проснулся от боли. будто с моих лопаток
сдирали повязки, присохшие с кровью к коже.
песок на зубах был прян, тошнотворно сладок,
хотелось напиться. выпить, пожалуй, тоже.
и если б не глас, бессчетно твердящий "amen"
настойчивей летней мухи, противней дрели,
я начал бы верить, что выжил и сильно ранен.
что я в лазарете, может, в своей постели.
но спину рвало в клочки, как пакет из "Теско",
и кровь по скуле текла бесконечно вяло...
я встал на колени. мир зашатался, треснул.
я понял, что я... я понял: меня не стало.
простая, как выстрел, мысль - и глухая пропасть
меж мною и теми, с кем я отныне не был.
бесполый, безадресный, вездесущий голос
читал "pater noster". белым горело небо.
я дернул себя за ворот: дышать! пока мне
не выключат свет и воздух за неуплату.
бордовая кровь пятнала песок и камни,
а боль становилась горькой и пахла мятой.
и в белой звенящей тьме, в пелене бессилья,
пока мой мирок кромсали и потрошили,
прорвали мне плоть и вышли наружу крылья:
широкие, очень теплые и большие.
Мкб-10
сдирали повязки, присохшие с кровью к коже.
песок на зубах был прян, тошнотворно сладок,
хотелось напиться. выпить, пожалуй, тоже.
и если б не глас, бессчетно твердящий "amen"
настойчивей летней мухи, противней дрели,
я начал бы верить, что выжил и сильно ранен.
что я в лазарете, может, в своей постели.
но спину рвало в клочки, как пакет из "Теско",
и кровь по скуле текла бесконечно вяло...
я встал на колени. мир зашатался, треснул.
я понял, что я... я понял: меня не стало.
простая, как выстрел, мысль - и глухая пропасть
меж мною и теми, с кем я отныне не был.
бесполый, безадресный, вездесущий голос
читал "pater noster". белым горело небо.
я дернул себя за ворот: дышать! пока мне
не выключат свет и воздух за неуплату.
бордовая кровь пятнала песок и камни,
а боль становилась горькой и пахла мятой.
и в белой звенящей тьме, в пелене бессилья,
пока мой мирок кромсали и потрошили,
прорвали мне плоть и вышли наружу крылья:
широкие, очень теплые и большие.
Мкб-10
woke up in pain. as if from my shoulder blades
stripped off the bandages, dried up with blood to the skin.
the sand on my teeth was spun, sickeningly sweet,
I wanted to get drunk. perhaps a drink too.
and if not for the voice, the countless repeating "amen"
more insistent than a summer fly, a nastier drill,
I would begin to believe that I survived and was badly wounded.
I'm in the infirmary, maybe in my bed.
but his back vomited to shreds, like a packet from Tesco,
and blood flowed along the cheekbone endlessly languid ...
I knelt down. the world staggered, cracked.
I realized that I ... I understood: I was gone.
simple as a shot, thought - and a dead chasm
between me and those with whom I have not been from now on.
asexual, addressless, omnipresent voice
read "pater noster". the sky burned white.
I pulled myself at the collar: breathe! bye to me
do not turn off the light and air for non-payment.
burgundy blood stained sand and stones,
and the pain grew bitter and smelled of mint.
and in the white ringing darkness, in the veil of powerlessness,
while my little world was shredded and gutted,
broke through my flesh and wings went out:
wide, very warm and large.
MKB-10
stripped off the bandages, dried up with blood to the skin.
the sand on my teeth was spun, sickeningly sweet,
I wanted to get drunk. perhaps a drink too.
and if not for the voice, the countless repeating "amen"
more insistent than a summer fly, a nastier drill,
I would begin to believe that I survived and was badly wounded.
I'm in the infirmary, maybe in my bed.
but his back vomited to shreds, like a packet from Tesco,
and blood flowed along the cheekbone endlessly languid ...
I knelt down. the world staggered, cracked.
I realized that I ... I understood: I was gone.
simple as a shot, thought - and a dead chasm
between me and those with whom I have not been from now on.
asexual, addressless, omnipresent voice
read "pater noster". the sky burned white.
I pulled myself at the collar: breathe! bye to me
do not turn off the light and air for non-payment.
burgundy blood stained sand and stones,
and the pain grew bitter and smelled of mint.
and in the white ringing darkness, in the veil of powerlessness,
while my little world was shredded and gutted,
broke through my flesh and wings went out:
wide, very warm and large.
MKB-10
У записи 2 лайков,
0 репостов.
0 репостов.
Эту запись оставил(а) на своей стене Юрий Соколов
