"Звучит гордо!" "На дне" А.М. Горького сто лет спустя
#надне #максимгорький #театрмодерн #премьера2018
Одетые по последней моде люди, заняв места в зрительном зале, слушают концерт классической музыки. Они фотографируют музыкантов на мобильные телефоны, делают селфи, при этом всячески стараясь произвести впечатление искушенной, интеллигентной публики. Правда, то и дело кто-то нарушает этикет, начинается потасовка с руганью, неизменно вносящая приятное разнообразие в скучные светские тусовки. Мужчины поедают суши, мастерски орудуя палочками и рассуждая о смысле бытия. Девушка с внешностью фотомодели, изящно устроившись на кожаном диване, рассказывает новому ухажеру, как счастлива она была освободиться от предыдущего супруга. Другая, из деревенских простушек, мечтает о большой и чистой любви с юным студентом, не то Гастоном, не то Раулем. От бремени философских поисков героев освобождает субтильного вида паренек, проводящий сеансы массажа и медитации. Купаясь в волнах счастья и умиротворения, они не замечают ничего вокруг: ни стонов умирающей женщины, ни звуков женской драки. Все хорошо: и так, и этак. Зачем мучиться на этом свете? Можно отправиться на тот, - а то в лечебницу, где лечат от алгоколизма, отнявшего возможность заниматься любимым делом. Правда, никто не знает, как туда попасть, - то ли есть это место, то ли его нет. Но, в сущности, что за дело? Все ведь хорошо, а если нет, - надо успокоиться, если веришь — Бог есть, а если не веришь — то нет...
Как объясняет режиссер-постановщик Юрий Грымов, гений театра дает возможность взглянуть на конфликт с новой точки зрения. Всё перечисленное выше, такое знакомое, словно взятое из фотохроник в Инстаграме, — это условия, в которых обнаруживают себя персонажи пьесы А.М. Горького «На дне», поставленной на сцене театра «Модерн» к 150-летию драматурга и писателя. Режиссер утверждает, что сегодня Горький написал бы пьесу другим языком, но, уважая авторский текст, он предлагает новые обстоятельства. Нижегородская ночлежка (там, между прочим, располагается нынче областной Минкульт) превращается из дна жизни, где царствуют бедность и жестокость, в дно человеческого бытия, где нет места сопереживанию и вере. Надев брендовую одежду, потягивая виски и медитируя, герои пьесы — светские персонажи — отчаянно ищут ответы на те же вопросы, что их предшественники в самом начале 20 века. Тогда, накануне первой русской революции, надежды на светлое будущее побеждала социально-экономическая безысходность, и сатинское «Песню испортил!» - это вопль разума, который изо всех сил держался за свою личную утопию. Однако душа продолжала верить, и в 20 веке ей суждено еще было победить и доказать, что человек действительно «звучит гордо».
Приметы века нынешнего — это рафинированный юноша Лука (Александр Толмачев), который незаметно исчезает, пока другие обитатели «дна» пытаются предотвратить убийство Костылёва (Александр Жуков). Примечательно, что режиссер думал заменить Луку вещью: телевизором, который во многих домах играет роль и шумового экрана, и анестетика. Не менее симптоматично и омоложение этого персонажа: если горьковский Лука рассуждает о вере и возможностях человека в возрасте 60 лет, то нашему юноше не больше 35. Он определенно из числа модных лайф-коучей, которые, в духе закона Мёрфи, не умеют жить, но учат, как надо.
Другие приметы: мужские костюмы с крупным цветочным принтом и массивная кожаная мебель — новый символ мещанства. Музыкальное оформление разворачивающейся драмы — заезженные «Зима» Вивальди и Sunny Boney M, а по ходу пьесы на все лады звучит меланхоличная What a Wonderful World. Подбор музыки (Юрий Грымов) своею неоригинальностью лишь подчеркивает царящую скуку и обыденность. Анна (Мария Орлова) цепляется за угасающую жизнь, боясь неизвестности смерти. Настя (Виктория Лукина) и Барон (Алексей Багдасаров) по-своему переживают недосягаемость лучшей жизни: один жалеет об ее утрате, другая — о том, что мечта о ней никогда не осуществится. Главное отличие нового «дна» — принципиальное отсутствие веры в будущее, в мечту, возникающее вследствие девальвации ценностей и духовной слепоты. Революция — это уже пройденный — тупиковый — этап, а обращение к Богу кажется то ли слишком простым, то ли, напротив, слишком трудным для «свободного» человека.
