История Дня Парашютиста
Каждый год 26-го июля отмечается день парашютиста. И каждый год находятся люди, которые берут информацию откуда попало. Например, из педивикии, или из новостных сайтов.
Так вот. Полезно все-таки знать, кто совершал первые парашютные прыжки.
26 июля Минов и Баранов (укладчик парашюта - скорее всего Петр Ионович - он же начальник ВВС) приехали на аэродром 11-й бабр (бомбардировочной авиабригады) для того, чтобы провести показательный прыжок перед летчиками.
После успешного покидания штопорящего самолета М.М. Громовым руководством НИИ ВВС было решено проработать вопрос об обязательном оснащении летно-подъемного состава ВВС РККА средствами спасения и составлении рекомендации по покиданию аэропланов в воздухе.
Дежурным по аэродрому в тот день был Я.Д. Мошковский, который и вызвался в числе первых совершить прыжок с парашютом.
Чуть позже во второй половине дня одиночные прыжки согласились совершить еще 4 человека - Стороженко, Логинов, Балашов и Степанов.
Далее, в результате совещания 27.07.1930 Л.Г. Миновым была высказана идея о заброске в тыл противника группы военных парашютным способом. Связано это было с тем, что ранее уже доставляли грузы и продовольствие парашютным способом (над этим работала бригада Гроховского) личному составу заброшенному в тыл противника. Вопрос о проведении такой заброски был решен положительно А.Г. Ионовым и П.И. Барановым (нач ВВС, у него еще был брат А.И. Баранов). Было решено совершить 2 выброски по 6 человек.
В результате 28, 29 и 30 июля несколько добровольцев (в т.ч. и те, кто совершил прыжки 26-го) совершали одиночные прыжки и знакомились с материальной частью.
В числе прыгавших 28 29 и 30 были и указанные выше товарищи (Мухортов, Козуля и др.)
И Мухортова звали Михаил. Когда Минова в 1939 году репрессировали, то имя Леонида Григорьевича вычеркнули а вместо него вписали Михаила Мухортова.
Воспоминания. Минова:
"Я не думал, что один прыжок может изменить в жизни многое. Я всей душой любил летать. Как и мои товарищи, относился в то время к парашютам с недоверием. Да, попросту, о них и не думал. В 1928 г. мне довелось быть на совещании руководящего состава Военно-Воздушных Сил, где сделал доклад об итогах работы по слепым полетам в Борисоглебской школе военных летчиков.
После совещания меня позвал Петр Ионович Баранов, начальник ВВС, и спросил:
─ В своем докладе вы говорили, что вслепую летать надо непременно с парашютом. Леонид Григорьевич, а как, по-вашему: нужны ли парашюты в военной авиации?
Что я мог тогда сказать! Конечно, парашюты нужны. Лучшим доказатель─ством тому был вынужденный прыжок с парашютом летчика-испытателя М. Громова. Вспомнив этот случай, я ответил Петру Ионовичу утвердительно. Тогда он предложил мне поехать в США и познакомиться, как у них обстоят дела со спасательной службой в авиации. Честно говоря, я согласился неохотно. Мне хотелось летать, а тут дело совсем новое, неизвестное.
Из Соединенных Штатов Америки я вернулся <налегке>: с <дипломом> в кармане и тремя прыжками. Петр Ионович Баранов мою докладную записку положил в тощую папку. Когда он закрыл ее, на обложке я увидел надпись: <Парашютное дело>.
Пока он закуривал, я смотрел на его худощавое, с крупными чертами лицо и старался угадать, как он относится к моим предложениям. Ясность внесло его первое слово:
─ Нуте-с... Я облегченно вздохнул. Кому из нас, летчиков военной авиации, соприка─савшихся с Барановым, не было известно это чудесное <нуте-с>? И кто из нас после доклада, объясняя или, тем более, возражая, с душевным трепетом не ждал первого слова начальника ВВС?
