Фрейре №3
Образование и разговор
Однако не может быть разговора без глубокой любви к миру и к людям. Проговаривание мира – действие создания и пересоздания – невозможно, если оно не проникнуто любовью.
Любовь это и основа разговора и сам разговор. Поэтому она есть задача ответственного субъекта и не может существовать в отношениях подчинения. Подчинение раскрывает патологию любви: садизм в одчиняющем и мазохизм в подчинённом. Нет, любовь есть шаг смелости, а не страха, и потому любовь это встреча с людьми. Где бы угнетённые ни находились - действие любви это отдача себя их делу. Делу освобождения. И эта встреча проникнута любовью, а потому открыта для разговора.
Как шаг (ato) отваги любовь не может быть сентиментальна, как шаг свободы она не может подаваться на манипуляции, но должна порождать другие шаги свободы, иначе это не любовь.
Только устранив уклад (situação) угнетения можно восстановить любовь, невозможную в этом укладе.
Без любви к миру, без любви к жизни, без любви к людям – разговор для меня невозможен.
С другой стороны – нет разговора без смирения. Проговаривание мира, которым люди пересоздают мир, не может быть шагом гордости.
Разговор как встреча нацеленных на общую задачу учёбы и действия разрушается если стороны (или одна из них) не обладает смирением. Как могу я разговаривать, считая себя исключённым из ряда других – “этих”, в которых я не могу распознать другие “Ты”?
Какой мне разговор, если я считаю себя членом кружка избранных, обладателей истины и знания, для которых все остальные просто “эти обыватели” (“essa gente”) или “быдло” (“nativos inferiores”)?
Какой мне разговор, если я считаю проговаривание мира правом избранных, а участие масс в истории – знаком упадка, которого следует избегать?
Какой мне разговор, если я закрыт для вклада других, если он меня оскорбляет?
Какой мне разговор, если меня могут подвинуть (superação) – и одна мысль об этом мучительна и ужасна?
Самодостаточность несовместима с разговором. Люди, не нашедшие или утратившие смирение не могут прийти к трудящимся (povo), не могут стать их товарищами по проговариванию мира. Кто не может признать себя смертным среди смертных ещё очень далёк от той точки, где может произойти встреча. А в точке встречи нет ни полных невежд, ни великих мудрецов – только люди, которые вместе пытаются узнать больше, чем уже знают.
Образование и разговор
Однако не может быть разговора без глубокой любви к миру и к людям. Проговаривание мира – действие создания и пересоздания – невозможно, если оно не проникнуто любовью.
Любовь это и основа разговора и сам разговор. Поэтому она есть задача ответственного субъекта и не может существовать в отношениях подчинения. Подчинение раскрывает патологию любви: садизм в одчиняющем и мазохизм в подчинённом. Нет, любовь есть шаг смелости, а не страха, и потому любовь это встреча с людьми. Где бы угнетённые ни находились - действие любви это отдача себя их делу. Делу освобождения. И эта встреча проникнута любовью, а потому открыта для разговора.
Как шаг (ato) отваги любовь не может быть сентиментальна, как шаг свободы она не может подаваться на манипуляции, но должна порождать другие шаги свободы, иначе это не любовь.
Только устранив уклад (situação) угнетения можно восстановить любовь, невозможную в этом укладе.
Без любви к миру, без любви к жизни, без любви к людям – разговор для меня невозможен.
С другой стороны – нет разговора без смирения. Проговаривание мира, которым люди пересоздают мир, не может быть шагом гордости.
Разговор как встреча нацеленных на общую задачу учёбы и действия разрушается если стороны (или одна из них) не обладает смирением. Как могу я разговаривать, считая себя исключённым из ряда других – “этих”, в которых я не могу распознать другие “Ты”?
Какой мне разговор, если я считаю себя членом кружка избранных, обладателей истины и знания, для которых все остальные просто “эти обыватели” (“essa gente”) или “быдло” (“nativos inferiores”)?
Какой мне разговор, если я считаю проговаривание мира правом избранных, а участие масс в истории – знаком упадка, которого следует избегать?
Какой мне разговор, если я закрыт для вклада других, если он меня оскорбляет?
Какой мне разговор, если меня могут подвинуть (superação) – и одна мысль об этом мучительна и ужасна?