Вот с этого эмоционального и этического «дна», из душевной и духовной пустоты и пытаются подняться персонажи Горького. Образ Актера в тонкой интерпретации Константина Конушкина видится поэтому еще трагичнее. В конце 19 века искусство, хоть и с трудом, но выдерживало натиск мещанской пошлости. Сегодня ему подчас нет места в мире, где товарно-денежные отношения определяют все, от вдохновения до успеха. Актер прекрасно одет, но спивается не столько из-за отсутствия работы, сколько из-за смутного осознания, что ни он сам, ни Искусство в его лице не нужны людям. Утрата имени — это не только экзистенциальная трагедия человека, запутавшегося в попытках самоидентифицироваться в меняющемся мире. Это и трагедия искусства, которое сегодня переосмысливают и переименовывают, но суть которого — гуманизм — неизменна и выражена все в тех же знаменитых словах Сатина. Увы, в бесконечных поисках смысла жизни человек все чаще устремляется не в театр или музей и уж тем более не к другим людям и не к Богу, а в собственную голову, где порою «темнота не хуже.., чем темнота снаружи». Действительно, есть, отчего удавиться.
К счастью, сам факт постановки этой пьесы Горького на сцене московского театра наводит на мысль, что не все потеряно. Еще не погибла надежда на возрождение героев «дна», куда они попали по собственной воле, испытывая страх перед необходимостью душевного труда. Возможно, кто-то сочтет подобную трактовку пьесы слишком вольной, и всё из-за того же Луки. Разве не нужно пожалеть человека в его несчастии, в этой духовной бедности, пообещать ему светлое будущее, где он не будет маяться вопросом, зачем жить?
Думается, ответ давал сам Горький, уводя со сцены доброхота и тезку евангелиста и вкладывая романтический пафос в заключительный монолог Сатина, роль которого блестяще исполняет заслуженный артист России Владимир Левашев. Ценность Человека, истинная гордость (не гордыня!) и достоинство зачастую осознаются, когда отвратительная бедность повседневности, материальная или духовная, является во всем своем безобразии, - и тогда человек вспоминает, что он пришел в этот мир для большего, чем сытость и никчемные мечты о праведной земле. Тогда он понимает, что «он за все платит сам... Существует только человек, все же остальное — дело его рук и его мозга!»
Добавим: и души.
Юлия Шувалова, 06 июня 2018 г.
Текст в интернете: https://wp.me/p9Msao-2b0
Текст вК: vk.com/@avidadollars-zvuchit-gordo-na-dne-am-gorkogo-sto-let-spustya
#надне #максимгорький #театрмодерн #премьера2018
Одетые по последней моде люди, заняв места в зрительном зале, слушают концерт классической музыки. Они фотографируют музыкантов на мобильные телефоны, делают селфи, при этом всячески стараясь произвести впечатление искушенной, интеллигентной публики. Правда, то и дело кто-то нарушает этикет, начинается потасовка с руганью, неизменно вносящая приятное разнообразие в скучные светские тусовки. Мужчины поедают суши, мастерски орудуя палочками и рассуждая о смысле бытия. Девушка с внешностью фотомодели, изящно устроившись на кожаном диване, рассказывает новому ухажеру, как счастлива она была освободиться от предыдущего супруга. Другая, из деревенских простушек, мечтает о большой и чистой любви с юным студентом, не то Гастоном, не то Раулем. От бремени философских поисков героев освобождает субтильного вида паренек, проводящий сеансы массажа и медитации. Купаясь в волнах счастья и умиротворения, они не замечают ничего вокруг: ни стонов умирающей женщины, ни звуков женской драки. Все хорошо: и так, и этак. Зачем мучиться на этом свете? Можно отправиться на тот, - а то в лечебницу, где лечат от алгоколизма, отнявшего возможность заниматься любимым делом. Правда, никто не знает, как туда попасть, - то ли есть это место, то ли его нет. Но, в сущности, что за дело? Все ведь хорошо, а если нет, - надо успокоиться, если веришь — Бог есть, а если не веришь — то нет...
Как объясняет режиссер-постановщик Юрий Грымов, гений театра дает возможность взглянуть на конфликт с новой точки зрения. Всё перечисленное выше, такое знакомое, словно взятое из фотохроник в Инстаграме, — это условия, в которых обнаруживают себя персонажи пьесы А.М. Горького «На дне», поставленной на сцене театра «Модерн» к 150-летию драматурга и писателя. Режиссер утверждает, что сегодня Горький написал бы пьесу другим языком, но, уважая авторский текст, он предлагает новые обстоятельства. Нижегородская ночлежка (там, между прочим, располагается нынче областной Минкульт) превращается из дна жизни, где царствуют бедность и жестокость, в дно человеческого бытия, где нет места сопереживанию и вере. Надев брендовую одежду, потягивая виски и медитируя, герои пьесы — светские персонажи — отчаянно ищут ответы на те же вопросы, что их предшественники в самом начале 20 века. Тогда, накануне первой русской революции, надежды на светлое будущее побеждала социально-экономическая безысходность, и сатинское «Песню испортил!» - это вопль разума, который изо всех сил держался за свою личную утопию. Однако душа продолжала верить, и в 20 веке ей суждено еще было победить и доказать, что человек действительно «звучит гордо».
