Не нужно доказывать ни того, что телесная пища не может насытить душу человеческую, ни того, что телесное питие не может ее напоить. Но даже весь тот дух жизни, который сияет чрез все творения, оживляя и гармонизируя их, не в состоянии насытить и напоить душу.
Тело принимает непосредственно ту пищу, которая, по сути, тождественна телу. Тело - от земли, и пища для тела - от земли. Потому-то тело в мире сем и чувствует себя дома, среди своих. Но душа мучится, терзается и мучится, гнушается и протестует против того, что вынуждена принимать пищу опосредствованно, и при том пищу не тождественную ей, но лишь схожую с ней. Потому-то душа в мире сем чувствует себя на чужбине среди чужих.
То, что душа в земном мире чувствует себя как неудовлетворенный путник на чужбине и ничто в мире сем не может ее до конца насытить и напоить, доказывает ее бессмертие и ее принадлежность по природе к миру бессмертному. И если бы душа могла выплеснуть в себя всю вселенную, словно чашу воды, ее жажда не только не уменьшилась бы, но, вероятнее всего, еще и увеличилась бы. Ибо тогда для нее не осталось бы ни одной обманчивой надежды, что за следующим холмом она встретит некий нежданный источник пития.
Душа человеческая - живая, живая и всегда жаждущая жизни; и ничто не может напоить ее, кроме жизни, сущей и непосредственной жизни. А сущая и непосредственная жизнь возможна лишь в Боге, в Боге живом. Возжажда душа моя к Богу Крепкому, Живому. Это не песня, но сухой факт, сухой, как гортань жаждущего льва, рычащего в пустыне, рычание которого птицы в оазисе могут посчитать песней - однако для льва это не песня, а стон и вопль. Возжажда душа моя к Богу Крепкому, Живому. Это говорит не поэт, но путник, истомленный жаждою в земли пусте и непроходне, и безводне; это говорит не певец, но один из самых опытных и искусных исследователей и знатоков души человеческой в мировой истории.
Святитель Николай Сербский (Велимирович)
Тело принимает непосредственно ту пищу, которая, по сути, тождественна телу. Тело - от земли, и пища для тела - от земли. Потому-то тело в мире сем и чувствует себя дома, среди своих. Но душа мучится, терзается и мучится, гнушается и протестует против того, что вынуждена принимать пищу опосредствованно, и при том пищу не тождественную ей, но лишь схожую с ней. Потому-то душа в мире сем чувствует себя на чужбине среди чужих.
То, что душа в земном мире чувствует себя как неудовлетворенный путник на чужбине и ничто в мире сем не может ее до конца насытить и напоить, доказывает ее бессмертие и ее принадлежность по природе к миру бессмертному. И если бы душа могла выплеснуть в себя всю вселенную, словно чашу воды, ее жажда не только не уменьшилась бы, но, вероятнее всего, еще и увеличилась бы. Ибо тогда для нее не осталось бы ни одной обманчивой надежды, что за следующим холмом она встретит некий нежданный источник пития.
Душа человеческая - живая, живая и всегда жаждущая жизни; и ничто не может напоить ее, кроме жизни, сущей и непосредственной жизни. А сущая и непосредственная жизнь возможна лишь в Боге, в Боге живом. Возжажда душа моя к Богу Крепкому, Живому. Это не песня, но сухой факт, сухой, как гортань жаждущего льва, рычащего в пустыне, рычание которого птицы в оазисе могут посчитать песней - однако для льва это не песня, а стон и вопль. Возжажда душа моя к Богу Крепкому, Живому. Это говорит не поэт, но путник, истомленный жаждою в земли пусте и непроходне, и безводне; это говорит не певец, но один из самых опытных и искусных исследователей и знатоков души человеческой в мировой истории.
Святитель Николай Сербский (Велимирович)
Neither need to prove that bodily food cannot saturate the human soul, nor that bodily nourishment cannot give it a drink. But even the whole spirit of life that shines through all creations, revitalizing and harmonizing them, is not able to saturate and water the soul.
The body takes directly that food, which, in essence, is identical to the body. The body is from the earth, and the food for the body is from the earth. Therefore, the body in this world feels at home among its own. But the soul is tormented, tormented and tormented, disdains and protests against the fact that it is forced to take food indirectly, and at the same time the food is not identical to it, but only similar to it. That is why the soul in this world feels itself in a foreign land among strangers.
The fact that the soul in the earthly world feels like an unsatisfied traveler in a foreign land and nothing in this world can fully satiate and drink it, proves its immortality and its belonging to the immortal world by nature. And if the soul could splash out into itself the whole universe, like a bowl of water, its thirst would not only not decrease, but, most likely, it would also increase. For then, for her there would not be a single deceptive hope that beyond the next hill she would meet some unexpected source of drinking.
The human soul is living, alive, and always longing for life; and nothing can give her water except life, a living and immediate life. And existing and immediate life is possible only in God, in the living God. My soul is thirsty for a Strong, Living God. This is not a song, but a dry fact, dry as the larynx of a thirsty lion roaring in the desert, the roaring of which the birds in the oasis can count as a song - but for a lion this is not a song, but a groan and a cry. My soul is thirsty for a Strong, Living God. This is not said by the poet, but by the traveler, exhausted by thirst in the earth, for nothing and impassable, and waterless; this is not said by the singer, but one of the most experienced and skilled researchers and experts on the human soul in world history.
St. Nicholas of Serbia (Velimirovich)
The body takes directly that food, which, in essence, is identical to the body. The body is from the earth, and the food for the body is from the earth. Therefore, the body in this world feels at home among its own. But the soul is tormented, tormented and tormented, disdains and protests against the fact that it is forced to take food indirectly, and at the same time the food is not identical to it, but only similar to it. That is why the soul in this world feels itself in a foreign land among strangers.
The fact that the soul in the earthly world feels like an unsatisfied traveler in a foreign land and nothing in this world can fully satiate and drink it, proves its immortality and its belonging to the immortal world by nature. And if the soul could splash out into itself the whole universe, like a bowl of water, its thirst would not only not decrease, but, most likely, it would also increase. For then, for her there would not be a single deceptive hope that beyond the next hill she would meet some unexpected source of drinking.
The human soul is living, alive, and always longing for life; and nothing can give her water except life, a living and immediate life. And existing and immediate life is possible only in God, in the living God. My soul is thirsty for a Strong, Living God. This is not a song, but a dry fact, dry as the larynx of a thirsty lion roaring in the desert, the roaring of which the birds in the oasis can count as a song - but for a lion this is not a song, but a groan and a cry. My soul is thirsty for a Strong, Living God. This is not said by the poet, but by the traveler, exhausted by thirst in the earth, for nothing and impassable, and waterless; this is not said by the singer, but one of the most experienced and skilled researchers and experts on the human soul in world history.
St. Nicholas of Serbia (Velimirovich)
У записи 5 лайков,
0 репостов,
257 просмотров.
0 репостов,
257 просмотров.
Эту запись оставил(а) на своей стене Вероника Вовденко
