День первого дождя (четвертая часть)
- А почему ты молчишь, словно на что-то обижен? Мы с тобой разговариваем!
- Мама, он не слушает, можешь не пытаться.
- Ты можешь меня ни во что не ставить, но с дочерью я тебе так поступать не позволю. Это же твоя жена! Ты что вытворяешь?
«Я слаб» - пронеслось у меня в голове, - «Я не готов спорить с Вами, Нина Павловна. Мы живем в Вашей квартире, дышим общим с Вами воздухом и вместе любим Вашу дочь. Она – самая важная и ценная часть моей жизни, но она все еще Ваша дочь, а не моя жена. И это самая большая проблема в нашей с ней и с Вами жизни.
И тот мальчик, что мирно посапывает в соседней комнате - не наш ребенок. И нас ничего не объединяет, ничего, что бы могло порвать связь между Вами и той, что плачет сейчас в углу кухни, чувствуя на себе обиду. Она переживает за меня, за маленького наивного ребенка, чьи детские фантазии вдруг привели его к очень важному и чудовищно тяжелому решению. И вот он, запутавшийся в себе, не способный правильно распорядиться своим временем, не разбирающийся в тонкостях семейной жизни, взвалил на плечи хрупкой молодой женщины еще одного, но теперь уже чужого ребенка. Ребенка, которого нужно еще воспитать. Дать ему шанс».
- Дайте мне шанс, - дрогнувшим голосом начал я.
- Шанс на что? Шанс на то, чтобы испортить жизнь ни в чем не повинному ребенку? Шанс на то, чтобы лишний раз доказать всем, что ты ни на что не способен? Шанс угробить даже то, что у вас есть? Какой тебе дать шанс? Ты не слишком многого хочешь от моей дочери? Она и так старается в отличие от тебя. Ты разве не замечаешь?
Я взглянул на жену. Ее лицо, мокрое от слез, ее плечи, закутанные в шарф, ее тело, подрагивающее от всхлипываний, выглядели до боли родными. Словно эта была какая-то моя часть, которая, отделившись, решила пожить самостоятельно. И вот теперь, сполна испробовав беспечности самостоятельной жизни, насытившись долгожданной свободой, истощенная и расстроенная, манила меня взглядом, призывая вновь соединиться в единый организм.
Но что-то в ее позе выдавало беспокойство и едва заметное внутреннее напряжение. Ее глаза пронзительно блестели, что никак не соответствовало сиротливому образу заплаканной обиженной женщины, забившейся в угол. Так опоздавший на урок школьник смотрит на свою учительницу, которая наставляет его нравоучениями о прилежности и дисциплине, когда его мозг занят красочными полетами, отнявшими драгоценное время его утра. Под гримасой смиренного повиновения внутри себя он продолжает лететь, гордо раскинув крылья и выпятив грудь навстречу набегающему ветру, и слегка надменно, не пытаясь скрыть своего превосходства, как бы с пониманием смотрит свысока на себя, стоящего с опущенной головой перед нелепо склонившейся над ним женщиной.
Гордость, с которой она когда-то разрывала тонкие ниточки, соединявшие нас в единое целое, пробивалась сквозь слезы и уже полностью окутывала ее тело. Сейчас она держала в руках веретено, она была в силах связать нас заново, но эта самая гордость не позволяла нам сблизиться, подойти друг к другу на необходимое расстояние. Она не протягивала ко мне руки, она слегка наклонялась в мою сторону, ожидая незамедлительной ответной реакции. Она как будто шептала мне: «Подойди, сделай шаг!».
Но я замер. Я вдруг почувствовал, что это не ее мне не хватает. Не ее только что вынул из меня хирург в дирижерском сюртуке и унес в целлофановом пакете за кулисы огромного анатомического театра.
«У меня нет выбора, нет власти, нет гордости, нет направления, нет собственности. Гордостью целиком владеет моя жена, выбор направления за меня осуществляет оракул, моя собственность – это квартира Нины Павловны. Вокруг них крутится моя жизнь, которая представляет собой череду бессмысленных событий, сворачивающихся в одну точку, которая расположена где-то в этой кухне.
