Мое любимое.
Е.Евтушенко
Армия
В палате выключили радио,
и кто-то гладил мне вихор...
В зиминском госпитале раненым
давал концерт наш детский хор.
Уже начать нам знаки делали.
Двумя рядами у стены
стояли мальчики и девочки
перед героями войны.
Они, родные, некрасивые,
с большими впадинами глаз,
и сами жалкие, несильные,
смотрели с жалостью на нас.
В тылу измученные битвами,
худы, заморены, бледны,
в своих пальтишках драных были мы
для них героями войны.
О, взгляды долгие, подробные!
О, сострадание сестер! Но вот:
«Вставай, страна огромная!»
запел, запел наш детский хор.
А вот запел хохол из Винницы.
Халат был в пятнах киселя,
и войлок сквозь клеенку выбился
на черном ложе костыля.
Запел бурят на подоконнике,
запел сапер из Костромы.
Солдаты пели, словно школьники,
и, как солдаты, пели мы.
Все пели праведно и доблестно —
и няня в стареньком платке,
и в сапогах кирзовых докторша,
забывши градусник в руке.
Разрывы слышались нам дальние,
и было свято и светло...
Вот это все и было — Армия.
Все это Родину спасло.
1959
Е.Евтушенко
Армия
В палате выключили радио,
и кто-то гладил мне вихор...
В зиминском госпитале раненым
давал концерт наш детский хор.
Уже начать нам знаки делали.
Двумя рядами у стены
стояли мальчики и девочки
перед героями войны.
Они, родные, некрасивые,
с большими впадинами глаз,
и сами жалкие, несильные,
смотрели с жалостью на нас.
В тылу измученные битвами,
худы, заморены, бледны,
в своих пальтишках драных были мы
для них героями войны.
О, взгляды долгие, подробные!
О, сострадание сестер! Но вот:
«Вставай, страна огромная!»
запел, запел наш детский хор.
А вот запел хохол из Винницы.
Халат был в пятнах киселя,
и войлок сквозь клеенку выбился
на черном ложе костыля.
Запел бурят на подоконнике,
запел сапер из Костромы.
Солдаты пели, словно школьники,
и, как солдаты, пели мы.
Все пели праведно и доблестно —
и няня в стареньком платке,
и в сапогах кирзовых докторша,
забывши градусник в руке.
Разрывы слышались нам дальние,
и было свято и светло...
Вот это все и было — Армия.
Все это Родину спасло.
1959
My favorite.
E.Evtushenko
Army
The ward turned off the radio,
and someone stroked my heap ...
In Zima hospital wounded
Our children's choir gave a concert.
Already we started to do the signs.
Two rows by the wall
there were boys and girls
before war heroes.
They are native, ugly,
with big eyes hollows
they themselves are pathetic, not strong,
looked with pity on us.
In the rear tormented by battles,
thin, littered, pale,
we were in our tattered coats
for them war heroes.
Oh, looks long, detailed!
Oh, sisters compassion! But here:
“Get up, great country!”
started singing, our children's choir sang.
But the crest of Vinnitsa sang.
The robe was splattered with jelly,
and felt through the oilcloth knocked out
on a black crutch bed.
The singing is drilled on the windowsill,
the sapper from Kostroma sang.
The soldiers sang like schoolchildren,
and, like soldiers, we sang.
All sang righteously and valiantly -
and a nanny in an old scarf,
and in kersey boots, a doctor,
forget the thermometer in hand.
Breaks were heard to us distant
and it was holy and light ...
That was all it was - the Army.
All this saved the Motherland.
1959
E.Evtushenko
Army
The ward turned off the radio,
and someone stroked my heap ...
In Zima hospital wounded
Our children's choir gave a concert.
Already we started to do the signs.
Two rows by the wall
there were boys and girls
before war heroes.
They are native, ugly,
with big eyes hollows
they themselves are pathetic, not strong,
looked with pity on us.
In the rear tormented by battles,
thin, littered, pale,
we were in our tattered coats
for them war heroes.
Oh, looks long, detailed!
Oh, sisters compassion! But here:
“Get up, great country!”
started singing, our children's choir sang.
But the crest of Vinnitsa sang.
The robe was splattered with jelly,
and felt through the oilcloth knocked out
on a black crutch bed.
The singing is drilled on the windowsill,
the sapper from Kostroma sang.
The soldiers sang like schoolchildren,
and, like soldiers, we sang.
All sang righteously and valiantly -
and a nanny in an old scarf,
and in kersey boots, a doctor,
forget the thermometer in hand.
Breaks were heard to us distant
and it was holy and light ...
That was all it was - the Army.
All this saved the Motherland.
1959
У записи 9 лайков,
0 репостов,
168 просмотров.
0 репостов,
168 просмотров.
Эту запись оставил(а) на своей стене Лена Смирнова
