«Топ-топ, топ-топ, очень нелегки
Топ-топ, топ-топ, первые шаги…» (с)
Шелестя фольгой, я собрал оставшиеся крошки шоколада и отправил их в рот. Вот и все. Взятая из дома еда закончилась. Надо идти и искать столовку. Не подыхать же с голоду, в самом деле.
За окном Ланьчжоу, на календаре 26 августа 2001 года, на исходе мои первые сутки в Китае, всем пламенный привет. В Нагорной проповеди Спаситель не посчитал нужным упомянуть – блаженны те, кто приезжает в Китай, уже владея местным наречием, ибо нет меж ними и туземцами языкового барьера. А у меня барьер – высотой с Джомолунгму.
Впрочем, на самом деле, не так все ужасно. Считать до десяти умею. Так? Так. Что еще я могу сказать на китайском? «Слова четвертого урока сложные». ОК. Это обосраться как мне сейчас пригодится. Что еще? Я знаю, как спросить «где?». Уже немало. Посмотрим в словаре как «столовка», и уже можно в бой. Ага, «цантин». Вроде с придыханием говорить надо, «цхантин».
Иностранные студенты в Ланьда были столь редкими зверями, что для них даже специального общежития не запилили, а селили туда же, куда и иностранную профессуру – в здание гостиничного типа, именовавшееся «Чжуаньцзялоу», то бишь в «Домом экспертов». Вырулив из Дома экспертов, ни разу таковым себя не ощущая, я увидел своих первых жертв – двух работяг, сидевших на корточках, лузгавших семечки и судя по умиротворенным лицам, находящихся на подходах к Нирване.
– Нихао, - приветливо махнул я им рукой, - Цхантин цзай нар?
Выпялились. Очень мило. Смотрят и молчат. Что я делаю не так?
– Нихао, - я повторил попытку, - Цхантин цзай нар?
Работяги переглянулись. «Что от нас хочет этот жизнерадостный дебил?» - явственно читалось в их взглядах.
– Во э! – швырнул я свой последний козырь, - Э! Понимаешь? – для наглядности я потыкал пальцем в рот, - Жрать хочу! Во яо цхантин! Цхантин цзай нар?
– Инюй тинбудун, - наконец, развел руками рабочий.
– Бу хао исы, - добавил второй.
Извиняй, бледнолицый варвар.
Прекрасно. У меня все прекрасно. Я шел по кампусу, сам не зная куда. Китайцы не могут отличить свой родной язык в моем исполнении от английского. Поздравляю, Шарик, ты балбес. На хера ты сюда приехал? Кто тебе мешал выбрать Пекин или Шанхай? Хотелось языкового погружения? Погрузился, хуле. Да так, что спасательный круг некому кинуть. Так, у меня глюки с голодухи или пахнет жратвой? Эге… похоже на жральню. Если мне там дадут меню, и я ткну в него наугад, то с моим гойским счастьем мне непременно подадут жаренных гусениц или обезьяньи мозги.
В моих воспоминаниях слишком живы были рассказы отца о том, как ему на банкете в Пекине подвали жареных скорпионов.
Ниче, Никит, ща скорпиончиками похрумпкаем.
Войдя в забегаловку, я осмотрелся по сторонам, достаточно быстро поняв диспозицию. Меню тут предусмотрено не было. Клиент приобретал у какой-то бабени у входа талончик, шел к окошку, отдавал его поварам, и повара через некоторое время курлыканьем подзывали страждущего обратно и вручали пайку.
Решительным шагом, я подошел к столику, за которым сидела бабень, величественно ткнул пальцем в ворох разноцветных талонов и высокомерно произнес коронное:
– Чжэ ши шэнмэ? Что это?
Аллилуйя! Она поняла! Точно-точно, по глазам видно – поняла!
Бабень раскрыла рот и со скоростью пулемета затараторила на ланьчжоуском диалекте, тыкая пальцем-сосиской в талончики:
– Цзе сы цсао мьен, цзе сы нью зу мьен, цзе сы цсао мьен, цзе сы мьен пьяр, ни цсы са?
– Твою мать, - тихо простонал я, понимая, что с тем же успехом бабень могла говорить со мной на древнеарамейском.
Так просто я сдаваться не собирался.
– Чжэ ши шэнмэ? – настойчиво повторил я.