Из меня только что в камерной обстановке на глазах сотни завороженных зрителей публично вырезали решимость. Единственный принадлежащий мне детородный орган, который до сих пор был моей тайной, моим секретным оружием, моим источником энергии, моим смыслом. Меня торжественно кастрировали под бурные овации и тем самым окончательно лишили возможности принимать участие в процессе осознанного размножения.
Мальчик в соседней комнате – это последнее принятое мной решение, которым я, видимо, серьезно разгневал оракула. Вся это волокита с предназначениями, поиском человеческой сущности, сменой деятельности, применением способностей оказалась профанацией. Человек не должен обладать способностями – это единственное условие полезности его существования. Если у него есть способность принимать решения – он не всегда сможет соответствовать Цели. Лиши его этой способности – он будет вечно служить той, которую перед ним поставят.
Ты никогда не догадаешься, что лишен права создавать свою жизнь такой, какой она нужна именно тебе. У тебя будет выбор – ты сможешь примерить новый шарф, выбрать новый телефон. Загляни в сеть – там целое море соблазнов только и ждут твоего внимания!
А если ты будешь слишком много задумываться о никчемности своей деятельности, всегда найдутся такие как я, которые подскажут тебе, чем можно заняться дальше, донесут до тебя твое истинное предназначение, одобренное никем иным, как самим оракулом! Я – связующее звено в этой бесконечной цепи управления человеческим смыслом.
Раскрой себя, расскажи всему миру о том, что тебя беспокоит, напиши об этом в Сети, дай нам знать, с какой стороны к тебе лучше подобраться, чтобы ты не совершил роковой ошибки и не подумал принять неудобное оракулу решение! Ты – субъект, хорошо изученный лабораторный кролик. Нам нужны твои силы, а тебе нужен смысл, иначе ты проведешь все отпущенное тебе время, выгрызая прутья собственной клетки, чтобы вылезти наружу и сойти с ума, наблюдая за другими запертыми в клетках кроликами. Тебе нужен объект, к которому ты сможешь приложить свои силы.
И неважно, кто возьмет на себя ответственность за твою Цель: Нина Павловна, предложившая тебе жилье, жену и возможность создать семью как дополнительный отвлекающий стимул продолжить движение и относительно простой способ к продолжению рода; оракул, который распоряжается твоим свободным временем и подталкивает в нужную сторону, обеспечивая неплохим заработком. Все это образует замкнутую систему, работающую как хорошо отлаженный механизм. Оркестр, который может воодушевить и одновременно лишить тебя всего».
Я вспомнил Шляпника – таинственного мужчину в плаще и фетровой шляпе, который стоял возле школы с зонтиком и высматривал детей, возвращающихся с занятий. Наивность – вот что на самом деле выделяло его из толпы. Непонятная никому с первого раза, обыкновенная детская наивность, которую он, похоже, втайне смог сохранить. Ему не удалось обмануть систему – она его отвергла, но, выпав из нее, он, наверное, смог утаить и пронести в себе то, что не под силу вырезать даже самому опытному в мире хирургу.
Он сумел остаться ребенком, любознательным невинным дитем, чьи решения не смогут никому навредить, и потому он уже неинтересен оракулу. Его оставили в покое, потому что с точки зрения системы он – уродливое исключение из правил, статистическая погрешность, лишенная даже права быть учтенной при составлении годового отчета. Это кролик, который смог выбраться, но не потому что прилагал много усилий и сломал прутики своей клетки, а потому что остался беззащитным и доверчивым маленьким существом, проскользнувшим сквозь пальцы лаборанта, посчитавшего его безнадежным биологическим отходом, непригодным для глобального эксперимента.
Я же попал в ловушку, в строительстве которой принимал непосредственное участие. Под четким руководством Нины Павловны, я завтра отведу ребенка в школу, договорюсь с его новыми родителями, вернусь домой, достану очередную бутылку вина и буду искренне любить свою жену, щеголяющую в новом шарфе. И только изредка, стоя перед зеркалом, я буду искать то место на своем теле, где должен был остаться шрам.
