"Всем нам известно, что Бастилия – эта страшная тюрьма, оплот королевского произвола, ставшая его своеобразным и ненавистным французскому народу символом, была взята штурмом 14 июля 1789 года. Дата эта стала отправной точкой Великой французской буржуазной революции. В школах на уроках истории нам рассказывали, как вооруженные рабочие и крестьяне упорно штурмовали неприступную крепость, которую не менее упорно защищали враги революции. Но так ли это было на самом деле?
Прежде всего скажу, что заключенные в той самой Бастилии не очень–то и томились, поскольку это была тюрьма исключительно для знати. Во всех камерах были окна, мебель, печи или камины для обогрева, заключенным разрешалось иметь слуг, читать книги, играть на различных музыкальных инструментах, рисовать и даже ненадолго покидать застенки. Питание при этом было там весьма сносным и его всегда хватало.
Кроме того, на момент взятия Бастилии в ней отнюдь не томились сотни заключенных, там сидело всего семь человек, причем все они проходили по уголовным делам (интересно, что за четыре года до взятия Бастилии в неё уже никого не сажали). Впрочем, парижская чернь вовсе и не собиралась освобождать тех самых заключенных. Восставшие хотели всего–навсего поживиться неплохими продовольственными запасами крепости, что успешно и сделали, разграбив все, что можно было унести. Агитаторы, призывавшие ко взятию крепости, распаляли страсти, утверждая, что подвалы крепости полны пыточных камер, забиты скелетами людей и множеством пленников, томящихся там в оковах в течение многих лет. Все это на поверку оказалось вымыслом.
Следует отметить, что в “штурме” крепости участвовало не более тысячи человек, тогда как в Париже в то время проживало не менее восьмисот тысяч жителей. К тому–же большинство нападавших не были парижанами, а были специально привезенными то ли из Италии, то ли из Марселя отпетыми бандитами. Все это опровергает версию о том, что французскую революция совершил спонтанно поднявшийся народ. На поверку этим народом оказалась горстка специально подготовленных уголовников, – эдаких “засланных казачков”.
Мало говорится и о том, что французы в большинстве своем отнюдь не были противниками института королевской власти. Напртив, они не могли себе представить Францию без короля или представить короля, которого контролирует парламент.
Удивительно, но незадолго до тех трагических событий, названных впоследствии Великой французской революцией, король лично прибыл на заседание Национального собрания, поддержал движение за перемены и предложил провести кардинальную законодательную реформу, которая во многом отвечала интересам народа: отмену финансовых привилегий представителям высшего класса и духовенства, отмену налога на имущество и доходы, которые собирались с простого люда, отмену бесплатного труда крестьян на своих хозяев, отмену подати на соль, свободу прессы и многие иные новшества.
Интересно, что предложения короля были “приняты в штыки” представителями всех фракций. Аристократы и духовенство почуствовали угрозу потери своих привилегий, а республиканцы поняли, что теряют возможность бороться “во имя народа”.
Надо отметить и то, что “штурм” Бастилии фактически был еще и бесцельным, ведь в том же году король намеревался разрушить этот “памятник деспотизму”, доказательством чего может служить проект архитектора Корбэ (Corbet) от 1784 года об устройстве на месте стоявшей тогда ещё Бастилии площади, названной им площадью Людовика XVI (place de Louis XVI).
Малоизвестно и то, что толпа не смогла бы захватить крепость, гарнизон которой состоял из 82 инвалидов и 32 швейцарцев при тринадцати пушках, кроме того имевших главной защитой подъёмные мосты и толстые стены. Предводители уличного отребья отлично знали, что король отдал распоряжение войскам ни в коем случае не стрелять в народ и не проливать кровь. Комендант Бастилии, опытный офицер старой гвардии по фамилии Лонэ, прекрасно справился бы со своими обязанностями, если бы получил соответствующий приказ. Но унтер–офицеры Беккар и Ферран заставили его созвать военный совет, почти единогласно принявший решение о сдаче, вследствие чего комендант был вынужден отдть ключи от тюрьмы штурмующим, не оказав сопротивления. Почти сразу ”благодарные” революционеры повесили несколько офицеров и солдат, а самому Лонэ вскоре отрубили голову, насадили её на кол и носили по улицам Парижа. Уникальный архив Бастилии подвергся жесточайшему разграблению, и лишь малая его часть сохранилась до наших времен.
