"Теперь я женат. Сейчас вечер. Я сижу у себя в кабинете и читаю. Позади меня на софе сидит Саша и что-то громко жует. Мне хочется выпить пива.
— Поищи-ка, Саша, штопор... — говорю я. — Тут он где-то валяется.
Саша вскакивает, беспорядочно роется в двух-трех бумажных кипах, роняет спички и, не найдя штопора, молча садится... Проходит минут пять — десять... Меня начинает помучивать червячок — и жажда, и досада...
— Саша, поищи же штопор! — говорю я.
Саша опять вскакивает и роется около меня в бумагах. Ее жеванье и шелест бумаги действуют на меня, как лязганье потираемых друг о друга ножей... Я встаю и сам начинаю искать штопор. Наконец он найден и пиво откупорено. Саша остается около стола и начинает длинно рассказывать о чем-то.
— Ты бы почитала что-нибудь, Саша... — говорю я.
Она берет книгу, садится против меня и принимается шевелить губами... Я гляжу на ее маленький лобик, шевелящиеся губы и задумываюсь.
«Ей двадцатый год... — думаю я. — Если взять интеллигентного мальчика таких же лет и сравнить, то какая разница! У мальчика и знания, и убеждения, и умишко».
Но я прощаю эту разницу, как прощаю узенький лобик и шевелящиеся губы... Бывало, помню, в дни моего ловеласничества я бросал женщин из-за пятна на чулке, из-за одного глупого слова, из-за нечищенных зубов, а тут я прощаю всё: жеванье, возню со штопором, неряшество, длинные разговоры о выеденном яйце. Прощаю я почти бессознательно, не насилуя своей воли, словно ошибки Саши — мои ошибки, а от многого, что прежде меня коробило, я прихожу в умиление и даже восторг. Мотивы такого всепрощения сидят в моей любви к Саше, а где мотивы самой любви — право, не знаю" (А.П.Чехов)
— Поищи-ка, Саша, штопор... — говорю я. — Тут он где-то валяется.
Саша вскакивает, беспорядочно роется в двух-трех бумажных кипах, роняет спички и, не найдя штопора, молча садится... Проходит минут пять — десять... Меня начинает помучивать червячок — и жажда, и досада...
— Саша, поищи же штопор! — говорю я.
Саша опять вскакивает и роется около меня в бумагах. Ее жеванье и шелест бумаги действуют на меня, как лязганье потираемых друг о друга ножей... Я встаю и сам начинаю искать штопор. Наконец он найден и пиво откупорено. Саша остается около стола и начинает длинно рассказывать о чем-то.
— Ты бы почитала что-нибудь, Саша... — говорю я.
Она берет книгу, садится против меня и принимается шевелить губами... Я гляжу на ее маленький лобик, шевелящиеся губы и задумываюсь.
«Ей двадцатый год... — думаю я. — Если взять интеллигентного мальчика таких же лет и сравнить, то какая разница! У мальчика и знания, и убеждения, и умишко».
Но я прощаю эту разницу, как прощаю узенький лобик и шевелящиеся губы... Бывало, помню, в дни моего ловеласничества я бросал женщин из-за пятна на чулке, из-за одного глупого слова, из-за нечищенных зубов, а тут я прощаю всё: жеванье, возню со штопором, неряшество, длинные разговоры о выеденном яйце. Прощаю я почти бессознательно, не насилуя своей воли, словно ошибки Саши — мои ошибки, а от многого, что прежде меня коробило, я прихожу в умиление и даже восторг. Мотивы такого всепрощения сидят в моей любви к Саше, а где мотивы самой любви — право, не знаю" (А.П.Чехов)
"Now I'm married. It's evening. I am sitting in my office and reading. Behind me, Sasha is sitting on the sofa and chewing something loudly. I want to have a beer.
“Look, Sasha, a corkscrew ...” I say. - Here he is lying somewhere.
Sasha jumps up, randomly rummaging in two or three paper bales, drops matches and, not finding a corkscrew, sits silently ... Five or ten minutes pass ... A worm begins to torment me - and thirst, and annoyance ...
- Sasha, look for a corkscrew! I say.
Sasha jumps up again and rummages around me in papers. Her chewing and the rustling of paper act on me like the clang of knives rubbed against each other ... I get up and start looking for a corkscrew myself. Finally he is found and the beer is uncorked. Sasha stays near the table and begins to talk about something for a long time.
“Would you read anything, Sasha ...” I say.
She takes a book, sits down against me and starts to move her lips ... I look at her small forehead, her moving lips and think.
“She's twentieth year ...” I think. - If you take an intelligent boy of the same age and compare, then what a difference! The boy has knowledge, beliefs, and a little mind. ”
But I forgive this difference, as I forgive a narrow forehead and moving lips ... Sometimes, I remember, in the days of my fishing, I threw women because of the spot on the stocking, because of one stupid word, because of uncleaned teeth, and here I am I forgive everything: chewing, fussing with a corkscrew, sloppiness, long talk about a eaten egg. I forgive almost unconsciously, without forcing my will, as if Sasha’s mistakes were my mistakes, and from many things that had tormented me before, I come to tenderness and even delight. The motives of such forgiveness sit in my love for Sasha, and where the motives of love itself are right, I don’t know "(A.P. Chekhov)
“Look, Sasha, a corkscrew ...” I say. - Here he is lying somewhere.
Sasha jumps up, randomly rummaging in two or three paper bales, drops matches and, not finding a corkscrew, sits silently ... Five or ten minutes pass ... A worm begins to torment me - and thirst, and annoyance ...
- Sasha, look for a corkscrew! I say.
Sasha jumps up again and rummages around me in papers. Her chewing and the rustling of paper act on me like the clang of knives rubbed against each other ... I get up and start looking for a corkscrew myself. Finally he is found and the beer is uncorked. Sasha stays near the table and begins to talk about something for a long time.
“Would you read anything, Sasha ...” I say.
She takes a book, sits down against me and starts to move her lips ... I look at her small forehead, her moving lips and think.
“She's twentieth year ...” I think. - If you take an intelligent boy of the same age and compare, then what a difference! The boy has knowledge, beliefs, and a little mind. ”
But I forgive this difference, as I forgive a narrow forehead and moving lips ... Sometimes, I remember, in the days of my fishing, I threw women because of the spot on the stocking, because of one stupid word, because of uncleaned teeth, and here I am I forgive everything: chewing, fussing with a corkscrew, sloppiness, long talk about a eaten egg. I forgive almost unconsciously, without forcing my will, as if Sasha’s mistakes were my mistakes, and from many things that had tormented me before, I come to tenderness and even delight. The motives of such forgiveness sit in my love for Sasha, and where the motives of love itself are right, I don’t know "(A.P. Chekhov)
У записи 6 лайков,
0 репостов.
0 репостов.
Эту запись оставил(а) на своей стене Александра Лашаева
