Впечатления от фильма «Трудно быть богом»
В седьмом классе, написав в сочинении по «Вечерам на хуторе близ Диканьки», что это полная фигня и бессмысленная чертовщина, я на всю жизнь запомнил рецензию учительницы: «Не следует выдавать непонимание за мнение». Поэтому по итогам просмотра фильма могу поделиться даже не размышлениями, а всего лишь впечатлениями, не претендующими на статус мнения.
ВИЗУАЛЬНЫЙ РЯД. Почти в начале фильма за кадром прозвучал текст о народе, не знающем красоты. Этот тезис воплощен в фильме последовательно от второго до предпоследнего кадра. Фильм черно-белый. Почти каждый кадр смотрится как гравюра. В первом и последнем кадрах зимние пейзажи, где снег скрывает грязь. Между ними – царство антиэстетики во всем: от городских «пейзажей» и интерьеров до персонажей. Господствуют натурализм и физиологизм.
Кадры сменяют друг друга очень быстро, причем непонятно, откуда и куда перемещается действие, которое двигается очень медленно – при обилии телодвижений и реплик сюжет развивается крайне неторопливо. Действия в кадре в основном призваны показать ужасные нравы и быт.
Город преимущественно не похож на город, в нем практически нет улиц и площадей, есть только каменные стены. Частым (и судя по всему, привычным для персонажей) элементом пейзажа являются многочисленные повешенные.
Интерьеры загромождены уродливыми предметами непонятного назначения, пребывающими в крайнем беспорядке. Это касается даже жилища дона Руматы и королевского «дворца».
В большинстве кадров нет воздуха, пространства замкнутые и крайне ограниченные. Чтобы это впечатление ничем не разбавлялось, внутри помещений везде для заполнения пространства и вытеснения воздуха даже сверху свисает что-то, как правило, бесформенное и функционально неясное. Ни у одного из персонажей, включая дона Румату, не остается сколько-нибудь заметной дистанции вокруг себя: рукой подать или до другого персонажа, или до неодушевленного предмета. Даже в полуметре от квазипостельной сцены присутствует полно народу.
Почти везде (на «улице» и в помещениях) ужасающая грязь и вонь. Вонь весь фильм или обсуждается персонажами вслух, или воспринимается посредством демонстративного обнюхивания всего, что может пахнуть. Контрастом на этом удручающем взор фоне смотрятся время от времени появляющиеся в кадре белые розы.
За исключением дона Руматы в фильме практически нет лиц – только рожи, морды и хари. Соответственно, нет и личностей. Очень много откровенно ущербных фигурантов. Даже «умники» являются таковыми лишь по названию, в их репликах и действиях ничто не указывает на то, что они интеллектуально отличаются от остальных персонажей. Все поголовно (включая короля и его всесильного министра дона Рэбу) грязные и вонючие, беспрестанно плюются и ковыряются во всех частях тела, могущих быть приспособленными для этого, а также иным образом откликаются на свои физиологические потребности.
Только у дона Руматы лицо, он в большом количестве кадров умыт (будучи единственным, кто моется) и визуально отличается от остальных обилием белых аксессуаров (рубашка, платки).
Румата – не бог среди людей, а единственный человек (причем не сказать, что безупречный) среди скотов. Даже скотина (козы, корова) смотрятся на фоне остальной массы героев фильма куда как достойнее.
ЗВУКОРЯД. Основные звуки в фильме – это аудиоотражение визуального ряда. Хлюпанье грязи, всевозможные скрипы, топот, шарканье, чавканье, чмоканье, сморкание, кашель и т. д. – вот преобладающие звуки фильма. Музыка практически отсутствует. Исключением являются два фрагмента в начале и в конце фильма, когда дон Румата на местном музыкальном инструменте исполняет джазовые мелодии. В остальном – то ли обилие бытовых и физиологических звуков должно заменить музыку, то ли музыка не должна отвлекать от воздействия, которое такие звуки должны оказать на зрителя.
