и ещё немного о великом и не очень. Гоголь:
Земная жизнь наша не может быть и на минуту покойна, это мы должны помнить всегда. Тревоги следуют одни за другими; сегодня одни, завтра другие. Мы призваны в мир на битву, а не на праздник: праздновать победу мы будем на том свете. Здесь мы должны мужественно, не упадая духом сражаться, дабы получить больше наград, больше повышений, исполняя все как законный долг наш с разумным спокойствием, осматриваясь всякой раз вокруг себя и сверяя все с законом Христа Господа нашего. Некогда нам помышлять о робости или бегстве с поля: на всяком шагу предстоит нам подвиг христианского мужества, всякой подвиг доставляет нам новую ступень к достижению Небесного Царствия. Чем больше опасности, тем сильней следует собрать силы и возносить сильней молитву к Богу. Находящийся среди битвы, не теряй сего ни на час из виду; готовящийся к битве, приготовляй себя к тому заранее, дабы трезво, бодрственно и весело потечь по дороге! Смелей! Ибо в конце дороги Бог и вечное блаженство! (Правило жития в мире)
Назначенье человека — служить и вся жизнь наша есть служба. Не забывать только нужно того, что взято место в земном государстве затем, чтобы служить на нем Государю Небесному и потому иметь в виду Его закон. Только так служа, можно угодить всем: государю, и народу, и земле своей. (Авторская исповедь)
Грешит нынешний человек, точно, несравненно больше, нежели когда либо прежде, но грешит не от преизобилья своего собственного разврата, не от бесчувственности и не оттого, чтобы хотел грешить, но оттого, что не видит грехов своих. (Выбранные места из переписки с друзьями)
Чтобы воспитать другого, мы должны воспитать прежде себя. (Правило жития в мире)
Не унынью должны мы предаваться при всякой внезапной утрате, но оглянуться строго на самих себя, помышляя уже не о черноте других и не о черноте всего мира, но о своей собственной черноте. Страшна душевная чернота, и зачем это видится только тогда, когда неумолимая смерть уже стоит перед глазами! (Выбранные места из переписки с друзьями)
Да и странно говорить: нет человека, который бы за собою не имел каких- нибудь грехов. (Ревизор)
Помните вечно, что всякая втуне потраченная минута здесь неумолимо спросится там, и лучше не родиться, чем побледнеть перед этим страшным упреком. (Из письма к К.С. Аксакову)
Человеку, который вышел из дому в светлой праздничной одежде, стоит только быть обрызнуту одним пятном грязи из-под колеса, и уже весь народ обступил его, и указывает на него пальцем, и толкует об его неряшестве, тогда как тот же народ не замечает множества пятен на других проходящих, одетых в будничные одежды. Ибо на будничных одеждах не замечаются пятна. (Портрет)
Но неизвестно будущее, и стоит оно пред человеком, подобно осеннему туману, поднявшемуся из болот. Безумно летают в нем вверх и вниз, черкая крыльями, птицы, не распознавая в очи друг друга, голубка - не видя ястреба, ястреб - не видя голубки, и никто не знает, как далеко летает он от своей погибели. (Тарас Бульба)
… но у вас есть другие орудия, с которыми вам всё возможно. Во-первых, вы имеете уже красоту, во-вторых – неопозоренное, неоклеветанное имя, в-третьих – власть, которой сами в себе не подозреваете, – власть чистоты душевной. Красота женщины еще тайна. Бог недаром повелел иным из женщин быть красавицами; недаром определено, чтобы всех равно поражала красота, – даже и таких, которые ко всему бесчувственны и ни к чему не способны. Если уже один бессмысленный каприз красавицы бывал причиной переворотов всемирных и заставлял делать глупости наиумнейших людей, что же было бы тогда, если бы этот каприз был осмыслен и направлен к добру? Сколько бы добра тогда могла произвести красавица сравнительно перед другими женщинами! Стало быть, это орудие сильное. Но вы имеете ещё высшую красоту, чистую прелесть какой-то особенной, одной вам свойственной невинности, которую я не умею определить словом, но в которой так и светится всем ваша голубиная душа». «Избранные места из переписки с друзьями», «Женщина в свете», ( письмо к….ой ), 1846 г
Есть такие вещи, которые не подвластны холодному рассуждению, как бы умен ни был рассуждающий. (Авторская исповедь)
