Жара (часть первая)
Этим летом мне было абсолютно нечего делать. Я слонялся по улицам в поисках случайных приключений, заглядывал людям в глаза, пытаясь разгадать, чем они занимаются в эту невыносимую жару, но не получал ответа. Некоторые просто щурились, притворяясь, что в этот самый момент они неизвестно зачем вдруг решили посмотреть на солнце, которое нагло таращилось в их обеспокоенные физиономии, либо скрывали взгляд за непроницаемыми солнечными очками, либо улыбались в ответ, всем своим видом показывая, насколько им безразлично мое внимание. И все куда-то торопились.
Они бежали, преследуемые ворохом неоконченных дел, накопившимися проблемами на работе, постоянно недовольными женами или сильно подвыпившими мужьями, требующими немедленной близости. Что-то выдавало в них внутреннюю обеспокоенность, и я никак не мог понять, что конкретно. Может, походка, больше напоминающая ищейку, только что взявшую след и несущуюся навстречу бессмысленной и неизвестной но такой близкой и ароматной цели, гордо подняв хвост. Может, аккуратные прически, которые на знойном ветру обязательно должны были растрепаться и только невероятное внутреннее напряжение, создающее сверхсильное магнитное поле вокруг, могло удержать их на головах. Или огромные портфели в руках, напоминающие кандалы. Сложно сказать. Очевидно было только то, что в этом потоке я, праздно слоняющийся по теневой стороне улицы, был чужим. Инородным телом, которое подхватила волна одинаковых, гладко выбритых, ухоженных, наутюженных и надушенных мужчин, сопровождаемых такими же лоснящимися от стараний стилистов, парикмахеров и косметологов женщин.
Я выбивался из потока. Наверное, откуда-то сверху, с высоты птичьего полета, это выглядело как огромная фабрика манекенов, где меж одинаково одетых по последней моде пластиковых тел, стоящих на бесконечной конвейерной ленте, мечется праздно слоняющийся маленький человек, тщетно пытающийся найти выход. Словно непослушная элементарная частица, совершающая броуновское движение, застигнутая врасплох в упорядоченном потоке заряженных ионов в деловых костюмах и кожаных туфлях на высоком каблуке, переносящих заряд из отрицательно заряженной неизвестности в неизвестность положительную, я разбавлял эту однородную смесь из накрахмаленных воротничков и галстуков, привнося в нее одновременно философский беспорядок и строго ограниченную неопределенность. Наверное, в этом тоже был какой-то смысл, но меня это мало интересовало.
Отчасти я завидовал их безразличности к моим попыткам разгадать тайну их движения. Мне казалось, что где-то в глубине этих плавящихся под беспощадным солнцем глянцевых болванчиков кроется другой, гораздо более весомый смысл, до которого мне обязательно хотелось докопаться. Просто потому что никакого другого дела у меня на тот момент не было и я во что бы то ни стало должен был получить ответ на вопрос, что же заставляет эти организмы двигаться.
Что если, к примеру, все эти люди всего лишь раскручивают своими шагами земной шар, поддерживая постоянную скорость его вращения? Что если на самом деле они никуда не спешат, а просто занимаются неблагодарным трудом, совершая настолько же бессмысленное действие, насколько бессмысленно мое рассуждение о нем? Или почему бы им не быть связанными друг с другом невидимыми силами, образующими кристаллическую решетку, которая опоясывает Землю, не давая ей разорваться под воздействием внутреннего давления?
“Хреновый из меня философ” - пронеслось в голове, но я продолжал занимать свой перегретый мозг бессмысленными рассуждениями, граничащими с полнейшей ерундой, достойной телеканалов, транслирующих мистический бред под видом около научной фантастики.
Задумавшись на долю секунды, я остановился, чтобы перевести дух и стереть капли пота с лица. Пошарив в кармане брюк я достал нетронутую пачку одноразовых носовых платков и попытался откупорить ее, дернув за язычок из непрозрачного полиэтилена. Слегка растянувшись в руках, он сильно деформировался, отчего стал похож на небрежно связанный шарф, который достался мне от старшего брата во втором классе. Пачка при этом осталась закрытой. Потянув сильнее, я окончательно оторвал язычок от полиэтиленовой кожуры, которая прилипла к потной ладони, даже не думая поддаваться приложенному усилию. Выругавшись про себя и лишний раз помянув крепким словом родню тех негодяев, которые придумали эту упаковку, я перевернул пачку и сковырнул ногтем запаянный шов на нижней стороне.