(с) Ноябрь - декабрь 2013
- А почему ты молчишь, словно на что-то обижен? Мы с тобой разговариваем!
- Мама, он не слушает, можешь не пытаться.
- Ты можешь меня ни во что не ставить, но с дочерью я тебе так поступать не позволю. Это же твоя жена! Ты что вытворяешь?
«Я слаб» - пронеслось у меня в голове, - «Я не готов спорить с Вами, Нина Павловна. Мы живем в Вашей квартире, дышим общим с Вами воздухом и вместе любим Вашу дочь. Она – самая важная и ценная часть моей жизни, но она все еще Ваша дочь, а не моя жена. И это самая большая проблема в нашей с ней и с Вами жизни.
И тот мальчик, что мирно посапывает в соседней комнате - не наш ребенок. И нас ничего не объединяет, ничего, что бы могло порвать связь между Вами и той, что плачет сейчас в углу кухни, чувствуя на себе обиду. Она переживает за меня, за маленького наивного ребенка, чьи детские фантазии вдруг привели его к очень важному и чудовищно тяжелому решению. И вот он, запутавшийся в себе, не способный правильно распорядиться своим временем, не разбирающийся в тонкостях семейной жизни, взвалил на плечи хрупкой молодой женщины еще одного, но теперь уже чужого ребенка. Ребенка, которого нужно еще воспитать. Дать ему шанс».
- Дайте мне шанс, - дрогнувшим голосом начал я.
- Шанс на что? Шанс на то, чтобы испортить жизнь ни в чем не повинному ребенку? Шанс на то, чтобы лишний раз доказать всем, что ты ни на что не способен? Шанс угробить даже то, что у вас есть? Какой тебе дать шанс? Ты не слишком многого хочешь от моей дочери? Она и так старается в отличие от тебя. Ты разве не замечаешь?
Я взглянул на жену. Ее лицо, мокрое от слез, ее плечи, закутанные в шарф, ее тело, подрагивающее от всхлипываний, выглядели до боли родными. Словно эта была какая-то моя часть, которая, отделившись, решила пожить самостоятельно. И вот теперь, сполна испробовав беспечности самостоятельной жизни, насытившись долгожданной свободой, истощенная и расстроенная, манила меня взглядом, призывая вновь соединиться в единый организм.
Но что-то в ее позе выдавало беспокойство и едва заметное внутреннее напряжение. Ее глаза пронзительно блестели, что никак не соответствовало сиротливому образу заплаканной обиженной женщины, забившейся в угол. Так опоздавший на урок школьник смотрит на свою учительницу, которая наставляет его нравоучениями о прилежности и дисциплине, когда его мозг занят красочными полетами, отнявшими драгоценное время его утра. Под гримасой смиренного повиновения внутри себя он продолжает лететь, гордо раскинув крылья и выпятив грудь навстречу набегающему ветру, и слегка надменно, не пытаясь скрыть своего превосходства, как бы с пониманием смотрит свысока на себя, стоящего с опущенной головой перед нелепо склонившейся над ним женщиной.
Гордость, с которой она когда-то разрывала тонкие ниточки, соединявшие нас в единое целое, пробивалась сквозь слезы и уже полностью окутывала ее тело. Сейчас она держала в руках веретено, она была в силах связать нас заново, но эта самая гордость не позволяла нам сблизиться, подойти друг к другу на необходимое расстояние. Она не протягивала ко мне руки, она слегка наклонялась в мою сторону, ожидая незамедлительной ответной реакции. Она как будто шептала мне: «Подойди, сделай шаг!».
Но я замер. Я вдруг почувствовал, что это не ее мне не хватает. Не ее только что вынул из меня хирург в дирижерском сюртуке и унес в целлофановом пакете за кулисы огромного анатомического театра.
«У меня нет выбора, нет власти, нет гордости, нет направления, нет собственности. Гордостью целиком владеет моя жена, выбор направления за меня осуществляет оракул, моя собственность – это квартира Нины Павловны. Вокруг них крутится моя жизнь, которая представляет собой череду бессмысленных событий, сворачивающихся в одну точку, которая расположена где-то в этой кухне.