Я увидал, что нужно со смехом быть очень осторожным, — тем более, что он заразителен, и стоит только тому, кто поостроумней, посмеяться над одной стороной дела, как уже, во след за ним, тот, кто, потупее и поглупее, будет смеяться над всеми сторонами дела. (Авторская исповедь)
Мне казалось всегда, что, прежде чем вводить что-либо новое, нужно не как-нибудь, но в корне узнать старое. (Авторская исповедь)
Чистое, непорочное, прекрасное, как невеста, стояло пред ним произведение художника. Скромно, божественно, невинно и просто, как гений, возносилось оно над всем. Казалось, небесные фигуры, изумленные столькими устремленными на них взорами, стыдливо опустили прекрасные ресницы. С чувством невольного изумления созерцали знатоки новую, невиданную кисть. Все тут, казалось, соединилось вместе: изученье Рафаэля, отраженное в высоком благородстве положений, изучение Корреджия, дышавшее в окончательном совершенстве кисти. Но властительней всего видна была сила созданья, уже заключенная в душе самого художника. Последний предмет в картине был им проникнут; во всем постигнут закон и внутренняя сила. Везде уловлена была эта плывучая округлость линий, заключенная в природе, которую видит только один глаз художника-создателя и которая выходит углами у копииста. Видно было, как все извлеченное из внешнего мира художник заключил сперва себе в душу и уже оттуда, из душевного родника, устремил его одной согласной, торжественной песнью. И стало ясно даже непосвященным, какая неизмеримая пропасть существует между созданьем и простой копией с природы. Почти невозможно было выразить той необыкновенной тишины, которою невольно были объяты все, вперившие глаза на картину, — ни шелеста, ни звука; а картина между тем ежеминутно казалась выше и выше; светлей и чудесней отделялась от всего и вся превратилась наконец в один миг, плод налетевшей с небес на художника мысли, миг, к которому вся жизнь человеческая есть одно только приготовление. Невольные слезы готовы были покатиться по лицам посетителей, окруживших картину. Казалось, все вкусы, все дерзкие, неправильные уклонения вкуса слились в какой -то безмолвный гимн божественному произведению.(Портрет)
Люди воображают, будто человеческий мозг находится в голове; совсем нет: он приносится ветром со стороны Каспийского моря. (Записки сумасшедшего)
Последний день перед рождеством прошел. Зимняя, ясная ночь поступила. Глянули звезды. Месяц величаво поднялся на небо посветить добрым людям и всему миру, чтобы всем было весело колядовать и славить Христа. (Вечера на хуторе близ Диканьки)
Гоголя Федор Михайлович никогда не уставал читать и нередко читал его вслух, объясняя и толкуя до мелочей. Когда же он читал "Мертвые души", то почти каждый раз, закрывая книгу, восклицал: "Какой великий учитель для всех русских, а для нашего брата писателя в особенности! (С. Д. Яновский. Воспоминания о Достоевском)
Знаменитый драматург (Чехов) как-то заявил (по-видимому, раздраженно отвечая приставале, желавшему выведать секреты его мастерства), что, если в первом действии на стене висит охотничье ружье, в последнем оно непременно должно выстрелить. Но ружья Гоголя висят в воздухе и не стреляют; надо сказать, что обаяние его намеков и состоит в том, что они никак не материализуются. (Набоков. "Николай Гоголь")
Земная жизнь наша не может быть и на минуту покойна, это мы должны помнить всегда. Тревоги следуют одни за другими; сегодня одни, завтра другие. Мы призваны в мир на битву, а не на праздник: праздновать победу мы будем на том свете. Здесь мы должны мужественно, не упадая духом сражаться, дабы получить больше наград, больше повышений, исполняя все как законный долг наш с разумным спокойствием, осматриваясь всякой раз вокруг себя и сверяя все с законом Христа Господа нашего. Некогда нам помышлять о робости или бегстве с поля: на всяком шагу предстоит нам подвиг христианского мужества, всякой подвиг доставляет нам новую ступень к достижению Небесного Царствия. Чем больше опасности, тем сильней следует собрать силы и возносить сильней молитву к Богу. Находящийся среди битвы, не теряй сего ни на час из виду; готовящийся к битве, приготовляй себя к тому заранее, дабы трезво, бодрственно и весело потечь по дороге! Смелей! Ибо в конце дороги Бог и вечное блаженство! (Правило жития в мире)