Тут ведь универсальное международное правило – если ты говоришь с иностранцем, и он тебя не понимает, скорость речь сбавлять совершенно не обязательно. Вот громкость децибел на тридцать увеличить - и все, заебок, иностранец тебя сразу слета начнет понимать.
– Цзе сы цсао мьен, цзе сы нью зу мьен, цзе сы цсао мьен, цзе сы мьен пьяр, ни цсы са?! – сочувственно улыбаясь, проорала мне в лицо бабень.
Продолжать пытку было выше моих сил. Я наугад ткнул пальцем в зеленый талончик и выдохнул:
– Во яо чжэгэ.
Вроде никто тут жареных скорпионов и гусениц не уплетает… Вдруг и мне повезет.
Минут через пять я получил здоровенный мисон с жидким говяжьим бульоном, в котором плавали куски мяса и лапша. Так я познакомился с фирменным блюдом Ланьжчоу. Лапшой с говядиной. Она же нюжоумянь. Она же beef noodles.
Теперь я знал наверняка одну немаловажную вещь. Если я приду в эту забегаловку, ткну пальцем в зеленый талончик и скажу магическое «во яо чжэгэ», то получу миску лапши. Ей я в основном и питался с неделю - вплоть до прибытия других иностранных студентов, более сведущих в китайском языке, чем я.
Прошло уже до хера времени, но до сих пор, когда китайцы, узнав, что я учился в Ланьчжоу, спрашивают, люблю ли я лапшу с говядиной по-ланьчжоусски, со мной делаются судороги.
Топ-топ, топ-топ, первые шаги…» (с)
Шелестя фольгой, я собрал оставшиеся крошки шоколада и отправил их в рот. Вот и все. Взятая из дома еда закончилась. Надо идти и искать столовку. Не подыхать же с голоду, в самом деле.
За окном Ланьчжоу, на календаре 26 августа 2001 года, на исходе мои первые сутки в Китае, всем пламенный привет. В Нагорной проповеди Спаситель не посчитал нужным упомянуть – блаженны те, кто приезжает в Китай, уже владея местным наречием, ибо нет меж ними и туземцами языкового барьера. А у меня барьер – высотой с Джомолунгму.
Впрочем, на самом деле, не так все ужасно. Считать до десяти умею. Так? Так. Что еще я могу сказать на китайском? «Слова четвертого урока сложные». ОК. Это обосраться как мне сейчас пригодится. Что еще? Я знаю, как спросить «где?». Уже немало. Посмотрим в словаре как «столовка», и уже можно в бой. Ага, «цантин». Вроде с придыханием говорить надо, «цхантин».
Иностранные студенты в Ланьда были столь редкими зверями, что для них даже специального общежития не запилили, а селили туда же, куда и иностранную профессуру – в здание гостиничного типа, именовавшееся «Чжуаньцзялоу», то бишь в «Домом экспертов». Вырулив из Дома экспертов, ни разу таковым себя не ощущая, я увидел своих первых жертв – двух работяг, сидевших на корточках, лузгавших семечки и судя по умиротворенным лицам, находящихся на подходах к Нирване.
– Нихао, - приветливо махнул я им рукой, - Цхантин цзай нар?
Выпялились. Очень мило. Смотрят и молчат. Что я делаю не так?
– Нихао, - я повторил попытку, - Цхантин цзай нар?
Работяги переглянулись. «Что от нас хочет этот жизнерадостный дебил?» - явственно читалось в их взглядах.
– Во э! – швырнул я свой последний козырь, - Э! Понимаешь? – для наглядности я потыкал пальцем в рот, - Жрать хочу! Во яо цхантин! Цхантин цзай нар?
– Инюй тинбудун, - наконец, развел руками рабочий.
– Бу хао исы, - добавил второй.
Извиняй, бледнолицый варвар.
Прекрасно. У меня все прекрасно. Я шел по кампусу, сам не зная куда. Китайцы не могут отличить свой родной язык в моем исполнении от английского. Поздравляю, Шарик, ты балбес. На хера ты сюда приехал? Кто тебе мешал выбрать Пекин или Шанхай? Хотелось языкового погружения? Погрузился, хуле. Да так, что спасательный круг некому кинуть. Так, у меня глюки с голодухи или пахнет жратвой? Эге… похоже на жральню. Если мне там дадут меню, и я ткну в него наугад, то с моим гойским счастьем мне непременно подадут жаренных гусениц или обезьяньи мозги.
