Мы включили радио, и вот эти «Последние известия» в двенадцать часов, и были рассказы, что колхозники победили в соревновании там-то, а стахановцы дали столько-то тонн угля и так далее. Мы все это прослушали и говорим: что это Олег выдумал, чего он нас пугает? И вдруг: «Через пятнадцать минут будет выступать Молотов». Он выступил и сообщил, что началась война.
И все в едином порыве поехали в ИФЛИ. Мы все там съехались, и стояла наша латинистка Мария Евгеньевна Грабарь-Пассек — она была человеком строгим, сухим, очень деловым, — она стояла на лестничной площадке и плакала навзрыд, у нее градом по лицу текли слезы. Мы все в недоумении:
— Почему вы плачете?
— Дети мои, — она тоже говорила нам «дети», — вы не знаете, что такое война. А я пережила Первую мировую войну. Это ужас. Это начинается страшнейшая эпоха.
А мы, конечно, все думали: ну что война, мы так сильны, через неделю-две, через месяц все будет кончено. Но этот образ рыдающей на лестничной клетке Грабарь-Пассек — вот это для меня первый образ войны (Лилианна Лунгина. Подстрочник).
И все в едином порыве поехали в ИФЛИ. Мы все там съехались, и стояла наша латинистка Мария Евгеньевна Грабарь-Пассек — она была человеком строгим, сухим, очень деловым, — она стояла на лестничной площадке и плакала навзрыд, у нее градом по лицу текли слезы. Мы все в недоумении:
— Почему вы плачете?
— Дети мои, — она тоже говорила нам «дети», — вы не знаете, что такое война. А я пережила Первую мировую войну. Это ужас. Это начинается страшнейшая эпоха.
А мы, конечно, все думали: ну что война, мы так сильны, через неделю-две, через месяц все будет кончено. Но этот образ рыдающей на лестничной клетке Грабарь-Пассек — вот это для меня первый образ войны (Лилианна Лунгина. Подстрочник).
We turned on the radio, and these "Latest News" at twelve o’clock, and there were stories that the collective farmers won the competition there, and the Stakhanovites gave so many tons of coal and so on. We all listened to this and say: what Oleg invented, what does he scare us? And suddenly: "In fifteen minutes, Molotov will speak." He spoke and reported that the war had begun.
And all in a single rush went to IFLI. We all gathered there, and our Latina Maria Evgenievna Grabar-Passek stood - she was a strict, dry, very business man - she stood on the landing and wept sobbing, tears flowed down her face in a hail. We are all at a loss:
- Why are you crying?
“My children,” she also told us “children,” you do not know what war is. And I survived the First World War. That's horrible. This begins a terrible era.
And we, of course, all thought: well, what a war, we are so strong, in a week or two, in a month everything will be over. But this image of the Grabar-Passek sobbing on the stairwell - this is for me the first image of the war (Lilianna Lungina. Interlinear).
And all in a single rush went to IFLI. We all gathered there, and our Latina Maria Evgenievna Grabar-Passek stood - she was a strict, dry, very business man - she stood on the landing and wept sobbing, tears flowed down her face in a hail. We are all at a loss:
- Why are you crying?
“My children,” she also told us “children,” you do not know what war is. And I survived the First World War. That's horrible. This begins a terrible era.
And we, of course, all thought: well, what a war, we are so strong, in a week or two, in a month everything will be over. But this image of the Grabar-Passek sobbing on the stairwell - this is for me the first image of the war (Lilianna Lungina. Interlinear).
У записи 7 лайков,
2 репостов.
2 репостов.
Эту запись оставил(а) на своей стене Сергей Громов
