Третья глава "Зе Эли ве-анвеху" посвящена забвению Бога. Кардозо сталкивает два пророчества: про забвение Торы и про то, что она останется. Он разрешает это таким образом: текст Торы, конечно же, останется, но исчезнет то знание Бога, которое и есть Тора. Поэтому мы все окажемся в такой действительности, где знание Бога невозможно. Бога в этом мире забвения можно узнать только чудом. И это чудо Бог посылает: что до сих пор есть люди, знающие Его. А это знание ничем, насколько я понимаю, внешним не гарантируется: Кардозо утверждает, что можно повторять Имя Бога, но всё равно — Ты не будешь его знать. Но только это знание может спасти Израиль из галута.
Получается странный мир: этот мир, в котором невозможно знание Бога в этом мире, но который сотворён добрым Богом, который хочет, чтобы Его узнали. Это не гностический мир, сотворённым неким злым началом, но и не классический религиозный или философский мир, в котором знание Бога не дано нам, видимо, в силу нашего греха, но это незнание не является какой-то онтологической Категорией. У Рамбама знание Бога, скорее, не является требующим некоей мистической практики, а только философской подготовки, после которой, возможно, на ученика будет обрушена божественная благодатью. И это всё: отношение разума и воображения; "грех" выбора воображения лишь аллегорически рассказывается в истории об Эдеме, и мы должны просто исправить свой разум.
Кардозо, опираясь на Зогар выстраивает иную модель: политического забвения Бога. Грех, после которого израильтяне были изгнаны со своей земли, оказывается грехом народа. Это забвение, которое Рамбам связывает с внутренней драмой существа, Кардозо ставит в контекст политической и исторической жизни народа. Из-за того, что народ, который должен был свидетельствовать о Боге, стал свидетелем ложных Богов, и поэтому Бог скрывает себя из этого мира; Его познание становится делом чуда.
Получается странный мир: этот мир, в котором невозможно знание Бога в этом мире, но который сотворён добрым Богом, который хочет, чтобы Его узнали. Это не гностический мир, сотворённым неким злым началом, но и не классический религиозный или философский мир, в котором знание Бога не дано нам, видимо, в силу нашего греха, но это незнание не является какой-то онтологической Категорией. У Рамбама знание Бога, скорее, не является требующим некоей мистической практики, а только философской подготовки, после которой, возможно, на ученика будет обрушена божественная благодатью. И это всё: отношение разума и воображения; "грех" выбора воображения лишь аллегорически рассказывается в истории об Эдеме, и мы должны просто исправить свой разум.
Кардозо, опираясь на Зогар выстраивает иную модель: политического забвения Бога. Грех, после которого израильтяне были изгнаны со своей земли, оказывается грехом народа. Это забвение, которое Рамбам связывает с внутренней драмой существа, Кардозо ставит в контекст политической и исторической жизни народа. Из-за того, что народ, который должен был свидетельствовать о Боге, стал свидетелем ложных Богов, и поэтому Бог скрывает себя из этого мира; Его познание становится делом чуда.
The third chapter of “The Eli ve Anvehu” is devoted to oblivion of God. Cardozo confronts two prophecies: about the oblivion of the Torah and about the fact that it will remain. He resolves it this way: the text of the Torah, of course, will remain, but that knowledge of God, which is the Torah, will disappear. Therefore, we will all find ourselves in a reality where knowledge of God is impossible. God in this world of oblivion can be known only by a miracle. And this miracle God sends: that there are still people who know Him. And this knowledge is not guaranteed by anything, as far as I understand, external: Cardozo claims that you can repeat the Name of God, but all the same - You will not know him. But only this knowledge can save Israel from Galut.
It turns out a strange world: this world in which it is impossible to know God in this world, but which is created by the good God, who wants to be recognized. This is not a Gnostic world created by some kind of evil principle, but also not a classical religious or philosophical world in which the knowledge of God is not given to us, apparently due to our sin, but this ignorance is not some kind of ontological Category. In Rambam, knowledge of God, rather, is not requiring some mystical practice, but only philosophical preparation, after which, perhaps, divine grace will be brought upon the disciple. And that’s all: the relation of reason and imagination; the "sin" of the choice of imagination is only allegorically told in the story of Eden, and we must simply correct our mind.
Cardozo, relying on the Zohar, builds a different model: the political oblivion of God. The sin after which the Israelites were driven out of their land is the sin of the people. This oblivion, which Rambam connects with the inner drama of the being, Cardozo puts in the context of the political and historical life of the people. Due to the fact that the people, who were supposed to testify of God, became a witness of false Gods, and therefore God hides himself from this world; His knowledge becomes a matter of miracle.
It turns out a strange world: this world in which it is impossible to know God in this world, but which is created by the good God, who wants to be recognized. This is not a Gnostic world created by some kind of evil principle, but also not a classical religious or philosophical world in which the knowledge of God is not given to us, apparently due to our sin, but this ignorance is not some kind of ontological Category. In Rambam, knowledge of God, rather, is not requiring some mystical practice, but only philosophical preparation, after which, perhaps, divine grace will be brought upon the disciple. And that’s all: the relation of reason and imagination; the "sin" of the choice of imagination is only allegorically told in the story of Eden, and we must simply correct our mind.
Cardozo, relying on the Zohar, builds a different model: the political oblivion of God. The sin after which the Israelites were driven out of their land is the sin of the people. This oblivion, which Rambam connects with the inner drama of the being, Cardozo puts in the context of the political and historical life of the people. Due to the fact that the people, who were supposed to testify of God, became a witness of false Gods, and therefore God hides himself from this world; His knowledge becomes a matter of miracle.
У записи 3 лайков,
1 репостов.
1 репостов.
Эту запись оставил(а) на своей стене Марк Гондельман
