Иосиф Бродский - В Италии
Роберто и Флер Калассо
И я когда-то жил в городе, где на домах росли
статуи, где по улицам с криком "растли! растли!"
бегал местный философ, тряся бородкой,
и бесконечная набережная делала жизнь короткой.
Теперь там садится солнце, кариатид слепя.
Но тех, кто любили меня больше самих себя,
больше нету в живых. Утратив контакт с объектом
преследования, собаки принюхиваются к объедкам,
и в этом их сходство с памятью, с жизнью вещей. Закат;
голоса в отдалении, выкрики типа "гад!
уйди!" на чужом наречьи. Но нет ничего понятней.
И лучшая в мире лагуна с золотой голубятней
сильно сверкает, зрачок слезя.
Человек, дожив до того момента, когда нельзя
его больше любить, брезгуя плыть противу
бешеного теченья, прячется в перспективу.
Анна Ахматова - Венеция
Золотая голубятня у воды,
Ласковой и млеюще-зеленой;
Заметает ветерок соленый
Черных лодок узкие следы.
Сколько нежных, странных лиц в толпе.
В каждой лавке яркие игрушки:
С книгой лев на вышитой подушке,
С книгой лев на мраморном столбе.
Как на древнем, выцветшем холсте,
Стынет небо тускло-голубое…
Но не тесно в этой тесноте
И не душно в сырости и зное.
Николай Гумилев - Венеция
Поздно. Гиганты на башне
Гулко ударили три.
Сердце ночами бесстрашней,
Путник, молчи и смотри.
Город, как голос наяды,
В призрачно-светлом былом,
Кружев узорней аркады,
Воды застыли стеклом.
Верно, скрывают колдуний
Завесы черных гондол
Там, где огни на лагуне
— Тысячи огненных пчел.
Лев на колонне, и ярко
Львиные очи горят,
Держит Евангелье Марка,
Как серафимы крылат.
А на высотах собора,
Где от мозаики блеск,
Чу, голубиного хора
Вздох, воркованье и плеск.
Может быть, это лишь шутка,
Скал и воды колдовство,
Марево? Путнику жутко,
Вдруг... никого, ничего?
Крикнул. Его не слыхали,
Он, оборвавшись, упал
В зыбкие, бледные дали
Венецианских зеркал.
Александр Блок - Венеция
Холодный ветер от лагуны.
Гондол безмолвные гроба.
Я в эту ночь - больной и юный -
Простерт у львиного столба.
На башне, с песнию чугунной,
Гиганты бьют полночный час.
Марк утопил в лагуне лунной
Узорный свой иконостас.
В тени дворцовой галлереи,
Чуть озаренная луной,
Таясь, проходит Саломея
С моей кровавой головой.
Всё спит - дворцы, каналы, люди,
Лишь призрака скользящий шаг,
Лишь голова на черном блюде
Глядит с тоской в окрестный мрак.
Борис Пастернак - Венеция
Я был разбужен спозаранку
Щелчком оконного стекла.
Размокшей каменной баранкой
В воде венеция плыла.
Все было тихо, и, однако,
Во сне я слышал крик, и он
Подобьем смолкнувшего знака
Еще тревожил небосклон.
Он вис трезубцем скорпиона
Над гладью стихших мандолин
И женщиною оскорбленной,
Быть может, издан был вдали.
Теперь он стих и черной вилкой
Торчал по черенок во мгле.
Большой канал с косой ухмылкой
Оглядывался, как беглец.
Вдали за лодочной стоянкой
В остатках сна рождалась явь.
Венеция венецианкой
Бросалась с набережных вплавь.
Генри Лонгфелло - Венеция
О лебедь городов, воды и солнца брат!
Уснувший, как в гнезде, меж тростников, средь ила
Лагуны, что тебя вскормила и взрастила,
Как все историки и гости говорят.
Подобный лилии гигантской, ты зачат
От моря синего, чья бездна охранила
Твои дома, дворцы, твой храм, твои ветрила,
И солнечную мощь, и рыцарский наряд.
