Барбу Амарийю, или в переводе с испанского «желтую бороду» (из рода ботропсов, Bothrops asper), нередко называют самой опасной змеей из тех, что встречаются в джунглях северной Гватемалы. Она очень ядовита и преимущественно селится вблизи деревень. При укусе требуется незамедлительно ввести противоядие, в противном случае смерть взрослого человека наступает в среднем через семь часов. Один из работающих с нами местных жителей несколько лет назад пережил укус ботропса: змея ужалила в руку, антидот ввели через час, но часть руки, в том числе два пальца, остались парализованной.
Моя встреча с барбой состоялась в первый же вечер в Вашактуне в нескольких десятках метров от пирамиды Е-VII знаменитой Е-группы. Я чуть отстал, товарищи остановились, чтобы подождать меня, и в свете фонаря в двух шагах от меня на ровном газоне показалась змея с желтой мордой и ромбами на спине, в которой Гидо сразу признал барбу. Она была совсем небольшой – не больше полуметра длиной – а потому особенно опасной. Дело в том, что взрослые особи трезво оценивают свои возможности и без необходимости не атакуют человека, который заведомо представляет собой не самую лучшую жертву. Юные ботропсы – совсем иное дело, в них еще живы здоровый дух авантюризма и юношеский максимализм.
Наше свидание со змеей закончилось для обеих сторон без потерь: мы прибавили шагу, и вскоре гремучая змея с группой Е остались позади. Впрочем, такой исход встречи человека и пресмыкающегося – большая редкость. Местные жители утверждают, что каждая повстречавшаяся барба должна быть убита, иначе она может последовать за тобой и напасть в нескольких десятках и даже сотнях метров, когда ты потеряешь бдительность, уверенный, что опасность миновала. Несколько дней спустя в нескольких километрах от Вашактуна, в Дос-Торресе, Гидо вновь повстречал барбу. Его помощники из местных убили змею, а ее фотография несколько дней была в топе самых обсуждаемых тем – длина змеи составляла 173 сантиметра. В Эль-Манантиале на пятый день наших работ барба появилась во время расчистки памятника от сельвы для топографической съемки. Рабочие и в этот раз убили барбу, вытравив ее из гнезда и забив палками.
Единственный, кто не убивает барб – это Томаш. В одиночку или с проводниками он посещает неисследованные участки памятников и прилегающих к ним районов, в глухой, непроходимой сельве, и в связи с характером своей работы встречает ботропсов чаще всех, но всегда проходит мимо и лишь фотографирует их, если удается застать змею спящей. Логика Томаша выражается в простой сентенции: «Я не убиваю барб, барбы не убивают меня». Мне нравится эта логика. Но не уверен, что последую ей, оказавшись со змеей наедине.
Неприветливость джунглей, непроходимость троп, враждебный нейтралитет фауны и флоры, угрозы, поджидающие на каждом шагу, в лице ядовитых пауков, скорпионов, разного рода насекомых типа муравьев и мандинг, клещей и мошкары, заставляют быть особенно бдительными. И поэтому ты не отходишь дальше, чем на 20 метров от лагеря, не имея при себе мачете и ножа. Впрочем, сохранить концентрацию удается не всегда. И вот ты уже вынужден выковыривать десяток шипов из ладони, потому что имел неосторожность облокотиться на ствол пальмы; изучать царапины на лице, потому что вовремя не пригнул голову во время рейда по джунглям на пикапе; тушить пожар воспаления, охватившего руку из-за укуса все той же мандинги, потому что ты снова не самым удачным образом облокотился на ствол рамона.
До определенного момента казалось, что квинтэссенцией этих угроз является перспектива встречи с барбой. Но, как известно, «все меняется, когда приходят они».
На исходе первой недели в Эль-Манантиале в 100 метрах от лагеря, прямо возле нашего раскопа в центре северной площади, появились ягуары. Они пришли ночью, по меньшей мере, двое, самка и самец, хотя некоторые из наших рабочих утверждали, что был и третий. Нужно сказать, что ягуары сторонятся людей не меньше, чем люди – ягуаров. Совсем иное дело пума. Этот представитель кошачьих – царь сельвы северной Гватемалы. Местные говорят, что там, где прошла пума, ягуары не появляются три дня. При встрече с пумой следует отдавать себе отчет в том, что дуэль практически неизбежна. В случае встречи с ягуаром, вероятнее всего вы оба предпочтете продолжить свой путь. Но в период брачных игр, как известно, звери ведут себя несколько иначе, и конец марта приходится именно на этот период.