Назначенье человека — служить и вся жизнь наша есть служба. Не забывать только нужно того, что взято место в земном государстве затем, чтобы служить на нем Государю Небесному и потому иметь в виду Его закон. Только так служа, можно угодить всем: государю, и народу, и земле своей. (Авторская исповедь)
Грешит нынешний человек, точно, несравненно больше, нежели когда либо прежде, но грешит не от преизобилья своего собственного разврата, не от бесчувственности и не оттого, чтобы хотел грешить, но оттого, что не видит грехов своих. (Выбранные места из переписки с друзьями)
Чтобы воспитать другого, мы должны воспитать прежде себя. (Правило жития в мире)
Не унынью должны мы предаваться при всякой внезапной утрате, но оглянуться строго на самих себя, помышляя уже не о черноте других и не о черноте всего мира, но о своей собственной черноте. Страшна душевная чернота, и зачем это видится только тогда, когда неумолимая смерть уже стоит перед глазами! (Выбранные места из переписки с друзьями)
Да и странно говорить: нет человека, который бы за собою не имел каких- нибудь грехов. (Ревизор)
Помните вечно, что всякая втуне потраченная минута здесь неумолимо спросится там, и лучше не родиться, чем побледнеть перед этим страшным упреком. (Из письма к К.С. Аксакову)
Человеку, который вышел из дому в светлой праздничной одежде, стоит только быть обрызнуту одним пятном грязи из-под колеса, и уже весь народ обступил его, и указывает на него пальцем, и толкует об его неряшестве, тогда как тот же народ не замечает множества пятен на других проходящих, одетых в будничные одежды. Ибо на будничных одеждах не замечаются пятна. (Портрет)
Но неизвестно будущее, и стоит оно пред человеком, подобно осеннему туману, поднявшемуся из болот. Безумно летают в нем вверх и вниз, черкая крыльями, птицы, не распознавая в очи друг друга, голубка - не видя ястреба, ястреб - не видя голубки, и никто не знает, как далеко летает он от своей погибели. (Тарас Бульба)
… но у вас есть другие орудия, с которыми вам всё возможно. Во-первых, вы имеете уже красоту, во-вторых – неопозоренное, неоклеветанное имя, в-третьих – власть, которой сами в себе не подозреваете, – власть чистоты душевной. Красота женщины еще тайна. Бог недаром повелел иным из женщин быть красавицами; недаром определено, чтобы всех равно поражала красота, – даже и таких, которые ко всему бесчувственны и ни к чему не способны. Если уже один бессмысленный каприз красавицы бывал причиной переворотов всемирных и заставлял делать глупости наиумнейших людей, что же было бы тогда, если бы этот каприз был осмыслен и направлен к добру? Сколько бы добра тогда могла произвести красавица сравнительно перед другими женщинами! Стало быть, это орудие сильное. Но вы имеете ещё высшую красоту, чистую прелесть какой-то особенной, одной вам свойственной невинности, которую я не умею определить словом, но в которой так и светится всем ваша голубиная душа». «Избранные места из переписки с друзьями», «Женщина в свете», ( письмо к….ой ), 1846 г
Есть такие вещи, которые не подвластны холодному рассуждению, как бы умен ни был рассуждающий. (Авторская исповедь)
Я увидал, что нужно со смехом быть очень осторожным, — тем более, что он заразителен, и стоит только тому, кто поостроумней, посмеяться над одной стороной дела, как уже, во след за ним, тот, кто, потупее и поглупее, будет смеяться над всеми сторонами дела. (Авторская исповедь)
Мне казалось всегда, что, прежде чем вводить что-либо новое, нужно не как-нибудь, но в корне узнать старое. (Авторская исповедь)
Чистое, непорочное, прекрасное, как невеста, стояло пред ним произведение художника. Скромно, божественно, невинно и просто, как гений, возносилось оно над всем. Казалось, небесные фигуры, изумленные столькими устремленными на них взорами, стыдливо опустили прекрасные ресницы. С чувством невольного изумления созерцали знатоки новую, невиданную кисть. Все тут, казалось, соединилось вместе: изученье Рафаэля, отраженное в высоком благородстве положений, изучение Корреджия, дышавшее в окончательном совершенстве кисти. Но властительней всего видна была сила созданья, уже заключенная в душе самого художника. Последний предмет в картине был им проникнут; во всем постигнут закон и внутренняя сила. Везде уловлена была эта плывучая округлость линий, заключенная в