Из меня только что в камерной обстановке на глазах сотни завороженных зрителей публично вырезали решимость. Единственный принадлежащий мне детородный орган, который до сих пор был моей тайной, моим секретным оружием, моим источником энергии, моим смыслом. Меня торжественно кастрировали под бурные овации и тем самым окончательно лишили возможности принимать участие в процессе осознанного размножения.
Мальчик в соседней комнате – это последнее принятое мной решение, которым я, видимо, серьезно разгневал оракула. Вся это волокита с предназначениями, поиском человеческой сущности, сменой деятельности, применением способностей оказалась профанацией. Человек не должен обладать способностями – это единственное условие полезности его существования. Если у него есть способность принимать решения – он не всегда сможет соответствовать Цели. Лиши его этой способности – он будет вечно служить той, которую перед ним поставят.
Ты никогда не догадаешься, что лишен права создавать свою жизнь такой, какой она нужна именно тебе. У тебя будет выбор – ты сможешь примерить новый шарф, выбрать новый телефон. Загляни в сеть – там целое море соблазнов только и ждут твоего внимания!
А если ты будешь слишком много задумываться о никчемности своей деятельности, всегда найдутся такие как я, которые подскажут тебе, чем можно заняться дальше, донесут до тебя твое истинное предназначение, одобренное никем иным, как самим оракулом! Я – связующее звено в этой бесконечной цепи управления человеческим смыслом.
Раскрой себя, расскажи всему миру о том, что тебя беспокоит, напиши об этом в Сети, дай нам знать, с какой стороны к тебе лучше подобраться, чтобы ты не совершил роковой ошибки и не подумал принять неудобное оракулу решение! Ты – субъект, хорошо изученный лабораторный кролик. Нам нужны твои силы, а тебе нужен смысл, иначе ты проведешь все отпущенное тебе время, выгрызая прутья собственной клетки, чтобы вылезти наружу и сойти с ума, наблюдая за другими запертыми в клетках кроликами. Тебе нужен объект, к которому ты сможешь приложить свои силы.
И неважно, кто возьмет на себя ответственность за твою Цель: Нина Павловна, предложившая тебе жилье, жену и возможность создать семью как дополнительный отвлекающий стимул продолжить движение и относительно простой способ к продолжению рода; оракул, который распоряжается твоим свободным временем и подталкивает в нужную сторону, обеспечивая неплохим заработком. Все это образует замкнутую систему, работающую как хорошо отлаженный механизм. Оркестр, который может воодушевить и одновременно лишить тебя всего».
Я вспомнил Шляпника – таинственного мужчину в плаще и фетровой шляпе, который стоял возле школы с зонтиком и высматривал детей, возвращающихся с занятий. Наивность – вот что на самом деле выделяло его из толпы. Непонятная никому с первого раза, обыкновенная детская наивность, которую он, похоже, втайне смог сохранить. Ему не удалось обмануть систему – она его отвергла, но, выпав из нее, он, наверное, смог утаить и пронести в себе то, что не под силу вырезать даже самому опытному в мире хирургу.
Он сумел остаться ребенком, любознательным невинным дитем, чьи решения не смогут никому навредить, и потому он уже неинтересен оракулу. Его оставили в покое, потому что с точки зрения системы он – уродливое исключение из правил, статистическая погрешность, лишенная даже права быть учтенной при составлении годового отчета. Это кролик, который смог выбраться, но не потому что прилагал много усилий и сломал прутики своей клетки, а потому что остался беззащитным и доверчивым маленьким существом, проскользнувшим сквозь пальцы лаборанта, посчитавшего его безнадежным биологическим отходом, непригодным для глобального эксперимента.
Я же попал в ловушку, в строительстве которой принимал непосредственное участие. Под четким руководством Нины Павловны, я завтра отведу ребенка в школу, договорюсь с его новыми родителями, вернусь домой, достану очередную бутылку вина и буду искренне любить свою жену, щеголяющую в новом шарфе. И только изредка, стоя перед зеркалом, я буду искать то место на своем теле, где должен был остаться шрам.