Наверное, эта история с ночным визитом ягуаров на наш раскоп быстро бы забылась и стала поводом для шуток, если бы она не получила продолжение следующим же вечером. На закате в двух десятках метров от лагеря, чуть ниже по южному склону, прямо на нашей тропинке мы обнаружили свежий след ягуаровой лапы и его «метку». Эта находка была воспринята как недвусмысленная угроза в наш адрес от ополоумевшего от гормонального всплеска зверя.
По накалу страстей и эмоциям лагерь в тот вечер напоминал осажденную крепость. Ужин с обнаженными мачете, сосредоточенное молчание и одинокий свет мощного фонаря Тибора, раз в несколько минут разрывавший полотно непроглядной мглы, окружавшей лагерь. Результатом всеобщего напряжения стала готовность Милана снять наш манантиальский лагерь и переместиться на станцию экологов в Дос-Лагунос, что расположена в нескольких километрах севернее, в том случае, если ягуары дадут о себе знать вновь. Ночь прошла в тревожном ожидании, но без происшествий, как и все последующие дни. Лишь в последний вечер в Манантиале мы вновь услышали протяжное мяуканье, доносившееся с северо-западной стороны северной площади, но, кажется, что в этот раз это был маргай – обитающая в этих краях длиннохвостая кошка.
Каждый день в Эль-Манантиале, и в Ц’ибатнахе нашими постоянными гостями были паукообразные обезьяны, которые быстро перестали восприниматься как экзотика и привлекали не больше внимания, чем белки в лесу. Они приходили полюбоваться на наши раскопы поодиночке и целыми семействами. Впрочем, некоторым из них не особенно нравилось то, что мы не слишком обращаем на них внимание; в этом случае они забирались на дерево прямо над нашими головами и принимались изо всех сил его раскачивать, засыпая нас листьями, обломками веток, коры и прочими насекомыми. Не думаю, впрочем, что такое поведение следует увязывать с общей неприветливостью сельвы. Скорее, оно связано с непростым характером отдельных представителей отряда приматов. Обезьяны-ревуны, или арагуатес, донимали нас, преимущественно, по ночам своим сотрясающим все вокруг утробным ревом, напоминающим рычание какого-то особенно чудовищного и дикого хищника.
Наконец, неизгладимое впечатление на меня произвела еще одна встреча, приключившаяся на исходе наших работ в Ц’ибатнахе. Возвращаясь к своему раскопу от объекта Милана и Хорхе по узенькой тропинке, проложенной через густые заросли, я явственно почувствовал солоноватый запах звериного пота, который в жаркую погоду исходит от деревенских животных. Поскольку наши объекты были расположены совсем рядом, в нескольких десятках метров друг от друга, а также по причине несколько утраченной в связи с трехнедельным пребыванием в джунглях бдительности, при мне не было ни мачете, ни даже ножа. Внезапно в нескольких метрах от меня подпрыгнуло, рвануло с места и семимильными шагами, проскакав мимо нашего раскопа, умчалось прочь что-то огромное и очень-очень быстрое. Чуть менее стремительно, наверное, пяти-шестимильными шагами, я добравлся до раскопа, где Хулио и Адониас, замерев, прислушивались к звукам сельвы. Они тоже не смогли хорошо разглядеть животное, но исходя из размеров и скорости, нашим гостем мог быть только один зверь. «Un venado», - сказал Хулио, и Адониас утвердительно кивнул. Стало быть, олень.
***
Сегодня 15 апреля, а это значит, что прошел ровно месяц со дня начала проекта – и ровно месяц остается до его окончания. Три дня назад наша команда вернулась с севера в Вашактун, а вчера мы вырвались на пару дней во Флорес, чтобы пропустить стаканчик холодного Куба Либре, узнать, что твориться в мире и, быть может, зацепить кусочек четвертьфинала Лиги Чемпионов. А уже в субботу мы отправимся обратно, на север.
Джунгли зовут. Идем дальше.