То, что случилось во время и после штурма Бастилии, потрясло и испугало парижан. Человеческие головы, насаженные на колья, многочисленные трупы на улицах, повешенные на фонарях, говорили о том, что происходит что–то страшное и не понятное разуму. Но несмотря на это, 14 июля во Франции был, есть и, наверное, еще долго будет главным национальным праздником, поскольку страсть к романтизации массовых убийств, как это ни печально, была и остается присущей многим людям."
Прежде всего скажу, что заключенные в той самой Бастилии не очень–то и томились, поскольку это была тюрьма исключительно для знати. Во всех камерах были окна, мебель, печи или камины для обогрева, заключенным разрешалось иметь слуг, читать книги, играть на различных музыкальных инструментах, рисовать и даже ненадолго покидать застенки. Питание при этом было там весьма сносным и его всегда хватало.
Кроме того, на момент взятия Бастилии в ней отнюдь не томились сотни заключенных, там сидело всего семь человек, причем все они проходили по уголовным делам (интересно, что за четыре года до взятия Бастилии в неё уже никого не сажали). Впрочем, парижская чернь вовсе и не собиралась освобождать тех самых заключенных. Восставшие хотели всего–навсего поживиться неплохими продовольственными запасами крепости, что успешно и сделали, разграбив все, что можно было унести. Агитаторы, призывавшие ко взятию крепости, распаляли страсти, утверждая, что подвалы крепости полны пыточных камер, забиты скелетами людей и множеством пленников, томящихся там в оковах в течение многих лет. Все это на поверку оказалось вымыслом.
Следует отметить, что в “штурме” крепости участвовало не более тысячи человек, тогда как в Париже в то время проживало не менее восьмисот тысяч жителей. К тому–же большинство нападавших не были парижанами, а были специально привезенными то ли из Италии, то ли из Марселя отпетыми бандитами. Все это опровергает версию о том, что французскую революция совершил спонтанно поднявшийся народ. На поверку этим народом оказалась горстка специально подготовленных уголовников, – эдаких “засланных казачков”.
Мало говорится и о том, что французы в большинстве своем отнюдь не были противниками института королевской власти. Напртив, они не могли себе представить Францию без короля или представить короля, которого контролирует парламент.
Удивительно, но незадолго до тех трагических событий, названных впоследствии Великой французской революцией, король лично прибыл на заседание Национального собрания, поддержал движение за перемены и предложил провести кардинальную законодательную реформу, которая во многом отвечала интересам народа: отмену финансовых привилегий представителям высшего класса и духовенства, отмену налога на имущество и доходы, которые собирались с простого люда, отмену бесплатного труда крестьян на своих хозяев, отмену подати на соль, свободу прессы и многие иные новшества.
Интересно, что предложения короля были “приняты в штыки” представителями всех фракций. Аристократы и духовенство почуствовали угрозу потери своих привилегий, а республиканцы поняли, что теряют возможность бороться “во имя народа”.
Надо отметить и то, что “штурм” Бастилии фактически был еще и бесцельным, ведь в том же году король намеревался разрушить этот “памятник деспотизму”, доказательством чего может служить проект архитектора Корбэ (Corbet) от 1784 года об устройстве на месте стоявшей тогда ещё Бастилии площади, названной им площадью Людовика XVI (place de Louis XVI).
Малоизвестно и то, что толпа не смогла бы захватить крепость, гарнизон которой состоял из 82 инвалидов и 32 швейцарцев при тринадцати пушках, кроме того имевших главной защитой подъёмные мосты и толстые стены. Предводители уличного отребья отлично знали, что король отдал распоряжение войскам ни в коем случае не стрелять в народ и не проливать кровь. Комендант Бастилии, опытный офицер старой гвардии по фамилии Лонэ, прекрасно справился бы со своими обязанностями, если бы получил соответствующий приказ. Но унтер–офицеры Беккар и Ферран заставили его созвать военный совет, почти единогласно принявший решение о сдаче, вследствие чего комендант был вынужден отдть ключи от тюрьмы штурмующим, не оказав сопротивления. Почти сразу ”благодарные” революционеры повесили несколько офицеров и солдат, а самому Лонэ вскоре отрубили голову, насадили её на кол и носили по улицам Парижа. Уникальный архив Бастилии подвергся жесточайшему разграблению, и лишь малая его часть сохранилась до наших времен.
