'Тот пример силлогизма, которому он учился в логике Кизеветера: Кай - человек, люди смертны, потому Кай смертен, казался ему во всю его жизнь правильным только по отношению к Каю, но никак не к нему. То был Кай-человек, вообще человек, и это было совершенно справедливо; но он был не Кай и не вообще человек, а он всегда был совсем, совсем особенное от всех других существо; он был Ваня с мама, папа, с Митей и Володей, с игрушками, кучером, с няней, потом с Катенькой, со всеми радостями, горестями, восторгами детства, юности, молодости. Разве для Кая был тот запах кожаного полосками мячика, который так любил Ваня! Разве Кай целовал так руку матери и разве для Кая так шуршал шелк складок платья матери? Разве он бунтовал за пирожки в Правоведении? Разве Кай так был влюблен? Разве Кай так мог вести заседание?
И Кай точно смертен, и ему правильно умирать, но мне, Ване, Ивану Ильичу, со всеми моими чувствами, мыслями, - мне это другое дело. И не может быть, чтобы мне следовало умирать. Это было бы слишком ужасно'
(Л. Н. Толстой, 'Смерть Ивана Ильича')
И Кай точно смертен, и ему правильно умирать, но мне, Ване, Ивану Ильичу, со всеми моими чувствами, мыслями, - мне это другое дело. И не может быть, чтобы мне следовало умирать. Это было бы слишком ужасно'
(Л. Н. Толстой, 'Смерть Ивана Ильича')
'That example of syllogism, which he studied in the logic of Kizeweather: Kai is a man, people are mortal, because Kai is mortal, seemed to him in his whole life to be correct only in relation to Kai, but not to him. It was a Kai-man, generally a man, and that was absolutely fair; but he was not Kai and not at all a man, but he was always a very, very special being from all the others; he was Vanya with mom, dad, with Mitya and Volodya, with toys, a coachman, with a nanny, then with Katya, with all the joys, sorrows, delights of childhood, youth, youth. Is it for Kai that smell of a leather ball of stripes that Vanya loved so much! Did Kai kiss her mother’s hand like that, and did Kai rustle the silk of the folds of her mother’s dress? Did he rebel for pies in the Jurisprudence? Was Kai so in love? How could Kai lead the meeting?
And Kai is definitely mortal, and it’s right for him to die, but to me, Vanya, Ivan Ilyich, with all my feelings, thoughts, this is another matter for me. And it cannot be that I should die. That would be too horrible '
(L. N. Tolstoy, 'Death of Ivan Ilyich')
And Kai is definitely mortal, and it’s right for him to die, but to me, Vanya, Ivan Ilyich, with all my feelings, thoughts, this is another matter for me. And it cannot be that I should die. That would be too horrible '
(L. N. Tolstoy, 'Death of Ivan Ilyich')
У записи 1 лайков,
0 репостов.
0 репостов.
Эту запись оставил(а) на своей стене Григорий Маслов
