Неоднократно задумывался о выражении "Умом Россию не понять"....

Неоднократно задумывался о выражении "Умом Россию не понять". Сильнейшее в русском человеке - душа. Законы, политика, вера, все это порабощает душу и убивает индивидуальность. Сильные душой, и понимающие о том, что погрязли в трясине нравоучений, законов и различных догм, русские страдают. Но ни один из них не признается в этом, т.к. они сильны, сильны духом.

Русские страдают, но на столько привыкли к этому, что уже совсем незамечают этого. Для русских страдание это неотъемлимая часть, т.к. все русские думают. Русские смеются сквозь слезы. Это видят сыновья в глазах матерей срождения. Видят, как матери, не вставая с колен правят миром, лишь для того,чтобы сделать дитя счастливым. Находящие успокоение в коллективе, одиночки, неперестающие думать о том, как все плохо, но с гордостью принимающие это. Не раз,наверное, доводилось слышать:"Забыл что ли, где живешь?!". Это говорится не с презрением, не с насмешкой, а с горечью, к которой все привыкли и уже чуть ли не наслаждаются ей. Русские – честно смотрящие вдаль, не забывающие истоков, неисправимые индивидуалисты. Ни один русский не перестанет думать. Русские отторгают коллективный разум, как тело отторгает инородный предмет. Со временем, ноусердно.

Мы любимродину, но ненавидим Россию. Я рад быть рожденным здесь.

Зачем я всеэто написал? Приведу один отрывок из книги Аин Рэнд, который заставил менявспомнить мои рассуждения на эту тему:

"— Вот уж не ожидал, чтоу тебя все записано и он подписался. Итак, вот что он сделал для тебя… и вот что ты сделал в ответ… Беру назад все оскорбления, Питер. Ты должен был сделатьэто. Кто ты такой, чтобы повернуть вспять законы истории? Ты знаешь, что это задокумент? Это невозможное совершенство, мечта столетий, цель всех великих школ человеческой мысли. Ты набросил на него узду. Заставил его работать на себя.Забрал его свершение, его награду, его деньги, его славу, его имя. Мы толькодумали и писали об этом. Ты продемонстрировал это на практике. Все философы,начиная с Платона, должны тебя благодарить. Вот он — философский камень,способный превращать золото в свинец. Мне должно быть приятно, но я — человек иничего не могу с этим поделать, мне неприятно. Меня воротит от этого. Другие,Платон и остальные, они действительно считали, что этот камень может превращать свинец в золото. Я знал правду с самого начала. Я был честен перед собой, Питер,а это самая трудная форма честности. Та, от которой вы все стараетесь убежать любой ценой. Теперь я не ругаю тебя, это действительно очень трудно признать,Питер. — Тухи сел, держа бумагу за кончики обеими руками. Он сказал: — Еслихочешь знать, насколько это трудно, я скажу тебе. Теперь уже я хочу сжечь этотдокумент. Понимай это как хочешь. Особой заслуги в этом нет, ведь я знаю, чтозавтра отошлю его окружному прокурору. Рорк никогда об этом не узнает, а еслибы и знал, ему было бы на это плевать, но, если быть правдивым до конца, былмомент, когда мне хотелось сжечь этот документ.

Он осторожно сложил бумагу и опустил ее в карман.Китинг следил за его жестами, двигая им в такт головой, подобно котенку,следящему за клубком.

— Ты мне противен, — повторил Тухи. — Господи, как вымне противны, все вы, с вашими лицемерными сантиментами! Ты все время тащишьсяза мной, питаешься тем, чему я тебя учу, извлекаешь из этого выгоду, но неимеешь достоинства признаться в этом самому себе. Ты зеленеешь от страха, когдапонимаешь правду. Я полагаю, что это заложено в самой сути твоего характера, иэто и есть мое главное оружие… Господи! Я устал от всего этого. Я должен хотябы на время освободиться от тебя. Почему я должен притворяться всю свою жизнь —ради жалких посредственностей вроде тебя? Чтобы защитить твою сентиментальность, твою совесть и покой ума, которого у тебя нет. Вот она,цена, которую я плачу за то, чего хочу, но, по крайней мере, я знаю, что долже нплатить. И у меня нет иллюзий относительно цены и того, что я покупаю.

— Чего ты… хочешь… Эллсворт?

— Власти, Пит.

В квартире наверху послышались шаги, кто-то веселоскакал, по потолку будто ударили четыре или пять раз. Люстра зазвенела, и Китинг послушно поднял голову. Затем лицо его вновь обратилось к Тухи. Тухиравнодушно улыбался.

— Ты… всегда говорил…— хрипло начал Китинг и замолчал.

— Я всегдаговорил только это. Ясно, точно и открыто. Не моя вина, если ты не могуслышать. Мог, конечно. Не хотел. А это для меня еще лучше глухоты. Я говорил,что намерен править. Как все мои духовные предшественники. Но мне посчастливилось больше, чем им. Я унаследовал плоды их усилий и буду единственным, кто осуществит великую мечту. Сегодня я вижу это вокруг. Я узнаюэто. Мне это не нравится. Я и не ожидал, что это мне понравится. Наслаждение немой удел. Насколько позволят мои способности, я найду в этом удовлетворение. Ябуду править.

— Кем?..

