В Уставе черным по белому сказано: рано или поздно любой мастер получает Заказ. Настал этот день и для меня.
Заказчику было лет шесть. Он сидел, положив подбородок на прилавок, и наблюдал, как "Венксинг" копирует ключ от гаража. Мама Заказчика в сторонке щебетала по сотовому.
- А вы любой ключик можете сделать? – спросил Заказчик, разглядывая стойку с болванками.
- Любой, – подтвердил я.
- И такой, чтобы попасть в детство?
Руки мои дрогнули, и "Венксинг" умолк.
- Зачем тебе такой ключ? – спросил я. – Разве ты и так не ребенок?
А сам принялся лихорадочно припоминать, есть ли в Уставе ограничения на возраст Заказчика. В голову приходил только маленький Вольфганг Амадей и ключ к музыке, сделанный зальцбургским мастером Крейцером. Но тот ключ заказывал отец Вольфганга…
- Это для бабы Кати, – сказал мальчик. – Она все вспоминает, как была маленькая. Даже плачет иногда. Вот если бы она могла снова туда попасть!
- Понятно, – сказал я. – Что же, такой ключ сделать можно, – я молил Бога об одном: чтобы мама Заказчика продолжала болтать по телефону. – Если хочешь, могу попробовать. То есть, если хотите… сударь.
Вот елки-палки. Устав предписывает обращаться к Заказчику с величайшим почтением, но как почтительно обратиться к ребенку? "Отрок"? "Юноша"? "Ваше благородие"?
- Меня Дима зовут, – уточнил Заказчик. – Хочу. А что для этого нужно?
- Нужен бабушкин портрет. Например, фотография. Сможешь принести? Завтра?
- А мы завтра сюда не придем.
Я совсем упустил из виду, что в таком нежном возрасте Заказчик не пользуется свободой передвижений.
- Долго еще? – Мама мальчика отключила сотовый и подошла к прилавку.
- Знаете, девушка, – понес я ахинею, от которой у любого слесаря завяли бы уши, – у меня для вашего ключа только китайские болванки, завтра подвезут немецкие, они лучше. Может, зайдете завтра? Я вам скидку сделаю, пятьдесят процентов!
Я отдал бы годовую выручку, лишь бы она согласилась.
Наш инструктор по высшему скобяному делу Куваев начинал уроки так: "Клепать ключи может каждый болван. А Заказ требует телесной и моральной подготовки".
Придя домой, я стал готовиться. Во-первых, вынес упаковку пива на лестничную клетку, с глаз долой. Употреблять спиртные напитки во время работы над Заказом строжайше запрещено с момента его получения. Во-вторых, я побрился. И, наконец, мысленно повторил мат. часть, хоть это и бесполезно. Техника изготовления Заказа проста как пробка. Основные трудности, по словам стариков, поджидают на практике. Толковее старики объяснить не могут, разводят руками: сами, мол, увидите.
По большому счету, это справедливо. Если бы высшее скобяное дело легко объяснялось, им бы полстраны занялось, и жили бы мы все припеваючи. Ведь Пенсия скобяных дел мастера – это мечта, а не Пенсия. Всего в жизни выполняешь три Заказа (в какой момент они на тебя свалятся, это уж как повезет). Получаешь за них Оплату. Меняешь ее на Пенсию и живешь безбедно. То есть, действительно безбедно. Пенсия обеспечивает железное здоровье и мирное, благополучное житье-бытье. Без яхт и казино, конечно, – излишествовать запрещено Уставом. Но вот, например, у Льва Сергеича в дачном поселке пожар был, все сгорело, а его дом уцелел. Чем такой расклад хуже миллионов?
Можно Пенсию и не брать, а взамен оставить себе Оплату. Такое тоже бывает. Все зависит от Оплаты. Насчет нее правило одно – Заказчик платит, чем хочет. Как уж так получается, не знаю, но соответствует такая оплата… в общем, соответствует. Куваев одному писателю сделал ключ от "кладовой сюжетов" (Бог его знает, что это такое, но так это писатель называл). Тот ему в качестве Оплаты подписал книгу: "Б. Куваеву – всех благ". Так Куваев с тех пор и зажил. И здоровье есть, и бабки, даже Пенсия не нужна.