Приметы века нынешнего — это рафинированный юноша Лука (Александр Толмачев), который незаметно исчезает, пока другие обитатели «дна» пытаются предотвратить убийство Костылёва (Александр Жуков). Примечательно, что режиссер думал заменить Луку вещью: телевизором, который во многих домах играет роль и шумового экрана, и анестетика. Не менее симптоматично и омоложение этого персонажа: если горьковский Лука рассуждает о вере и возможностях человека в возрасте 60 лет, то нашему юноше не больше 35. Он определенно из числа модных лайф-коучей, которые, в духе закона Мёрфи, не умеют жить, но учат, как надо.
Другие приметы: мужские костюмы с крупным цветочным принтом и массивная кожаная мебель — новый символ мещанства. Музыкальное оформление разворачивающейся драмы — заезженные «Зима» Вивальди и Sunny Boney M, а по ходу пьесы на все лады звучит меланхоличная What a Wonderful World. Подбор музыки (Юрий Грымов) своею неоригинальностью лишь подчеркивает царящую скуку и обыденность. Анна (Мария Орлова) цепляется за угасающую жизнь, боясь неизвестности смерти. Настя (Виктория Лукина) и Барон (Алексей Багдасаров) по-своему переживают недосягаемость лучшей жизни: один жалеет об ее утрате, другая — о том, что мечта о ней никогда не осуществится. Главное отличие нового «дна» — принципиальное отсутствие веры в будущее, в мечту, возникающее вследствие девальвации ценностей и духовной слепоты. Революция — это уже пройденный — тупиковый — этап, а обращение к Богу кажется то ли слишком простым, то ли, напротив, слишком трудным для «свободного» человека.
Вот с этого эмоционального и этического «дна», из душевной и духовной пустоты и пытаются подняться персонажи Горького. Образ Актера в тонкой интерпретации Константина Конушкина видится поэтому еще трагичнее. В конце 19 века искусство, хоть и с трудом, но выдерживало натиск мещанской пошлости. Сегодня ему подчас нет места в мире, где товарно-денежные отношения определяют все, от вдохновения до успеха. Актер прекрасно одет, но спивается не столько из-за отсутствия работы, сколько из-за смутного осознания, что ни он сам, ни Искусство в его лице не нужны людям. Утрата имени — это не только экзистенциальная трагедия человека, запутавшегося в попытках самоидентифицироваться в меняющемся мире. Это и трагедия искусства, которое сегодня переосмысливают и переименовывают, но суть которого — гуманизм — неизменна и выражена все в тех же знаменитых словах Сатина. Увы, в бесконечных поисках смысла жизни человек все чаще устремляется не в театр или музей и уж тем более не к другим людям и не к Богу, а в собственную голову, где порою «темнота не хуже.., чем темнота снаружи». Действительно, есть, отчего удавиться.
К счастью, сам факт постановки этой пьесы Горького на сцене московского театра наводит на мысль, что не все потеряно. Еще не погибла надежда на возрождение героев «дна», куда они попали по собственной воле, испытывая страх перед необходимостью душевного труда. Возможно, кто-то сочтет подобную трактовку пьесы слишком вольной, и всё из-за того же Луки. Разве не нужно пожалеть человека в его несчастии, в этой духовной бедности, пообещать ему светлое будущее, где он не будет маяться вопросом, зачем жить?
Думается, ответ давал сам Горький, уводя со сцены доброхота и тезку евангелиста и вкладывая романтический пафос в заключительный монолог Сатина, роль которого блестяще исполняет заслуженный артист России Владимир Левашев. Ценность Человека, истинная гордость (не гордыня!) и достоинство зачастую осознаются, когда отвратительная бедность повседневности, материальная или духовная, является во всем своем безобразии, - и тогда человек вспоминает, что он пришел в этот мир для большего, чем сытость и никчемные мечты о праведной земле. Тогда он понимает, что «он за все платит сам... Существует только человек, все же остальное — дело его рук и его мозга!»
Добавим: и души.
Юлия Шувалова, 06 июня 2018 г.