─ Нуте-с, ─ начиная Петр Ионович, и мы уже знали, что все будет в порядке. Но если слышали сухое <стало быть>, становилось не менее ясно, что грозы не избежать. И уж во всяком случае можно не надеяться на легкую победу вашего мнения.
Из кабинета Баранова я вышел через два часа. Предстояла большая работа по внедрению парашютов в авиации, по организации различных иссле─дований и экспериментов, направленных на повышение безопасности полетов. Было решено провести в Воронеже занятия с целью ознакомления летно-подъ─емного состава с парашютами, с организацией прыжков. Баранов предложил подумать о возможности подготовки на воронежских сборах 10─15 парашюти─стов для выполнения группового прыжка.
26 июля 1930 г. участники сборов Военно-Воздушных Сил Московского военного округа собрались на аэродроме под Воронежем. Мне предстояло выполнить показательный прыжок. Конечно, все, кто был на летном поле, считали меня асом в этом деле. Ведь я здесь был единственным человеком, который уже получил воздушное парашютное крещение и прыгал не раз, не два, а имел целых три прыжка! И занятое мною призовое место на соревнованиях сильнейших парашютистов США, по-видимому, казалось присутствующим чем-то недосягаемым.
От пристальных взглядов, повышенного внимания я смущался, волновался еще больше, но старался ничем не выдать себя. Хотелось выполнить прыжок как можно лучше, своим поведением заинтересовать летчиков, вселить в них уверенность, зажечь их желанием сделать то же самое.
Вместе со мной готовился к прыжку летчик Яков Мошковский, назна─ченный на сборах моим помощником. Больше желающих пока не было.
Мой прыжок действительно удался. Приземлился я легко, недалеко от зрителей, даже на ногах устоял. Встретили аплодисментами. Откуда-то взяв─шаяся девушка вручила букет полевых ромашек.
А как там Мошковский? Самолет заходит на курс. В проеме двери хорошо видна фигура Якова Давидовича. Уже пора бы прыгать. Пора! Но он по-прежнему стоит в дверях, видимо, не решаясь броситься вниз. Еще секунда, вторая. Наконец-то! Над падающим человеком взметнулся белый шлейф и тут же превратился в тугой купол парашюта.
─ Ура-а-а... ─ раздалось вокруг.
Я тоже кричал от радости. И как же не радоваться! Представьте: первый прыжок! Сам летчик рассчитывал время, самому ему и парашют пришлось раскрыть, ведь никаких приборов, даже вытяжной веревки не было.
Многие летчики, видя нас с Мошковским целыми и невредимыми, изъявили желание тоже прыгнуть. В тот день совершили прыжки командир эскадрильи А. Стоилов, его помощник К. Затонский, летчики И. Поваляев и И. Мухин. А через три дня в рядах советских парашютистов насчитывалось 30 человек.
Выслушав по телефону мой короткий доклад о ходе занятий, Баранов спросил:
─ Скажите, можно пи за два-три дня подготовить, скажем, десять или пятнадцать человек для группового прыжка?
Получив положительный ответ, Петр Ионович пояснил свою мысль:
─ Было бы очень хорошо, если бы оказалось возможным по ходу воро─нежского учения продемонстрировать выброску группы вооруженных парашю─тистов для диверсионных действий на территории <противника>. "
Дальше наступило 2-е августа.
Каждый год 26-го июля отмечается день парашютиста. И каждый год находятся люди, которые берут информацию откуда попало. Например, из педивикии, или из новостных сайтов.
Так вот. Полезно все-таки знать, кто совершал первые парашютные прыжки.
26 июля Минов и Баранов (укладчик парашюта - скорее всего Петр Ионович - он же начальник ВВС) приехали на аэродром 11-й бабр (бомбардировочной авиабригады) для того, чтобы провести показательный прыжок перед летчиками.