Самодостаточность несовместима с разговором. Люди, не нашедшие или утратившие смирение не могут прийти к трудящимся (povo), не могут стать их товарищами по проговариванию мира. Кто не может признать себя смертным среди смертных ещё очень далёк от той точки, где может произойти встреча. А в точке встречи нет ни полных невежд, ни великих мудрецов – только люди, которые вместе пытаются узнать больше, чем уже знают.
Freire No. 3
Education and conversation
However, there can be no conversation without a deep love for the world and for people. Speaking the world - the act of creating and re-creating - is impossible if it is not imbued with love.
Love is both the basis of the conversation and the conversation itself. Therefore, it is the task of the responsible subject and cannot exist in relations of submission. Submission reveals the pathology of love: sadism in the master and masochism in the subordinate. No, love is a step of courage, not fear, and therefore love is a meeting with people. No matter where the oppressed are, the act of love is the surrender of oneself to their cause. The work of liberation. And this meeting is imbued with love, and therefore open to conversation.
As a step (ato) of courage, love cannot be sentimental, like a step of freedom it cannot be submitted to manipulation, but it must give rise to other steps of freedom, otherwise it is not love.
Only by eliminating the way of oppression (situação) can one restore love impossible in this way.
Without love for the world, without love for life, without love for people - conversation is impossible for me.
On the other hand, there is no conversation without humility. Speaking the world with which people recreate the world cannot be a step of pride.
A conversation as a meeting aimed at the common task of learning and acting is destroyed if the parties (or one of them) does not have humility. How can I talk, considering myself excluded from a number of others - “these”, in which I cannot recognize the other “You”?
What conversation do I have if I consider myself a member of the circle of the elect, owners of truth and knowledge, for whom everyone else is just “these philistines” (“essa gente”) or “cattle” (“nativos inferiores”)?
What conversation do I have if I consider speaking the world the right of the elect, and the participation of the masses in history is a sign of decline, which should be avoided?
What talk do I have if I am closed to the contribution of others, if it offends me?
What talk do I have if they can push me (superação) - and one thought about it is painful and terrible?
Self-sufficiency is incompatible with conversation. People who have not found or lost humility cannot come to the working people (povo), cannot become their comrades in speaking peace. Who cannot recognize himself as mortal among mortals is still very far from the point where the meeting may occur. And at the meeting point there are neither complete ignoramuses, nor great sages - only people who together are trying to learn more than they already know.
Education and conversation
However, there can be no conversation without a deep love for the world and for people. Speaking the world - the act of creating and re-creating - is impossible if it is not imbued with love.
Love is both the basis of the conversation and the conversation itself. Therefore, it is the task of the responsible subject and cannot exist in relations of submission. Submission reveals the pathology of love: sadism in the master and masochism in the subordinate. No, love is a step of courage, not fear, and therefore love is a meeting with people. No matter where the oppressed are, the act of love is the surrender of oneself to their cause. The work of liberation. And this meeting is imbued with love, and therefore open to conversation.
As a step (ato) of courage, love cannot be sentimental, like a step of freedom it cannot be submitted to manipulation, but it must give rise to other steps of freedom, otherwise it is not love.
Only by eliminating the way of oppression (situação) can one restore love impossible in this way.
Without love for the world, without love for life, without love for people - conversation is impossible for me.
On the other hand, there is no conversation without humility. Speaking the world with which people recreate the world cannot be a step of pride.
A conversation as a meeting aimed at the common task of learning and acting is destroyed if the parties (or one of them) does not have humility. How can I talk, considering myself excluded from a number of others - “these”, in which I cannot recognize the other “You”?
What conversation do I have if I consider myself a member of the circle of the elect, owners of truth and knowledge, for whom everyone else is just “these philistines” (“essa gente”) or “cattle” (“nativos inferiores”)?
What conversation do I have if I consider speaking the world the right of the elect, and the participation of the masses in history is a sign of decline, which should be avoided?
What talk do I have if I am closed to the contribution of others, if it offends me?
What talk do I have if they can push me (superação) - and one thought about it is painful and terrible?
Self-sufficiency is incompatible with conversation. People who have not found or lost humility cannot come to the working people (povo), cannot become their comrades in speaking peace. Who cannot recognize himself as mortal among mortals is still very far from the point where the meeting may occur. And at the meeting point there are neither complete ignoramuses, nor great sages - only people who together are trying to learn more than they already know.
У записи 3 лайков,
1 репостов.
1 репостов.
Эту запись оставил(а) на своей стене Александр Ковров
