не выдержал психологического давления и покончил с собой. А Агапии пришлось сделать аборт, несмотря на 4 месяц беременности, потому что шансов выжить у вдовы репрессированного с маленьким ребенком и без чьей-либо поддержки не было (семья Сташкевичей ее не приняла, а родители уже умерли).
Вместе с памятью о Станиславушке, сохранилась и его маленькая фотография, вырезанная когда-то из групповой. Мама Татьяны до самой смерти хранила это фото при себе и очень часто смотрела на него, разговаривала с ним.
Вот такая тра
Мой прапрадед Марьян Владиславович Сташкевич родился в 1876 году в Волынской губернии: в селе Сташки, что рядом со старинным городом Овручем. Он был представителем шляхетского рода, который, как и многие другие в этом регионе, утвердился во дворянстве после раздела Речи Посполитой и присоединения к Российской Империи.
Из-за дробления наследственных владений, к 1917 году имущественное положение рода, в среднем, приравнялось к крестьянскому. Семьи Марьяна и его брата Викентия были последними, кто чтил католическую веру и продолжал утверждаться во дворянстве (в то время, как другие Сташкевичи давно перешли в православное мещанство).
Вероятно, именно принципиальность определила судьбу прапрадеда после революции. В результате очередной попытки переправить сыновей в Польшу, сдобренной публичными высказывании о нежизнеспособности политики коллективизации, вся семья в 1930 году оказалась в Архангельске – Марьян, сыновья Болеслав, Станислав и Вацлав, и жена – Фекла Станиславовна (дев. Дворжецкая).
Болеслав отбыл ссылку и уехал в 1933 году, а судьба остальных мужчин оказалась трагичной: Станислав повесился в 1932 году, Марьян умер от истощения в 1942, Вацлав погиб в Ягринлаге в 1943.
Первые запросы о Марьяне я писал еще в конце 2014 года, в 2017 побывал на его родине – в Овруче, а в начале 2019 стал прорабатывать поездку в Архангельск. Я хотел найти могилы всех троих родственников, привести в порядок и почтить их память.
Но все складывалось бесперспективно – оба дома, где они жили (Петроградский пр., д. 219, кв. 8 и П. Виноградова, д. 107, ф. 1), давно снесены, а на их месте – новая каменная застройка; кладбищенские книги сохранились только с 1943 года; актовых записей о смерти Станислава и Вацлава вообще не было, хотя и были точные даты смерти из документов ФСБ и МВД.
В Архангельске было, как минимум, 3 кладбища, где могли похоронить Марьяна и Станислава: Вологодское, Ильинское и Соломбальское. Размеры кладбищ внушительные (только по периметру порядка полутора километров каждое), шансы что-то найти малы. А захоронения Ягринлага вообще не сохранились, только мемориал, созданный после перестройки.
Я все равно решил ехать, и, как оказалось, не зря. Обычно, в генеалогических поездках я передвигаюсь на автомобиле, но составив смету и календарный план, я понял, что тут выгоднее будет воспользоваться самолетом. Билеты взял на 12-13 августа. Накануне собрал сумку, лег в кровать. Решил посмотреть еще раз прогноз погоды на поездку, и наткнулся на новость о взрыве во время испытания ядерного двигателя под Северодвинском, который произошел 4 днями ранее.
Я достаточно прагматичен, рационален, но тут мнительность взяла верх и заснуть я не мог долго – ведь мне нужно было, в том числе, как раз в Северодвинск:))) Правда, когда я проходил регистрацию и увидел расслабленные семьи с детьми, летевшие, видимо, с отдыха домой, я тоже расслабился и перестал придумывать проблемы.
На первый день у меня были запланированы посещения двух архивов – администрации города и ФСБ, а также обход Вологодского кладбища. И между архивами у меня случайно образовался час свободного времени, который предопределил исход поездки.
Вместо того, чтобы пойти пообедать, мне не терпелось скорее попасть на кладбище. Я тешил себя надеждой, что только я туда ступлю, зайду в какие-нибудь случайные кусты и сразу найду искомое… Ну, или хотя бы осмотрюсь и продумаю, как лучше исследовать это кладбище вечером.