Достав платок, я прислонил его к лицу. Подержав так несколько секунд, чтобы он впитал пот со лба, сложил его вдвое и еще раз обтер лицо. Затем я окинул взглядом улицу, чтобы найти урну и избавиться от промокшего куска бумаги. Она оказалась на другой стороне, как раз там где солнце беспощадно выжигало асфальтовый тротуар, плавящийся под ногами снующих прохожих. Еще раз оглядевшись, я обнаружил пешеходный переход в нескольких метрах позади меня и направился к нему.
Продолжая всматриваться в лица идущих навстречу людей, я все больше погружался в иллюзию того, что мир вокруг меня населен манекенами, которые заставляют Землю двигаться и сдерживают очередную катастрофу, которая в свою очередь грозит истребить человечество, состоящее в основном из меня и еще горстки выживших в этом безумном пластиковом мире. Остановившись перед светофором, я представлял себе, как героически отправлюсь на поиски остатков человеческой расы, погрязших в беспорядках и беспощадных военных конфликтах, возникших на почве недостатка ресурсов, нефти в первую очередь, которая в конце концов необходима для производства пластика, из которого сделаны те, кто не дает планете треснуть по шву и развалиться на кусочки.
Экологическая катастрофа, обособленные поселения посреди пустыни, багровые закаты и нависшая над континентом озоновая дыра, вся эта захватывающая картина апокалипсиса в моей голове была неожиданно прервана звуком резины, рвущейся от контакта с раскаленной поверхностью дороги. В следующее мгновение я увидел столб пыли, искры, вылетающие из-под днища проносящейся мимо машины и застывшую гримасу ужаса на лице водителя, которое мгновенно исчезло в пелене выстрелившей подушки безопасности. Следующие два кадра проскочили перед глазами за какие-то сотые доли секунды, но я успел отчетливо рассмотреть все детали на каждом из них.
Сначала я увидел застывшую на пешеходном переходе машину. Потом - девочку с переломанными коленками, лежащую на искореженном капоте. Одной щекой она касалась обжигающе горячего металла, на котором зияла огромная вмятина причудливой формы. Ее растрепанные волосы закрывали половину лица, но я отчетливо видел, что из под них сверкали стеклянные глаза, направленные в мою сторону. Ее челюсть, возможно, была сломана от удара об капот, так что ужасный неестественный оскал полураскрытого рта был следствием этой страшной травмы, однако, мне показалось, что она кричала. Ее маленькое тело словно разделилось на две половины. Чуть ниже колена она продолжала стоять на асфальте левой ногой, слегка подогнувшейся под бампер. Правая при этом уже не касалась земли. Руки были вскинуты вверх так что левая была прислонена к лобовому стеклу в том месте, где оно расходилось мелкими трещинами по всем направлениям, а правая зависла в воздухе.
На следующей картине верхняя часть ее тела уже парила над машиной, отброшенная ударом на полметра от поверхности капота. За плотной сеткой разбившегося лобового стекла виднелся лоб водителя, готовый уткнуться в заботливо расстеленную перед ним наволочку, выстреливающую из руля. В боковые стекла было видно, что ремни безопасности натянуты до предела и на них беспомощно повисло тело сидящего на переднем сиденье пассажира, перед которым по какой-то нелепой случайности расстилалось поле нетронутой пиротехникой пластиковой панели. Колеса были повернуты в сторону замершей на зеленом сигнале светофора толпы, едва начавшей переход. И под ними виднелись осколки того, что раньше было детскими ногами.
В следующие секунды я почувствовал как несколько крупных капель пота скатились по моей спине - крошечные ступни, обутые в кожаные башмачки, которые от удара отлетели на противоположную сторону улицы, и одна из них оказалась прямо передо мной. Телесного цвета пластик сильно поцарапался от контакта с асфальтом, но при это не потерял глянцевого блеска, благодаря которому он на ярком солнце даже отбрасывал солнечного зайчика в паре сантиметров от себя. Кусок пластмассы, оторвавшийся от того, что выглядело как человек и, возможно, даже было человеком, обутый в маленькую детскую туфельку лежал около моих ног.