О город призрачный, где вместо улиц - реки,
Где в зыбкой глубине узор, всегда скользящий,
Из кровель, портиков, и лодок, и мостков,
Мне кажется, вот-вот исчезнет он навеки,
Мираж: далекий флот, в безбрежность уходящий,
Иль замок, выросший на миг из облаков.
Перевод - В. В. Левика
Роберто и Флер Калассо
И я когда-то жил в городе, где на домах росли
статуи, где по улицам с криком "растли! растли!"
бегал местный философ, тряся бородкой,
и бесконечная набережная делала жизнь короткой.
Теперь там садится солнце, кариатид слепя.
Но тех, кто любили меня больше самих себя,
больше нету в живых. Утратив контакт с объектом
преследования, собаки принюхиваются к объедкам,
и в этом их сходство с памятью, с жизнью вещей. Закат;
голоса в отдалении, выкрики типа "гад!
уйди!" на чужом наречьи. Но нет ничего понятней.
И лучшая в мире лагуна с золотой голубятней
сильно сверкает, зрачок слезя.
Человек, дожив до того момента, когда нельзя
его больше любить, брезгуя плыть противу
бешеного теченья, прячется в перспективу.
Анна Ахматова - Венеция
Золотая голубятня у воды,
Ласковой и млеюще-зеленой;
Заметает ветерок соленый
Черных лодок узкие следы.
Сколько нежных, странных лиц в толпе.
В каждой лавке яркие игрушки:
С книгой лев на вышитой подушке,
С книгой лев на мраморном столбе.
Как на древнем, выцветшем холсте,
Стынет небо тускло-голубое…
Но не тесно в этой тесноте
И не душно в сырости и зное.
Николай Гумилев - Венеция
Поздно. Гиганты на башне
Гулко ударили три.
Сердце ночами бесстрашней,
Путник, молчи и смотри.
Город, как голос наяды,
В призрачно-светлом былом,
Кружев узорней аркады,
Воды застыли стеклом.
Верно, скрывают колдуний
Завесы черных гондол
Там, где огни на лагуне
— Тысячи огненных пчел.
Лев на колонне, и ярко
Львиные очи горят,
Держит Евангелье Марка,
Как серафимы крылат.
А на высотах собора,
Где от мозаики блеск,
Чу, голубиного хора
Вздох, воркованье и плеск.
Может быть, это лишь шутка,
Скал и воды колдовство,
Марево? Путнику жутко,
Вдруг... никого, ничего?
Крикнул. Его не слыхали,
Он, оборвавшись, упал
В зыбкие, бледные дали
Венецианских зеркал.
Александр Блок - Венеция
Холодный ветер от лагуны.
Гондол безмолвные гроба.
Я в эту ночь - больной и юный -
Простерт у львиного столба.
На башне, с песнию чугунной,
Гиганты бьют полночный час.
Марк утопил в лагуне лунной
Узорный свой иконостас.
В тени дворцовой галлереи,
Чуть озаренная луной,
Таясь, проходит Саломея
С моей кровавой головой.
Всё спит - дворцы, каналы, люди,
Лишь призрака скользящий шаг,
Лишь голова на черном блюде
Глядит с тоской в окрестный мрак.
Борис Пастернак - Венеция
Я был разбужен спозаранку
Щелчком оконного стекла.
Размокшей каменной баранкой
В воде венеция плыла.
Все было тихо, и, однако,
Во сне я слышал крик, и он
Подобьем смолкнувшего знака
Еще тревожил небосклон.
Он вис трезубцем скорпиона
Над гладью стихших мандолин
И женщиною оскорбленной,
Быть может, издан был вдали.
Теперь он стих и черной вилкой
Торчал по черенок во мгле.
Большой канал с косой ухмылкой
Оглядывался, как беглец.
Вдали за лодочной стоянкой
В остатках сна рождалась явь.
Венеция венецианкой
Бросалась с набережных вплавь.
Генри Лонгфелло - Венеция
О лебедь городов, воды и солнца брат!
Уснувший, как в гнезде, меж тростников, средь ила
Лагуны, что тебя вскормила и взрастила,
Как все историки и гости говорят.
Подобный лилии гигантской, ты зачат
От моря синего, чья бездна охранила
Твои дома, дворцы, твой храм, твои ветрила,
И солнечную мощь, и рыцарский наряд.
