Как обещало, не обманывая,
Проникло солнце утром рано
Косою полосой шафрановою
От занавеси до дивана.
Оно покрыло жаркой охрою
Соседний лес, дома поселка,
Мою постель, подушку мокрую,
И край стены за книжной полкой.
Я вспомнил, по какому поводу
Слегка увлажнена подушка.
Мне снилось, что ко мне на проводы
Шли по лесу вы друг за дружкой.
Вы шли толпою, врозь и парами,
Вдруг кто-то вспомнил, что сегодня
Шестое августа по старому,
Преображение Господне.
Обыкновенно свет без пламени
Исходит в этот день с Фавора,
И осень, ясная, как знаменье,
К себе приковывает взоры.
И вы прошли сквозь мелкий, нищенский,
Нагой, трепещущий ольшаник
В имбирно-красный лес кладбищенский,
Горевший, как печатный пряник.
С притихшими его вершинами
Соседствовало небо важно,
И голосами петушиными
Перекликалась даль протяжно.
В лесу казенной землемершею
Стояла смерть среди погоста,
Смотря в лицо мое умершее,
Чтоб вырыть яму мне по росту.
Был всеми ощутим физически
Спокойный голос чей-то рядом.
То прежний голос мой провидческий
Звучал, не тронутый распадом:
«Прощай, лазурь преображенская
И золото второго Спаса
Смягчи последней лаской женскою
Мне горечь рокового часа.
Прощайте, годы безвременщины,
Простимся, бездне унижений
Бросающая вызов женщина!
Я — поле твоего сражения.
Прощай, размах крыла расправленный,
Полета вольное упорство,
И образ мира, в слове явленный,
И творчество, и чудотворство».
1953
Борис Пастернак. Сочинения в двух томах.
Тула, "Филин", 1993.
Проникло солнце утром рано
Косою полосой шафрановою
От занавеси до дивана.
Оно покрыло жаркой охрою
Соседний лес, дома поселка,
Мою постель, подушку мокрую,
И край стены за книжной полкой.
Я вспомнил, по какому поводу
Слегка увлажнена подушка.
Мне снилось, что ко мне на проводы
Шли по лесу вы друг за дружкой.
Вы шли толпою, врозь и парами,
Вдруг кто-то вспомнил, что сегодня
Шестое августа по старому,
Преображение Господне.
Обыкновенно свет без пламени
Исходит в этот день с Фавора,
И осень, ясная, как знаменье,
К себе приковывает взоры.
И вы прошли сквозь мелкий, нищенский,
Нагой, трепещущий ольшаник
В имбирно-красный лес кладбищенский,
Горевший, как печатный пряник.
С притихшими его вершинами
Соседствовало небо важно,
И голосами петушиными
Перекликалась даль протяжно.
В лесу казенной землемершею
Стояла смерть среди погоста,
Смотря в лицо мое умершее,
Чтоб вырыть яму мне по росту.
Был всеми ощутим физически
Спокойный голос чей-то рядом.
То прежний голос мой провидческий
Звучал, не тронутый распадом:
«Прощай, лазурь преображенская
И золото второго Спаса
Смягчи последней лаской женскою
Мне горечь рокового часа.
Прощайте, годы безвременщины,
Простимся, бездне унижений
Бросающая вызов женщина!
Я — поле твоего сражения.
Прощай, размах крыла расправленный,
Полета вольное упорство,
И образ мира, в слове явленный,
И творчество, и чудотворство».
1953
Борис Пастернак. Сочинения в двух томах.
Тула, "Филин", 1993.
As promised, without cheating,
The sun penetrated early in the morning
Oblique saffron strip
From the curtain to the sofa.
It covered with hot ocher
Neighboring forest, village houses,
My bed, my pillow is wet
And the edge of the wall behind the bookshelf.
I remembered for what reason
The pillow is slightly moistened.
I dreamed about seeing me off
We walked through the woods after each other.
You walked in a crowd, apart and in pairs,
Suddenly someone remembered that today
August sixth old
Transfiguration.
Ordinarily light without flame
Coming this day from Tabor
And autumn, clear as a banner
His eyes are riveted to himself.
And you went through the petty, beggarly,
Naked, trembling alder
In the ginger-red forest of the cemetery,
Burned like a printed gingerbread.
With its peaks down
Neighboring the sky is important
And the cock's voices
The distance echoed lingeringly.
In the forest, state land surveyor
There was death in the middle of the graveyard
Looking at my dead face
To dig a hole for me to grow.
Was tangible to everyone physically
The calm voice of someone nearby.
That old voice is my visionary
It sounded untouched by decay:
"Goodbye, Transfiguration Azure
And the gold of the second Savior
Soften the last caress of a woman
I am the bitterness of the fateful hour.
Goodbye years of timelessness
Goodbye, abyss of humiliation
Challenging woman!
I am the field of your battle.
Goodbye, wingspan spread,
Flight freethinking
And the image of the world, in the word revealed,
Both creativity and wonderworking. ”
1953
Boris Pasternak. Works in two volumes.
Tula, The Owl, 1993.
The sun penetrated early in the morning
Oblique saffron strip
From the curtain to the sofa.
It covered with hot ocher
Neighboring forest, village houses,
My bed, my pillow is wet
And the edge of the wall behind the bookshelf.
I remembered for what reason
The pillow is slightly moistened.
I dreamed about seeing me off
We walked through the woods after each other.
You walked in a crowd, apart and in pairs,
Suddenly someone remembered that today
August sixth old
Transfiguration.
Ordinarily light without flame
Coming this day from Tabor
And autumn, clear as a banner
His eyes are riveted to himself.
And you went through the petty, beggarly,
Naked, trembling alder
In the ginger-red forest of the cemetery,
Burned like a printed gingerbread.
With its peaks down
Neighboring the sky is important
And the cock's voices
The distance echoed lingeringly.
In the forest, state land surveyor
There was death in the middle of the graveyard
Looking at my dead face
To dig a hole for me to grow.
Was tangible to everyone physically
The calm voice of someone nearby.
That old voice is my visionary
It sounded untouched by decay:
"Goodbye, Transfiguration Azure
And the gold of the second Savior
Soften the last caress of a woman
I am the bitterness of the fateful hour.
Goodbye years of timelessness
Goodbye, abyss of humiliation
Challenging woman!
I am the field of your battle.
Goodbye, wingspan spread,
Flight freethinking
And the image of the world, in the word revealed,
Both creativity and wonderworking. ”
1953
Boris Pasternak. Works in two volumes.
Tula, The Owl, 1993.
У записи 11 лайков,
2 репостов,
320 просмотров.
2 репостов,
320 просмотров.
Эту запись оставил(а) на своей стене Вероника Вовденко