Но моральная подготовка в таких условиях осуществляется со скрипом, ибо неизвестно, к чему, собственно, готовиться. Запугав себя провалом Заказа и санкциями в случае нарушения Устава, я лег спать. Засыпая, волновался: придет ли завтра Дима?
Дима пришел. Довольный. С порога замахал листом бумаги.
- Вот!
Это был рисунок цветными карандашами. Сперва я не понял, что на нем изображено. Судя по всему, человек. Круглая голова, синие точки-глаза, рот закорючкой. Балахон, закрашенный разными цветами. Гигантские, как у клоуна, черные ботинки. На растопыренных пальцах-черточках висел не то портфель, не то большая сумка.
- Это она, – пояснил Дима. – Баба Катя. – И добавил виновато: – Фотографию мне не разрешили взять.
- Вы его прямо околдовали, – заметила Димина мама. – Пришел вчера домой, сразу за карандаши: "Это для дяди из ключиковой палатки".
- Э-э… благодарю вас, сударь, – сказал я Заказчику. – Приходите теперь через две недели, посмотрим, что получится.
На что Дима ободряюще подмигнул.
"Ох, и лопухнусь я с этим Заказом", – тоскливо думал я. Ну да ладно, работали же как-то люди до изобретения фотоаппарата. Вот и мы будем считывать биографию бабы Кати с этого так называемого портрета, да простит меня Заказчик за непочтение.
Может, что-нибудь все-таки считается? неохота первый Заказ запороть…
Для считывания принято использовать "чужой", не слесарный, инструментарий, причем обязательно списанный. Чтобы для своего дела был не годен, для нашего же – в самый раз. В свое время я нашел на свалке допотопную пишущую машинку, переконструировал для считывания, но еще ни разу не использовал.
Я медленно провернул Димин рисунок через вал машинки. Вытер пот. Вставил чистый лист бумаги. И чуть не упал, когда машинка вздрогнула и клавиши бодро заприседали сами по себе: "Быстрова Екатерина Сергеевна, род. 7 марта 1938 года в пос. Белышево Московской области…"
Бумага прокручивалась быстро, я еле успел вставлять листы. Где училась, за кого вышла замуж, что ест на завтрак… Видно, сударь мой Дима, его благородие, бабку свою (точнее, прабабку, судя по году рождения) с натуры рисовал, может, даже позировать заставил. А живые глаза в сто раз круче объектива; материал получается высшего класса, наплевать, что голова на рисунке – как пивной котел!
Через час я сидел в электричке до Белышево. Через три – разговаривал с тамошними стариками. Обдирал кору с вековых деревьев. С усердием криминалиста скреб скальпелем все, что могло остаться в поселке с тридцать восьмого года – шоссе, камни, дома. Потом вернулся в Москву. Носился по распечатанным машинкой адресам. Разглядывал в музеях конфетные обертки конца тридцатых. И уже собирался возвращаться в мастерскую, когда в одном из музеев наткнулся на шаблонную военную экспозицию с похоронками и помятыми котелками. Наткнулся – и обмер.
Как бы Димина бабушка ни тосковала по детству, вряд ли ее тянет в сорок первый. Голод, бомбежки, немцы подступают… Вот тебе и практика, ешкин кот. Еще немного, и запорол бы я Заказ!
И снова электричка, и беготня по городу, на этот раз с экскурсоводом:
- Девушка, покажите, пожалуйста, здания, построенные в сорок пятом году…
На этот раз Заказчик пришел с бабушкой. Я ее узнал по хозяйственной сумке.
- Баб, вот этот дядя!
Старушка поглядывала на меня настороженно. Ничего, я бы так же глядел, если бы моему правнуку забивал на рынке стрелки незнакомый слесарь.