(с) Ноябрь - декабрь 2013
Day of the first rain (fourth part)
“Why are you silent, as if you were offended by something?” We are talking!
- Mom, he does not listen, you can not try.
“You may not put me in anything, but I will not allow you to do this to your daughter.” This is your wife! What are you up to?
“I am weak,” flashed through my head, “I am not ready to argue with you, Nina Pavlovna. We live in your apartment, breathe common air with you and together love your daughter. She is the most important and valuable part of my life, but she is still your daughter, not my wife. And this is the biggest problem in our life with her and with you.
And that boy who sniffs peacefully in the next room is not our child. And nothing unites us, nothing that could break the connection between you and the one who is crying now in the corner of the kitchen, feeling offended. She worries about me, a small naive child, whose childhood fantasies suddenly led him to a very important and monstrously difficult decision. And now, confused in himself, not able to properly manage his time, not versed in the intricacies of family life, he shouldered the fragile young woman yet another, but now someone else’s child. A child who still needs to be raised. Give him a chance. ”
“Give me a chance,” I began in a quivering voice.
- A chance for what? A chance to ruin the life of an innocent child? A chance to prove once again to everyone that you are not capable of anything? A chance to ruin even what you have? What chance should I give you? You don't want too much from my daughter? She already tries, unlike you. Don't you notice?
I looked at my wife. Her face, wet from tears, her shoulders wrapped in a scarf, her body trembling with sobs, looked painfully native. As if this was some part of me, which, having separated, decided to live independently. And now, having fully tested the carelessness of an independent life, saturated with long-awaited freedom, exhausted and upset, beckoned me with a look, urging me to reunite into a single organism.
But something in her pose betrayed anxiety and barely noticeable internal tension. Her eyes shone piercingly, which in no way corresponded to the lonely image of a tearful, offended woman hiding in a corner. So a student who is late for a lesson looks at his teacher, who instructs him with moralizing about diligence and discipline when his brain is busy with colorful flights that took away the precious time of his morning. Under the grimace of humble obedience within himself, he continues to fly, proudly spreading his wings and sticking out his chest to meet the oncoming wind, and slightly arrogantly, not trying to hide his superiority, as if with understanding looks down on himself, standing with his head bowed before the woman who absurdly bends over him.
The pride with which she once torn the thin strings that connected us into a single whole, made her way through tears and already completely enveloped her body. Now she held a spindle in her hands, she was able to bind us again, but this very pride did not allow us to get close, to approach each other at the required distance. She did not reach out to me, she leaned slightly in my direction, waiting for an immediate response. She seemed to whisper to me: "Come, take a step!".
But I froze. I suddenly felt that it wasn’t her missing me. It was not her who was just taken out of me by a surgeon in a conductor’s frock coat and carried in a plastic bag behind the curtains of a huge anatomical theater.
“I have no choice, no power, no pride, no direction, no property. My wife is wholly proud, the choice is made by the oracle for me, my property is Nina Pavlovna’s apartment. Around them revolves my life, which is a series of meaningless events, turning into one point, which is located somewhere in this kitchen.
From me, just in a chamber setting, in front of my eyes, hundreds of mesmerized spectators publicly cut out determination. The only reproductive organ that belongs to me, which until now has been my secret, my secret weapon, my source of energy, my meaning. I was solemnly castrated to a storm of applause and thereby completely deprived of the opportunity to participate in the process of conscious breeding.
The boy in the next room is the last decision I made, which I apparently seriously angered the oracle. All this red tape with destinations, the search for a human being, a change of activity, the use of abilities turned out to be profanity. A person should not have abilities - this is the only condition for the usefulness of his existence. If he has the ability to make decisions, he will not always be able to meet the Goal. Deprive him of this ability - he will forever serve the one that is placed before him.
You will never guess that you are deprived of the right to create your life the way you need it. You will have a choice - you can try on a new scarf, choose a new phone. Look at the net - there is a whole sea of temptations just waiting for your attention!