В моих воспоминаниях слишком живы были рассказы отца о том, как ему на банкете в Пекине подвали жареных скорпионов.
Ниче, Никит, ща скорпиончиками похрумпкаем.
Войдя в забегаловку, я осмотрелся по сторонам, достаточно быстро поняв диспозицию. Меню тут предусмотрено не было. Клиент приобретал у какой-то бабени у входа талончик, шел к окошку, отдавал его поварам, и повара через некоторое время курлыканьем подзывали страждущего обратно и вручали пайку.
Решительным шагом, я подошел к столику, за которым сидела бабень, величественно ткнул пальцем в ворох разноцветных талонов и высокомерно произнес коронное:
– Чжэ ши шэнмэ? Что это?
Аллилуйя! Она поняла! Точно-точно, по глазам видно – поняла!
Бабень раскрыла рот и со скоростью пулемета затараторила на ланьчжоуском диалекте, тыкая пальцем-сосиской в талончики:
– Цзе сы цсао мьен, цзе сы нью зу мьен, цзе сы цсао мьен, цзе сы мьен пьяр, ни цсы са?
– Твою мать, - тихо простонал я, понимая, что с тем же успехом бабень могла говорить со мной на древнеарамейском.
Так просто я сдаваться не собирался.
– Чжэ ши шэнмэ? – настойчиво повторил я.
Тут ведь универсальное международное правило – если ты говоришь с иностранцем, и он тебя не понимает, скорость речь сбавлять совершенно не обязательно. Вот громкость децибел на тридцать увеличить - и все, заебок, иностранец тебя сразу слета начнет понимать.
– Цзе сы цсао мьен, цзе сы нью зу мьен, цзе сы цсао мьен, цзе сы мьен пьяр, ни цсы са?! – сочувственно улыбаясь, проорала мне в лицо бабень.
Продолжать пытку было выше моих сил. Я наугад ткнул пальцем в зеленый талончик и выдохнул:
– Во яо чжэгэ.
Вроде никто тут жареных скорпионов и гусениц не уплетает… Вдруг и мне повезет.
Минут через пять я получил здоровенный мисон с жидким говяжьим бульоном, в котором плавали куски мяса и лапша. Так я познакомился с фирменным блюдом Ланьжчоу. Лапшой с говядиной. Она же нюжоумянь. Она же beef noodles.
Теперь я знал наверняка одну немаловажную вещь. Если я приду в эту забегаловку, ткну пальцем в зеленый талончик и скажу магическое «во яо чжэгэ», то получу миску лапши. Ей я в основном и питался с неделю - вплоть до прибытия других иностранных студентов, более сведущих в китайском языке, чем я.
Прошло уже до хера времени, но до сих пор, когда китайцы, узнав, что я учился в Ланьчжоу, спрашивают, люблю ли я лапшу с говядиной по-ланьчжоусски, со мной делаются судороги.
“Top-top, top-top, very hard
Top-top, top-top, first steps ... "(c)
Rustling foil, I collected the remaining chocolate chips and sent them into my mouth. That's all. The food taken from the house is over. We must go and look for canteen. Not to die of hunger, in fact.
Outside the Lanzhou window, on the calendar on August 26, 2001, at the end of my first day in China, there is a fiery hello to all. In the Sermon on the Mount, the Savior did not consider it necessary to mention - blessed are those who come to China, already owning the local dialect, for there is no language barrier between them and the natives. And I have a barrier - the height of Jomolungmu.
However, in fact, everything is not so terrible. I can count to ten. So? So. What else can I say in Chinese? "The words of the fourth lesson are complex." OK. This is crap as it is useful to me now. What else? I know how to ask “where?”. Already a lot. Let's look in the dictionary as a "canteen", and you can already go into battle. Yeah, Cantin. It’s necessary to say with aspiration, “Tskhantin”.
Foreign students in Landa were so rare beasts that they didn’t even save a special hostel for them, but settled in the same place as the foreign professors in a hotel-type building called Zhuanjialow, that is, in the House of Experts. I pulled out of the House of Experts, never once feeling myself like that, I saw my first victims - two hard workers squatting, husking seeds and judging by the pacified people who were on the approaches to Nirvana.
