В 1895 году Зинаида Гиппиус написала стихотворение «Иди за мной». Холодное, красивое и очень литературное. В том смысле, что не имело буквальной привязки к реальности. Умирать двадцатипятилетняя поэтесса в обозримом будущем не планировала. Адресата, которому предписывалось следовать за возлюбленной после ее скорой смерти, не существовало. «Никому, а всякий думал, что ему» - отметила Гиппиус на полях.
Через сто лет – в конце 1996 года, московский рок-музыкант Анатолий Крупнов записал песню «Иди за мной». Огромный, бритый наголо кумир металлистов спел декадентские стихи прошлого века про лилии и таинственный обет. Результат звучал так органично, будто это был его собственный текст. Группа не понадобилась - давно тревожившая Крупнова мелодия с ее строгим медитативным рисунком потребовала лишь бас-гитары.
Умирать Анатолий в канун своего тридцатидвухлетия тоже не собирался. А если и томился дурными предчувствиями – вряд ли планировал увести за собой на ту сторону молодую жену. Для него эти стихи тоже были литературой. И музыкой, которую он услышал в них острым слухом бывшего скрипача. Крупнову всегда была близка завораживающая мрачная интонация символистов. Раньше в его альбомах встречались песни на стихи Бодлера и Верхарна. Теперь ему оказалось созвучной меланхолия Гиппиус.
Но Крупнов вскоре умер. Умер неожиданно для всех. И смертью он будто купил право на эти стихи, мощно прозвучавшие за его гробом. Может быть, впервые за свое существование, они перестали быть чистой литературой, указав на конкретного человека. Вот он проговорил, прокричал, прошептал эти заклинания с их тоской бессмертия – и его уже нет, ушел, не соврал. Старинный дух пророчеств и мистики вдруг выплыл прямиком из салонов девятнадцатого века, полуувядших лилий аромат задурманил непривычные к такому головы. Волосатые мужики в косухах благоговейно заговорили о реквиеме и предопределении. «Стихи Зинаиды Гиппиус» - уважительно сообщил мне знакомый панк, балансировавший где-то между передозировкой и тюрьмой.
(с)Илья Симановский
Через сто лет – в конце 1996 года, московский рок-музыкант Анатолий Крупнов записал песню «Иди за мной». Огромный, бритый наголо кумир металлистов спел декадентские стихи прошлого века про лилии и таинственный обет. Результат звучал так органично, будто это был его собственный текст. Группа не понадобилась - давно тревожившая Крупнова мелодия с ее строгим медитативным рисунком потребовала лишь бас-гитары.
Умирать Анатолий в канун своего тридцатидвухлетия тоже не собирался. А если и томился дурными предчувствиями – вряд ли планировал увести за собой на ту сторону молодую жену. Для него эти стихи тоже были литературой. И музыкой, которую он услышал в них острым слухом бывшего скрипача. Крупнову всегда была близка завораживающая мрачная интонация символистов. Раньше в его альбомах встречались песни на стихи Бодлера и Верхарна. Теперь ему оказалось созвучной меланхолия Гиппиус.
Но Крупнов вскоре умер. Умер неожиданно для всех. И смертью он будто купил право на эти стихи, мощно прозвучавшие за его гробом. Может быть, впервые за свое существование, они перестали быть чистой литературой, указав на конкретного человека. Вот он проговорил, прокричал, прошептал эти заклинания с их тоской бессмертия – и его уже нет, ушел, не соврал. Старинный дух пророчеств и мистики вдруг выплыл прямиком из салонов девятнадцатого века, полуувядших лилий аромат задурманил непривычные к такому головы. Волосатые мужики в косухах благоговейно заговорили о реквиеме и предопределении. «Стихи Зинаиды Гиппиус» - уважительно сообщил мне знакомый панк, балансировавший где-то между передозировкой и тюрьмой.
(с)Илья Симановский
In 1895, Zinaida Gippius wrote the poem "Follow me." Cold, beautiful and very literary. In the sense that it had no literal attachment to reality. The twenty-five-year-old poetess did not plan to die in the foreseeable future. The addressee who was ordered to follow her lover after her imminent death did not exist. “Nobody, but everyone thought he was,” Gippius noted in the margins.
A hundred years later, at the end of 1996, Moscow rock musician Anatoly Krupnov recorded the song “Follow me”. The huge, shaved bald idol of metalworkers sang decadent poems of the last century about lilies and a mysterious vow. The result sounded as organic as if it were his own text. The group was not needed - the long-disturbing Krupnov melody with its strict meditative drawing required only a bass guitar.
Anatoly was not going to die on the eve of his thirty-second birthday either. And if he was languishing with bad forebodings, he hardly planned to take his young wife to the other side. For him, these verses were also literature. And the music he heard in them with the keen ear of the former violinist. Krupnov was always close to the bewitching gloomy intonation of the Symbolists. Earlier in his albums there were songs based on poems by Baudelaire and Verharn. Now he found himself in tune with the melancholy of Gippius.
But Krupnov soon died. He died unexpectedly for everyone. And by death he seemed to have bought the right to these verses, powerfully sounded behind his coffin. Maybe for the first time in their existence, they ceased to be pure literature, pointing to a specific person. So he spoke, shouted, whispered these spells with their longing for immortality - and he was already gone, he left, he did not lie. The ancient spirit of prophecy and mysticism suddenly surfaced straight from the salons of the nineteenth century, half-wilted lilies scent stupefied unusual to this head. Hairy men in jackets reverently talked about requiem and predestination. “Zinaida Gippius's Poems,” a familiar punk told me respectfully, balancing somewhere between an overdose and a prison.
(c) Ilya Simanovsky
A hundred years later, at the end of 1996, Moscow rock musician Anatoly Krupnov recorded the song “Follow me”. The huge, shaved bald idol of metalworkers sang decadent poems of the last century about lilies and a mysterious vow. The result sounded as organic as if it were his own text. The group was not needed - the long-disturbing Krupnov melody with its strict meditative drawing required only a bass guitar.
Anatoly was not going to die on the eve of his thirty-second birthday either. And if he was languishing with bad forebodings, he hardly planned to take his young wife to the other side. For him, these verses were also literature. And the music he heard in them with the keen ear of the former violinist. Krupnov was always close to the bewitching gloomy intonation of the Symbolists. Earlier in his albums there were songs based on poems by Baudelaire and Verharn. Now he found himself in tune with the melancholy of Gippius.
But Krupnov soon died. He died unexpectedly for everyone. And by death he seemed to have bought the right to these verses, powerfully sounded behind his coffin. Maybe for the first time in their existence, they ceased to be pure literature, pointing to a specific person. So he spoke, shouted, whispered these spells with their longing for immortality - and he was already gone, he left, he did not lie. The ancient spirit of prophecy and mysticism suddenly surfaced straight from the salons of the nineteenth century, half-wilted lilies scent stupefied unusual to this head. Hairy men in jackets reverently talked about requiem and predestination. “Zinaida Gippius's Poems,” a familiar punk told me respectfully, balancing somewhere between an overdose and a prison.
(c) Ilya Simanovsky
У записи 14 лайков,
0 репостов,
1204 просмотров.
0 репостов,
1204 просмотров.
Эту запись оставил(а) на своей стене Kir Konstantinovich