По ощущениям, реплики персонажей являются звуками второстепенными. Они преимущественно представлены бессодержательными фразами с обилием междометий и ругани. Соответственно, такие реплики при всем их обилии крайне слабо сопровождают движение сюжета.
Смыслы передают лишь закадровый текст (звучит раза три за весь фильм), цитируемое Руматой стихотворение Бориса Пастернака «Гамлет» и три диалога дона Руматы с другими персонажами. При этом в диалоге с доном Рэбой Румата на вопрос о цели спасения «умников» заявляет: «То, что я с тобой разговариваю, еще не означает, что мы беседуем». Характерная деталь постановки: в ходе обсуждения с Руматой представлений об уместных просьбах к богу или советах богу «умник» Будах справляет малую нужду.
ОБЩЕЕ ВПЕЧАТЛЕНИЕ. Если книга братьев Стругацких – это фантастико-философско-романтическая средневековая сказка, то фильм – это абсолютно самостоятельное произведение, которое ни в коей мере нельзя считать экранизацией книги. В книге, несмотря на обилие мрака, есть свет. В фильме его нет вовсе.
Когда пошли титры, кто-то в тишине задал вопрос: «Кому понравилось?» Секунд десять вопрос висел в воздухе.
Фильм воспринимается как очень целостный и внутренне согласованный. В нем нет ни одного инородного элемента. Но какой цели служит эта стильность, осталось для меня в состоянии «непонимания». Хорошо, когда художественное произведение заставляет задуматься о чем-то важном. Сложнее, когда оно заставляет задуматься над вопросом, а о чем же оно должно было сподвигнуть задуматься...
В седьмом классе, написав в сочинении по «Вечерам на хуторе близ Диканьки», что это полная фигня и бессмысленная чертовщина, я на всю жизнь запомнил рецензию учительницы: «Не следует выдавать непонимание за мнение». Поэтому по итогам просмотра фильма могу поделиться даже не размышлениями, а всего лишь впечатлениями, не претендующими на статус мнения.
ВИЗУАЛЬНЫЙ РЯД. Почти в начале фильма за кадром прозвучал текст о народе, не знающем красоты. Этот тезис воплощен в фильме последовательно от второго до предпоследнего кадра. Фильм черно-белый. Почти каждый кадр смотрится как гравюра. В первом и последнем кадрах зимние пейзажи, где снег скрывает грязь. Между ними – царство антиэстетики во всем: от городских «пейзажей» и интерьеров до персонажей. Господствуют натурализм и физиологизм.
Кадры сменяют друг друга очень быстро, причем непонятно, откуда и куда перемещается действие, которое двигается очень медленно – при обилии телодвижений и реплик сюжет развивается крайне неторопливо. Действия в кадре в основном призваны показать ужасные нравы и быт.
Город преимущественно не похож на город, в нем практически нет улиц и площадей, есть только каменные стены. Частым (и судя по всему, привычным для персонажей) элементом пейзажа являются многочисленные повешенные.
Интерьеры загромождены уродливыми предметами непонятного назначения, пребывающими в крайнем беспорядке. Это касается даже жилища дона Руматы и королевского «дворца».
В большинстве кадров нет воздуха, пространства замкнутые и крайне ограниченные. Чтобы это впечатление ничем не разбавлялось, внутри помещений везде для заполнения пространства и вытеснения воздуха даже сверху свисает что-то, как правило, бесформенное и функционально неясное. Ни у одного из персонажей, включая дона Румату, не остается сколько-нибудь заметной дистанции вокруг себя: рукой подать или до другого персонажа, или до неодушевленного предмета. Даже в полуметре от квазипостельной сцены присутствует полно народу.
Почти везде (на «улице» и в помещениях) ужасающая грязь и вонь. Вонь весь фильм или обсуждается персонажами вслух, или воспринимается посредством демонстративного обнюхивания всего, что может пахнуть. Контрастом на этом удручающем взор фоне смотрятся время от времени появляющиеся в кадре белые розы.