Я был готов к тому, что кладбище в не очень хорошем состоянии и заболочено – так говорили местные, с которыми я заранее пообщался. Но то, что я увидел, меня действительно расстроило. Часть могил – в настоящем болоте. В небольших резиновых сапогах есть риск зачерпнуть воды, либо увязнуть. И все бы ничего, да только везде навалено досок, поваленных деревьев, оград, мусора. В некоторые моменты у меня было опасение, что сейчас эти ветки, по которым я пытаюсь пролезть, сломаются вместе с моими ногами. Но, к счастью, ноги я не повредил. А вот сапоги продырявил.
Большинство могил на Вологодском (как и на Ильинском, где я побывал на следующий день) датированы 1955-1975 годами. Явно, что эти захоронения сделаны поверх старых. Могил 1930х и 1940х нашел все пару штук (хотя обошел не все кладбище).
Часы показывали 13:30, день был солнечным, правда высокие деревья на кладбище его почти не пропускали. Случайным образом выбирая маршрут, лишь бы подальше от новых могил, в тенистой чаще я вдруг увидел единственное ярко освещенное солнцем надгробие. Находка меня ошарашила: «Дворжецкая Евгения Станиславовна, 1900-1968гг». Прапрабабушку звали Дворжецкой Феклой Станиславовной, а родилась она в 1880х. То есть, Евгения могла быть ее родной сестрой!
Пробравшись поближе я увидел, что могила ухожена, единственная из окружающих. Сделав пару фотографий, окрыленный находкой пошел дальше, обдумывая, как мне найти родственников Евгении…
После архива ФСБ и, наконец, обедо-ужина, примерно к 19 часам я вернулся на кладбище. Солнце ушло и уже темнело. Поблуждав по кладбищу с разных сторон, я решил вернуться к могиле Дворжецкой, еще раз обыскать все вокруг – может быть, и Марьян со Станиславом где-то рядом?
Повторно нашел могилу с трудом – без ярких лучей, которые чудом освещали могилу днем, текст был почти нечитаем, а надгробие – незаметно. Уверен, что не пойди я днем на разведку, эту могилу я бы точно не увидел! А значит, не произошло бы и последующего чуда.
Думаю, никому не интересно читать о рутине поисков, о том, как я подробно опрашивал всех местных – чиновников, священников, историков, случайных прохожих, людей в соц. сетях; о том, как добрые люди выискивали для меня контакты разных специалистов, которые могут что-то знать, как я с ними обсуждал свою историю, как мы строили гипотезы… Ровно, как и нет ничего увлекательного в рассказах о том, как я листал сотни страниц документов, не находя в них ничего неожиданного, кроме каких-то мелких биографических уточнений. Потому, в моем рассказе я все это опускаю, хотя это и занимало большую часть поездки.
Итак, я продолжал бродить по кладбищу до 22 часов, пока не стемнело настолько, что уже было нельзя разглядеть надписи на расстоянии дальше, чем в паре метров от себя. Никогда раньше не бывал на кладбищах в сумерках, а тут еще и дорога через кладбище проходит, через которую местные срезают свои маршруты. Несколько раз ловил на себе недобрые взгляды каких-то людей, которые останавливались и разглядывали меня издали. Не очень такие себе ощущения... Что им нужно на кладбище в темноте, зачем они остановились? Картина типа тех, что изображают в криминалистических сводках.
Но вскоре я понял, что самый страшный на кладбище – это я: бродит в темноте среди могил небритый парень в капюшоне, в руках – большая палка, что-то ищет. Периодически, поворачивается на прохожих и настороженно всматривается в них:)) Эта мысль меня развеселила, и я перестал смущать людей своим разглядыванием. А мрачность обстановки смягчил какой-то черный котик, который встретился мне в чаще, и хоть и был диким и не подходил ко мне, но явно ходил вокруг меня, и несколько раз появлялся на виду в разных частях кладбища.
Чего-то я увяз в кладбищенской романтике! Ну так вот, о Дворжецкой. Вернувшись в Питер, проверив все доступные базы и поисковые системы, я решил вновь использовать прием объявлений в соц. сетях. Раз с Бергом сработало, может, и тут выйдет?