После успешного покидания штопорящего самолета М.М. Громовым руководством НИИ ВВС было решено проработать вопрос об обязательном оснащении летно-подъемного состава ВВС РККА средствами спасения и составлении рекомендации по покиданию аэропланов в воздухе.
Дежурным по аэродрому в тот день был Я.Д. Мошковский, который и вызвался в числе первых совершить прыжок с парашютом.
Чуть позже во второй половине дня одиночные прыжки согласились совершить еще 4 человека - Стороженко, Логинов, Балашов и Степанов.
Далее, в результате совещания 27.07.1930 Л.Г. Миновым была высказана идея о заброске в тыл противника группы военных парашютным способом. Связано это было с тем, что ранее уже доставляли грузы и продовольствие парашютным способом (над этим работала бригада Гроховского) личному составу заброшенному в тыл противника. Вопрос о проведении такой заброски был решен положительно А.Г. Ионовым и П.И. Барановым (нач ВВС, у него еще был брат А.И. Баранов). Было решено совершить 2 выброски по 6 человек.
В результате 28, 29 и 30 июля несколько добровольцев (в т.ч. и те, кто совершил прыжки 26-го) совершали одиночные прыжки и знакомились с материальной частью.
В числе прыгавших 28 29 и 30 были и указанные выше товарищи (Мухортов, Козуля и др.)
И Мухортова звали Михаил. Когда Минова в 1939 году репрессировали, то имя Леонида Григорьевича вычеркнули а вместо него вписали Михаила Мухортова.
Воспоминания. Минова:
"Я не думал, что один прыжок может изменить в жизни многое. Я всей душой любил летать. Как и мои товарищи, относился в то время к парашютам с недоверием. Да, попросту, о них и не думал. В 1928 г. мне довелось быть на совещании руководящего состава Военно-Воздушных Сил, где сделал доклад об итогах работы по слепым полетам в Борисоглебской школе военных летчиков.
После совещания меня позвал Петр Ионович Баранов, начальник ВВС, и спросил:
─ В своем докладе вы говорили, что вслепую летать надо непременно с парашютом. Леонид Григорьевич, а как, по-вашему: нужны ли парашюты в военной авиации?
Что я мог тогда сказать! Конечно, парашюты нужны. Лучшим доказатель─ством тому был вынужденный прыжок с парашютом летчика-испытателя М. Громова. Вспомнив этот случай, я ответил Петру Ионовичу утвердительно. Тогда он предложил мне поехать в США и познакомиться, как у них обстоят дела со спасательной службой в авиации. Честно говоря, я согласился неохотно. Мне хотелось летать, а тут дело совсем новое, неизвестное.
Из Соединенных Штатов Америки я вернулся <налегке>: с <дипломом> в кармане и тремя прыжками. Петр Ионович Баранов мою докладную записку положил в тощую папку. Когда он закрыл ее, на обложке я увидел надпись: <Парашютное дело>.
Пока он закуривал, я смотрел на его худощавое, с крупными чертами лицо и старался угадать, как он относится к моим предложениям. Ясность внесло его первое слово:
─ Нуте-с... Я облегченно вздохнул. Кому из нас, летчиков военной авиации, соприка─савшихся с Барановым, не было известно это чудесное <нуте-с>? И кто из нас после доклада, объясняя или, тем более, возражая, с душевным трепетом не ждал первого слова начальника ВВС?
─ Нуте-с, ─ начиная Петр Ионович, и мы уже знали, что все будет в порядке. Но если слышали сухое <стало быть>, становилось не менее ясно, что грозы не избежать. И уж во всяком случае можно не надеяться на легкую победу вашего мнения.
Из кабинета Баранова я вышел через два часа. Предстояла большая работа по внедрению парашютов в авиации, по организации различных иссле─дований и экспериментов, направленных на повышение безопасности полетов. Было решено провести в Воронеже занятия с целью ознакомления летно-подъ─емного состава с парашютами, с организацией прыжков. Баранов предложил подумать о возможности подготовки на воронежских сборах 10─15 парашюти─стов для выполнения группового прыжка.