- Вот Ваш ключ, сударь.
Я положил Заказ на прилавок. Длинный, с волнистой бородкой, тронутой медной зеленью. Новый и старый одновременно. Сплавленный из металла, памяти и пыли вперемешку с искрошенным в муку Диминым рисунком. Выточенный на новеньком "Венксинге" под песни сорок пятого.
- Баб, смотри! Это ключик от детства. Правда!
Старушка надела очки и склонилась над прилавком. Она так долго не разгибалась, что я за нее испугался. Потом подняла на меня растерянные глаза, синие, точь-в-точь как на Димином рисунке. Их я испугался еще больше.
- Вы знаете, от чего этот ключ? – сказала она тихо. – От нашей коммуналки на улице Горького. Вот зазубрина – мы с братом клад искали, ковыряли ключом штукатурку. И пятнышко то же…
- Это не тот ключ, – сказал я. – Это… ну, вроде копии. Вам нужно только хорошенько представить себе ту дверь, вставить ключ и повернуть.
- И я попаду туда? В детство?
Я кивнул.
- Вы хотите сказать, там все еще живы?
На меня навалилась такая тяжесть, что я налег локтями на прилавок. Как будто мне на спину взгромоздили бабы Катину жизнь, и не постепенно, год за годом, а сразу, одной здоровой чушкой. А женщина спрашивала доверчиво:
- Как же я этих оставлю? Дочку, внучек, Диму?
- Баб, а ты ненадолго! – закричал неунывающий Дима. – Поиграешь немножко – и домой.
По Уставу, я должен был ее "проконсультировать по любым вопросам, связанным с Заказом". Но как по таким вопросам… консультировать?
- Екатерина Сергеевна, – произнес я беспомощно, – Вы не обязаны сейчас же использовать ключ. Можете вообще его не использовать, можете – потом. Когда захотите.
Она задумалась.
- Например, в тот день, когда я не вспомню, как зовут Диму?
- Например, тогда, – еле выговорил я.
- Вот спасибо Вам, – сказала Екатерина Сергеевна. И тяжесть свалилась с меня, испарилась. Вместо нее возникло приятное, острое, как шабер, предвкушение чуда. Заказ выполнен, пришло время Оплаты.
- Спасибо скажите Диме, – сказал я. – А мне полагается плата за работу. Чем платить будете, сударь?
- А чем надо? – спросил Дима.
- Чем изволите, – ответил я по Уставу.
- Тогда сейчас, – и Дима полез в бабушкину сумку. Оттуда он извлек упаковку мыла на три куска, отодрал один и, сияя, протянул мне. – Теперь вы можете помыть руки! Они у вас совсем черные!
- Дима, что ты! – вмешалась Екатерина Сергеевна, – Надо человека по-хорошему отблагодарить, а ты…
- Годится, – прервал я ее. – Благодарю Вас, сударь.
Они ушли домой, Дима – держась за бабушкину сумку, Екатерина Сергеевна – нащупывая шершавый ключик в кармане пальто.
А я держал на ладони кусок мыла. Что оно смоет с меня? Грязь? Болезни? Может быть, грехи?
Узнаю сегодня вечером.
© Калинчук Елена
Заказчику было лет шесть. Он сидел, положив подбородок на прилавок, и наблюдал, как "Венксинг" копирует ключ от гаража. Мама Заказчика в сторонке щебетала по сотовому.
- А вы любой ключик можете сделать? – спросил Заказчик, разглядывая стойку с болванками.
- Любой, – подтвердил я.
- И такой, чтобы попасть в детство?
Руки мои дрогнули, и "Венксинг" умолк.
- Зачем тебе такой ключ? – спросил я. – Разве ты и так не ребенок?