Было отправлено больше полусотни объявлений. На всякий случай, упомянул в них и Сташкевичей, хотя искал именно потомков Дворжецкой. Скрестив пальцы, стал ждать. И тут происходит то, чего я не ожидал и никак не мог предположить даже возможность подобного. Мне приходит сообщение от Татьяны, мама которой была замужем за Станиславом Сташкевичем! В процессе разговора оказывается, что это тот самый Станислав, мой двоюродный прадед, который повесился в 1932 году!!!
Судя по разным фактам, Станислав был ранимым человеком, тонкой душевной организации. Он был не готов к той бесчеловечности и жестокости, которой были пропитаны 1920-30ые годы в России.
Я не упомянул, что именно Станислав сломался на допросах в НКВД, когда их с отцом и братом арестовали в 1930 году за попытку нелегального перехода детей в Польшу. Марьян и Болеслав показывали, что оба брата по юношеской глупости пытались уйти в Польшу в тайне от родителей, чтобы учиться на ксендзов, но Станислав раскололся и сознался, что именно отец научил их этому. Вероятно, это давило на Станислава и стало одной из причин самоубийства.
Мама Татьяны, Агапия Никитична Набатова, была замужем трижды, Станислав – второй муж. Прожили в браке около полугода (как выяснилось из справки о браке, всего два месяца). Но любовь была настолько сильна, что Агапия пронесла ее через всю жизнь и передала детям от третьего брака. Она ласково называла второго мужа «Станиславушка».
Все могло закончиться хорошо, но Марьян и Фекла категорически не приняли выбор сына. Одной из причин было то, что избранница была православной (еще одна сноска – Марьян до ссылки был председателем религиозной общины в Овручском костеле; по законам Российской Империи, которые тогда еще не могли быть забыты, хоть уже и не имели значения, вступающий в брак с православным иноверец обязан был принимать православие; то есть, для католической и принципиальной семьи Сташкевичей выбор Станислава мог быть чем-то типа перехода на сторону «врага»).
Добавим сюда тяжелое социальное и материальное положение ссыльных… Видимо, Станислав не выдержал психологического давления и покончил с собой. А Агапии пришлось сделать аборт, несмотря на 4 месяц беременности, потому что шансов выжить у вдовы репрессированного с маленьким ребенком и без чьей-либо поддержки не было (семья Сташкевичей ее не приняла, а родители уже умерли).
Вместе с памятью о Станиславушке, сохранилась и его маленькая фотография, вырезанная когда-то из групповой. Мама Татьяны до самой смерти хранила это фото при себе и очень часто смотрела на него, разговаривала с ним.
Вот такая тра
As I was looking in Arkhangelsk for the grave of great-great-grandfather Marian Vladislavovich Stashkevich, but I found it ...
My great-great-grandfather Maryan Vladislavovich Stashkevich was born in 1876 in the Volyn province: in the village of Stashki, near the ancient city of Ovruch. He was a representative of a gentry family, which, like many others in this region, established itself in the nobility after the partition of the Commonwealth and the accession to the Russian Empire.
Due to the fragmentation of hereditary possessions, by 1917 the property status of the clan, on average, was equated to the peasant one. The families of Marian and his brother Vincent were the last to honor the Catholic faith and continue to establish themselves in the nobility (while the other Stashkevichs long ago converted to Orthodox philistinism).
Probably, it was principledness that determined the fate of the great-great-grandfather after the revolution. As a result of another attempt to transport his sons to Poland, flavored with public statements about the unviability of the policy of collectivization, the whole family in 1930 ended up in Arkhangelsk - Maryan, sons Boleslav, Stanislav and Wenceslas, and his wife Fekla Stanislavovna (maiden Dvorzhetskaya).
Boleslav left the link and left in 1933, and the fate of the other men was tragic: Stanislav hanged himself in 1932, Marjan died of exhaustion in 1942, Wenceslas died in Jagrinlag in 1943.
I wrote my first queries about Maryana at the end of 2014, in 2017 I visited his homeland - in Ovruch, and in early 2019 I began to work out a trip to Arkhangelsk. I wanted to find the graves of all three relatives, put in order and honor their memory.