(с) Февраль 2015
Этим летом мне было абсолютно нечего делать. Я слонялся по улицам в поисках случайных приключений, заглядывал людям в глаза, пытаясь разгадать, чем они занимаются в эту невыносимую жару, но не получал ответа. Некоторые просто щурились, притворяясь, что в этот самый момент они неизвестно зачем вдруг решили посмотреть на солнце, которое нагло таращилось в их обеспокоенные физиономии, либо скрывали взгляд за непроницаемыми солнечными очками, либо улыбались в ответ, всем своим видом показывая, насколько им безразлично мое внимание. И все куда-то торопились.
Они бежали, преследуемые ворохом неоконченных дел, накопившимися проблемами на работе, постоянно недовольными женами или сильно подвыпившими мужьями, требующими немедленной близости. Что-то выдавало в них внутреннюю обеспокоенность, и я никак не мог понять, что конкретно. Может, походка, больше напоминающая ищейку, только что взявшую след и несущуюся навстречу бессмысленной и неизвестной но такой близкой и ароматной цели, гордо подняв хвост. Может, аккуратные прически, которые на знойном ветру обязательно должны были растрепаться и только невероятное внутреннее напряжение, создающее сверхсильное магнитное поле вокруг, могло удержать их на головах. Или огромные портфели в руках, напоминающие кандалы. Сложно сказать. Очевидно было только то, что в этом потоке я, праздно слоняющийся по теневой стороне улицы, был чужим. Инородным телом, которое подхватила волна одинаковых, гладко выбритых, ухоженных, наутюженных и надушенных мужчин, сопровождаемых такими же лоснящимися от стараний стилистов, парикмахеров и косметологов женщин.
Я выбивался из потока. Наверное, откуда-то сверху, с высоты птичьего полета, это выглядело как огромная фабрика манекенов, где меж одинаково одетых по последней моде пластиковых тел, стоящих на бесконечной конвейерной ленте, мечется праздно слоняющийся маленький человек, тщетно пытающийся найти выход. Словно непослушная элементарная частица, совершающая броуновское движение, застигнутая врасплох в упорядоченном потоке заряженных ионов в деловых костюмах и кожаных туфлях на высоком каблуке, переносящих заряд из отрицательно заряженной неизвестности в неизвестность положительную, я разбавлял эту однородную смесь из накрахмаленных воротничков и галстуков, привнося в нее одновременно философский беспорядок и строго ограниченную неопределенность. Наверное, в этом тоже был какой-то смысл, но меня это мало интересовало.
Отчасти я завидовал их безразличности к моим попыткам разгадать тайну их движения. Мне казалось, что где-то в глубине этих плавящихся под беспощадным солнцем глянцевых болванчиков кроется другой, гораздо более весомый смысл, до которого мне обязательно хотелось докопаться. Просто потому что никакого другого дела у меня на тот момент не было и я во что бы то ни стало должен был получить ответ на вопрос, что же заставляет эти организмы двигаться.
Что если, к примеру, все эти люди всего лишь раскручивают своими шагами земной шар, поддерживая постоянную скорость его вращения? Что если на самом деле они никуда не спешат, а просто занимаются неблагодарным трудом, совершая настолько же бессмысленное действие, насколько бессмысленно мое рассуждение о нем? Или почему бы им не быть связанными друг с другом невидимыми силами, образующими кристаллическую решетку, которая опоясывает Землю, не давая ей разорваться под воздействием внутреннего давления?
“Хреновый из меня философ” - пронеслось в голове, но я продолжал занимать свой перегретый мозг бессмысленными рассуждениями, граничащими с полнейшей ерундой, достойной телеканалов, транслирующих мистический бред под видом около научной фантастики.
Задумавшись на долю секунды, я остановился, чтобы перевести дух и стереть капли пота с лица. Пошарив в кармане брюк я достал нетронутую пачку одноразовых носовых платков и попытался откупорить ее, дернув за язычок из непрозрачного полиэтилена. Слегка растянувшись в руках, он сильно деформировался, отчего стал похож на небрежно связанный шарф, который достался мне от старшего брата во втором классе. Пачка при этом осталась закрытой. Потянув сильнее, я окончательно оторвал язычок от полиэтиленовой кожуры, которая прилипла к потной ладони, даже не думая поддаваться приложенному усилию. Выругавшись про себя и лишний раз помянув крепким словом родню тех негодяев, которые придумали эту упаковку, я перевернул пачку и сковырнул ногтем запаянный шов на нижней стороне.