Текст в интернете: https://wp.me/p9Msao-2b0
Текст вК: vk.com/@avidadollars-zvuchit-gordo-na-dne-am-gorkogo-sto-let-spustya
"Sounds proud!" "At the bottom" A.M. Gorky a hundred years later
#add #Maksimgorky #theatrical modern # premiere2018
Dressed in the latest fashion, people taking seats in the auditorium listen to a concert of classical music. They take pictures of musicians on mobile phones, take selfies, while doing their best to give the impression of a sophisticated, intelligent audience. True, every now and then someone breaks etiquette, a brawl begins with a curse, invariably introducing a pleasant variety into boring socialites. Men eat sushi, masterfully wielding chopsticks and discussing the meaning of life. A girl with the appearance of a model, gracefully sitting on a leather sofa, tells the new boyfriend how happy she was to free herself from her previous spouse. Another, from rural simpletons, dreams of a big and pure love with a young student, either Gaston or Raul. Relieves the burden of philosophical searches for heroes in a slender-looking guy who conducts massage and meditation sessions. Bathing in the waves of happiness and peace, they do not notice anything around: neither the groans of a dying woman, nor the sounds of a female fight. All is well: both this way and that. Why suffer in this world? You can go to one, or even to a hospital, where they treat for algokolism, which took away the opportunity to do what you love. True, no one knows how to get there - whether there is this place, or whether it is not. But, essentially, what’s the matter? After all, everything is good, but if not, you need to calm down, if you believe, there is God, and if you do not believe, then no ...
As director Yuri Grymov explains, the genius of the theater provides an opportunity to look at the conflict from a new perspective. All of the above, so familiar, as if taken from Instagram photos, are the conditions under which the characters of the play A.M. Gorky's “At the Bottom,” staged on the stage of the Modern Theater to mark the 150th anniversary of the playwright and writer. The director claims that today Gorky would write the play in a different language, but, respecting the author’s text, he offers new circumstances. The Nizhny Novgorod overnight stay (there, incidentally, is now the regional Ministry of Culture) turns from the bottom of life, where poverty and cruelty reign, into the bottom of human life, where there is no place for empathy and faith. Wearing branded clothes, sipping whiskey and meditating, the characters of the play - secular characters - are desperately looking for answers to the same questions that their predecessors at the very beginning of the 20th century. Then, on the eve of the first Russian revolution, the hope of a brighter future was won by socio-economic hopelessness, and the satin's “Spoiled the Song!” Is a cry of reason that struggled to hold on to its personal utopia. However, the soul continued to believe, and in the 20th century it was destined to win and prove that a person really “sounds proudly”.
The signs of this century are the refined young man Luka (Alexander Tolmachev), who quietly disappears while the other inhabitants of the “bottom” are trying to prevent the murder of Kostylev (Alexander Zhukov). It is noteworthy that the director thought to replace Luka with a thing: a TV, which in many houses plays the role of a noise screen and anesthetic. No less symptomatic is the rejuvenation of this character: if Gorky’s Luka talks about the faith and possibilities of a person aged 60, then our young man is no more than 35. He is definitely one of the fashionable life coaches who, in the spirit of Murphy’s law, don’t know how to live, but learn how to.
Other signs: men's suits with large floral prints and massive leather furniture - a new symbol of philistinism. The music for the unfolding drama is the hackneyed “Winter” by Vivaldi and Sunny Boney M, and the melancholy What a Wonderful World sounds in every way during the play. The selection of music (Yuri Grymov) with its originality only emphasizes the prevailing boredom and routine. Anna (Maria Orlova) clings to a dying life, fearing the unknown death. Nastya (Victoria Lukina) and Baron (Alexei Bagdasarov) in their own way experience the unattainability of a better life: one regrets her loss, the other that the dream of her will never come true. The main difference between the new “bottom” is the fundamental lack of faith in the future, in dreams, arising from the devaluation of values and spiritual blindness. The revolution is already a passed - dead end - stage, and turning to God seems either too simple, or, on the contrary, too difficult for a "free" person.