But everything turned out to be futile - both the houses where they lived (Petrogradsky pr., D. 219, apt. 8 and P. Vinogradova, d. 107, f. 1) have long been demolished, and in their place - a new stone building; cemetery books have been preserved only since 1943; there were no act records of the death of Stanislav and Wenceslas, although there were exact dates of death from the documents of the FSB and the Ministry of Internal Affairs.
In Arkhangelsk there were at least 3 cemeteries where Maryan and Stanislav could be buried: Vologda, Ilyinsky and Solombalsky. The dimensions of the cemeteries are impressive (only around the perimeter of the order of one and a half kilometers each), the chances of finding something are small. And the graves of Jagrinlag did not survive at all, only a memorial created after perestroika.
I decided to go anyway, and, as it turned out, not in vain. Usually, in genealogy trips, I travel by car, but having made an estimate and a schedule, I realized that it would be more profitable to use an airplane. Tickets took on August 12-13. The day before, he collected his bag and lay down on the bed. I decided to look again at the weather forecast for the trip, and stumbled upon the news of the explosion during the test of a nuclear engine near Severodvinsk, which occurred 4 days earlier.
I’m quite pragmatic, rational, but then suspiciousness prevailed and I couldn’t fall asleep - I needed, including, just to Severodvinsk :))) True, when I checked in and saw relaxed families with children flying, apparently, having a rest home, I also relaxed and stopped thinking of problems.
On the first day, I had planned visits to two archives - the city administration and the FSB, as well as a tour of the Vologda cemetery. And between the archives, I accidentally formed an hour of free time, which predetermined the outcome of the trip.
Instead of going to dinner, I was eager to get to the cemetery as soon as possible. I reassured myself with the hope that only I would step there, go into some random bushes and immediately find what I was looking for ... Well, or at least look around and think about how best to explore this cemetery in the evening.
I was prepared for the fact that the cemetery was not in very good condition and was swamped - this is what the locals said, with whom I talked in advance. But what I saw really upset me. Part of the graves is in a real swamp. In small rubber boots there is a risk of scooping up water, or getting stuck. And everything would be fine, except that everywhere there are heaped boards, fallen trees, fences, garbage. At some points, I had a fear that now these branches, on which I am trying to climb, will break along with my legs. But, fortunately, I did not hurt my legs. But the holes were perforated.
Most of the graves in Vologda (as well as in Ilyinsky, where I visited the next day) are dated 1955-1975. Obviously, these burials are made on top of the old ones. The graves of the 1930s and 1940s found all a couple of pieces (although not all the cemeteries were bypassed).
The clock showed 13:30, the day was sunny, though the tall trees in the cemetery hardly passed it. By randomly choosing a route, just to be away from new graves, in the shady often I suddenly saw the only tombstone brightly lit by the sun. The find dumbfounded me: “Dvorzhetskaya Evgenia Stanislavovna, 1900-1968”. The great-great-grandmother was called Dvorzhetskaya Thekla Stanislavovna, and she was born in the 1880s. That is, Eugene could be her sister!
When I got closer, I saw that the grave was well-groomed, the only one around. Having made a couple of photos, the winged find found it further, pondering how to find Evgenia’s relatives ...
After the FSB archive and, finally, lunch and dinner, about
My great-great-grandfather Maryan Vladislavovich Stashkevich was born in 1876 in the Volyn province: in the village of Stashki, near the ancient city of Ovruch. He was a representative of a gentry family, which, like many others in this region, established itself in the nobility after the partition of the Commonwealth and the accession to the Russian Empire.
Due to the fragmentation of hereditary possessions, by 1917 the property status of the clan, on average, was equated to the peasant one. The families of Marian and his brother Vincent were the last to honor the Catholic faith and continue to establish themselves in the nobility (while the other Stashkevichs long ago converted to Orthodox philistinism).
Probably, it was principledness that determined the fate of the great-great-grandfather after the revolution. As a result of another attempt to transport his sons to Poland, flavored with public statements about the unviability of the policy of collectivization, the whole family in 1930 ended up in Arkhangelsk - Maryan, sons Boleslav, Stanislav and Wenceslas, and his wife Fekla Stanislavovna (maiden Dvorzhetskaya).