О город призрачный, где вместо улиц - реки,
Где в зыбкой глубине узор, всегда скользящий,
Из кровель, портиков, и лодок, и мостков,
Мне кажется, вот-вот исчезнет он навеки,
Мираж: далекий флот, в безбрежность уходящий,
Иль замок, выросший на миг из облаков.
Перевод - В. В. Левика
Joseph Brodsky - In Italy
Roberto and Fleur Calasso
And I once lived in a city where they grew on houses
statues where along the streets with a cry of "grow! grow!"
the local philosopher was running, shaking his beard,
and the endless promenade made life short.
Now the sun is setting there, the caryatid is blind.
But those who loved me more than themselves,
no longer alive. Having lost contact with the object
stalking, dogs sniffing scraps,
and this is their resemblance to memory, to the life of things. Sunset;
voices in the distance, cries like "bastard!"
go away! "in another's dialect. But there is nothing more clear.
And the world's best lagoon with a golden dove
sparkles strongly, the pupil tearing off.
A man who has lived to the point where you can’t
love him more, disdain to swim against the contrary
furious current, hiding in perspective.
Anna Akhmatova - Venice
Golden dovecote by the water
Affectionate and dull green;
The breeze is salty
Black boats have narrow tracks.
How many gentle, strange faces in the crowd.
Each shop has bright toys:
With a lion book on an embroidered pillow,
With a book a lion on a marble pillar.
Like an ancient, faded canvas
The sky is turning dull blue ...
But not crowded in this cramped
And not stuffy in dampness and heat.
Nikolay Gumilev - Venice
Late. Giants on the tower
Three boomed.
Heart of fearless nights
Traveler, be silent and look.
The city is like the voice of a mollusk
In a ghostly bright past
Lace patterned arcade,
Water froze glass.
True, hide the sorceress
Black Gondola Veils
Where the lights on the lagoon
- Thousands of fire bees.
Lion on a column and bright
Lion's eyes burn
Holds the gospel of Mark,
Like the seraphs of the winged.
And on the heights of the cathedral,
Where from the mosaic shine
Choo, pigeon choir
Sigh, cooing and splashing.
Maybe this is just a joke
Rock and water witchcraft,
Haze? The traveler is creepy
Suddenly ... nobody, nothing?
Shouted. He was not heard
He, breaking off, fell
In unsteady, pale distances
Venetian mirrors.
Alexander Block - Venice
Cold wind from the lagoon.
Gondolas speechless coffin.
I'm on this night - sick and young -
Prostrate at the lion's pillar.
On the tower, with a cast-iron song,
The giants beat the midnight hour.
Mark drowned in the lunar lagoon
Patterned your iconostasis.
In the shadow of the palace gallery
Slightly moonlit
Lurking, passes Salome
With my bloody head.
Everything is sleeping - palaces, canals, people,
Just a ghost sliding step
Only a head on a black dish
Looks longingly at the surrounding darkness.
Boris Pasternak - Venice
I was woken up early
Clicking the window pane.
Soaked stone bagel
Venice floated in the water.
Everything was quiet and, however,
In a dream I heard a scream and he
Like a silent sign
Still worried about the horizon.
He's hanging a scorpion's trident
Over the surface of the abated mandolins
And a woman offended
Perhaps it was published in the distance.
Now he's verse and black fork
Sticking out on the stalk in the darkness.
Grand Canal with a slanting grin
He looked around like a fugitive.
Far beyond the boat parking
In the remnants of sleep, reality was born.
Venice by the Venetian
Swam from the embankments.
Henry Longfellow - Venice
O swan of cities, water and sun brother!
Asleep, as in a nest, between reeds, in the middle of silt
The lagoons that nurtured and raised you,
As all historians and guests say.
Like a giant lily, you conceived
From the blue sea, whose abyss has protected
Your houses, palaces, your temple, your sails,
And solar power, and a knightly outfit.
Oh ghostly city, where instead of streets there are rivers,
Where in the shaky depths the pattern is always moving,
From roofs, porticos, and boats, and bridges,
I think it’s about to disappear forever,
Mirage: distant fleet, going to vastness,
Ile castle, which grew for a moment from the clouds.