“Nihao,” I waved with a friendly hand, “Tskhantin tzai nar?”
They pulled out. Very cute. They look and are silent. What am I doing wrong?
“Nihao,” I retried, “Tskhantin zai nar?”
The hard workers looked at each other. “What does this cheerful moron want from us?” Was clearly read in their views.
- In eh! - I threw my last trump card, - Uh! Do you understand? - for clarity, I poked a finger in my mouth, - I want to eat! In yao chanting! Tskhantin zai nar?
“Inuy tinbudun,” the worker finally shook his hands.
“Bu hao isa,” the second added.
Sorry, pale-faced barbarian.
Perfectly. Everything is fine with me. I walked on campus, not knowing where. The Chinese cannot distinguish my native language in my performance from English. Congratulations, Ball, you dunce. Did you come here for a dick? Who prevented you from choosing Beijing or Shanghai? Wanted a language immersion? Immersed, blasphemy. So much so that there is no one to throw a lifebuoy. So, do I have glitches from hunger or does it smell like grub? Ege ... like a junk. If they give me a menu there, and I poke it at random, then with my gentile happiness I will certainly be served fried caterpillars or monkey brains.
My recollections were too vivid in my father’s stories of how they fried scorpions at a banquet in Beijing.
Nitsche, Nikita, we’ll have a bite of scorpions.
Entering the eatery, I looked around, quickly enough understanding the disposition. The menu was not provided here. A client purchased a coupon from a certain woman at the entrance, went to the window, gave it to the cooks, and after some time the cooks called back the suffering person with a croak, and handed in the ration.
With a decisive step, I went to the table where the woman was sitting, majestically jabbed a finger at a pile of colorful coupons and arrogantly pronounced the crown:
- Jae shi shenme? What is it?
Hallelujah! She understood! Exactly, it’s clear from the eyes - I understand!
Grandma opened her mouth and, with the speed of a machine gun, rattled in the Lanzhou dialect, poking her sausage with her finger in coupons:
- Jie ss tsao mien, tsze si zu mien, tsze si tsao mien, tsze si mien pyar, no tssa sa?
“Your mother,” I moaned softly, realizing that with the same success the woman could speak Old Aramaic with me.
So just I was not going to give up.
- Jae shi shenme? I repeated persistently.
There is, after all, a universal international rule - if you are talking to a foreigner and he doesn’t understand you, it is absolutely not necessary to slow down your speech. Here is the volume of decibels increased by thirty - and everything, zaebok, a foreigner will immediately begin to understand you.
- Jie ss tsao mien, tsze ssu zu mien, tsze si tsao mien, tsze si mien pyar, not tssa sa ?! - smiling sympathetically, she screamed into my face a woman.
Continuing the torture was beyond my power. I randomly jabbed my finger in a green coupon and exhaled:
- In yao zhege.
It seems no one here fried scorpions and caterpillars does not gobble up ... Suddenly, and I'm lucky.
About five minutes later I received a hefty mison with liquid beef broth, in which pieces of meat and noodles were floating. So I got acquainted with the Lanzhou specialty. Beef noodles. She's a nosyoumian. She is beef noodles.
Now I knew for sure one important thing. If I come to this eatery, poke my finger in a green coupon and say the magic “in yao zhege”, I’ll get a bowl of noodles. I mainly ate it for about a week - until the arrival of other foreign students who were more knowledgeable in Chinese than I did.
It’s already been a dick of time, but until now, when the Chinese, having learned that I studied in Lanzhou, ask if I like noodles with beef in Lanzhou, cramps are made with me.
Top-top, top-top, first steps ... "(c)
Rustling foil, I collected the remaining chocolate chips and sent them into my mouth. That's all. The food taken from the house is over. We must go and look for canteen. Not to die of hunger, in fact.
Outside the Lanzhou window, on the calendar on August 26, 2001, at the end of my first day in China, there is a fiery hello to all. In the Sermon on the Mount, the Savior did not consider it necessary to mention - blessed are those who come to China, already owning the local dialect, for there is no language barrier between them and the natives. And I have a barrier - the height of Jomolungmu.