P.S. Вечером 7-го апреля мы с Томашом и Хорхе предприняли стремительный рейд в горы в поисках смотровой площадки, откуда, как утверждал наш товарищ из местных Напис, видна большая часть северо-западного Петена и юг мексиканского штата Кампече, начинающегося в нескольких километрах севернее. На закате мы отыскали ее и забрались по 15-ти метровой лестнице в небо, чтобы побороть страх высоты (в моем случае) и увидеть то, что нам предстояло увидеть. Делюсь.
Моя встреча с барбой состоялась в первый же вечер в Вашактуне в нескольких десятках метров от пирамиды Е-VII знаменитой Е-группы. Я чуть отстал, товарищи остановились, чтобы подождать меня, и в свете фонаря в двух шагах от меня на ровном газоне показалась змея с желтой мордой и ромбами на спине, в которой Гидо сразу признал барбу. Она была совсем небольшой – не больше полуметра длиной – а потому особенно опасной. Дело в том, что взрослые особи трезво оценивают свои возможности и без необходимости не атакуют человека, который заведомо представляет собой не самую лучшую жертву. Юные ботропсы – совсем иное дело, в них еще живы здоровый дух авантюризма и юношеский максимализм.
Наше свидание со змеей закончилось для обеих сторон без потерь: мы прибавили шагу, и вскоре гремучая змея с группой Е остались позади. Впрочем, такой исход встречи человека и пресмыкающегося – большая редкость. Местные жители утверждают, что каждая повстречавшаяся барба должна быть убита, иначе она может последовать за тобой и напасть в нескольких десятках и даже сотнях метров, когда ты потеряешь бдительность, уверенный, что опасность миновала. Несколько дней спустя в нескольких километрах от Вашактуна, в Дос-Торресе, Гидо вновь повстречал барбу. Его помощники из местных убили змею, а ее фотография несколько дней была в топе самых обсуждаемых тем – длина змеи составляла 173 сантиметра. В Эль-Манантиале на пятый день наших работ барба появилась во время расчистки памятника от сельвы для топографической съемки. Рабочие и в этот раз убили барбу, вытравив ее из гнезда и забив палками.
Единственный, кто не убивает барб – это Томаш. В одиночку или с проводниками он посещает неисследованные участки памятников и прилегающих к ним районов, в глухой, непроходимой сельве, и в связи с характером своей работы встречает ботропсов чаще всех, но всегда проходит мимо и лишь фотографирует их, если удается застать змею спящей. Логика Томаша выражается в простой сентенции: «Я не убиваю барб, барбы не убивают меня». Мне нравится эта логика. Но не уверен, что последую ей, оказавшись со змеей наедине.
Неприветливость джунглей, непроходимость троп, враждебный нейтралитет фауны и флоры, угрозы, поджидающие на каждом шагу, в лице ядовитых пауков, скорпионов, разного рода насекомых типа муравьев и мандинг, клещей и мошкары, заставляют быть особенно бдительными. И поэтому ты не отходишь дальше, чем на 20 метров от лагеря, не имея при себе мачете и ножа. Впрочем, сохранить концентрацию удается не всегда. И вот ты уже вынужден выковыривать десяток шипов из ладони, потому что имел неосторожность облокотиться на ствол пальмы; изучать царапины на лице, потому что вовремя не пригнул голову во время рейда по джунглям на пикапе; тушить пожар воспаления, охватившего руку из-за укуса все той же мандинги, потому что ты снова не самым удачным образом облокотился на ствол рамона.
До определенного момента казалось, что квинтэссенцией этих угроз является перспектива встречи с барбой. Но, как известно, «все меняется, когда приходят они».
На исходе первой недели в Эль-Манантиале в 100 метрах от лагеря, прямо возле нашего раскопа в центре северной площади, появились ягуары. Они пришли ночью, по меньшей мере, двое, самка и самец, хотя некоторые из наших рабочих утверждали, что был и третий. Нужно сказать, что ягуары сторонятся людей не меньше, чем люди – ягуаров. Совсем иное дело пума. Этот представитель кошачьих – царь сельвы северной Гватемалы. Местные говорят, что там, где прошла пума, ягуары не появляются три дня. При встрече с пумой следует отдавать себе отчет в том, что дуэль практически неизбежна. В случае встречи с ягуаром, вероятнее всего вы оба предпочтете продолжить свой путь. Но в период брачных игр, как известно, звери ведут себя несколько иначе, и конец марта приходится именно на этот период.