26 июля 1930 г. участники сборов Военно-Воздушных Сил Московского военного округа собрались на аэродроме под Воронежем. Мне предстояло выполнить показательный прыжок. Конечно, все, кто был на летном поле, считали меня асом в этом деле. Ведь я здесь был единственным человеком, который уже получил воздушное парашютное крещение и прыгал не раз, не два, а имел целых три прыжка! И занятое мною призовое место на соревнованиях сильнейших парашютистов США, по-видимому, казалось присутствующим чем-то недосягаемым.
От пристальных взглядов, повышенного внимания я смущался, волновался еще больше, но старался ничем не выдать себя. Хотелось выполнить прыжок как можно лучше, своим поведением заинтересовать летчиков, вселить в них уверенность, зажечь их желанием сделать то же самое.
Вместе со мной готовился к прыжку летчик Яков Мошковский, назна─ченный на сборах моим помощником. Больше желающих пока не было.
Мой прыжок действительно удался. Приземлился я легко, недалеко от зрителей, даже на ногах устоял. Встретили аплодисментами. Откуда-то взяв─шаяся девушка вручила букет полевых ромашек.
А как там Мошковский? Самолет заходит на курс. В проеме двери хорошо видна фигура Якова Давидовича. Уже пора бы прыгать. Пора! Но он по-прежнему стоит в дверях, видимо, не решаясь броситься вниз. Еще секунда, вторая. Наконец-то! Над падающим человеком взметнулся белый шлейф и тут же превратился в тугой купол парашюта.
─ Ура-а-а... ─ раздалось вокруг.
Я тоже кричал от радости. И как же не радоваться! Представьте: первый прыжок! Сам летчик рассчитывал время, самому ему и парашют пришлось раскрыть, ведь никаких приборов, даже вытяжной веревки не было.
Многие летчики, видя нас с Мошковским целыми и невредимыми, изъявили желание тоже прыгнуть. В тот день совершили прыжки командир эскадрильи А. Стоилов, его помощник К. Затонский, летчики И. Поваляев и И. Мухин. А через три дня в рядах советских парашютистов насчитывалось 30 человек.
Выслушав по телефону мой короткий доклад о ходе занятий, Баранов спросил:
─ Скажите, можно пи за два-три дня подготовить, скажем, десять или пятнадцать человек для группового прыжка?
Получив положительный ответ, Петр Ионович пояснил свою мысль:
─ Было бы очень хорошо, если бы оказалось возможным по ходу воро─нежского учения продемонстрировать выброску группы вооруженных парашю─тистов для диверсионных действий на территории <противника>. "
Дальше наступило 2-е августа.
History of Parachutist Day
Every year on July 26th the day of the paratrooper is celebrated. And every year there are people who take information from anywhere. For example, from pedagogy, or from news sites.
So here. It is still useful to know who made the first parachute jumps.
On July 26, Minov and Baranov (the parachute packer — most likely Petr Ionovich — he is also the Air Force chief) arrived at the airfield of the 11th Babr (bomber aviation brigade) in order to conduct a demonstration jump in front of the pilots.
After successfully leaving the corkscrew, M.M. The thunderous leadership of the Air Force Research Institute decided to work out the issue of the mandatory equipping of the aircrafts of the Red Army Air Force with rescue equipment and making recommendations for leaving aircraft in the air.
On that day, Y.D. Moszkowski, who volunteered among the first to take a parachute jump.
A little later in the afternoon, 4 more people agreed to make single jumps - Storozhenko, Loginov, Balashov and Stepanov.
Further, as a result of the meeting on July 27, 1930, L.G. Mingov expressed the idea of dropping a group of military parachute into the rear of the enemy. This was due to the fact that previously they had already delivered goods and food by parachute method (the Grokhovsky team worked on this) to personnel abandoned behind enemy lines. The question of such a throw was resolved positively by A.G. Ionov and P.I. Baranov (beginning of the Air Force, he still had a brother A.I. Baranov). It was decided to make 2 throws of 6 people.