А сам принялся лихорадочно припоминать, есть ли в Уставе ограничения на возраст Заказчика. В голову приходил только маленький Вольфганг Амадей и ключ к музыке, сделанный зальцбургским мастером Крейцером. Но тот ключ заказывал отец Вольфганга…
- Это для бабы Кати, – сказал мальчик. – Она все вспоминает, как была маленькая. Даже плачет иногда. Вот если бы она могла снова туда попасть!
- Понятно, – сказал я. – Что же, такой ключ сделать можно, – я молил Бога об одном: чтобы мама Заказчика продолжала болтать по телефону. – Если хочешь, могу попробовать. То есть, если хотите… сударь.
Вот елки-палки. Устав предписывает обращаться к Заказчику с величайшим почтением, но как почтительно обратиться к ребенку? "Отрок"? "Юноша"? "Ваше благородие"?
- Меня Дима зовут, – уточнил Заказчик. – Хочу. А что для этого нужно?
- Нужен бабушкин портрет. Например, фотография. Сможешь принести? Завтра?
- А мы завтра сюда не придем.
Я совсем упустил из виду, что в таком нежном возрасте Заказчик не пользуется свободой передвижений.
- Долго еще? – Мама мальчика отключила сотовый и подошла к прилавку.
- Знаете, девушка, – понес я ахинею, от которой у любого слесаря завяли бы уши, – у меня для вашего ключа только китайские болванки, завтра подвезут немецкие, они лучше. Может, зайдете завтра? Я вам скидку сделаю, пятьдесят процентов!
Я отдал бы годовую выручку, лишь бы она согласилась.
Наш инструктор по высшему скобяному делу Куваев начинал уроки так: "Клепать ключи может каждый болван. А Заказ требует телесной и моральной подготовки".
Придя домой, я стал готовиться. Во-первых, вынес упаковку пива на лестничную клетку, с глаз долой. Употреблять спиртные напитки во время работы над Заказом строжайше запрещено с момента его получения. Во-вторых, я побрился. И, наконец, мысленно повторил мат. часть, хоть это и бесполезно. Техника изготовления Заказа проста как пробка. Основные трудности, по словам стариков, поджидают на практике. Толковее старики объяснить не могут, разводят руками: сами, мол, увидите.
По большому счету, это справедливо. Если бы высшее скобяное дело легко объяснялось, им бы полстраны занялось, и жили бы мы все припеваючи. Ведь Пенсия скобяных дел мастера – это мечта, а не Пенсия. Всего в жизни выполняешь три Заказа (в какой момент они на тебя свалятся, это уж как повезет). Получаешь за них Оплату. Меняешь ее на Пенсию и живешь безбедно. То есть, действительно безбедно. Пенсия обеспечивает железное здоровье и мирное, благополучное житье-бытье. Без яхт и казино, конечно, – излишествовать запрещено Уставом. Но вот, например, у Льва Сергеича в дачном поселке пожар был, все сгорело, а его дом уцелел. Чем такой расклад хуже миллионов?
Можно Пенсию и не брать, а взамен оставить себе Оплату. Такое тоже бывает. Все зависит от Оплаты. Насчет нее правило одно – Заказчик платит, чем хочет. Как уж так получается, не знаю, но соответствует такая оплата… в общем, соответствует. Куваев одному писателю сделал ключ от "кладовой сюжетов" (Бог его знает, что это такое, но так это писатель называл). Тот ему в качестве Оплаты подписал книгу: "Б. Куваеву – всех благ". Так Куваев с тех пор и зажил. И здоровье есть, и бабки, даже Пенсия не нужна.
Но моральная подготовка в таких условиях осуществляется со скрипом, ибо неизвестно, к чему, собственно, готовиться. Запугав себя провалом Заказа и санкциями в случае нарушения Устава, я лег спать. Засыпая, волновался: придет ли завтра Дима?
Дима пришел. Довольный. С порога замахал листом бумаги.
- Вот!
Это был рисунок цветными карандашами. Сперва я не понял, что на нем изображено. Судя по всему, человек. Круглая голова, синие точки-глаза, рот закорючкой. Балахон, закрашенный разными цветами. Гигантские, как у клоуна, черные ботинки. На растопыренных пальцах-черточках висел не то портфель, не то большая сумка.