Наверное, эта история с ночным визитом ягуаров на наш раскоп быстро бы забылась и стала поводом для шуток, если бы она не получила продолжение следующим же вечером. На закате в двух десятках метров от лагеря, чуть ниже по южному склону, прямо на нашей тропинке мы обнаружили свежий след ягуаровой лапы и его «метку». Эта находка была воспринята как недвусмысленная угроза в наш адрес от ополоумевшего от гормонального всплеска зверя.
По накалу страстей и эмоциям лагерь в тот вечер напоминал осажденную крепость. Ужин с обнаженными мачете, сосредоточенное молчание и одинокий свет мощного фонаря Тибора, раз в несколько минут разрывавший полотно непроглядной мглы, окружавшей лагерь. Результатом всеобщего напряжения стала готовность Милана снять наш манантиальский лагерь и переместиться на станцию экологов в Дос-Лагунос, что расположена в нескольких километрах севернее, в том случае, если ягуары дадут о себе знать вновь. Ночь прошла в тревожном ожидании, но без происшествий, как и все последующие дни. Лишь в последний вечер в Манантиале мы вновь услышали протяжное мяуканье, доносившееся с северо-западной стороны северной площади, но, кажется, что в этот раз это был маргай – обитающая в этих краях длиннохвостая кошка.
Каждый день в Эль-Манантиале, и в Ц’ибатнахе нашими постоянными гостями были паукообразные обезьяны, которые быстро перестали восприниматься как экзотика и привлекали не больше внимания, чем белки в лесу. Они приходили полюбоваться на наши раскопы поодиночке и целыми семействами. Впрочем, некоторым из них не особенно нравилось то, что мы не слишком обращаем на них внимание; в этом случае они забирались на дерево прямо над нашими головами и принимались изо всех сил его раскачивать, засыпая нас листьями, обломками веток, коры и прочими насекомыми. Не думаю, впрочем, что такое поведение следует увязывать с общей неприветливостью сельвы. Скорее, оно связано с непростым характером отдельных представителей отряда приматов. Обезьяны-ревуны, или арагуатес, донимали нас, преимущественно, по ночам своим сотрясающим все вокруг утробным ревом, напоминающим рычание какого-то особенно чудовищного и дикого хищника.
Наконец, неизгладимое впечатление на меня произвела еще одна встреча, приключившаяся на исходе наших работ в Ц’ибатнахе. Возвращаясь к своему раскопу от объекта Милана и Хорхе по узенькой тропинке, проложенной через густые заросли, я явственно почувствовал солоноватый запах звериного пота, который в жаркую погоду исходит от деревенских животных. Поскольку наши объекты были расположены совсем рядом, в нескольких десятках метров друг от друга, а также по причине несколько утраченной в связи с трехнедельным пребыванием в джунглях бдительности, при мне не было ни мачете, ни даже ножа. Внезапно в нескольких метрах от меня подпрыгнуло, рвануло с места и семимильными шагами, проскакав мимо нашего раскопа, умчалось прочь что-то огромное и очень-очень быстрое. Чуть менее стремительно, наверное, пяти-шестимильными шагами, я добравлся до раскопа, где Хулио и Адониас, замерев, прислушивались к звукам сельвы. Они тоже не смогли хорошо разглядеть животное, но исходя из размеров и скорости, нашим гостем мог быть только один зверь. «Un venado», - сказал Хулио, и Адониас утвердительно кивнул. Стало быть, олень.
***
Сегодня 15 апреля, а это значит, что прошел ровно месяц со дня начала проекта – и ровно месяц остается до его окончания. Три дня назад наша команда вернулась с севера в Вашактун, а вчера мы вырвались на пару дней во Флорес, чтобы пропустить стаканчик холодного Куба Либре, узнать, что твориться в мире и, быть может, зацепить кусочек четвертьфинала Лиги Чемпионов. А уже в субботу мы отправимся обратно, на север.
Джунгли зовут. Идем дальше.
