Я могу гордиться тем, что я много раньше своих сверстников понял, что говорить имеет смысл только о сексе, любви, стихах и Боге. Впрочем, внутренняя скромность требует от меня делать акцент на первом.
И это не моя заслуга. Это — заслуга моего окружения, и всех тех, кто так много посвящал моему философскому и филологическому образованию.
Сейчас, если бы это было уместно, я бы выразился так: философия и филология, конечно же, не подготовка к смерти. Они — посильная подготовка к возможности разговора о сексе. Да: к разговору о сексе, о любви, о Боге и о стихах.
И это не моя заслуга. Это — заслуга моего окружения, и всех тех, кто так много посвящал моему философскому и филологическому образованию.
Сейчас, если бы это было уместно, я бы выразился так: философия и филология, конечно же, не подготовка к смерти. Они — посильная подготовка к возможности разговора о сексе. Да: к разговору о сексе, о любви, о Боге и о стихах.
I can be proud that I realized much earlier than my peers that talking only makes sense about sex, love, poetry and God. However, inner modesty requires me to focus on the first.
And this is not my merit. This is a merit of my environment, and of all those who have devoted so much to my philosophical and philological education.
Now, if that were appropriate, I would put it this way: philosophy and philology, of course, are not preparing for death. They are a feasible preparation for the possibility of talking about sex. Yes: to talk about sex, love, God and poetry.
And this is not my merit. This is a merit of my environment, and of all those who have devoted so much to my philosophical and philological education.
Now, if that were appropriate, I would put it this way: philosophy and philology, of course, are not preparing for death. They are a feasible preparation for the possibility of talking about sex. Yes: to talk about sex, love, God and poetry.
У записи 12 лайков,
2 репостов.
2 репостов.
Эту запись оставил(а) на своей стене Марк Гондельман