- Это она, – пояснил Дима. – Баба Катя. – И добавил виновато: – Фотографию мне не разрешили взять.
- Вы его прямо околдовали, – заметила Димина мама. – Пришел вчера домой, сразу за карандаши: "Это для дяди из ключиковой палатки".
- Э-э… благодарю вас, сударь, – сказал я Заказчику. – Приходите теперь через две недели, посмотрим, что получится.
На что Дима ободряюще подмигнул.
"Ох, и лопухнусь я с этим Заказом", – тоскливо думал я. Ну да ладно, работали же как-то люди до изобретения фотоаппарата. Вот и мы будем считывать биографию бабы Кати с этого так называемого портрета, да простит меня Заказчик за непочтение.
Может, что-нибудь все-таки считается? неохота первый Заказ запороть…
Для считывания принято использовать "чужой", не слесарный, инструментарий, причем обязательно списанный. Чтобы для своего дела был не годен, для нашего же – в самый раз. В свое время я нашел на свалке допотопную пишущую машинку, переконструировал для считывания, но еще ни разу не использовал.
Я медленно провернул Димин рисунок через вал машинки. Вытер пот. Вставил чистый лист бумаги. И чуть не упал, когда машинка вздрогнула и клавиши бодро заприседали сами по себе: "Быстрова Екатерина Сергеевна, род. 7 марта 1938 года в пос. Белышево Московской области…"
Бумага прокручивалась быстро, я еле успел вставлять листы. Где училась, за кого вышла замуж, что ест на завтрак… Видно, сударь мой Дима, его благородие, бабку свою (точнее, прабабку, судя по году рождения) с натуры рисовал, может, даже позировать заставил. А живые глаза в сто раз круче объектива; материал получается высшего класса, наплевать, что голова на рисунке – как пивной котел!
Через час я сидел в электричке до Белышево. Через три – разговаривал с тамошними стариками. Обдирал кору с вековых деревьев. С усердием криминалиста скреб скальпелем все, что могло остаться в поселке с тридцать восьмого года – шоссе, камни, дома. Потом вернулся в Москву. Носился по распечатанным машинкой адресам. Разглядывал в музеях конфетные обертки конца тридцатых. И уже собирался возвращаться в мастерскую, когда в одном из музеев наткнулся на шаблонную военную экспозицию с похоронками и помятыми котелками. Наткнулся – и обмер.
Как бы Димина бабушка ни тосковала по детству, вряд ли ее тянет в сорок первый. Голод, бомбежки, немцы подступают… Вот тебе и практика, ешкин кот. Еще немного, и запорол бы я Заказ!
И снова электричка, и беготня по городу, на этот раз с экскурсоводом:
- Девушка, покажите, пожалуйста, здания, построенные в сорок пятом году…
На этот раз Заказчик пришел с бабушкой. Я ее узнал по хозяйственной сумке.
- Баб, вот этот дядя!
Старушка поглядывала на меня настороженно. Ничего, я бы так же глядел, если бы моему правнуку забивал на рынке стрелки незнакомый слесарь.
- Вот Ваш ключ, сударь.
Я положил Заказ на прилавок. Длинный, с волнистой бородкой, тронутой медной зеленью. Новый и старый одновременно. Сплавленный из металла, памяти и пыли вперемешку с искрошенным в муку Диминым рисунком. Выточенный на новеньком "Венксинге" под песни сорок пятого.
- Баб, смотри! Это ключик от детства. Правда!
Старушка надела очки и склонилась над прилавком. Она так долго не разгибалась, что я за нее испугался. Потом подняла на меня растерянные глаза, синие, точь-в-точь как на Димином рисунке. Их я испугался еще больше.