Boleslav left the link and left in 1933, and the fate of the other men was tragic: Stanislav hanged himself in 1932, Marjan died of exhaustion in 1942, Wenceslas died in Jagrinlag in 1943.
I wrote my first queries about Maryana at the end of 2014, in 2017 I visited his homeland - in Ovruch, and in early 2019 I began to work out a trip to Arkhangelsk. I wanted to find the graves of all three relatives, put in order and honor their memory.
But everything turned out to be futile - both the houses where they lived (Petrogradsky pr., D. 219, apt. 8 and P. Vinogradova, d. 107, f. 1) have long been demolished, and in their place - a new stone building; cemetery books have been preserved only since 1943; there were no act records of the death of Stanislav and Wenceslas, although there were exact dates of death from the documents of the FSB and the Ministry of Internal Affairs.
In Arkhangelsk there were at least 3 cemeteries where Maryan and Stanislav could be buried: Vologda, Ilyinsky and Solombalsky. The dimensions of the cemeteries are impressive (only around the perimeter of the order of one and a half kilometers each), the chances of finding something are small. And the graves of Jagrinlag did not survive at all, only a memorial created after perestroika.
I decided to go anyway, and, as it turned out, not in vain. Usually, in genealogy trips, I travel by car, but having made an estimate and a schedule, I realized that it would be more profitable to use an airplane. Tickets took on August 12-13. The day before, he collected his bag and lay down on the bed. I decided to look again at the weather forecast for the trip, and stumbled upon the news of the explosion during the test of a nuclear engine near Severodvinsk, which occurred 4 days earlier.
I’m quite pragmatic, rational, but then suspiciousness prevailed and I couldn’t fall asleep - I needed, including, just to Severodvinsk :))) True, when I checked in and saw relaxed families with children flying, apparently, having a rest home, I also relaxed and stopped thinking of problems.
On the first day, I had planned visits to two archives - the city administration and the FSB, as well as a tour of the Vologda cemetery. And between the archives, I accidentally formed an hour of free time, which predetermined the outcome of the trip.
Instead of going to dinner, I was eager to get to the cemetery as soon as possible. I reassured myself with the hope that only I would step there, go into some random bushes and immediately find what I was looking for ... Well, or at least look around and think about how best to explore this cemetery in the evening.
I was prepared for the fact that the cemetery was not in very good condition and was swamped - this is what the locals said, with whom I talked in advance. But what I saw really upset me. Part of the graves is in a real swamp. In small rubber boots there is a risk of scooping up water, or getting stuck. And everything would be fine, except that everywhere there are heaped boards, fallen trees, fences, garbage. At some points, I had a fear that now these branches, on which I am trying to climb, will break along with my legs. But, fortunately, I did not hurt my legs. But the holes were perforated.
Most of the graves in Vologda (as well as in Ilyinsky, where I visited the next day) are dated 1955-1975. Obviously, these burials are made on top of the old ones. The graves of the 1930s and 1940s found all a couple of pieces (although not all the cemeteries were bypassed).
The clock showed 13:30, the day was sunny, though the tall trees in the cemetery hardly passed it. By randomly choosing a route, just to be away from new graves, in the shady often I suddenly saw the only tombstone brightly lit by the sun. The find dumbfounded me: “Dvorzhetskaya Evgenia Stanislavovna, 1900-1968”. The great-great-grandmother was called Dvorzhetskaya Thekla Stanislavovna, and she was born in the 1880s. That is, Eugene could be her sister!
When I got closer, I saw that the grave was well-groomed, the only one around. Having made a couple of photos, the winged find found it further, pondering how to find Evgenia’s relatives ...
After the FSB archive and, finally, lunch and dinner, about
У записи 57 лайков,
0 репостов,
1155 просмотров.
0 репостов,
1155 просмотров.
Эту запись оставил(а) на своей стене Николай Курпан
![Стас Однолетков -=[strast]=-](https://sun9-39.userapi.com/s/v1/ig2/J28jPY6YbIhuG19pmQRHt0zthGMzZflDPEE_dzKvjZy1PIhYKT4icktB_72axK3iWnO6KfLnBaKYEGOXPlsxj6j6.jpg?size=200x200&quality=95&crop=233,82,817,817&ava=1 "Стас Однолетков -=[strast]=-")