It is from this emotional and ethical “bottom”, from the spiritual and spiritual emptiness, that the characters of Gorky are trying to rise. The image of the Actor in a subtle interpretation of Konstantin Konushkin is therefore seen even more tragic. At the end of the 19th century, art, although with difficulty, withstood the onslaught of philistine vulgarity. Today, he sometimes does not have a place in the world where commodity-money relations determine everything from inspiration to success. The actor is beautifully dressed, but is drunk not so much because of a lack of work, but because of a vague realization that neither himself nor Art in his face is needed by people. The loss of a name is not only the existential tragedy of a person entangled in attempts to identify himself in a changing world. This is the tragedy of art, which with
#add #Maksimgorky #theatrical modern # premiere2018
Dressed in the latest fashion, people taking seats in the auditorium listen to a concert of classical music. They take pictures of musicians on mobile phones, take selfies, while doing their best to give the impression of a sophisticated, intelligent audience. True, every now and then someone breaks etiquette, a brawl begins with a curse, invariably introducing a pleasant variety into boring socialites. Men eat sushi, masterfully wielding chopsticks and discussing the meaning of life. A girl with the appearance of a model, gracefully sitting on a leather sofa, tells the new boyfriend how happy she was to free herself from her previous spouse. Another, from rural simpletons, dreams of a big and pure love with a young student, either Gaston or Raul. Relieves the burden of philosophical searches for heroes in a slender-looking guy who conducts massage and meditation sessions. Bathing in the waves of happiness and peace, they do not notice anything around: neither the groans of a dying woman, nor the sounds of a female fight. All is well: both this way and that. Why suffer in this world? You can go to one, or even to a hospital, where they treat for algokolism, which took away the opportunity to do what you love. True, no one knows how to get there - whether there is this place, or whether it is not. But, essentially, what’s the matter? After all, everything is good, but if not, you need to calm down, if you believe, there is God, and if you do not believe, then no ...
As director Yuri Grymov explains, the genius of the theater provides an opportunity to look at the conflict from a new perspective. All of the above, so familiar, as if taken from Instagram photos, are the conditions under which the characters of the play A.M. Gorky's “At the Bottom,” staged on the stage of the Modern Theater to mark the 150th anniversary of the playwright and writer. The director claims that today Gorky would write the play in a different language, but, respecting the author’s text, he offers new circumstances. The Nizhny Novgorod overnight stay (there, incidentally, is now the regional Ministry of Culture) turns from the bottom of life, where poverty and cruelty reign, into the bottom of human life, where there is no place for empathy and faith. Wearing branded clothes, sipping whiskey and meditating, the characters of the play - secular characters - are desperately looking for answers to the same questions that their predecessors at the very beginning of the 20th century. Then, on the eve of the first Russian revolution, the hope of a brighter future was won by socio-economic hopelessness, and the satin's “Spoiled the Song!” Is a cry of reason that struggled to hold on to its personal utopia. However, the soul continued to believe, and in the 20th century it was destined to win and prove that a person really “sounds proudly”.
The signs of this century are the refined young man Luka (Alexander Tolmachev), who quietly disappears while the other inhabitants of the “bottom” are trying to prevent the murder of Kostylev (Alexander Zhukov). It is noteworthy that the director thought to replace Luka with a thing: a TV, which in many houses plays the role of a noise screen and anesthetic. No less symptomatic is the rejuvenation of this character: if Gorky’s Luka talks about the faith and possibilities of a person aged 60, then our young man is no more than 35. He is definitely one of the fashionable life coaches who, in the spirit of Murphy’s law, don’t know how to live, but learn how to.
Other signs: men's suits with large floral prints and massive leather furniture - a new symbol of philistinism. The music for the unfolding drama is the hackneyed “Winter” by Vivaldi and Sunny Boney M, and the melancholy What a Wonderful World sounds in every way during the play. The selection of music (Yuri Grymov) with its originality only emphasizes the prevailing boredom and routine. Anna (Maria Orlova) clings to a dying life, fearing the unknown death. Nastya (Victoria Lukina) and Baron (Alexei Bagdasarov) in their own way experience the unattainability of a better life: one regrets her loss, the other that the dream of her will never come true. The main difference between the new “bottom” is the fundamental lack of faith in the future, in dreams, arising from the devaluation of values and spiritual blindness. The revolution is already a passed - dead end - stage, and turning to God seems either too simple, or, on the contrary, too difficult for a "free" person.
It is from this emotional and ethical “bottom”, from the spiritual and spiritual emptiness, that the characters of Gorky are trying to rise. The image of the Actor in a subtle interpretation of Konstantin Konushkin is therefore seen even more tragic. At the end of the 19th century, art, although with difficulty, withstood the onslaught of philistine vulgarity. Today, he sometimes does not have a place in the world where commodity-money relations determine everything from inspiration to success. The actor is beautifully dressed, but is drunk not so much because of a lack of work, but because of a vague realization that neither himself nor Art in his face is needed by people. The loss of a name is not only the existential tragedy of a person entangled in attempts to identify himself in a changing world. This is the tragedy of art, which with
У записи 1 лайков,
0 репостов,
252 просмотров.
0 репостов,
252 просмотров.
Эту запись оставил(а) на своей стене Юлия Шувалова