природе, которую видит только один глаз художника-создателя и которая выходит углами у копииста. Видно было, как все извлеченное из внешнего мира художник заключил сперва себе в душу и уже оттуда, из душевного родника, устремил его одной согласной, торжественной песнью. И стало ясно даже непосвященным, какая неизмеримая пропасть существует между созданьем и простой копией с природы. Почти невозможно было выразить той необыкновенной тишины, которою невольно были объяты все, вперившие глаза на картину, — ни шелеста, ни звука; а картина между тем ежеминутно казалась выше и выше; светлей и чудесней отделялась от всего и вся превратилась наконец в один миг, плод налетевшей с небес на художника мысли, миг, к которому вся жизнь человеческая есть одно только приготовление. Невольные слезы готовы были покатиться по лицам посетителей, окруживших картину. Казалось, все вкусы, все дерзкие, неправильные уклонения вкуса слились в какой -то безмолвный гимн божественному произведению.(Портрет)
Люди воображают, будто человеческий мозг находится в голове; совсем нет: он приносится ветром со стороны Каспийского моря. (Записки сумасшедшего)
Последний день перед рождеством прошел. Зимняя, ясная ночь поступила. Глянули звезды. Месяц величаво поднялся на небо посветить добрым людям и всему миру, чтобы всем было весело колядовать и славить Христа. (Вечера на хуторе близ Диканьки)
Гоголя Федор Михайлович никогда не уставал читать и нередко читал его вслух, объясняя и толкуя до мелочей. Когда же он читал "Мертвые души", то почти каждый раз, закрывая книгу, восклицал: "Какой великий учитель для всех русских, а для нашего брата писателя в особенности! (С. Д. Яновский. Воспоминания о Достоевском)
Знаменитый драматург (Чехов) как-то заявил (по-видимому, раздраженно отвечая приставале, желавшему выведать секреты его мастерства), что, если в первом действии на стене висит охотничье ружье, в последнем оно непременно должно выстрелить. Но ружья Гоголя висят в воздухе и не стреляют; надо сказать, что обаяние его намеков и состоит в том, что они никак не материализуются. (Набоков. "Николай Гоголь")
and a little more about the great and not very. Gogol:
Our earthly life cannot be even for a minute, we must always remember this. Anxiety follows one after another; today alone, tomorrow others. We are called into the world for battle, not for celebration: we will celebrate victory in the next world. Here we must bravely, not losing heart in the fight, in order to receive more rewards, more promotions, fulfilling everything as our legitimate duty with reasonable calmness, looking around each time and checking everything against the law of Christ our Lord. There is no time for us to think about timidity or flight from the field: at every step we are faced with the feat of Christian courage, every feat brings us a new step towards the achievement of the Kingdom of Heaven. The greater the danger, the stronger it is to gather strength and offer prayer to God stronger. Being in the midst of a battle, do not lose sight of this for an hour; getting ready for battle, prepare yourself for this in advance, so that soberly, awake and fun to flow along the road! Dare! For at the end of the road God and eternal bliss! (The rule of living in the world)
The purpose of man is to serve, and our whole life is service. It is only necessary not to forget that a place was taken in an earthly state in order to serve on it the Sovereign of Heaven and therefore have in mind His law. Only in this way can one serve the king, and the people, and his land. (Author's Confession)
The present man sins, certainly, incomparably more than ever before, but sins not from the excess of his own debauchery, not from insensibility and not because he wanted to sin, but because he does not see his sins. (Selected places from correspondence with friends)
To educate another, we must educate ourselves first. (The rule of living in the world)
Not gloomily we should indulge in any sudden loss, but look strictly at ourselves, thinking now not about the blackness of others and not about the blackness of the whole world, but about our own blackness. The spiritual blackness is terrible, and why is it only seen when inexorable death is already before your eyes! (Selected places from correspondence with friends)