То, что случилось во время и после штурма Бастилии, потрясло и испугало парижан. Человеческие головы, насаженные на колья, многочисленные трупы на улицах, повешенные на фонарях, говорили о том, что происходит что–то страшное и не понятное разуму. Но несмотря на это, 14 июля во Франции был, есть и, наверное, еще долго будет главным национальным праздником, поскольку страсть к романтизации массовых убийств, как это ни печально, была и остается присущей многим людям."
“We all know that the Bastille - this terrible prison, a stronghold of royal arbitrariness, which became its peculiar and hated symbol of the French people, was taken by assault on July 14, 1789. This date became the starting point of the French French bourgeois revolution. At schools in history lessons we were told how the armed workers and peasants stubbornly stormed an impregnable fortress, which the enemies of the revolution no less stubbornly defended, but was it really so?
First of all, I will say that the prisoners in that same Bastille did not really languish, since it was a prison exclusively for the nobility. All cells had windows, furniture, stoves or fireplaces for heating, prisoners were allowed to have servants, read books, play various musical instruments, draw and even leave the dungeons for a short time. Food at the same time was very tolerable there and it was always enough.
In addition, at the time of the capture of the Bastille, hundreds of prisoners were not languishing in it, only seven people were sitting there, all of whom went through criminal cases (it is interesting that four years before the capture of the Bastille no one was put into it). However, the Paris mob did not intend to release those prisoners at all. The rebels only wanted to profit from the good food supplies of the fortress, which they did successfully, having plundered everything that could be carried away. Agitators calling for the seizure of the fortress inflamed passions, claiming that the cellars of the fortress were full of torture chambers, crammed with skeletons of people and many prisoners languishing there in shackles for many years. All this turned out to be fiction.
It should be noted that no more than a thousand people participated in the “storm” of the fortress, while at least eight hundred thousand inhabitants lived in Paris at that time. Moreover, most of the attackers were not Parisians, but were specially brought either from Italy or from Marseille to inveterate bandits. All this refutes the version that the French revolution was carried out by the spontaneously rising people. In fact, these people turned out to be a handful of specially trained criminals, a kind of “mishandled Cossacks”.
Little is said that the French, for the most part, were by no means opposed to the institution of royal power. On the contrary, they could not imagine France without a king or imagine a king controlled by parliament.
Surprisingly, shortly before those tragic events, which were later called the Great French Revolution, the king personally came to the meeting of the National Assembly, supported the movement for changes and proposed a radical legislative reform, which in many respects met the interests of the people: the abolition of financial privileges for representatives of the upper class and clergy, the abolition of property tax and income collected from ordinary people, the abolition of free labor of peasants on their owners, the abolition of taxes on salt, freedom of the press and legged other innovations.
Interestingly, the king’s proposals were “hostile” by representatives of all factions. Aristocrats and the clergy felt the threat of losing their privileges, and the Republicans realized that they were losing the opportunity to fight "in the name of the people."
It should be noted that the “assault” of the Bastille was actually also aimless, because in the same year the king intended to destroy this “monument to despotism”, proof of which is the project of the architect Corbet from 1784 on the construction of the then Bastille Square, named by him the Square of Louis XVI (place de Louis XVI).
It is also little known that the crowd could not capture the fortress, the garrison of which consisted of 82 disabled people and 32 Swiss with thirteen guns, and besides, the main defense was drawbridges and thick walls. The leaders of the street rabble knew perfectly well that the king ordered the troops not to shoot at people and spill blood. The Bastille commandant, an experienced old guard officer named Lonet, would have done his job perfectly if he had received the relevant order. But non-commissioned officers Bekkar and Ferrand forced him to convene a military council, which almost unanimously decided to surrender, as a result of which the commandant was forced to hand over the keys to the prison with no storm. Almost immediately, “grateful” revolutionaries hanged several officers and soldiers, and he soon cut off his head, put it on a stake and carried it along the streets of Paris. The unique archive of the Bastille was severely plundered, and only a small part of it has survived to our times.