As a result, on July 28, 29 and 30, several volunteers (including those who made the 26th jumps) made single jumps and got acquainted with the material part.
Among the jumpers 28 29 and 30 were the above comrades (Mukhortov, Kozulya, etc.)
And Mukhortov’s name was Mikhail. When Minov was repressed in 1939, the name of Leonid Grigoryevich was crossed out and Mikhail Mukhortov was entered instead.
Memories. Minova:
“I didn’t think that one jump could change a lot in my life. I loved flying with all my heart. Like my comrades, I did not trust parachutes at that time. Yes, I simply didn’t think about them. In 1928, I happened to to be at a meeting of the leadership of the Air Force, where he made a report on the results of work on blind flights at the Borisoglebsk school of military pilots.
After the meeting, Pyotr Ionovich Baranov, the head of the Air Force, called me and asked:
─ In your report, you said that you must fly blindly with a parachute. Leonid Grigoryevich, but how do you think: do we need parachutes in military aviation?
What could I say then! Of course, parachutes are needed. The best proof of this was the forced parachute jump of test pilot M. Gromov. Remembering this incident, I answered Peter Ionovich in the affirmative. Then he suggested that I go to the USA and get to know how they are doing with the rescue service in aviation. Honestly, I agreed reluctantly. I wanted to fly, but here the matter is completely new, unknown.
From the United States of America I returned "light": with a <diploma> in my pocket and three jumps. Pyotr Ionovich Baranov put my memo in a skinny folder. When he closed it, on the cover I saw the inscription: <Parachute business>.
While he was lighting, I looked at his thin, large-featured face and tried to guess how he relates to my proposals. Clarity brought his first word:
─ Well, sir ... I sighed in relief. To which of us, the pilots of military aviation, in contact with Baranov, did not know this wonderful <nyut-s>? And who of us after the report, explaining, or, all the more, objecting, did not wait with trepidation for the first word of the Air Force chief?
─ Nute, ─ starting Peter Ionovich, and we already knew that everything would be all right. But if you heard a dry <both>, it became no less clear that thunderstorms could not be avoided. And in any case, you can not hope for an easy victory of your opinion.
I left Baranov’s office two hours later. A great deal of work was required to introduce parachutes in aviation, to organize various studies and experiments aimed at improving flight safety. It was decided to conduct classes in Voronezh with the aim of introducing parachutes and the organization of jumps into the flight-and-lift crew. Baranov suggested thinking about the possibility of training at the Voronezh training camp 10–15 parachute forces for a group jump.
July 26, 1930, participants in the training camp of the Air Force of the Moscow Military District gathered at the airport near Voronezh. I had to perform a show jump. Of course, everyone who was on the airfield considered me an ace in this matter. After all, here I was the only person who had already received air baptism and jumped more than once, not two, but had as many as three jumps! And the prize I took at the competitions of the strongest paratroopers in the USA, apparently, seemed to be something unattainable to those present.
From gaze, increased attention, I was embarrassed, worried even more, but tried not to give myself away. I wanted to complete the jump as best as possible, interest the pilot in my behavior
Every year on July 26th the day of the paratrooper is celebrated. And every year there are people who take information from anywhere. For example, from pedagogy, or from news sites.
So here. It is still useful to know who made the first parachute jumps.
On July 26, Minov and Baranov (the parachute packer — most likely Petr Ionovich — he is also the Air Force chief) arrived at the airfield of the 11th Babr (bomber aviation brigade) in order to conduct a demonstration jump in front of the pilots.
After successfully leaving the corkscrew, M.M. The thunderous leadership of the Air Force Research Institute decided to work out the issue of the mandatory equipping of the aircrafts of the Red Army Air Force with rescue equipment and making recommendations for leaving aircraft in the air.