Достав платок, я прислонил его к лицу. Подержав так несколько секунд, чтобы он впитал пот со лба, сложил его вдвое и еще раз обтер лицо. Затем я окинул взглядом улицу, чтобы найти урну и избавиться от промокшего куска бумаги. Она оказалась на другой стороне, как раз там где солнце беспощадно выжигало асфальтовый тротуар, плавящийся под ногами снующих прохожих. Еще раз оглядевшись, я обнаружил пешеходный переход в нескольких метрах позади меня и направился к нему.
Продолжая всматриваться в лица идущих навстречу людей, я все больше погружался в иллюзию того, что мир вокруг меня населен манекенами, которые заставляют Землю двигаться и сдерживают очередную катастрофу, которая в свою очередь грозит истребить человечество, состоящее в основном из меня и еще горстки выживших в этом безумном пластиковом мире. Остановившись перед светофором, я представлял себе, как героически отправлюсь на поиски остатков человеческой расы, погрязших в беспорядках и беспощадных военных конфликтах, возникших на почве недостатка ресурсов, нефти в первую очередь, которая в конце концов необходима для производства пластика, из которого сделаны те, кто не дает планете треснуть по шву и развалиться на кусочки.
Экологическая катастрофа, обособленные поселения посреди пустыни, багровые закаты и нависшая над континентом озоновая дыра, вся эта захватывающая картина апокалипсиса в моей голове была неожиданно прервана звуком резины, рвущейся от контакта с раскаленной поверхностью дороги. В следующее мгновение я увидел столб пыли, искры, вылетающие из-под днища проносящейся мимо машины и застывшую гримасу ужаса на лице водителя, которое мгновенно исчезло в пелене выстрелившей подушки безопасности. Следующие два кадра проскочили перед глазами за какие-то сотые доли секунды, но я успел отчетливо рассмотреть все детали на каждом из них.
Сначала я увидел застывшую на пешеходном переходе машину. Потом - девочку с переломанными коленками, лежащую на искореженном капоте. Одной щекой она касалась обжигающе горячего металла, на котором зияла огромная вмятина причудливой формы. Ее растрепанные волосы закрывали половину лица, но я отчетливо видел, что из под них сверкали стеклянные глаза, направленные в мою сторону. Ее челюсть, возможно, была сломана от удара об капот, так что ужасный неестественный оскал полураскрытого рта был следствием этой страшной травмы, однако, мне показалось, что она кричала. Ее маленькое тело словно разделилось на две половины. Чуть ниже колена она продолжала стоять на асфальте левой ногой, слегка подогнувшейся под бампер. Правая при этом уже не касалась земли. Руки были вскинуты вверх так что левая была прислонена к лобовому стеклу в том месте, где оно расходилось мелкими трещинами по всем направлениям, а правая зависла в воздухе.
На следующей картине верхняя часть ее тела уже парила над машиной, отброшенная ударом на полметра от поверхности капота. За плотной сеткой разбившегося лобового стекла виднелся лоб водителя, готовый уткнуться в заботливо расстеленную перед ним наволочку, выстреливающую из руля. В боковые стекла было видно, что ремни безопасности натянуты до предела и на них беспомощно повисло тело сидящего на переднем сиденье пассажира, перед которым по какой-то нелепой случайности расстилалось поле нетронутой пиротехникой пластиковой панели. Колеса были повернуты в сторону замершей на зеленом сигнале светофора толпы, едва начавшей переход. И под ними виднелись осколки того, что раньше было детскими ногами.
В следующие секунды я почувствовал как несколько крупных капель пота скатились по моей спине - крошечные ступни, обутые в кожаные башмачки, которые от удара отлетели на противоположную сторону улицы, и одна из них оказалась прямо передо мной. Телесного цвета пластик сильно поцарапался от контакта с асфальтом, но при это не потерял глянцевого блеска, благодаря которому он на ярком солнце даже отбрасывал солнечного зайчика в паре сантиметров от себя. Кусок пластмассы, оторвавшийся от того, что выглядело как человек и, возможно, даже было человеком, обутый в маленькую детскую туфельку лежал около моих ног.