And it’s strange to say: there is no person who would not have any sins behind him. (Examiner)
Remember forever that every waste of a minute spent here will inexorably be asked there, and it is better not to be born than to turn pale before this terrible reproach. (From a letter to K.S. Aksakov)
A person who has left the house in bright festive clothes needs only to be sprayed with one spot of dirt from under the wheel, and already the whole people have surrounded him, and points his finger at him, and talks about his sloppiness, while the same people do not notice the multitude spots on other passing, dressed in everyday clothes. For stains are not seen on everyday clothes. (Portrait)
But the future is unknown, and it stands before man, like an autumn fog rising from the swamps. Madly flying in it up and down, flapping wings, birds, not recognizing each other's eyes, dove - not seeing a hawk, hawk - not seeing a dove, and no one knows how far it flies from its doom. (Taras Bulba)
... but you have other tools with which everything is possible to you. Firstly, you already have beauty, secondly, the disgraced, unchastened name, thirdly, a power that you do not suspect in yourself, a power of spiritual purity. The beauty of a woman is still a mystery. No wonder God ordered some of the women to be beauties; it is not without reason that it is determined that beauty is equally striking to everyone - even those who are insensitive to anything and are not capable of anything. If already one senseless whim of the beauty was the cause of world coups and forced the most crazy people to do stupid things, what would happen if this whim were meaningful and directed towards good? How much good then the beauty could produce compared to other women! Therefore, this tool is strong. But you still have a higher beauty, the pure charm of some special innocence that is peculiar to you, which I can’t put into words, but in which your pigeon’s soul shines. ” “Selected Places from Correspondence with Friends”, “Woman in the World”, (letter to .... oh), 1846
There are things that are not subject to cold reasoning, no matter how smart the reasoner is. (Author's Confession)
I saw that you need to be very careful with laughter - especially since it is contagious, and if only the more sophisticated person laughs at one side of the matter, then, following him, the one who is dumber and dumber will laugh at all sides of the matter. (Author's Confession)
It always seemed to me that before introducing anything new, it was necessary not only somehow, but fundamentally to learn the old. (Author's Confession)
Pure, immaculate, beautiful, like a bride, stood before him the work of the artist. Modestly, divine, innocent and simple, as a genius, it ascended over everything. It seemed that the celestial figures, astounded by so many eyes fixed on them, bashfully lowered their beautiful eyelashes. With a sense of involuntary amazement, the experts contemplated a new, unprecedented brush. Everything here seemed to come together: Raphael's study reflected in high nobility
Our earthly life cannot be even for a minute, we must always remember this. Anxiety follows one after another; today alone, tomorrow others. We are called into the world for battle, not for celebration: we will celebrate victory in the next world. Here we must bravely, not losing heart in the fight, in order to receive more rewards, more promotions, fulfilling everything as our legitimate duty with reasonable calmness, looking around each time and checking everything against the law of Christ our Lord. There is no time for us to think about timidity or flight from the field: at every step we are faced with the feat of Christian courage, every feat brings us a new step towards the achievement of the Kingdom of Heaven. The greater the danger, the stronger it is to gather strength and offer prayer to God stronger. Being in the midst of a battle, do not lose sight of this for an hour; getting ready for battle, prepare yourself for this in advance, so that soberly, awake and fun to flow along the road! Dare! For at the end of the road God and eternal bliss! (The rule of living in the world)