However, in fact, everything is not so terrible. I can count to ten. So? So. What else can I say in Chinese? "The words of the fourth lesson are complex." OK. This is crap as it is useful to me now. What else? I know how to ask “where?”. Already a lot. Let's look in the dictionary as a "canteen", and you can already go into battle. Yeah, Cantin. It’s necessary to say with aspiration, “Tskhantin”.
Foreign students in Landa were so rare beasts that they didn’t even save a special hostel for them, but settled in the same place as the foreign professors in a hotel-type building called Zhuanjialow, that is, in the House of Experts. I pulled out of the House of Experts, never once feeling myself like that, I saw my first victims - two hard workers squatting, husking seeds and judging by the pacified people who were on the approaches to Nirvana.
“Nihao,” I waved with a friendly hand, “Tskhantin tzai nar?”
They pulled out. Very cute. They look and are silent. What am I doing wrong?
“Nihao,” I retried, “Tskhantin zai nar?”
The hard workers looked at each other. “What does this cheerful moron want from us?” Was clearly read in their views.
- In eh! - I threw my last trump card, - Uh! Do you understand? - for clarity, I poked a finger in my mouth, - I want to eat! In yao chanting! Tskhantin zai nar?
“Inuy tinbudun,” the worker finally shook his hands.
“Bu hao isa,” the second added.
Sorry, pale-faced barbarian.
Perfectly. Everything is fine with me. I walked on campus, not knowing where. The Chinese cannot distinguish my native language in my performance from English. Congratulations, Ball, you dunce. Did you come here for a dick? Who prevented you from choosing Beijing or Shanghai? Wanted a language immersion? Immersed, blasphemy. So much so that there is no one to throw a lifebuoy. So, do I have glitches from hunger or does it smell like grub? Ege ... like a junk. If they give me a menu there, and I poke it at random, then with my gentile happiness I will certainly be served fried caterpillars or monkey brains.
My recollections were too vivid in my father’s stories of how they fried scorpions at a banquet in Beijing.
Nitsche, Nikita, we’ll have a bite of scorpions.
Entering the eatery, I looked around, quickly enough understanding the disposition. The menu was not provided here. A client purchased a coupon from a certain woman at the entrance, went to the window, gave it to the cooks, and after some time the cooks called back the suffering person with a croak, and handed in the ration.
With a decisive step, I went to the table where the woman was sitting, majestically jabbed a finger at a pile of colorful coupons and arrogantly pronounced the crown:
- Jae shi shenme? What is it?
Hallelujah! She understood! Exactly, it’s clear from the eyes - I understand!
Grandma opened her mouth and, with the speed of a machine gun, rattled in the Lanzhou dialect, poking her sausage with her finger in coupons:
- Jie ss tsao mien, tsze si zu mien, tsze si tsao mien, tsze si mien pyar, no tssa sa?
“Your mother,” I moaned softly, realizing that with the same success the woman could speak Old Aramaic with me.
So just I was not going to give up.
- Jae shi shenme? I repeated persistently.
There is, after all, a universal international rule - if you are talking to a foreigner and he doesn’t understand you, it is absolutely not necessary to slow down your speech. Here is the volume of decibels increased by thirty - and everything, zaebok, a foreigner will immediately begin to understand you.
- Jie ss tsao mien, tsze ssu zu mien, tsze si tsao mien, tsze si mien pyar, not tssa sa ?! - smiling sympathetically, she screamed into my face a woman.
Continuing the torture was beyond my power. I randomly jabbed my finger in a green coupon and exhaled:
- In yao zhege.
It seems no one here fried scorpions and caterpillars does not gobble up ... Suddenly, and I'm lucky.
About five minutes later I received a hefty mison with liquid beef broth, in which pieces of meat and noodles were floating. So I got acquainted with the Lanzhou specialty. Beef noodles. She's a nosyoumian. She is beef noodles.
Now I knew for sure one important thing. If I come to this eatery, poke my finger in a green coupon and say the magic “in yao zhege”, I’ll get a bowl of noodles. I mainly ate it for about a week - until the arrival of other foreign students who were more knowledgeable in Chinese than I did.
It’s already been a dick of time, but until now, when the Chinese, having learned that I studied in Lanzhou, ask if I like noodles with beef in Lanzhou, cramps are made with me.
У записи 77 лайков,
1 репостов,
1649 просмотров.
1 репостов,
1649 просмотров.
Эту запись оставил(а) на своей стене Никита Вуль