What happened during and after the assault on the Bastille shocked and frightened the Parisians. Human heads planted on stakes, numerous corpses on the streets, hung on lanterns, said that something terrible and incomprehensible to the mind was happening. But despite this, July 14th was, is and will probably be for a long time the main national holiday, since the passion for romanticizing massacres, sadly, was and remains inherent in many people. "
First of all, I will say that the prisoners in that same Bastille did not really languish, since it was a prison exclusively for the nobility. All cells had windows, furniture, stoves or fireplaces for heating, prisoners were allowed to have servants, read books, play various musical instruments, draw and even leave the dungeons for a short time. Food at the same time was very tolerable there and it was always enough.
In addition, at the time of the capture of the Bastille, hundreds of prisoners were not languishing in it, only seven people were sitting there, all of whom went through criminal cases (it is interesting that four years before the capture of the Bastille no one was put into it). However, the Paris mob did not intend to release those prisoners at all. The rebels only wanted to profit from the good food supplies of the fortress, which they did successfully, having plundered everything that could be carried away. Agitators calling for the seizure of the fortress inflamed passions, claiming that the cellars of the fortress were full of torture chambers, crammed with skeletons of people and many prisoners languishing there in shackles for many years. All this turned out to be fiction.
It should be noted that no more than a thousand people participated in the “storm” of the fortress, while at least eight hundred thousand inhabitants lived in Paris at that time. Moreover, most of the attackers were not Parisians, but were specially brought either from Italy or from Marseille to inveterate bandits. All this refutes the version that the French revolution was carried out by the spontaneously rising people. In fact, these people turned out to be a handful of specially trained criminals, a kind of “mishandled Cossacks”.
Little is said that the French, for the most part, were by no means opposed to the institution of royal power. On the contrary, they could not imagine France without a king or imagine a king controlled by parliament.
Surprisingly, shortly before those tragic events, which were later called the Great French Revolution, the king personally came to the meeting of the National Assembly, supported the movement for changes and proposed a radical legislative reform, which in many respects met the interests of the people: the abolition of financial privileges for representatives of the upper class and clergy, the abolition of property tax and income collected from ordinary people, the abolition of free labor of peasants on their owners, the abolition of taxes on salt, freedom of the press and legged other innovations.
Interestingly, the king’s proposals were “hostile” by representatives of all factions. Aristocrats and the clergy felt the threat of losing their privileges, and the Republicans realized that they were losing the opportunity to fight "in the name of the people."
It should be noted that the “assault” of the Bastille was actually also aimless, because in the same year the king intended to destroy this “monument to despotism”, proof of which is the project of the architect Corbet from 1784 on the construction of the then Bastille Square, named by him the Square of Louis XVI (place de Louis XVI).
It is also little known that the crowd could not capture the fortress, the garrison of which consisted of 82 disabled people and 32 Swiss with thirteen guns, and besides, the main defense was drawbridges and thick walls. The leaders of the street rabble knew perfectly well that the king ordered the troops not to shoot at people and spill blood. The Bastille commandant, an experienced old guard officer named Lonet, would have done his job perfectly if he had received the relevant order. But non-commissioned officers Bekkar and Ferrand forced him to convene a military council, which almost unanimously decided to surrender, as a result of which the commandant was forced to hand over the keys to the prison with no storm. Almost immediately, “grateful” revolutionaries hanged several officers and soldiers, and he soon cut off his head, put it on a stake and carried it along the streets of Paris. The unique archive of the Bastille was severely plundered, and only a small part of it has survived to our times.
What happened during and after the assault on the Bastille shocked and frightened the Parisians. Human heads planted on stakes, numerous corpses on the streets, hung on lanterns, said that something terrible and incomprehensible to the mind was happening. But despite this, July 14th was, is and will probably be for a long time the main national holiday, since the passion for romanticizing massacres, sadly, was and remains inherent in many people. "
У записи 1 лайков,
0 репостов.
0 репостов.
Эту запись оставил(а) на своей стене Юрий Соколов