— Тобой.Миром. Все зависит только от того, нашел ли ты нужный рычаг. Если научиться управлять душой хотя бы одного-единственного человека, можно это делать и совсем человечеством. Это душа, Питер, душа. Не кнут или меч, не огонь илиоружие. Вот почему Цезари, Аттилы, Наполеоны были дураками и не смоглиудержаться у власти. Мы сможем. Душа, Питер, — это то, чем нельзя управлять,она должна быть сломлена. Вбей в нее клин, возьми ее в свои руки — и человектвой. Не нужно кнута — он принесет тебе его сам и попросит выпороть себя.Включи в нем обратный ход — и его собственный механизм будет работать на тебя.Используй его против него самого. Хочешь узнать, как это делается? Послушай,разве я тебе когда-нибудь лгал? Разве ты не слушал все это годами, но ты нехотел слышать, и это твоя вина, а не моя. Тут много способов. Вот один из них.Заставь человека почувствовать себя маленьким. Заставь его почувствовать себя виновным. Уничтожь его стремления и его целостность. Это трудно. Даже худший извас ищет идеал. Убей его цельность путем внутреннего подкупа. Направь его наразрушение цельности человека. Проповедуй альтруизм. Говори, что человек долженжить для других. Скажи, что альтруизм — это идеал. Ни один из них не достигэтого, и ни один этого и не хотел. Все жизненные инстинкты восстают противэтого. Человек начинает понимать, что не способен к тому, что сам принял каквысшую добродетель — и это вызывает чувство вины, греха, сомнение в себе самом.Но раз высший идеал недосягаем, человек постепенно отказывается от всехидеалов, от всех надежд, от всякого чувства личной ценности. Он чувствует, чтообязан проповедовать то, чего сам не может делать. Но человек не может бытьнаполовину добрым или приблизительно честным. Сохранить порядочность оченьтрудно. Зачем сохранять то, что уже подгнило? Его душа теряет самоуважение. Ион твой. Он будет подчиняться. Он будет рад подчиняться — потому что не можетверить самому себе, чувствует себя не совсем определенно, чувствует себянечистым. Это один путь.

А вот ещеодин. Разрушить ощущение ценности. Разрушить способность различать величие илидостигать его. Великим человеком нельзя управлять. Нам не нужны великие люди.Не отрицай понятие величия. Разрушай его изнутри. Великое редко, трудно, оно —исключение. Установи планку на уровне, доступном для всех и каждого, вплоть досамого ничтожного, самого глупого, — и убьешь желание стараться у всех людей,маленьких и больших. Ты уничтожишь мотив к совершенствованию. Смейся над Роркоми считай Питера Китинга великим архитектором. И уничтожишь архитектуру.Превозноси Лойс Кук и уничтожишь литературу. Подними на щит Айка и уничтожишь театр. Восславь Ланселота Клоуки и уничтожишь прессу. Не пытайся сразуразрушить все храмы — напугаешь людей. Воздвигни храм посредственности — ипадут все храмы. Но есть и другой способ. Убивать смехом. Смех — инструментвеселья. Научись использовать его как орудие разрушения. Преврати его вусмешку. Это просто. Позволь смеяться надо всем. Скажи, что чувство юмора —ничем не ограниченная добродетель. Не оставляй ничего святого в душе человека.Убей почитание — и ты убьешь в человеке героя. Человек не может почитатьнасмехаясь. Он станет подчиняться, и не будет границ для послушания — ничто неважно, нет ничего серьезного.

Или еще вотэтот способ. Он один из самых важных. Не позволяй людям быть счастливыми.Счастье самосодержательно и самодостаточно. Если люди счастливы, ты им ненужен. Счастливые люди свободны. Поэтому убей радость в их жизни. Отними у нихвсе, что им дорого и важно. Никогда не позволяй людям иметь то, чего они хотят.Заставь их почувствовать, что само личное желание — зло. Доведи их до такогосостояния, чтобы слова «я хочу» стали для них не естественным правом, астыдливым допущением. Альтруизм весьма полезен для этого. Несчастные придут ктебе. Ты будешь им нужен. Они придут за утешением, за поддержкой. Природа нетерпит пустоты. Опустоши душу — и можешь заполнить это пространство, чем угоднотебе. Не понимаю, чем ты так шокирован, Питер. Это один из самых старыхспособов. Вспомни историю. Взгляни на любую великую этическую систему начинаясо стран Востока. Разве все они не проповедуют отречение от личного счастья? Разве за всеми хитросплетениями слов не звучит единственный лейтмотив:жертвенность, самоотречение? Разве ты не способен различить, о чем они поют —«откажись, откажись, откажись, откажись»? Вдумайся в сегодняшнюю моральнуюатмосферу. Все приносящее радость — от сигарет до секса, амбиций и выгоды, —все объявлено аморальным или греховным. Только докажи, что что-то приноситлюдям счастье, — и оно обречено. Вот до чего мы дошли. Мы связали счастье ивину. И взяли человечество за горло. Брось своего перворожденного в жертвенныйогонь; спи на постели, утыканной гвоздями; спеши в пустыню умерщвлять плоть; нетанцуй; не ходи в кино по воскресеньям; не пытайся разбогатеть; не кури; непей. Все та же линия. Великая линия. Дураки думают, что подобные табу — простобессмыслица. Какие-то остатки былого, консерватизм. В бессмыслице всегда естьнекий смысл, некая цель. Не торопись исследовать безумие — спроси себя, чего имдостигают.

Каждая этическая система, проповедующая жертвенность, вырастала в мировую ивластвовала над миллионами людей. Конечно,