- Вы знаете, от чего этот ключ? – сказала она тихо. – От нашей коммуналки на улице Горького. Вот зазубрина – мы с братом клад искали, ковыряли ключом штукатурку. И пятнышко то же…
- Это не тот ключ, – сказал я. – Это… ну, вроде копии. Вам нужно только хорошенько представить себе ту дверь, вставить ключ и повернуть.
- И я попаду туда? В детство?
Я кивнул.
- Вы хотите сказать, там все еще живы?
На меня навалилась такая тяжесть, что я налег локтями на прилавок. Как будто мне на спину взгромоздили бабы Катину жизнь, и не постепенно, год за годом, а сразу, одной здоровой чушкой. А женщина спрашивала доверчиво:
- Как же я этих оставлю? Дочку, внучек, Диму?
- Баб, а ты ненадолго! – закричал неунывающий Дима. – Поиграешь немножко – и домой.
По Уставу, я должен был ее "проконсультировать по любым вопросам, связанным с Заказом". Но как по таким вопросам… консультировать?
- Екатерина Сергеевна, – произнес я беспомощно, – Вы не обязаны сейчас же использовать ключ. Можете вообще его не использовать, можете – потом. Когда захотите.
Она задумалась.
- Например, в тот день, когда я не вспомню, как зовут Диму?
- Например, тогда, – еле выговорил я.
- Вот спасибо Вам, – сказала Екатерина Сергеевна. И тяжесть свалилась с меня, испарилась. Вместо нее возникло приятное, острое, как шабер, предвкушение чуда. Заказ выполнен, пришло время Оплаты.
- Спасибо скажите Диме, – сказал я. – А мне полагается плата за работу. Чем платить будете, сударь?
- А чем надо? – спросил Дима.
- Чем изволите, – ответил я по Уставу.
- Тогда сейчас, – и Дима полез в бабушкину сумку. Оттуда он извлек упаковку мыла на три куска, отодрал один и, сияя, протянул мне. – Теперь вы можете помыть руки! Они у вас совсем черные!
- Дима, что ты! – вмешалась Екатерина Сергеевна, – Надо человека по-хорошему отблагодарить, а ты…
- Годится, – прервал я ее. – Благодарю Вас, сударь.
Они ушли домой, Дима – держась за бабушкину сумку, Екатерина Сергеевна – нащупывая шершавый ключик в кармане пальто.
А я держал на ладони кусок мыла. Что оно смоет с меня? Грязь? Болезни? Может быть, грехи?
Узнаю сегодня вечером.
© Калинчук Елена
The Charter says in black and white: sooner or later, any master receives the Order. This day has come for me.
The customer was six years old. He sat with his chin on the counter and watched the Wenxing copy the garage key. Customer’s mom on the side twitter on the cell.
“Can you make any key?” - the customer asked, looking at the rack with the blanks.
“Anyone,” I confirmed.
- And so, to get into childhood?
My hands trembled, and the Venxing fell silent.
- Why do you need such a key? I asked. “Aren't you a child anyway?”
And he himself began to feverishly recall whether there are restrictions on the age of the Customer in the Charter. Only the small Wolfgang Amadeus and the key to music made by the Salzburg master Kreutzer came to mind. But that key was ordered by Wolfgang's father ...
“This is for Baba Katie,” the boy said. - She remembers how small she was. Even cries sometimes. Now, if she could get there again!
“I see,” I said. “Well, you can make such a key,” I prayed to God about one thing: so that the Customer’s mother would continue to chat on the phone. - If you want, I can try. That is, if you want ... sir.
Here are the Christmas tree sticks. The charter prescribes to treat the Customer with the greatest respect, but how to respect the child respectfully? The "lad"? "Young man"? "Your Honor"?
“My name is Dima,” the Customer specified. - Want. And what is needed for this?
- I need a grandmother's portrait. For example, a photograph. Can you bring it? Tomorrow?
“And we will not come here tomorrow.”
I completely lost sight of the fact that at such a tender age, the Customer does not enjoy the freedom of movement.
- How much longer? - The boy’s mother turned off her cell phone and went to the counter.