On that day, Y.D. Moszkowski, who volunteered among the first to take a parachute jump.
A little later in the afternoon, 4 more people agreed to make single jumps - Storozhenko, Loginov, Balashov and Stepanov.
Further, as a result of the meeting on July 27, 1930, L.G. Mingov expressed the idea of dropping a group of military parachute into the rear of the enemy. This was due to the fact that previously they had already delivered goods and food by parachute method (the Grokhovsky team worked on this) to personnel abandoned behind enemy lines. The question of such a throw was resolved positively by A.G. Ionov and P.I. Baranov (beginning of the Air Force, he still had a brother A.I. Baranov). It was decided to make 2 throws of 6 people.
As a result, on July 28, 29 and 30, several volunteers (including those who made the 26th jumps) made single jumps and got acquainted with the material part.
Among the jumpers 28 29 and 30 were the above comrades (Mukhortov, Kozulya, etc.)
And Mukhortov’s name was Mikhail. When Minov was repressed in 1939, the name of Leonid Grigoryevich was crossed out and Mikhail Mukhortov was entered instead.
Memories. Minova:
“I didn’t think that one jump could change a lot in my life. I loved flying with all my heart. Like my comrades, I did not trust parachutes at that time. Yes, I simply didn’t think about them. In 1928, I happened to to be at a meeting of the leadership of the Air Force, where he made a report on the results of work on blind flights at the Borisoglebsk school of military pilots.
After the meeting, Pyotr Ionovich Baranov, the head of the Air Force, called me and asked:
─ In your report, you said that you must fly blindly with a parachute. Leonid Grigoryevich, but how do you think: do we need parachutes in military aviation?
What could I say then! Of course, parachutes are needed. The best proof of this was the forced parachute jump of test pilot M. Gromov. Remembering this incident, I answered Peter Ionovich in the affirmative. Then he suggested that I go to the USA and get to know how they are doing with the rescue service in aviation. Honestly, I agreed reluctantly. I wanted to fly, but here the matter is completely new, unknown.
From the United States of America I returned "light": with a <diploma> in my pocket and three jumps. Pyotr Ionovich Baranov put my memo in a skinny folder. When he closed it, on the cover I saw the inscription: <Parachute business>.
While he was lighting, I looked at his thin, large-featured face and tried to guess how he relates to my proposals. Clarity brought his first word:
─ Well, sir ... I sighed in relief. To which of us, the pilots of military aviation, in contact with Baranov, did not know this wonderful <nyut-s>? And who of us after the report, explaining, or, all the more, objecting, did not wait with trepidation for the first word of the Air Force chief?
─ Nute, ─ starting Peter Ionovich, and we already knew that everything would be all right. But if you heard a dry <both>, it became no less clear that thunderstorms could not be avoided. And in any case, you can not hope for an easy victory of your opinion.
I left Baranov’s office two hours later. A great deal of work was required to introduce parachutes in aviation, to organize various studies and experiments aimed at improving flight safety. It was decided to conduct classes in Voronezh with the aim of introducing parachutes and the organization of jumps into the flight-and-lift crew. Baranov suggested thinking about the possibility of training at the Voronezh training camp 10–15 parachute forces for a group jump.
July 26, 1930, participants in the training camp of the Air Force of the Moscow Military District gathered at the airport near Voronezh. I had to perform a show jump. Of course, everyone who was on the airfield considered me an ace in this matter. After all, here I was the only person who had already received air baptism and jumped more than once, not two, but had as many as three jumps! And the prize I took at the competitions of the strongest paratroopers in the USA, apparently, seemed to be something unattainable to those present.
From gaze, increased attention, I was embarrassed, worried even more, but tried not to give myself away. I wanted to complete the jump as best as possible, interest the pilot in my behavior
У записи 2 лайков,
2 репостов.
2 репостов.
Эту запись оставил(а) на своей стене Анна Бро