The purpose of man is to serve, and our whole life is service. It is only necessary not to forget that a place was taken in an earthly state in order to serve on it the Sovereign of Heaven and therefore have in mind His law. Only in this way can one serve the king, and the people, and his land. (Author's Confession)
The present man sins, certainly, incomparably more than ever before, but sins not from the excess of his own debauchery, not from insensibility and not because he wanted to sin, but because he does not see his sins. (Selected places from correspondence with friends)
To educate another, we must educate ourselves first. (The rule of living in the world)
Not gloomily we should indulge in any sudden loss, but look strictly at ourselves, thinking now not about the blackness of others and not about the blackness of the whole world, but about our own blackness. The spiritual blackness is terrible, and why is it only seen when inexorable death is already before your eyes! (Selected places from correspondence with friends)
And it’s strange to say: there is no person who would not have any sins behind him. (Examiner)
Remember forever that every waste of a minute spent here will inexorably be asked there, and it is better not to be born than to turn pale before this terrible reproach. (From a letter to K.S. Aksakov)
A person who has left the house in bright festive clothes needs only to be sprayed with one spot of dirt from under the wheel, and already the whole people have surrounded him, and points his finger at him, and talks about his sloppiness, while the same people do not notice the multitude spots on other passing, dressed in everyday clothes. For stains are not seen on everyday clothes. (Portrait)
But the future is unknown, and it stands before man, like an autumn fog rising from the swamps. Madly flying in it up and down, flapping wings, birds, not recognizing each other's eyes, dove - not seeing a hawk, hawk - not seeing a dove, and no one knows how far it flies from its doom. (Taras Bulba)
... but you have other tools with which everything is possible to you. Firstly, you already have beauty, secondly, the disgraced, unchastened name, thirdly, a power that you do not suspect in yourself, a power of spiritual purity. The beauty of a woman is still a mystery. No wonder God ordered some of the women to be beauties; it is not without reason that it is determined that beauty is equally striking to everyone - even those who are insensitive to anything and are not capable of anything. If already one senseless whim of the beauty was the cause of world coups and forced the most crazy people to do stupid things, what would happen if this whim were meaningful and directed towards good? How much good then the beauty could produce compared to other women! Therefore, this tool is strong. But you still have a higher beauty, the pure charm of some special innocence that is peculiar to you, which I can’t put into words, but in which your pigeon’s soul shines. ” “Selected Places from Correspondence with Friends”, “Woman in the World”, (letter to .... oh), 1846
There are things that are not subject to cold reasoning, no matter how smart the reasoner is. (Author's Confession)
I saw that you need to be very careful with laughter - especially since it is contagious, and if only the more sophisticated person laughs at one side of the matter, then, following him, the one who is dumber and dumber will laugh at all sides of the matter. (Author's Confession)
It always seemed to me that before introducing anything new, it was necessary not only somehow, but fundamentally to learn the old. (Author's Confession)
Pure, immaculate, beautiful, like a bride, stood before him the work of the artist. Modestly, divine, innocent and simple, as a genius, it ascended over everything. It seemed that the celestial figures, astounded by so many eyes fixed on them, bashfully lowered their beautiful eyelashes. With a sense of involuntary amazement, the experts contemplated a new, unprecedented brush. Everything here seemed to come together: Raphael's study reflected in high nobility
У записи 3 лайков,
1 репостов.
1 репостов.
Эту запись оставил(а) на своей стене Вероника Вовденко