“You know, girl,” I carried nonsense, from which any locksmith would have withered ears, “I have only Chinese blanks for your key, the German ones will be delivered tomorrow, they are better.” Maybe come in tomorrow? I'll give you a discount, fifty percent!
I would give annual revenue, if only she agreed.
Our instructor in the highest hardware case Kuvaev began the lessons this way: "Every blockhead can rivet keys. And an order requires bodily and moral preparation."
Arriving home, I began to prepare. Firstly, he brought the packaging of beer to the stairwell, out of sight. It is strictly forbidden to consume alcohol while working on an Order from the moment it is received. Secondly, I shaved. And finally, mentally repeated the mat. part, although it is useless. The technique for making an order is as simple as a cork. The main difficulties, according to the elderly, await in practice. Older people cannot explain more intelligently, they shrug their hands: they themselves, they say, will see.
By and large, this is fair. If the highest hardware was easily explained, half the country would be occupied with them, and we would all live happily ever after. After all, the Pension of hardware of the master is a dream, and not Pension. In total, you fulfill three Orders in your life (at what point they will fall on you, that's how lucky). You get paid for them. You change it to retirement and live comfortably. That is, really comfortable. Pension provides iron health and peaceful, prosperous living. Without yachts and a casino, of course, excess is prohibited by the Charter. But, for example, there was a fire at Lev Sergeyevich in the dacha village, everything burned out, and his house survived. Why is this situation worse than millions?
You can not take a pension, and in return leave yourself a payment. This also happens. It all depends on Payment. There is only one rule about it - the customer pays what he wants. How so it turns out, I don’t know, but such a payment corresponds ... in general, it corresponds. Kuvaev made a key to the “pantry of plots” for one writer (God knows what it is, but the writer called it that). He as a payment signed a book: "B. Kuvaev - all the best." So Kuvaev has since healed. And there is health, and grandmothers, even a pension is not needed.
But moral preparation in such conditions is carried out with a creak, for it is not known what, in fact, to prepare for. Intimidating myself with the failure of the Order and sanctions in case of violation of the Charter, I went to bed. Falling asleep, worried: will Dima come tomorrow?
Dima has come. Satisfied. From the threshold he waved a sheet of paper.
- Here!
It was a colored pencil drawing. At first I did not understand what was depicted on it. Apparently, man. Round head, blue dots, eyes, squiggle mouth. Hoodie painted in different colors. Giant, like a clown, black boots. On the splayed fingers-dashes hung either a briefcase or a big bag.
“This is she,” Dima explained. - Baba Katya. - And he added guiltyly: - I was not allowed to take the photograph.
“You directly bewitched him,” mother said Dimina. - I came home yesterday, right after the pencils: "This is for the uncle from the key tent."
“Uh ... thank you, sir,” I told the Customer. - Come now in two weeks, let's see what happens.
To which Dima winked encouragingly.
"Oh, and I burst with this Order," I thought wistfully. Well, all right, people worked somehow before the invention of the camera. So we will read the biography of women Katie from this so-called portrait, may the Customer forgive me for disrespect.
Maybe something is still considered
The customer was six years old. He sat with his chin on the counter and watched the Wenxing copy the garage key. Customer’s mom on the side twitter on the cell.
“Can you make any key?” - the customer asked, looking at the rack with the blanks.
“Anyone,” I confirmed.
- And so, to get into childhood?
My hands trembled, and the Venxing fell silent.
- Why do you need such a key? I asked. “Aren't you a child anyway?”
And he himself began to feverishly recall whether there are restrictions on the age of the Customer in the Charter. Only the small Wolfgang Amadeus and the key to music made by the Salzburg master Kreutzer came to mind. But that key was ordered by Wolfgang's father ...
“This is for Baba Katie,” the boy said. - She remembers how small she was. Even cries sometimes. Now, if she could get there again!
“I see,” I said. “Well, you can make such a key,” I prayed to God about one thing: so that the Customer’s mother would continue to chat on the phone. - If you want, I can try. That is, if you want ... sir.
