Мейк май дей О.Генри. Деловые люди Вы, конечно,...

Мейк май дей
О.Генри. Деловые люди

Вы, конечно, сами все знаете про театры и про актеров. Вы задевали
живых актеров локтями на улицах, а они задевали вас за живое на сцене. Вы
читали критику на них в газетах и видели в журналах остроумные шутки насчет
хористок и длинногривых трагиков. Если свести воедино ваши представления о
таинственной закулисной стране, то получится примерно следующее:

Премьерши имеют по пять мужей и массу драгоценностей, фальшивых,
конечно. А сложение у них ничуть не хуже вашего, мадам, просто они
пользуются накладками. Хористки — это сплошь пергидроль, поклонники и
"паккарды". С гастролей все актеры возвращаются по шпалам на своих двоих.
Добродетельные актрисы в Нью-Йорке требуют, чтобы на роли комических старух
брали их мамаш, а на гастролях — хотя бы двоюродных тетушек. Настоящее имя
Кэрл Беллью — Бойл О'Келли. Джон Мак-Куллок свои разоблачения, вот что
записаны на фонограф, попросту украл у Эллен Терри, перекупив по дешевке ее
мемуары. Джо Уэббер куда смешнее, чем И.-Г. Содери; а Генри Миллер явно
стареет и уже не тот, что был раньше. Ночью после спектакля все, кто
работает в театре, пьют шампанское и заедают омарами, и так до утра или даже
до полудня. Да чего там, все равно кинематограф сделал из них всех котлету.

Но в действительности мало кто из нас знает истинную жизнь служителей
Мельпомены. Знали бы, так, наверно, валили бы в актеры еще гуще, чем валят
сейчас. Мы поглядываем на них скептически и свысока, хотя потом приходим
домой и у себя перед зеркалом пробуем разные жесты и позы.

В последнее время появилась новая точка зрения на актеров. Что будто бы
в театрах работают не гастролирующие вакханки и охотники за брильянтами, а
самые что ни на есть обычные деловые люди, ученые и аскеты, обремененные
семьями и собственными библиотеками, что они владеют недвижимостью и ведут
дела так же здраво и осмотрительно, как любой из нас, благонамеренных
граждан, пожизненно привязанных к колесу квартирной платы, растущих цен на
уголь, газ, лед - и муниципальных сборов.

Которая из этих двух теорий верна, здесь не место гадать. Я просто
предлагаю вашему вниманию небольшой рассказ о двух членах эстрадной труппы;
а в подтверждение его правдивости могу провести вас через актерский подъезд
в старый театр Китора и показать на двери темное пятно от бессчетных толчков
ладонью, когда недосуг поворачивать чугунную витую ручку,— у той двери я
последний раз видел Черри, она ласточкой впорхнула к себе в уборную, как
всегда рассчитав время до минуты.

Эстрадный дуэт "Харт и Черри" был счастливой находкой. До этого Боб
Харт четыре года разъезжал по восточным и западным штатам со своей смешанной
программой — в нее входил монолог, три жанровых песенки с молниеносным
переодеванием, две пародии на знаменитых пародистов и один характерный
танец, не раз удостоенный одобрительного взгляда контрабасиста в оркестре —
для настоящего актера нет выше похвалы.

Дело в том, что актеру приятнее всего на свете видеть, как кто-нибудь
из его собратьев позорит жалкими ужимками актерское звание. Чтобы доставить
себе такое удовольствие, он может покинуть теплое местечко на Бродвее и
отправиться за тридевять земель — присутствовать при заклании какого-нибудь
своего менее даровитого коллеги. Но случается — хотя и очень редко,— что
тот, кто приходит, чтобы поглумиться, остается смотреть и даже потрудит свои
руки звучным соприкосновением ладоней.

Однажды вечером Боб Харт всунул свое серьезное и всем в театральном
мире известное лицо в окошечко кассы конкурирующей труппы и получил
контрамарку в партер.

Вспыхивали и гасли названия номеров программы, одно за другим
погружаясь в небытие и все глубже погружая Харта в мрачное уныние. Другие
зрители сипли и корчились от смеха, свистели и хлопали — Боб Харт, "Бездна
Обаяния и На Все Руки Мастер", сидел с постной физиономией и далеко держал
ладонь от ладони, словно мальчик, помогающий бабушке смотать шерсть в
клубок.

Но вот начался восьмой номер программы, и "Бездна Обаяния"
встрепенулся. Счастливая восьмерка возвещала появление Виноны Черри,
"Исполнительницы Характерных Песенок с Перевоплощениями". Вся-то Черри была
— дунь, и нет ее, но свой номер она умела подать честь по чести. Сначала
перед вами появлялась восхитительно юная деревенская простушечка в ситцевом
передничке и с корзинкой бутафорских ромашек и пела о том, что у них в
старой бревенчатой школе можно научиться не одним только столбикам и
глаголам, но и кое-чему другому, особенно "когда учитель в наказание на
вечер в классе оставлял". Потом, взмахнув ситцевыми оборками, она исчезала и
быстрее, чем в мгновение ока, появлялась снова — уже задорной парижанкой.
Ибо Искусству ничего не стоит сблизить нашу добрую красную мельницу и
парижскую "Моulin Rouge" ["Красная мельница" (фр.)]. И тогда...