(с) Февраль 2015
Heat (part one)
This summer I had absolutely nothing to do. I wandered the streets in search of random adventures, looked into people's eyes, trying to figure out what they were doing in this unbearable heat, but did not receive an answer. Some simply squinted, pretending that at that very moment they didn’t know why they suddenly decided to look at the sun, which was brazenly staring at their worried faces, either hid their eyes behind impenetrable sunglasses, or smiled back, showing with all their looks how indifferent my Attention. And everyone was in a hurry somewhere.
They fled, pursued by a pile of unfinished business, accumulated problems at work, constantly dissatisfied wives, or tipsy husbands demanding immediate closeness. Something betrayed an internal concern in them, and I could not understand what exactly. Maybe the gait, more reminiscent of a bloodhound, having just taken a track and rushing towards a meaningless and unknown but so close and fragrant target, proudly lifting its tail. Maybe neat hairstyles, which in a sultry wind must have been disheveled, and only the incredible internal tension that creates an extremely strong magnetic field around, could keep them on their heads. Or huge briefcases in their hands, reminiscent of shackles. Hard to tell. The only obvious thing was that in this stream I, idly loitering along the shadowy side of the street, was a stranger. A foreign body, which was picked up by a wave of identical, smoothly shaven, well-groomed, ironed and perfumed men, accompanied by the same women stylists, hairdressers and cosmetologists, glossy from the efforts of women.
I got out of the stream. Probably, from somewhere above, from a bird's eye view, it looked like a huge factory of mannequins, where an idly wandering little man rushing around trying in vain to find a way out between equally dressed in the latest fashion plastic bodies standing on an endless conveyor belt. Like a naughty elementary particle making a Brownian motion, taken aback in an ordered stream of charged ions in business suits and high-heeled leather shoes, transferring a charge from a negatively charged unknown to a positive unknown, I diluted this homogeneous mixture of starched collars and ties, bringing it into it both philosophical confusion and severely limited uncertainty. Probably, this also made some sense, but it was of little interest to me.
In part, I envied their indifference to my attempts to unravel the secret of their movement. It seemed to me that somewhere in the depths of these glossy blanks melting under the merciless sun, there is a different, much more significant meaning, which I definitely wanted to get to the bottom of. Just because I had no other business at that time, and by all means I had to get an answer to the question of what makes these organisms move.
What if, for example, all these people just spin the globe with their steps, maintaining a constant speed of its rotation? What if, in fact, they are in no hurry, but simply engage in ungrateful work, performing as meaningless an action as meaningless my discussion about him is? Or why should they not be connected with each other by invisible forces that form the crystal lattice that encircles the Earth, preventing it from breaking under the influence of internal pressure?
“The fucking philosopher of me” flashed through my head, but I continued to occupy my overheated brain with meaningless reasonings bordering on utter nonsense worthy of television channels broadcasting mystical nonsense under the guise of science fiction.
Thinking for a split second, I stopped to take a breath and wipe sweat from my face. I rummaged around in my trouser pocket and pulled out a pristine pack of disposable handkerchiefs and tried to uncork it by pulling on the tongue from opaque polyethylene. Slightly stretched out in his hands, he was strongly deformed, which made him look like a carelessly knitted scarf, which I got from my older brother in the second grade. The pack remained closed. Pulling harder, I finally tore the tab from the polyethylene peel, which stuck to the sweaty palm, without even thinking to give in to the applied effort. Cursing to himself and once again remembering with a firm word the kin of the villains who invented this package, I turned the pack over and picked up the sealed seam on the underside with my fingernail.
Pulling out my handkerchief, I leaned it against my face. Holding it for a few seconds so that he absorbed the sweat from his forehead, folded it in half and wiped his face again. Then I looked around the street to find the urn and get rid of the wet piece of paper. She was on the other side, just where the sun mercilessly burned the asphalt pavement, melting under the feet of scurrying passers-by. Looking around again, I found a pedestrian crossing a few meters behind me and headed towards it.