P.S. Вечером 7-го апреля мы с Томашом и Хорхе предприняли стремительный рейд в горы в поисках смотровой площадки, откуда, как утверждал наш товарищ из местных Напис, видна большая часть северо-западного Петена и юг мексиканского штата Кампече, начинающегося в нескольких километрах севернее. На закате мы отыскали ее и забрались по 15-ти метровой лестнице в небо, чтобы побороть страх высоты (в моем случае) и увидеть то, что нам предстояло увидеть. Делюсь.
Barbu Amariyu, or Spanish for “yellow beard” (from the Botrops genus, Bothrops asper), is often called the most dangerous snake found in the jungles of northern Guatemala. It is very poisonous and mainly settles near villages. With a bite, an antidote is required immediately, otherwise an adult dies on average seven hours later. One of the local residents working with us several years ago survived a botrop sting: a snake stung in his hand, an antidote was injected an hour later, but part of the hand, including two fingers, remained paralyzed.
My meeting with Barba took place on the very first evening in Vashaktun, several tens of meters from the pyramid E-VII of the famous E-group. I was a little behind, my comrades stopped to wait for me, and in the light of a lantern a stone's throw away from me a snake appeared with a yellow muzzle and rhombs on its back, in which Guido immediately recognized the barba. It was very small - no more than half a meter long - and therefore especially dangerous. The fact is that adult individuals soberly assess their capabilities and do not necessarily attack a person who is obviously not the best victim. Young botrops are a completely different matter; the healthy spirit of adventurism and youthful maximalism are still alive in them.
Our meeting with the snake ended for both parties without loss: we took a step forward, and soon the rattlesnake with group E was left behind. However, such an outcome of a meeting between a man and a reptile is a rarity. Locals say that every barba that she meets must be killed, otherwise she can follow you and attack several dozens or even hundreds of meters when you lose vigilance, confident that the danger has passed. A few days later, a few kilometers from Vashaktun, in Dos Torres, Guido met the barba again. His local assistants killed the snake, and her photo was on the top of the most discussed topics for several days - the length of the snake was 173 centimeters. In El Manantial, on the fifth day of our work, the barba appeared during the clearing of the monument from the Selva for topographic surveys. This time the workers also killed the barba by etching it from the nest and hammering it with sticks.
The only one who does not kill the barb is Tomas. Alone or with guides, he visits unexplored sites of monuments and the surrounding areas, in a deaf, impassable selva, and due to the nature of his work he meets botrops most often, but always passes by and only photographs them if he can catch a sleeping snake. Tomash’s logic is expressed in a simple sentence: “I do not kill barb, barb do not kill me.” I like this logic. But I’m not sure that I’ll follow her, being alone with the snake.
The inhospiteness of the jungle, the impassability of the paths, the hostile neutrality of fauna and flora, the threats that await at every turn, in the form of poisonous spiders, scorpions, all kinds of insects such as ants and mandingas, ticks and midges, make them especially vigilant. And so you do not go further than 20 meters from the camp, without having a machete and a knife. However, it is not always possible to maintain concentration. And now you are already forced to pick out a dozen thorns from the palm of your hand, because you had the imprudence to lean on the trunk of a palm; to study scratches on the face, because he did not bend his head in time during a raid through the jungle on a pickup truck; to extinguish the fire of inflammation that gripped the arm due to the bite of the same mandinga, because you again didn’t lean in the trunk of the ramon in the most successful way.
Until a certain point, it seemed that the quintessence of these threats was the prospect of meeting with a barb. But, as you know, "everything changes when they come."
At the end of the first week in El Manantial, 100 meters from the camp, right near our excavation site in the center of the northern square, jaguars appeared. They came at night, at least two, a female and a male, although some of our workers claimed that there was a third. I must say that jaguars shun people no less than people - jaguars. Puma is a completely different matter. This feline is the king of the Selva of northern Guatemala. Locals say that where the cougar passed, the jaguars do not appear for three days. When meeting with the cougar, you should be aware that a duel is almost inevitable. In the event of a meeting with a jaguar, most likely both of you will prefer to continue your journey. But during the mating season, as you know, animals behave somewhat differently, and the end of March falls precisely on this period.