Но дальше вы все сами знаете. И Боб Харт знал. Просто он увидел
единственную актрису, в точности подходящую, по его мнению, для роли Эллен
Граймс в скетче, который он написал и хранил под крышкой своего чемодана. У
Боба Харта, как у всякого нормального актера, бакалейщика, газетчика,
профессора, маклера или фермера, была припрятана пьеса собственного
сочинения. Их хранят под крышкой чемодана или в дупле дерева, в письменном
столе или в стоге сена, на книжной полке или во внутреннем кармане, в
сейфах, шкатулках и ящиках для угля, пока не появится какой-нибудь новый
мистер Фроман.

Но скетч Боба Харта был не из тех, которым суждено заплесневеть без
применения. Назывался он "Кот издох — мышам раздолье". Боб написал его и
спрятал до того времени, когда ему подвернется партнерша на роль Эллен
Граймс, полностью отвечающая его авторскому замыслу. И вот теперь он увидел
живую Эллен: у нее была и юность, и бойкость, и наивность, и огонек, и самая
безупречная актерская техника — даже на его придирчивый вкус.

После ее выступления Харт разыскал в кассе директора и получил у него
адрес Черри. Назавтра в пять часов вечера он вошел в старый дом в западном
конце одной из Сороковых улиц и послал на верхний этаж свою карточку.

При дневном освещении, в мирской блузке с длинным рукавом и простой
шерстяной юбке, с подобранными волосами и скромным выражением лица, она хоть
сейчас могла бы выступить на сцене в роли Пруденс Уайз, дочки проповедника и
героини великой (еще не написанной и не озаглавленной) драмы из истории
Новой Англии.

— Я знакома с вашей работой, мистер Харт,— сказала мисс Черри
Вишенка, внимательно изучив его карточку.— По какому поводу вы хотели меня
видеть?
— Я смотрел вас вчера на сцене,— ответил Харт.— У меня есть один
скетч, я его написал и пока придерживаю. Там две роли; и мне кажется, вторая
вам в самый раз подходит. Вот я и решил потолковать с вами об этом деле.
— Заходите в гостиную,— сказала мисс Черри.---Это меня интересует.
Хотелось бы попробовать играть, а не выступать с номерами.
Боб Харт вытащил из кармана своих "Мышей" и прочитал ей.
— Пожалуйста, прочтите еще раз,— попросила мисс Черри.

Потом она предложила несколько поправок: ввести в пьесу вестника взамен
разговора по телефону, оборвать диалог перед развязкой, когда герои борются
за револьвер, и совершенно изменить все реплики Эллен в том месте, где ее
одолевает ревность. Харт без возражений все принял. Она сразу увидела слабые
места в его скетче. Ничего не скажешь, женская интуиция, именно этого ему и
не хватало. К концу разговора Харт готов уже был ручаться всеми своими
навыками, знаниями и накоплениями за четыре эстрадных года, что "Мыши"
расцветут пышным круглогодичным цветом в саду гастрольных возможностей. Мисс
Черри была не столь поспешна в выводах. Поморщив свой гладкий юный лоб,
постучав карандашиком по своим ровным белым зубкам, она наконец изрекла
последнее слово.
— Мистер Харт,— сказала она.— По-моему, ваш скетч должен иметь
успех. Роль этой Граймс подходит мне, будто специально для меня писана. У
меня бы она заиграла, как духовой оркестр Сорок четвертого кавалерийского
полка на смотру. И вас я видела, знаю, как вы прекрасно управитесь со второй
ролью. Но дело есть дело. Сколько вы получаете в неделю за ваше теперешнее
выступление?
— Двести,— ответил Харт.
— А я сто,— сказала Черри.— Обычная скидка для женщины. Но я на эту
сумму живу и еще каждую неделю откладываю по нескольку зелененьких про
черный день. Работа в театре мне нравится; я ее люблю; но еще больше я люблю
другое — деревенский домик, который я куплю себе когда-нибудь, а во дворе
чтобы бегали рябые курочки-несушки и шесть уток. И позвольте вам сказать,
мистер Харт, что у меня сугубо деловой подход. Если вы хотите, чтобы я
сыграла роль в вашем скетче, я сыграю. И, по-моему, дело у нас пойдет. Но
только я должна вас предупредить: никакой дури я не допущу. Ни о чем таком
не может быть и речи. Я работаю в театре ради заработка, как другие девушки
работают в конторах и магазинах. Хочу накопить денег на то время, когда мне
уже не под силу окажутся теперешние трюки. В "Доме Старых Дам" или в
"Убежище для Непредусмотрительных Актрис" я жизнь кончать не намерена.
Хотите, чтобы мы с вами стали компаньонами, мистер Харт, и при этом
совершенно безо всяких глупостей — я согласна. Какие в театре бывают
компаньоны, мне известно, но только мы с вами должны во всем от них
отличаться. Помните, я выхожу на сцену для того, чтобы побольше принести
домой в конверте с желтым табачным пятном на том месте, где лизнул кассир.
Считайте, что у меня такое хобби — накопить, пока лето, побольше теплых
вещей на зиму. Вы должны знать, что я за человек. Ночных ресторанов я в
глаза не видела; пью только некрепк