Continuing to peer into the faces of people coming towards me, I became more and more immersed in the illusion that the world was wok
This summer I had absolutely nothing to do. I wandered the streets in search of random adventures, looked into people's eyes, trying to figure out what they were doing in this unbearable heat, but did not receive an answer. Some simply squinted, pretending that at that very moment they didn’t know why they suddenly decided to look at the sun, which was brazenly staring at their worried faces, either hid their eyes behind impenetrable sunglasses, or smiled back, showing with all their looks how indifferent my Attention. And everyone was in a hurry somewhere.
They fled, pursued by a pile of unfinished business, accumulated problems at work, constantly dissatisfied wives, or tipsy husbands demanding immediate closeness. Something betrayed an internal concern in them, and I could not understand what exactly. Maybe the gait, more reminiscent of a bloodhound, having just taken a track and rushing towards a meaningless and unknown but so close and fragrant target, proudly lifting its tail. Maybe neat hairstyles, which in a sultry wind must have been disheveled, and only the incredible internal tension that creates an extremely strong magnetic field around, could keep them on their heads. Or huge briefcases in their hands, reminiscent of shackles. Hard to tell. The only obvious thing was that in this stream I, idly loitering along the shadowy side of the street, was a stranger. A foreign body, which was picked up by a wave of identical, smoothly shaven, well-groomed, ironed and perfumed men, accompanied by the same women stylists, hairdressers and cosmetologists, glossy from the efforts of women.
I got out of the stream. Probably, from somewhere above, from a bird's eye view, it looked like a huge factory of mannequins, where an idly wandering little man rushing around trying in vain to find a way out between equally dressed in the latest fashion plastic bodies standing on an endless conveyor belt. Like a naughty elementary particle making a Brownian motion, taken aback in an ordered stream of charged ions in business suits and high-heeled leather shoes, transferring a charge from a negatively charged unknown to a positive unknown, I diluted this homogeneous mixture of starched collars and ties, bringing it into it both philosophical confusion and severely limited uncertainty. Probably, this also made some sense, but it was of little interest to me.
In part, I envied their indifference to my attempts to unravel the secret of their movement. It seemed to me that somewhere in the depths of these glossy blanks melting under the merciless sun, there is a different, much more significant meaning, which I definitely wanted to get to the bottom of. Just because I had no other business at that time, and by all means I had to get an answer to the question of what makes these organisms move.
What if, for example, all these people just spin the globe with their steps, maintaining a constant speed of its rotation? What if, in fact, they are in no hurry, but simply engage in ungrateful work, performing as meaningless an action as meaningless my discussion about him is? Or why should they not be connected with each other by invisible forces that form the crystal lattice that encircles the Earth, preventing it from breaking under the influence of internal pressure?
“The fucking philosopher of me” flashed through my head, but I continued to occupy my overheated brain with meaningless reasonings bordering on utter nonsense worthy of television channels broadcasting mystical nonsense under the guise of science fiction.
Thinking for a split second, I stopped to take a breath and wipe sweat from my face. I rummaged around in my trouser pocket and pulled out a pristine pack of disposable handkerchiefs and tried to uncork it by pulling on the tongue from opaque polyethylene. Slightly stretched out in his hands, he was strongly deformed, which made him look like a carelessly knitted scarf, which I got from my older brother in the second grade. The pack remained closed. Pulling harder, I finally tore the tab from the polyethylene peel, which stuck to the sweaty palm, without even thinking to give in to the applied effort. Cursing to himself and once again remembering with a firm word the kin of the villains who invented this package, I turned the pack over and picked up the sealed seam on the underside with my fingernail.
Pulling out my handkerchief, I leaned it against my face. Holding it for a few seconds so that he absorbed the sweat from his forehead, folded it in half and wiped his face again. Then I looked around the street to find the urn and get rid of the wet piece of paper. She was on the other side, just where the sun mercilessly burned the asphalt pavement, melting under the feet of scurrying passers-by. Looking around again, I found a pedestrian crossing a few meters behind me and headed towards it.
Continuing to peer into the faces of people coming towards me, I became more and more immersed in the illusion that the world was wok
У записи 3 лайков,
0 репостов.
0 репостов.
Эту запись оставил(а) на своей стене Андрей Латников
