Тот мир, о котором писал в стихах Иван Бунин, давно уже исчез. Так светло и безмятежно любоваться природой можно было лишь из окна барского поместья. Все они — классики русской литературы — были дворяне, помещики. Пока чёрные крестьяне гнули спины на полях, молодой барин мог прислушиваться к тончайшим переливам душевных струн, воспевать невинную красоту природы, создавать драгоценное наследие русской культуры. Этот непрочный мир был разрушен, сметён. Не стало господ, остались только крестьяне. Мы все теперь крестьяне: работа, суета, беготня, постоянные заботы о хлебе насущном, неуверенность в завтрашнем дне, попытки жить вопреки. Где ж теперь найти время и силы, чтоб любоваться, чтоб воспевать? Мы смутно понимаем, что есть некие новые баре, живущие в новых поместьях, но от них, почему-то, мы не слышим стихов, ни о природе, ни о любви. Знают ли они вообще, что такое природа? Что такое любовь? Для чего нужны стихи? Ладно, я не об этом сейчас.
Всё ушло, всё лишь призраки прошлого. Но почему же тогда я читаю и чувствую, понимаю каждое слово? Я знаю, о чём он писал, мне знаком этот запах сосен в солнечном бору, и утренний туман, и крик кукушки, и даже завывание ветра в печной трубе, и первый снег... Как мог я, росший в Советском Союзе, пережить то же самое, получить тот же опыт? Значит, речь тут идёт о чём-то вечном и неизменном, не зависящем от уровня жизни, общественного положения, окружения. О том, что изначально дано каждому, кто готов это принять. Если так, то не о чем беспокоиться. Но всё же меня мучит один вопрос: смогут ли мои дети спустя двадцать лет, читая стихи Бунина, так же вдруг остро почувствовать, так неожиданно вспомнить, узнать, проговорить про себя, и всей душой согласиться с певучим и метким словом старого русского поэта?
Всё ушло, всё лишь призраки прошлого. Но почему же тогда я читаю и чувствую, понимаю каждое слово? Я знаю, о чём он писал, мне знаком этот запах сосен в солнечном бору, и утренний туман, и крик кукушки, и даже завывание ветра в печной трубе, и первый снег... Как мог я, росший в Советском Союзе, пережить то же самое, получить тот же опыт? Значит, речь тут идёт о чём-то вечном и неизменном, не зависящем от уровня жизни, общественного положения, окружения. О том, что изначально дано каждому, кто готов это принять. Если так, то не о чем беспокоиться. Но всё же меня мучит один вопрос: смогут ли мои дети спустя двадцать лет, читая стихи Бунина, так же вдруг остро почувствовать, так неожиданно вспомнить, узнать, проговорить про себя, и всей душой согласиться с певучим и метким словом старого русского поэта?
The world about which Ivan Bunin wrote in verse has long disappeared. So light and serenely to admire nature could only be from the window of the manor’s estate. All of them - classics of Russian literature - were nobles, landowners. While the black peasants were bending their backs in the fields, the young gentleman could listen to the finest tinges of his soulful strings, glorify the innocent beauty of nature, create the precious legacy of Russian culture. This fragile world was destroyed, swept away. There were no masters, only peasants remained. We are all peasants now: work, vanity, bustle, constant worries about our daily bread, uncertainty about tomorrow, attempts to live contrary to. Where now to find time and forces to admire, to sing? We vaguely understand that there are some new bars living in new estates, but from them, for some reason, we do not hear poems, neither about nature, nor about love. Do they even know what nature is? What is love? What are poems for? Okay, I'm not talking about that now.
Everything is gone, all are ghosts of the past. But why then do I read and feel, I understand every word? I know what he wrote, I know this smell of pines in the sunny forest, and the morning mist, and the cry of the cuckoo, and even the howling of the wind in the chimney, and the first snow ... How could I, who grew up in the Soviet Union, survive this same thing, get the same experience? So, we are talking about something eternal and unchanging, independent of the standard of living, social status, environment. The fact that initially given to anyone who is ready to accept it. If so, then nothing to worry about. But still, I’m tormented by one question: can my children twenty years later, reading Bunin’s poems, feel keenly so suddenly, so unexpectedly remember, learn, speak to themselves, and wholeheartedly agree with the melodious and well-aimed word of the old Russian poet?
Everything is gone, all are ghosts of the past. But why then do I read and feel, I understand every word? I know what he wrote, I know this smell of pines in the sunny forest, and the morning mist, and the cry of the cuckoo, and even the howling of the wind in the chimney, and the first snow ... How could I, who grew up in the Soviet Union, survive this same thing, get the same experience? So, we are talking about something eternal and unchanging, independent of the standard of living, social status, environment. The fact that initially given to anyone who is ready to accept it. If so, then nothing to worry about. But still, I’m tormented by one question: can my children twenty years later, reading Bunin’s poems, feel keenly so suddenly, so unexpectedly remember, learn, speak to themselves, and wholeheartedly agree with the melodious and well-aimed word of the old Russian poet?
У записи 23 лайков,
6 репостов.
6 репостов.
Эту запись оставил(а) на своей стене Александр Гаген-Торн