За исключением дона Руматы в фильме практически нет лиц – только рожи, морды и хари. Соответственно, нет и личностей. Очень много откровенно ущербных фигурантов. Даже «умники» являются таковыми лишь по названию, в их репликах и действиях ничто не указывает на то, что они интеллектуально отличаются от остальных персонажей. Все поголовно (включая короля и его всесильного министра дона Рэбу) грязные и вонючие, беспрестанно плюются и ковыряются во всех частях тела, могущих быть приспособленными для этого, а также иным образом откликаются на свои физиологические потребности.
Только у дона Руматы лицо, он в большом количестве кадров умыт (будучи единственным, кто моется) и визуально отличается от остальных обилием белых аксессуаров (рубашка, платки).
Румата – не бог среди людей, а единственный человек (причем не сказать, что безупречный) среди скотов. Даже скотина (козы, корова) смотрятся на фоне остальной массы героев фильма куда как достойнее.
ЗВУКОРЯД. Основные звуки в фильме – это аудиоотражение визуального ряда. Хлюпанье грязи, всевозможные скрипы, топот, шарканье, чавканье, чмоканье, сморкание, кашель и т. д. – вот преобладающие звуки фильма. Музыка практически отсутствует. Исключением являются два фрагмента в начале и в конце фильма, когда дон Румата на местном музыкальном инструменте исполняет джазовые мелодии. В остальном – то ли обилие бытовых и физиологических звуков должно заменить музыку, то ли музыка не должна отвлекать от воздействия, которое такие звуки должны оказать на зрителя.
По ощущениям, реплики персонажей являются звуками второстепенными. Они преимущественно представлены бессодержательными фразами с обилием междометий и ругани. Соответственно, такие реплики при всем их обилии крайне слабо сопровождают движение сюжета.
Смыслы передают лишь закадровый текст (звучит раза три за весь фильм), цитируемое Руматой стихотворение Бориса Пастернака «Гамлет» и три диалога дона Руматы с другими персонажами. При этом в диалоге с доном Рэбой Румата на вопрос о цели спасения «умников» заявляет: «То, что я с тобой разговариваю, еще не означает, что мы беседуем». Характерная деталь постановки: в ходе обсуждения с Руматой представлений об уместных просьбах к богу или советах богу «умник» Будах справляет малую нужду.
ОБЩЕЕ ВПЕЧАТЛЕНИЕ. Если книга братьев Стругацких – это фантастико-философско-романтическая средневековая сказка, то фильм – это абсолютно самостоятельное произведение, которое ни в коей мере нельзя считать экранизацией книги. В книге, несмотря на обилие мрака, есть свет. В фильме его нет вовсе.
Когда пошли титры, кто-то в тишине задал вопрос: «Кому понравилось?» Секунд десять вопрос висел в воздухе.
Фильм воспринимается как очень целостный и внутренне согласованный. В нем нет ни одного инородного элемента. Но какой цели служит эта стильность, осталось для меня в состоянии «непонимания». Хорошо, когда художественное произведение заставляет задуматься о чем-то важном. Сложнее, когда оно заставляет задуматься над вопросом, а о чем же оно должно было сподвигнуть задуматься...
Impressions of the movie “It's Hard to Be a God”
In the seventh grade, writing in an essay on “Evenings on a Farm near Dikanka” that it was complete garbage and pointless devilry, I remembered the teacher’s review for the rest of my life: “Do not give out misunderstanding as an opinion.” Therefore, based on the results of watching the film, I can share not even thoughts, but just impressions that do not claim to be an opinion.
VISUAL RANGE. Almost at the beginning of the film, a text about a people who did not know beauty was sounded. This thesis is embodied in the film sequentially from the second to the penultimate frame. The film is black and white. Almost every frame looks like an engraving. In the first and last frames, winter landscapes, where the snow hides the dirt. Between them - the realm of antiesthetics in everything: from urban "landscapes" and interiors to characters. Naturalism and physiology dominate.