And if you think too much
“Why are you silent, as if you were offended by something?” We are talking!
- Mom, he does not listen, you can not try.
“You may not put me in anything, but I will not allow you to do this to your daughter.” This is your wife! What are you up to?
“I am weak,” flashed through my head, “I am not ready to argue with you, Nina Pavlovna. We live in your apartment, breathe common air with you and together love your daughter. She is the most important and valuable part of my life, but she is still your daughter, not my wife. And this is the biggest problem in our life with her and with you.
And that boy who sniffs peacefully in the next room is not our child. And nothing unites us, nothing that could break the connection between you and the one who is crying now in the corner of the kitchen, feeling offended. She worries about me, a small naive child, whose childhood fantasies suddenly led him to a very important and monstrously difficult decision. And now, confused in himself, not able to properly manage his time, not versed in the intricacies of family life, he shouldered the fragile young woman yet another, but now someone else’s child. A child who still needs to be raised. Give him a chance. ”
“Give me a chance,” I began in a quivering voice.
- A chance for what? A chance to ruin the life of an innocent child? A chance to prove once again to everyone that you are not capable of anything? A chance to ruin even what you have? What chance should I give you? You don't want too much from my daughter? She already tries, unlike you. Don't you notice?
I looked at my wife. Her face, wet from tears, her shoulders wrapped in a scarf, her body trembling with sobs, looked painfully native. As if this was some part of me, which, having separated, decided to live independently. And now, having fully tested the carelessness of an independent life, saturated with long-awaited freedom, exhausted and upset, beckoned me with a look, urging me to reunite into a single organism.
But something in her pose betrayed anxiety and barely noticeable internal tension. Her eyes shone piercingly, which in no way corresponded to the lonely image of a tearful, offended woman hiding in a corner. So a student who is late for a lesson looks at his teacher, who instructs him with moralizing about diligence and discipline when his brain is busy with colorful flights that took away the precious time of his morning. Under the grimace of humble obedience within himself, he continues to fly, proudly spreading his wings and sticking out his chest to meet the oncoming wind, and slightly arrogantly, not trying to hide his superiority, as if with understanding looks down on himself, standing with his head bowed before the woman who absurdly bends over him.
The pride with which she once torn the thin strings that connected us into a single whole, made her way through tears and already completely enveloped her body. Now she held a spindle in her hands, she was able to bind us again, but this very pride did not allow us to get close, to approach each other at the required distance. She did not reach out to me, she leaned slightly in my direction, waiting for an immediate response. She seemed to whisper to me: "Come, take a step!".
But I froze. I suddenly felt that it wasn’t her missing me. It was not her who was just taken out of me by a surgeon in a conductor’s frock coat and carried in a plastic bag behind the curtains of a huge anatomical theater.
“I have no choice, no power, no pride, no direction, no property. My wife is wholly proud, the choice is made by the oracle for me, my property is Nina Pavlovna’s apartment. Around them revolves my life, which is a series of meaningless events, turning into one point, which is located somewhere in this kitchen.
From me, just in a chamber setting, in front of my eyes, hundreds of mesmerized spectators publicly cut out determination. The only reproductive organ that belongs to me, which until now has been my secret, my secret weapon, my source of energy, my meaning. I was solemnly castrated to a storm of applause and thereby completely deprived of the opportunity to participate in the process of conscious breeding.
The boy in the next room is the last decision I made, which I apparently seriously angered the oracle. All this red tape with destinations, the search for a human being, a change of activity, the use of abilities turned out to be profanity. A person should not have abilities - this is the only condition for the usefulness of his existence. If he has the ability to make decisions, he will not always be able to meet the Goal. Deprive him of this ability - he will forever serve the one that is placed before him.
You will never guess that you are deprived of the right to create your life the way you need it. You will have a choice - you can try on a new scarf, choose a new phone. Look at the net - there is a whole sea of temptations just waiting for your attention!
And if you think too much
У записи 2 лайков,
0 репостов.
0 репостов.
Эту запись оставил(а) на своей стене Андрей Латников