Probably, this story with a night visit of the jaguars to our excavation site would quickly be forgotten and become a reason for jokes if it had not been continued the next evening. At sunset, two dozen meters from the camp, a little lower on the southern slope, right on our path we found a fresh trace of a jaguar paw and its “mark”. This find was perceived as an unambiguous threat to us from a beast who was maddened by a hormonal surge.
By the intensity of passions and emotions that camp that evening resembled a besieged fortress. Dinner with drawn machetes, concentrated silence and the lonely light of Tibor’s powerful lantern, once a
My meeting with Barba took place on the very first evening in Vashaktun, several tens of meters from the pyramid E-VII of the famous E-group. I was a little behind, my comrades stopped to wait for me, and in the light of a lantern a stone's throw away from me a snake appeared with a yellow muzzle and rhombs on its back, in which Guido immediately recognized the barba. It was very small - no more than half a meter long - and therefore especially dangerous. The fact is that adult individuals soberly assess their capabilities and do not necessarily attack a person who is obviously not the best victim. Young botrops are a completely different matter; the healthy spirit of adventurism and youthful maximalism are still alive in them.
Our meeting with the snake ended for both parties without loss: we took a step forward, and soon the rattlesnake with group E was left behind. However, such an outcome of a meeting between a man and a reptile is a rarity. Locals say that every barba that she meets must be killed, otherwise she can follow you and attack several dozens or even hundreds of meters when you lose vigilance, confident that the danger has passed. A few days later, a few kilometers from Vashaktun, in Dos Torres, Guido met the barba again. His local assistants killed the snake, and her photo was on the top of the most discussed topics for several days - the length of the snake was 173 centimeters. In El Manantial, on the fifth day of our work, the barba appeared during the clearing of the monument from the Selva for topographic surveys. This time the workers also killed the barba by etching it from the nest and hammering it with sticks.
The only one who does not kill the barb is Tomas. Alone or with guides, he visits unexplored sites of monuments and the surrounding areas, in a deaf, impassable selva, and due to the nature of his work he meets botrops most often, but always passes by and only photographs them if he can catch a sleeping snake. Tomash’s logic is expressed in a simple sentence: “I do not kill barb, barb do not kill me.” I like this logic. But I’m not sure that I’ll follow her, being alone with the snake.
The inhospiteness of the jungle, the impassability of the paths, the hostile neutrality of fauna and flora, the threats that await at every turn, in the form of poisonous spiders, scorpions, all kinds of insects such as ants and mandingas, ticks and midges, make them especially vigilant. And so you do not go further than 20 meters from the camp, without having a machete and a knife. However, it is not always possible to maintain concentration. And now you are already forced to pick out a dozen thorns from the palm of your hand, because you had the imprudence to lean on the trunk of a palm; to study scratches on the face, because he did not bend his head in time during a raid through the jungle on a pickup truck; to extinguish the fire of inflammation that gripped the arm due to the bite of the same mandinga, because you again didn’t lean in the trunk of the ramon in the most successful way.
Until a certain point, it seemed that the quintessence of these threats was the prospect of meeting with a barb. But, as you know, "everything changes when they come."
At the end of the first week in El Manantial, 100 meters from the camp, right near our excavation site in the center of the northern square, jaguars appeared. They came at night, at least two, a female and a male, although some of our workers claimed that there was a third. I must say that jaguars shun people no less than people - jaguars. Puma is a completely different matter. This feline is the king of the Selva of northern Guatemala. Locals say that where the cougar passed, the jaguars do not appear for three days. When meeting with the cougar, you should be aware that a duel is almost inevitable. In the event of a meeting with a jaguar, most likely both of you will prefer to continue your journey. But during the mating season, as you know, animals behave somewhat differently, and the end of March falls precisely on this period.
Probably, this story with a night visit of the jaguars to our excavation site would quickly be forgotten and become a reason for jokes if it had not been continued the next evening. At sunset, two dozen meters from the camp, a little lower on the southern slope, right on our path we found a fresh trace of a jaguar paw and its “mark”. This find was perceived as an unambiguous threat to us from a beast who was maddened by a hormonal surge.
By the intensity of passions and emotions that camp that evening resembled a besieged fortress. Dinner with drawn machetes, concentrated silence and the lonely light of Tibor’s powerful lantern, once a
У записи 25 лайков,
2 репостов.
2 репостов.
Эту запись оставил(а) на своей стене Иван Савченко