Frames succeed each other very quickly, and it is not clear where and where the action moves, which moves very slowly - with an abundance of body movements and remarks, the plot develops extremely slowly. Actions in the frame are mainly designed to show terrible customs and ways of life.
The city predominantly does not look like a city, it has practically no streets and squares, there are only stone walls. A frequent (and apparently familiar to the characters) element of the landscape are numerous hanged people.
The interiors are cluttered with ugly objects of unknown purpose, which are in an extreme mess. This applies even to the home of Don Rumata and the royal "palace".
In most frames there is no air, the spaces are closed and extremely limited. To prevent this impression from being diluted, inside the premises, something usually hangs formless and functionally unclear everywhere to fill the space and displace air even from above. None of the characters, including Don Rumatu, have any noticeable distance around him: a stone's throw either to another character or to an inanimate object. Even half a meter from the quasi-bed scene, there is a full crowd.
Almost everywhere (on the "street" and on the premises) terrifying dirt and stink. The stink of the entire film is either discussed aloud by the characters, or is perceived through the demonstrative sniffing of everything that can smell. In contrast, against this depressing background, white roses appear from time to time in the frame.
With the exception of Don Rumata, there are practically no faces in the film - only faces, faces and hari. Accordingly, there are no personalities. A lot of frankly defective defendants. Even the "wise men" are such only by name, in their remarks and actions, nothing indicates that they are intellectually different from the rest of the characters. All polls (including the king and his omnipotent minister, Don Rebu) are dirty and smelly, constantly spit and poke around in all parts of the body that can be adapted for this, and also otherwise respond to their physiological needs.
Only Don Rumata’s face is washed in a large number of frames (being the only one washing himself) and visually differs from the rest in the abundance of white accessories (shirt, scarfs).
Rumata is not a god among people, but the only person (not to say that he is impeccable) among cattle. Even cattle (goats, a cow) look much more worthy against the background of the rest of the heroes of the film.
SCALE. The main sounds in the film are the audio reflection of the visuals. Squelching dirt, all kinds of creaks, stomping, shuffling, champing, smacking, blowing your nose, coughing, etc. are the predominant sounds of the film. Music is practically absent. The exception is two fragments at the beginning and at the end of the film, when don Rumata performs jazz tunes on a local musical instrument. The rest - either the abundance of domestic and physiological sounds should replace the music, or the music should not distract from the impact that such sounds should have on the viewer.
Feels like the replicas of the characters are secondary sounds. They are mainly represented by empty phrases with an abundance of interjections and abuse. Accordingly, such replicas, with all their abundance, extremely weakly accompany the movement of the plot.
The meaning is conveyed only by an off-screen text (it sounds three times for the whole film), Rasma’s quoted by Pasternak’s poem “Hamlet” and three dialogues of Don Rumata with other characters. At the same time, in a dialogue with don Reba Rumata, when asked about the purpose of saving the “wise guys,” he says: “The fact that I'm talking to you does not mean that we are talking.” A characteristic detail of the statement: during a discussion with Rumata of ideas about appropriate requests to God or advice to God, the "wise guy" Budach does little need.
GENERAL IMPRESSION. If the book of the Strugatsky brothers is a fantastic philosophical and romantic medieval fairy tale, then the film is an absolutely independent work, which in no way can be considered an adaptation of the book. In the book, despite the abundance of darkness, there is light. In the film, he is not at all.
When the credits went, someone in silence asked the question: "Who liked it?" For about ten seconds the question hung in the air.
Perception film
In the seventh grade, writing in an essay on “Evenings on a Farm near Dikanka” that it was complete garbage and pointless devilry, I remembered the teacher’s review for the rest of my life: “Do not give out misunderstanding as an opinion.” Therefore, based on the results of watching the film, I can share not even thoughts, but just impressions that do not claim to be an opinion.