Here are the Christmas tree sticks. The charter prescribes to treat the Customer with the greatest respect, but how to respect the child respectfully? The "lad"? "Young man"? "Your Honor"?
“My name is Dima,” the Customer specified. - Want. And what is needed for this?
- I need a grandmother's portrait. For example, a photograph. Can you bring it? Tomorrow?
“And we will not come here tomorrow.”
I completely lost sight of the fact that at such a tender age, the Customer does not enjoy the freedom of movement.
- How much longer? - The boy’s mother turned off her cell phone and went to the counter.
“You know, girl,” I carried nonsense, from which any locksmith would have withered ears, “I have only Chinese blanks for your key, the German ones will be delivered tomorrow, they are better.” Maybe come in tomorrow? I'll give you a discount, fifty percent!
I would give annual revenue, if only she agreed.
Our instructor in the highest hardware case Kuvaev began the lessons this way: "Every blockhead can rivet keys. And an order requires bodily and moral preparation."
Arriving home, I began to prepare. Firstly, he brought the packaging of beer to the stairwell, out of sight. It is strictly forbidden to consume alcohol while working on an Order from the moment it is received. Secondly, I shaved. And finally, mentally repeated the mat. part, although it is useless. The technique for making an order is as simple as a cork. The main difficulties, according to the elderly, await in practice. Older people cannot explain more intelligently, they shrug their hands: they themselves, they say, will see.
By and large, this is fair. If the highest hardware was easily explained, half the country would be occupied with them, and we would all live happily ever after. After all, the Pension of hardware of the master is a dream, and not Pension. In total, you fulfill three Orders in your life (at what point they will fall on you, that's how lucky). You get paid for them. You change it to retirement and live comfortably. That is, really comfortable. Pension provides iron health and peaceful, prosperous living. Without yachts and a casino, of course, excess is prohibited by the Charter. But, for example, there was a fire at Lev Sergeyevich in the dacha village, everything burned out, and his house survived. Why is this situation worse than millions?
You can not take a pension, and in return leave yourself a payment. This also happens. It all depends on Payment. There is only one rule about it - the customer pays what he wants. How so it turns out, I don’t know, but such a payment corresponds ... in general, it corresponds. Kuvaev made a key to the “pantry of plots” for one writer (God knows what it is, but the writer called it that). He as a payment signed a book: "B. Kuvaev - all the best." So Kuvaev has since healed. And there is health, and grandmothers, even a pension is not needed.
But moral preparation in such conditions is carried out with a creak, for it is not known what, in fact, to prepare for. Intimidating myself with the failure of the Order and sanctions in case of violation of the Charter, I went to bed. Falling asleep, worried: will Dima come tomorrow?
Dima has come. Satisfied. From the threshold he waved a sheet of paper.
- Here!
It was a colored pencil drawing. At first I did not understand what was depicted on it. Apparently, man. Round head, blue dots, eyes, squiggle mouth. Hoodie painted in different colors. Giant, like a clown, black boots. On the splayed fingers-dashes hung either a briefcase or a big bag.
“This is she,” Dima explained. - Baba Katya. - And he added guiltyly: - I was not allowed to take the photograph.
“You directly bewitched him,” mother said Dimina. - I came home yesterday, right after the pencils: "This is for the uncle from the key tent."
“Uh ... thank you, sir,” I told the Customer. - Come now in two weeks, let's see what happens.
To which Dima winked encouragingly.
"Oh, and I burst with this Order," I thought wistfully. Well, all right, people worked somehow before the invention of the camera. So we will read the biography of women Katie from this so-called portrait, may the Customer forgive me for disrespect.
Maybe something is still considered
У записи 54 лайков,
9 репостов.
9 репостов.
Эту запись оставил(а) на своей стене Сергей Колесник
![Владимир Ненахов [RIM]](https://sun9-31.userapi.com/c10121/u84540/d_d29a71a8.jpg "Владимир Ненахов [RIM]")