Translation - V.V. Levika
Roberto and Fleur Calasso
And I once lived in a city where they grew on houses
statues where along the streets with a cry of "grow! grow!"
the local philosopher was running, shaking his beard,
and the endless promenade made life short.
Now the sun is setting there, the caryatid is blind.
But those who loved me more than themselves,
no longer alive. Having lost contact with the object
stalking, dogs sniffing scraps,
and this is their resemblance to memory, to the life of things. Sunset;
voices in the distance, cries like "bastard!"
go away! "in another's dialect. But there is nothing more clear.
And the world's best lagoon with a golden dove
sparkles strongly, the pupil tearing off.
A man who has lived to the point where you can’t
love him more, disdain to swim against the contrary
furious current, hiding in perspective.
Anna Akhmatova - Venice
Golden dovecote by the water
Affectionate and dull green;
The breeze is salty
Black boats have narrow tracks.
How many gentle, strange faces in the crowd.
Each shop has bright toys:
With a lion book on an embroidered pillow,
With a book a lion on a marble pillar.
Like an ancient, faded canvas
The sky is turning dull blue ...
But not crowded in this cramped
And not stuffy in dampness and heat.
Nikolay Gumilev - Venice
Late. Giants on the tower
Three boomed.
Heart of fearless nights
Traveler, be silent and look.
The city is like the voice of a mollusk
In a ghostly bright past
Lace patterned arcade,
Water froze glass.
True, hide the sorceress
Black Gondola Veils
Where the lights on the lagoon
- Thousands of fire bees.
Lion on a column and bright
Lion's eyes burn
Holds the gospel of Mark,
Like the seraphs of the winged.
And on the heights of the cathedral,
Where from the mosaic shine
Choo, pigeon choir
Sigh, cooing and splashing.
Maybe this is just a joke
Rock and water witchcraft,
Haze? The traveler is creepy
Suddenly ... nobody, nothing?
Shouted. He was not heard
He, breaking off, fell
In unsteady, pale distances
Venetian mirrors.
Alexander Block - Venice
Cold wind from the lagoon.
Gondolas speechless coffin.
I'm on this night - sick and young -
Prostrate at the lion's pillar.
On the tower, with a cast-iron song,
The giants beat the midnight hour.
Mark drowned in the lunar lagoon
Patterned your iconostasis.
In the shadow of the palace gallery
Slightly moonlit
Lurking, passes Salome
With my bloody head.
Everything is sleeping - palaces, canals, people,
Just a ghost sliding step
Only a head on a black dish
Looks longingly at the surrounding darkness.
Boris Pasternak - Venice
I was woken up early
Clicking the window pane.
Soaked stone bagel
Venice floated in the water.
Everything was quiet and, however,
In a dream I heard a scream and he
Like a silent sign
Still worried about the horizon.
He's hanging a scorpion's trident
Over the surface of the abated mandolins
And a woman offended
Perhaps it was published in the distance.
Now he's verse and black fork
Sticking out on the stalk in the darkness.
Grand Canal with a slanting grin
He looked around like a fugitive.
Far beyond the boat parking
In the remnants of sleep, reality was born.
Venice by the Venetian
Swam from the embankments.
Henry Longfellow - Venice
O swan of cities, water and sun brother!
Asleep, as in a nest, between reeds, in the middle of silt
The lagoons that nurtured and raised you,
As all historians and guests say.
Like a giant lily, you conceived
From the blue sea, whose abyss has protected
Your houses, palaces, your temple, your sails,
And solar power, and a knightly outfit.
Oh ghostly city, where instead of streets there are rivers,
Where in the shaky depths the pattern is always moving,
From roofs, porticos, and boats, and bridges,
I think it’s about to disappear forever,
Mirage: distant fleet, going to vastness,
Ile castle, which grew for a moment from the clouds.
Translation - V.V. Levika
У записи 4 лайков,
0 репостов,
228 просмотров.
0 репостов,
228 просмотров.
Эту запись оставил(а) на своей стене Вероника Вовденко