VISUAL RANGE. Almost at the beginning of the film, a text about a people who did not know beauty was sounded. This thesis is embodied in the film sequentially from the second to the penultimate frame. The film is black and white. Almost every frame looks like an engraving. In the first and last frames, winter landscapes, where the snow hides the dirt. Between them - the realm of antiesthetics in everything: from urban "landscapes" and interiors to characters. Naturalism and physiology dominate.
Frames succeed each other very quickly, and it is not clear where and where the action moves, which moves very slowly - with an abundance of body movements and remarks, the plot develops extremely slowly. Actions in the frame are mainly designed to show terrible customs and ways of life.
The city predominantly does not look like a city, it has practically no streets and squares, there are only stone walls. A frequent (and apparently familiar to the characters) element of the landscape are numerous hanged people.
The interiors are cluttered with ugly objects of unknown purpose, which are in an extreme mess. This applies even to the home of Don Rumata and the royal "palace".
In most frames there is no air, the spaces are closed and extremely limited. To prevent this impression from being diluted, inside the premises, something usually hangs formless and functionally unclear everywhere to fill the space and displace air even from above. None of the characters, including Don Rumatu, have any noticeable distance around him: a stone's throw either to another character or to an inanimate object. Even half a meter from the quasi-bed scene, there is a full crowd.
Almost everywhere (on the "street" and on the premises) terrifying dirt and stink. The stink of the entire film is either discussed aloud by the characters, or is perceived through the demonstrative sniffing of everything that can smell. In contrast, against this depressing background, white roses appear from time to time in the frame.
With the exception of Don Rumata, there are practically no faces in the film - only faces, faces and hari. Accordingly, there are no personalities. A lot of frankly defective defendants. Even the "wise men" are such only by name, in their remarks and actions, nothing indicates that they are intellectually different from the rest of the characters. All polls (including the king and his omnipotent minister, Don Rebu) are dirty and smelly, constantly spit and poke around in all parts of the body that can be adapted for this, and also otherwise respond to their physiological needs.
Only Don Rumata’s face is washed in a large number of frames (being the only one washing himself) and visually differs from the rest in the abundance of white accessories (shirt, scarfs).
Rumata is not a god among people, but the only person (not to say that he is impeccable) among cattle. Even cattle (goats, a cow) look much more worthy against the background of the rest of the heroes of the film.
SCALE. The main sounds in the film are the audio reflection of the visuals. Squelching dirt, all kinds of creaks, stomping, shuffling, champing, smacking, blowing your nose, coughing, etc. are the predominant sounds of the film. Music is practically absent. The exception is two fragments at the beginning and at the end of the film, when don Rumata performs jazz tunes on a local musical instrument. The rest - either the abundance of domestic and physiological sounds should replace the music, or the music should not distract from the impact that such sounds should have on the viewer.
Feels like the replicas of the characters are secondary sounds. They are mainly represented by empty phrases with an abundance of interjections and abuse. Accordingly, such replicas, with all their abundance, extremely weakly accompany the movement of the plot.
The meaning is conveyed only by an off-screen text (it sounds three times for the whole film), Rasma’s quoted by Pasternak’s poem “Hamlet” and three dialogues of Don Rumata with other characters. At the same time, in a dialogue with don Reba Rumata, when asked about the purpose of saving the “wise guys,” he says: “The fact that I'm talking to you does not mean that we are talking.” A characteristic detail of the statement: during a discussion with Rumata of ideas about appropriate requests to God or advice to God, the "wise guy" Budach does little need.
GENERAL IMPRESSION. If the book of the Strugatsky brothers is a fantastic philosophical and romantic medieval fairy tale, then the film is an absolutely independent work, which in no way can be considered an adaptation of the book. In the book, despite the abundance of darkness, there is light. In the film, he is not at all.
When the credits went, someone in silence asked the question: "Who liked it?" For about ten seconds the question hung in the air.
Perception film
У записи 2 лайков,
1 репостов.
1 репостов.
Эту запись оставил(а) на своей стене Сергей Громов
